Нурсултан Назарбаев
Моя жизнь. От зависимости к свободе
«Нельзя шутить с товарищем Катковым!»
После возвращения из Хельсинки нас первым делом встретили руководители казахстанского комсомола. Чтобы делиться впечатлениями, полученными от фестиваля, каждого из нас направили в тот или иной регион республики. Эти встречи явились для меня еще одной содержательной школой свободного доведения до людей своих мыслей. Постепенно у меня усиливалась заинтересованность в общественной работе. Хотя никогда не думал об уходе с домны, о замене металлургической специальности. К этому времени я уже успел решить и ряд других вопросов. Женился на любимой девушке, получил квартиру, ежемесячно получал зарплату, намного превышающую зарплату министра. Поступил в Карагандинский политехнический институт, учеба шла без отрыва от производства, занимался спортом, на уровне была общественная активность… Что еще нужно для молодого парня, только достигшего двадцати пяти лет!
Рост моей известности после Хельсинки, становление моего характера как более открытого, коммуникабельного, получение своеобразной закалки от частого выступления перед публикой – все это давало повод моим друзьям-металлургам говорить, что со временем я наверняка перейду на общественную работу и получу оттуда продвижение по службе. Участвуя в работе комсомольских съездов, выступая в необходимых случаях, постепенно стал набирать опыт общения с разными людьми, от рядового рабочего до министра. Скажу честно, такой опыт давался нелегко. Я бы сказал, что не легче, чем «горячий стаж», приобретаемый у доменной печи. После некоторой общественной деятельности в качестве комсомольского активиста я вновь вернулся в свою среду, в свое любимое дело, без которого я не мыслил себя, – с головой ушел в металлургическую стихию.
Что и говорить, металлургия – особая отрасль. Индустриальная мощь государства определяется в первую очередь объемом металлургического производства. Металл нужен всем сферам жизни. И тракторный плуг, и скальпель хирурга, и космический корабль, и танковая броня – все делается из металла. А это настоящая наука. По окончании школы, когда я хотел поступить на химический факультет университета, во мне была сильная тяга познать секреты металлургии. Металлургический процесс начинается с добычи руды и угля, затем руда измельчается на фабрике агломерации, из угля производится кокс. Для отделения в руде железа от обычного грунта нужен известняк. Это производство охватывает всю химию, в ходе процесса получают смолу, пек, фенол и другие элементы. Агломерационное и коксохимическое производства – начальный этап. Агломерат и кокс в доменной печи попадают в очень высокую температуру, и под влиянием сложных химических реакций появляется чугун. Для получения стали в конвертер загружают металлический лом и жидкий чугун. После поддувки кислородом углекислый газ улетучивается и остается сталь. Теперь жидкая сталь постоянно подается в кристаллизатор разливной машины, от нее получается железо для производства жести, а жестяные листы в специальном цеху доводят до соответствующей толщины. Таким образом, спрятанная в толщах земли и скал руда благодаря человеческим рукам превращается в тонкий металл типа обычной консервной банки. И все это происходит перед твоими глазами, делается твоими руками. Это же замечательно. В двадцать шесть лет мой трудовой стаж успел составить семь лет. За это время меня три раза повышали на должности помощника оператора и два раза – газовика. В 1967 году я был старшим газовиком смены. А это работа инженера, ведущего доменный процесс. Когда начал заниматься новыми обязанностями, передо мной были должности руководителя смены, цеха. Но жизнь стала вести меня по другой стезе.
Моя основная любимая работа не мешала мне активно заниматься общественной деятельностью. Летом 1968 года меня избрали членом партбюро доменного цеха, спустя некоторое время – секретарем партбюро. Между делом я выполнял и комсомольские поручения: возглавлял штаб «Комсомольского прожектора», выступил инициатором участия молодых рабочих в социалистическом соревновании за экономию топлива. В год пятидесятилетия комсомола ездил в Москву и участвовал в работе юбилейного Пленума Центрального комитета ВЛКСМ. В том году в числе первых получил недавно учрежденный «Почетный знак ВЛКСМ». После избрания секретарем партбюро у меня намного больше стало общественной работы, приходилось более тесно общаться с людьми, часто выступать на собраниях. Выступая на собраниях и цеха, и завода, и на городских конференциях, научился свободно держать себя перед аудиторией. Даже после моего избрания парторгом цеха вскоре по требованию первичной партийной организации был заменен начальник цеха. Решение было поддержано всеми коммунистами. Для того времени случай был неслыханный. А это повысило авторитет и первичной организации, и мой, выступившего с данным предложением.
Настоящая дружба тоже закаляется в труде. Нас в одной бригаде работало девять человек. Мы были представителями девяти национальностей. Но мы никогда не думали об этом. Участок работы, обязанности каждого известны. Если один человек не будет правильно выполнять свое дело, то угроза возникает для всей бригады. Разве можно лениться в такой ситуации?!
Настоящая демократия тоже имеет место в такой среде. Сталевар не смотрит на твои эмоции, говорит прямо то, о чем думает. Что ты ему сделаешь, не отберешь же лопату или кочергу? На выборных конференциях парткома в состав руководства никогда не проходил человек, который не нравится металлургам, неизвестен им.
Говоря о роли коммунистов, которых мы мобилизовали для ведения бескомпромиссной борьбы за укрепление дисциплины, остановлюсь на таком случае. В те времена у нас была и демократия, и критика в адрес руководителей – это особенно сильно было в партийных организациях трудовых коллективов. Это была не громогласная, голословная демократия, как сейчас, а стиль, учитывающий по-настоящему голос всех. Так, партийные собрания и конференции не проходили как попало, гладко. Особенно когда дело упиралось в выборы партбюро, парткома и секретарей, разворачивались жаркие дискуссии, острая критика. Вообще отсутствовал принцип «моя хата с краю». Как-то на должность заместителя секретаря парткома комбината был выдвинут заведующий отделом пропаганды и агитации обкома партии, человек, вообще-то, способный, честный и принципиальный. Но дело приняло нехороший оборот. Делегаты конференции уперлись: на комбинате идеологом должен работать человек, знающий металлургию и понимающий людей отрасли. Словом, первые секретари обкома и горкома партии, рекомендовавшие этого человека, ничего не смогли сделать. То есть и в то время выдвигались альтернативные кандидатуры, особого чинопочитания не было.
И вот однажды меня пригласили на прием к первому секретарю Темиртауского городского комитета партии Лазарю Михайловичу Каткову. Думал, по поводу выполнения очередного партийного поручения. Нет, в этот раз тема разговора была другой. Лазарь Михайлович начал разговор издалека, начал хвалить меня, напомнил, что я молодой коммунист, затем перешел к основному делу. А основным делом оказалось… выдвижение меня на должность первого секретаря Темиртауского городского комитета комсомола. Вот те раз! Никогда не думал об этом. Что это значит? Это значило отречься от специальности, избранной с молодых лет. Это значило отказаться от любимой работы, которая стала главным делом жизни, любимой профессией, которая сделала меня авторитетным человеком. Отречься от жизненного принципа. Все эти мысли в один миг закружились в голове. Но я быстро взял себя в руки, собрался с мыслями и сказал: «Спасибо за доверие. Но я отказываюсь от этого предложения…» Первый секретарь в упор посмотрел на меня и спросил: «Почему? По какой причине?» – «Металлурги городу нужны больше, чем комсомольские работники». Не знаю, как это у меня вырвалось. Ведь я же вообще не ожидал, что мне сразу будет сделано предложение дать согласие на должность первого секретаря городского комитета комсомола. Тогда я совсем не думал, что изменю свой выбор и свяжу судьбу с политической карьерой. Никогда в голову не приходила мысль оставить специальность металлурга. Что может быть стремительнее человеческой мысли? В тот же миг я успел подумать и о том, что оклад первого секретаря городского комитета комсомола в три раза меньше, чем моя нынешняя зарплата, и главное – придется потерять «горячий стаж». Поясню, что такое «горячий стаж». Он дает много привилегий, обеспечивает досрочный выход на пенсию. Но, конечно, в кабинете первого секретаря горкома партии я ни словом не обмолвился о зарплате, о металлургическом стаже. Просто категорически отказался от предложения. Вот тут-то и пришлось в полной мере прочувствовать, что означала ходившая по Темиртау крылатая фраза: «Товарищ Катков шутить не любит!» Для начала «товарищ Катков» дал мне сутки на размышление. Через день разговор повторился примерно в том же духе. Тогда я сказал: «Прошу понять, что я обеспокоен нехваткой квалифицированных металлургов на сталелитейном заводе. Меня посылали учиться, чтобы я приобрел профессиональные навыки сталевара. Я нужен на заводе, а вам нетрудно найти сколько угодно других людей, способных занять этот пост в комсомоле». Но Катков был неумолим. Разговор закончился тем, что секретарь резко встал с кресла и бросил: «Имей в виду, третьего приглашения не будет!»
Конечно, с одной стороны, такое предложение можно было рассматривать как начало большой службы, открывающей путь в будущее. Потому что было немало людей, переходивших с комсомольской работы на партийную. С другой стороны, принятие мной окончательного решения, видимо, произошло из-за отсутствия опыта по таким делам, а также всякой мысли о другой какой-либо работе, кроме завода.
Вернулся на свою домну и продолжил работу. Спустя две недели первым секретарем городского комитета комсомола избрали другого человека. Напрасно я думал, что этим все кончилось. Я не знал до конца ни партию, ни партийную систему. Понял это, когда меня вызвали на бюро городского комитета партии. Там за политическую незрелость… за проявленное малодушие… мне был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку. Сколько ни пытались защитить меня секретарь парткома и директор комбината, которые являлись членами бюро, товарищ Катков стоял на своем. Решение было принято. Горько было сознавать это.
Здесь я хочу дать разъяснение для нынешнего читателя, особенно для молодого поколения читателей, что собой представляет строгий выговор, заносимый в учетную карточку коммуниста. У члена партии бывает только одна учетная карточка на всю жизнь. Куда бы он ни устроился на работу, карточка хранится в сейфе партийной организации. Он берет ее с собой на новое место. Передает новому секретарю. Тот знакомится с ней и обязательно задает вопрос: «У вас есть выговор. За что получен? При каких обстоятельствах?» Коммунист объясняет. Секретарь или поймет, или не поймет. Даже при правильном понимании у него остается осадок сомнения, подозрения об облике человека. Это одна сторона дела, когда рядовой коммунист переходит на новое место работы. Когда же ведется отбор кандидатуры на руководящую номенклатуру, запись в учетной карточке учитывается в обязательном порядке, подвергается анализу. В таком случае очень легко оказать недоверие человеку, один раз споткнувшемуся в каком-то месте, по какому-то обстоятельству. Вот почему я был сильно огорчен решением Каткова.
Как же бороться с такой несправедливостью? Как противостоять Каткову? Вспомнил, прямо напротив горкома партии располагался телеграф. Я же кандидат в члены Центрального комитета ВЛКСМ. Делегат съезда. Металлург, удостоенный почетного знака ВЛКСМ. Почему бы не сказать о случившемся? Ведь никто, как у нас говорят, «не снимет за это шубу». Я пересек улицу и вошел в здание телеграфа. У членов Центрального комитета имелись телефоны руководителей союзного комсомола. Я по телефону перечислил все свои должности, регалии, а секретарша тут же соединила с первым секретарем Центрального комитета ВЛКСМ С. П. Павловым. Сергей Павлович внимательно выслушал меня, ни разу не прервал мои взволнованные слова. Я выложил всю суть своего обращения. «Хотят объявить строгий выговор? За что? За то, что ты высказал свое истинное мнение? Тут есть что-то непонятное. Мы обратимся в областной комитет партии с просьбой выяснить, в чем дело», – сказал он и тепло попрощался со мной. Комсомол называли помощником партии. Действительно, хоть штаб комсомола находился в Москве, но он не остался безучастным. Через несколько дней бюро Карагандинского областного комитета партии рассмотрело этот вопрос и аннулировало решение Темиртауского горкома. Даже наказало Л. М. Каткова «за неправильное отношение к подбору кадров». Причина того, что мне крупно повезло, заключалась в том, что, во-первых, мои слова дошли до Павлова, во-вторых, первый секретарь обкома Николай Банников недолюбливал Каткова. Говорят, ознакомившись с делом, он вышел из себя: «Что это делается? Мы с таким трудом набираем хороших металлургов, зачем же нам выкидывать одного из них и сажать его на комсомольскую работу? Горком не прав!»
Но история эта оставила в моей памяти глубокую зарубку. Не то чтобы она поколебала во мне веру в справедливость. Но вот задуматься о том, все ли следует принимать на веру, заставила основательно. Позднее не раз приходилось вступать в противоречия, в открытые столкновения с командным стилем, с той казарменной дисциплиной в партии, еще до недавнего времени воспринимавшейся как нечто обыденное и вполне естественное. И труднее всего бывало что-либо доказать или объяснить людям, которые, улавливая хотя бы малейшее, по их представлениям, несогласие с «генеральным курсом», сразу же начинали видеть в этом недопустимую крамолу. Апелляции же к обычному человеческому рассудку чаще всего пресекались непререкаемой фразой: «Я – солдат партии». Ну а солдату, как известно, не дозволено обсуждать недозволенное.
Отсюда начинается одна из болезней, уничтоживших и советское общество, и коммунистическую партию, – невозможность самостоятельно мыслить, отсутствие собственного мнения. С точки зрения нравственности такая психология разрушила руководящее звено партии. За своеобразной партийной этикой, которая внешне казалась строгой, часто встречались двуличие и распущенность. Это в конце концов и погубило партию.
Ступени власти
Комсомол
Я не понимаю людей, которые получают удовольствие от растаптывания прошлого. Их особенно много встречается среди политиков. Для уважающего себя человека, особенно политика, стремление забыть собственное прошлое, каким бы оно ни было сложным и трудным, переложить всю вину на предыдущих людей – дело постыдное. Это не ностальгия по прошедшим дням, а уважительное отношение к собственной, пусть нелегкой, истории. В ходе работы над книгой, делясь с современниками своими мыслями, стремясь рассматривать светлые и негативные стороны всего пережитого в сравнении друг с другом, убеждаюсь, что нет такого явления, которое можно изобразить только одной краской.
Одно из таких сложных явлений – комсомол.
Феномен, порожденный и загубленный самой советской политической системой. Видимо, не будет лишним сказать нынешней молодежи о том, что слово «комсомол» – сокращенный вариант словосочетания «коммунистический союз молодежи». Февральская революция 1917 года повысила общественно-политическую активность и молодежи страны, на местах стало создаваться много молодежных организаций. Как известно, в Советском Союзе идеологической основой, главным документом работы в этой сфере была речь В. И. Ленина «Задачи союзов молодежи» на III съезде комсомола в 1920 году. Действительно, для миллионов юношей и девушек комсомол стал символом пламенной молодости, крепкой дружбы, бурлящей силы, высокой романтики. Невозможно отрицать это. Не заглядывая далеко, можно взять наш Казахстан: история не забывает, как Гани Муратбаев, которому еще не было 23 лет, организовал в республике Союз молодежи, стал кандидатом в члены бюро Центрального комитета РКСМ, членом исполнительного комитета Коммунистического интернационала молодежи, организовал газету «Жас Алаш» и сам редактировал ее, и светлый образ этого легендарного человека зовет всех нас к новым высотам. Среди тех поздних комсомольских лидеров, кого мы знали, для нас особенно дороги имена Сагындыка Кенжебаева, Косая Егизбаева, Узбекали Джанибекова. Лично я много раз испытал заботу, поддержку Узбекали Джанибекова. В книге Леонида Млечина «Назарбаев. Групповой портрет с президентом» (М., 2010) приводится мнение Узбекали-ага обо мне: «Его становление с апреля 1962 года до конца 1970 года прошло на моих глазах. В резерве на должность первого секретаря ЦК комсомола стояла и его фамилия. Чтобы он скорее рос, приобретал опыт, брал с собой на различные союзные и республиканские мероприятия, давал возможность выступить с высоких трибун. Однажды мы с ним стояли и на мавзолее Ленина».
В то время в нашем понимании все, что относится к комсомолу, казалось, было связано с чистотой, честностью, увлеченностью. И в Темиртау я приехал потому, что здесь должно было быть ударное комсомольское строительство. Еще в школе мы вдохновенно пели песню, в которой были слова: «Вперед, комсомол! В твоих руках знамя. Вперед, комсомол! По пути побед». Позже к ней прибавились красивые и захватывающие песни Фрадкина, Дунаевского, Александрова, Пахмутовой, Колмановского. Вот так мы росли. Постепенно комсомол превратился в помощника и резерв партии. По статистике, семь из каждых десяти вступивших в партию стали коммунистами по рекомендации комсомола. Бесспорно, что комсомольская работа стала прекрасной школой для будущих политиков. Даже участвуя на общественных началах, я четко осознал то, какую школу, какое воспитание получил после комсомольского съезда, хельсинкского фестиваля.
Для чего я все это говорю? Для того, чтобы объяснить, почему все-таки был привлечен к комсомольской работе, хотя отказывался как мог, даже чуть не получил строгий выговор с занесением в учетную карточку.
Вместо Каткова, который был переведен в другую область, пришел Николай Григорьевич Давыдов, он пригласил меня специально, поговорил со мной по-человечески, тепло. Не стал, как Катков, говоривший «попробуй не согласиться», критиковать меня. «Я знаю, какие у тебя были разговоры с Катковым, – сказал он. – Но все же я тебя прошу: поработай-ка ты в горкоме партии заведующим отделом тяжелой промышленности. Придется заниматься своим же комбинатом, поэтому никто тебя отрывать от металлургии не собирается. Вернешься на завод, поработав здесь. Это будет полезно». Было бы неправильно постоянно задевать честь партии. Да и не хотелось выглядеть человеком, думающим только о зарплате. Моя работа в горкоме партии действительно продлилась недолго – всего полгода. Видимо, тот, кто после моего отказа был назначен руководителем городского комитета комсомола, не справился с работой, вскоре мне опять предложили возглавить молодежь города. В этот раз я уже не мог отказаться. Никто бы не понял поступок кандидата в члены Центрального комитета ВЛКСМ, не желающего иметь дело с комсомольской работой. К тому же в марте того года я был избран депутатом Темиртауского городского совета.
До этого времени во мне уже успел накопиться запас стойкости, который бывает присущ человеку, чувствующему себя уверенно в бурлящем море жизни. Получил высшее образование. Я и несколько парней из нашего цеха поступили в Карагандинский политехнический институт по путевке, позволяющей учиться за счет стипендии завода. В ту пору в сфере высшего образования проводилась очередная перестройка по мысли Никиты Сергеевича – было принято решение максимально приблизить учебу к производству. Во всей стране стали открываться высшие учебные заведения при крупных заводах, называемые втуз (высшее техническое учебное заведение) и непосредственно связанные с производством. Хотя задания были нелегкие, учиться было не особо сложно: если мы работали в вечернюю смену, то лекции проводились днем, если же работали днем, то, наоборот, они читались вечером. Кроме того, каждый месяц выделялось несколько дней для прослушивания лекций, прохождения семинаров и лабораторных работ. Зарплату же продолжали получать. По этой удобной системе мы проучились год. Первые три курса мы учились в Карагандинском политехническом институте, затем на основе металлургического факультета политеха, открывшегося непосредственно при металлургическом комбинате, был организован завод-втуз. И диплом мы получили там.
Собирая материал для книги, я заполучил в Темиртауском городском архиве свои выступления, которые делал будучи на комсомольской руководящей работе. Оказывается, многое сохранилось. Читая их, убедился, что всегда старался говорить правду. Вот, к примеру, выступление в феврале 1970 года на отчетно-выборной конференции Карагандинской областной комсомольской организации: «Анализ, проведенный по нашему городу, показал, что 66 % хулиганства совершается в субботние и воскресные дни от 18 до 20 часов преимущественно в пьяном виде, что говорит о том, что мы не сумели еще овладеть досугом молодежи, привлечением их к участию в художественной самодеятельности, в работе клубов, молодежного кафе, техническому творчеству и другим формам».
И другие мои выступления выглядели в таком же ракурсе. В то время такая острая критика редко звучала с официальных трибун.
В комсомольской работе преобладал идеологический характер. Много было внешнего лоска, мало – внутренней динамики. Встречалось много очковтирательства. Когда мы с невестой договорились о женитьбе, молодежные вожаки обещали организовать нам комсомольско-молодежную свадьбу. Ладно. Спасибо! На свадьбе нам подарили ключи от новой квартиры… Вообще было замечательно. После свадьбы мы поспешили пойти по названному адресу квартиры, а там оказалось, что котлован под фундамент 80-квартирного пятиэтажного дома, где нам дали жилье, только начали копать. Куда теперь идти? Товарищ пригласил в свою двухкомнатную квартиру. Пошли. А там он, оказывается, жил с двумя детьми и бабушкой. Что делать, пришлось провести первую брачную ночь рядом с этой бабушкой…
В книге Николая Зеньковича «Нурсултан Назарбаев. Новое прочтение биографии» написано: «Что запомнилось Назарбаеву из его комсомольского прошлого? Бумаготворчество и формализм». Это действительно так. В большинстве случаев работа основывалась на словах, на бумаге. От городского комитета областной комитет, от областного комитета республиканский центральный комитет, от этого комитета союзный центральный комитет без конца запрашивали всевозможную информацию, отчеты, сведения, рапорты и т. д. и т. п. Сумеешь составить складно эти бумаги – окажешься на хорошем счету. Потому что всем хочется, чтобы у подчиненных комитетов работа шла, как говорится, без сучка и задоринки.
Да и слова обычно становились совсем трафаретными. Однажды мне пришлось столкнуться с таким случаем. Надо было выступить на комсомольском активе с поздравлением. В таких случаях заведено заранее положить на трибуну папку с заготовленным текстом. Просто открываешь папку и читаешь. Я поднялся на трибуну и открыл папку, но в ней ничего не было. Буквально накануне сам читал текст, внес кое-какие поправки и давал на перепечатку. Видимо, кто-то из исполнителей забыл положить окончательный текст в папку. Как быть? Не станешь же принародно извиняться и искать бумагу. Я посмотрел на собравшихся, затем на «бумагу в папке» и «полностью прочитал» поздравление. Никто ничего не заметил. Конечно, я не жаловался на память. И в основном помнил текст, по которому накануне прошелся пару раз. Но невозможно же выучить наизусть. В данном случае меня выручило то, что такие тексты обычно пишутся стандартными предложениями, трафаретными рассуждениями, которые кочуют из текста в текст.
Никто не отрицает, что комсомол всегда находился под крылом партии. Даже те работы, которые шумно преподносились как достижения комсомола, на самом деле выполнялись под непосредственным руководством партийных комитетов, под их повседневным контролем. Иногда комсомольские вожаки, чтобы любой ценой попасть на глаза вышестоящим боссам, не чурались немыслимых шагов, которые даже шли во вред своей нации. Главное – выступить с патриотической инициативой, примелькаться. Если повезет – сделать карьеру. Например, принимались такие решения, как оставление выпускников школ целого района в животноводстве, освоение таким образом «второй целины», в результате чего сотни молодых людей из-за безвыходного положения были вынуждены пасти овец. Без снятия с комсомольского учета, без получения аттестата никто никуда не мог пойти. Никого не волновало, что среди них было немало способных, по-настоящему талантливых ребят. Когда наш видный писатель, впоследствии ставший крупным государственным деятелем, Абиш Кекилбаев оканчивал школу, всей районной молодежью было принято такое решение. К счастью, именно в тот год председателем облисполкома был назначен выдающийся сын нашего народа Нуртас Ундасынов. Приехав в упомянутый выше район и ознакомившись с создавшимся положением, он сказал: «Что, казахам суждено только пасти скот? Не ломайте ребятам судьбу!» – и отменил то решение. Хорошо, что Абишу повезло. Но был ли в каждой области руководитель, подобный Нуртасу Ундасынову? У скольких молодых людей, по сути еще не начавших жизнь, из-за такой неправильной установки было исковеркано будущее?
То, что я в ту пору не расстался с производством, тесно сотрудничал с рабочими, инженерно-техническими работниками, партийным активом, «варился» в котле огромной индустриальной зоны, в любом случае сослужило мне добрую службу. В Темиртау работа всего руководства, партийной, комсомольской, профсоюзной организаций была тесно связана с металлургическим комбинатом. Поэтому я никогда не отрывался от завода.
В июне 1971 года меня избрали вторым секретарем Темиртауского городского комитета партии. Это было огромное доверие.
В ту самую пору, когда заметно вырос мой авторитет в обществе и служебная карьера пошла в гору, судьба нанесла тяжелый удар – в 73 года ушел из жизни мой отец. Самым верным путем как-то облегчить нагрянувшую трагедию, залечить душевную рану было с головой уйти в новую работу.