Норман Смит
Одурманивание Маньчжурии. Алкоголь, опиум и культура в Северо-Восточном Китае

Глава 1
Алкоголь и опиум в Китае

С давних времен алкоголь и опиум играют важную роль в культурных практиках и государственной политике Китая, объединяя местные факторы влияния с привнесенными извне трендами. Уже при первом своем появлении в Поднебесной эти интоксиканты вызывали как хвалу, так и осуждение. При этом исторически алкоголь был в большей степени интегрирован в китайский социум, чем опиум, который в современных нарративах о личном и общественном здоровье удостаивался гораздо более суровой критики. Масштабы потребления спиртного в сообществах китайцев преуменьшаются или игнорируются по самым различным причинам, в особенности в связи с широко распространенным убеждением, будто бы у азиатов аллергия на спиртное [Court-wright 2001: 10]¹⁶. Однако самые распространенные формы потребления алкоголя – в небольших чашах или пиалах во время принятия пищи или исполнения ритуалов – способствовали принятию спиртных напитков в долгосрочной перспективе. Большую часть своей истории опиум использовался как медицинское средство, а не как рекреационный продукт¹⁷. Однако агрессия со стороны империалистических держав, перемены в потреблении и сдвиги в медицинском дискурсе на протяжении XIX–XX вв. трансформировали восприятие как алкоголя, так и опиума, которые стали более однобоко описываться как вызывающие привыкание опасные интоксиканты. Как замечал в 1939 г. Бай Хэ, алкоголь и опиум следует воспринимать схожим образом, поскольку оба интоксиканта «скрывают свою губительную природу» [Bai 1939: 39]. В настоящей главе представлен общий обзор подходов к алкоголю и опиуму в Китае на протяжении его истории, вплоть до середины XX в. Поскольку потребление спиртных напитков прослеживается уже на заре китайской цивилизации, мы начнем наше обсуждение с алкоголя.

Алкоголь

Афоризм «алкоголь предназначен для церемоний, исцеления хворей и разгульного веселия» указывает на значительную роль, которую спиртное играло в истории Китая [Li 2006: 37]. В трактате «История потребления алкоголя» Гун Ли указывает, что «алкоголь составляет стержень всех китайских обычаев» [Gong 2009: 78]. Го Паньси характеризует культуру алкогольных напитков как «многоцветный калейдоскоп» [Guo 1989: 1]. Сюй Сяоминь называет алкоголь «водой истории» [Xu 2003]. Китай считали «родиной спиртного» [Shenyang 1993: 335]¹⁸ и «королевством алкоголя» [Wen 2010: 1]. В 1926 г. писатель Чжоу Цзожэнь (1885–1967 гг.) заявлял: «я уроженец родины алкоголя» [Zhou 1994b: 20]. Все эти утверждения указывают на глубину и масштаб истории спиртных напитков, или цзю, как читается соответствующий иероглиф на путунхуа¹⁹. Цзю обозначает алкоголь во всех его формах, от «желтого вина» (хуанцзю) – алкогольного напитка из зерен риса, проса или пшеницы – до виноградного вина (путаоцзю) и пива (пицзю)²⁰. Иероглиф цзю обнаруживается на гадательных костях, которые являют собой наиболее ранние примеры китайской письменности. Так, во времена династии Чжоу (1046–256 гг. до н. э.) иероглиф и («лечить») состоял из двух частей, нижнюю из которых составлял как раз цзю, что свидетельствует о давнем существовании спиртного и важном месте алкоголя в китайской культуре [Zhu 2004: 88; Zhang 2008: 2]. Будничность потребления спиртного вместе с едой отражена в существовании составного слова «питье и еда» (иньши) и говорит в пользу давно возникшего предположения о комплементарности алкоголя и пищи, которая способствовала структуризации интерпретации различных социальных ролей, выполняемых спиртными напитками в Китае [Chang 1977: 40]. Считается, что среди 55 национальных меньшинств Китая не потребляют алкоголь лишь хуэйцы, исповедующие ислам [Xuan 2006: 89]. Впрочем, даже не все хуэйцы жестко следуют религиозным запретам на распитие спиртного.

С учетом всего вышесказанного, нет ничего удивительного, что вокруг обстоятельств открытия или изобретения алкоголя в Китае до сих пор бурлит дискуссия. В издании «Народные обычаи [потребления] пищи и напитков» Сюань Биншань освещает более 5000 лет истории, ссылаясь при этом на поговорку, которая позволяет говорить о еще более давнем происхождении алкоголя: «спиртное – ровесник Неба и Земли» [Ibid.: 87]. Гун Ли же отстаивает точку зрения, что алкоголь в Поднебесной имеет историю, превышающую 6000 лет, отмечая распространенное убеждение, что китайцы скорее обнаружили, а не изобрели спиртное [Gong 2009: 85]. Чжан Цюнфан считает, что люди начали пить алкоголь еще раньше: более 7000 лет назад [Chang 2002]. В ходе археологических раскопок обнаружились имеющие отношение к спиртному приборы, которые имеют возраст около 8000 лет [Xu, Bao]. Чжу Баоюн демонстрирует, как сладкое вино ли – ранняя форма пива (давно забытого в наши дни) – упоминается на гадательных костях и производилась в Китае примерно во времена неолитического Вавилона, то есть около 9500 г. до н. э. [Ibid.]. В 1937 г. археолог У Цичан высказывал гипотезу, что сельскохозяйственные культуры «изначально высаживались не для производства еды, а для варки алкогольных напитков; потребление культивируемых сортов растений в пищу стало последствием употребления алкоголя» (цит. по: [Ibid.]). Таким образом, У исчисляет историю алкоголя в Китае с отметки в 10 000 с лишним лет назад и приводит доводы в пользу того, что спиртные напитки трансформировали социально-экономическое развитие человека. Споры по поводу упоминавшихся дат демонстрируют нам расширяющиеся параметры исторических исследований, распространяющееся осознание «культуры алкогольных напитков» в Китае, а также желание легитимизировать отсылки к особым компетенциям национальных потребителей и производителей в притязаниях на международные рынки.

Самая ранняя история алкоголя давно окутана мифами. «Изобретение» спиртных напитков связывают с именами И-ди и Ду Кан, которые, предположительно, жили во времена династии Ся (2070–1600 гг. до н. э.). Считается, что И-ди произвела алкоголь для своего отца – Великого Юя, который был основателем династии Ся [Jiang 2006: 5]. Положение И-ди в народных сюжетах, которые закрепляют за нею титул «матери вина», дополнительно подкрепляется предположениями, что она первой приготовила из перебродившего риса желтое вино лаоцзао и является создательницей дрожжей [Ibid.: 5]. Памятуя И-ди, Чу Гоцин заявлял, что не мужчины, а женщины имеют с алкоголем более близкие связи, которые были подорваны в дальнейшем доминирующими нормами патриархата [Li, Zou 2007: 11, 14]. По крайней мере, в последнее время большее распространение получила идея, будто крепкие напитки изобрел Ду Кан, предположительно, сын пятого правителя династии Ся. Отрывочные данные о его жизни в исторических хрониках давно используются в качестве доказательств существования этого человека и его причастности к созданию алкоголя. По легенде, однажды Ду, выпасая стадо овец, положил горстку риса в дупло тутового дерева. Когда Ду вернулся за обедом, он обнаружил, что рис ферментировался в вино [Li 2006: 238]. В Китае Ду Кан настолько ассоциируется со спиртным, что его имя стало взаимозаменяемым со словом цзю и напрямую используется в пословицах как синоним алкоголя. Так, по словам доблестного полководца Цао Цао (155–220 гг.), «лишь Ду Кан позволяет развеять тоску» [Xuan 2006: 87]. Как И, так и Ду свидетельствуют о давней значимости алкоголя в китайской культуре, хотя сомнительно, что кто-то из них действительно изобрел спиртное.

Скорее всего, мы не сможем обозначить самые ранние этапы истории алкоголя в Китае, однако последовательные трансформации некоторых спиртных напитков отражены в различных источниках достаточно четко. К периоду правления династии Чжоу были известны четыре вида алкогольных напитков, которые считались «неотъемлемой частью любого пиршества, приема пищи и важных ритуалов как при Шан, так и при Чжоу» [Chang 1977: 30]²¹. Спиртное столь ценилось при дворе во времена Чжоу, что 60 % из 4 тысяч людей, работавших в резиденции правителей, занимались пищей и алкоголем, в частности, 110 чиновников по вопросам алкоголя, 340 слуг, разливавших алкоголь, а также 170 экспертов по «шести напиткам» [Chang 1977: 11]. Князь Чжоу, брат основателя династии, считается автором первого трактата о связи алкоголя с политикой. Он отмечал, что опасно и непозволительно потреблять чрезмерное количество спиртного вне ритуалов и торжественных мероприятий [Li 2006: 238]. Крепкие напитки составляли существенную часть жизни элиты во времена династии Чжоу, но опьянение считалось привилегией, которой удостаивались лишь люди в почтенных летах, а не молодежь. Кроме того, в рамках священных ритуалов алкогольный угар воспринимался приемлемым лишь для духов предков [Armstrong 1998: 49]. Алкоголь был принципиально важен для участия в ритуалах, для поддержания пожилых людей и при приеме гостей по определенным правилам, которые в дальнейшем озвучивали конфуцианцы [Xuan 2006: 88; Guo 1989: 226].

Спиртные напитки использовались как для формальных ритуалов, так и для менее структурированных мероприятий, а также были частью повседневной жизни. Алкоголь применялся в наиболее символических государственных ритуалах, проводимых императорами и другими представителями правящих элит [Zhu 2004: 217]. Крепкие напитки потреблялись во время большей части праздников, в том числе Праздника фонарей, Праздника Весны²², Праздника поминовения усопших, Праздника драконьих лодок, Праздника середины Осени и Праздника двойной девятки, а также церемоний восхваления предков и старших [Li 2006: 152]. Глубина проникновения алкоголя в китайскую культуру заметна по поговорке «в отсутствие вина нет порядка» [Helzer, Canino 1992: 264]. Спиртное воспринималось как обязательная часть любого банкета или пира. Потребление алкоголя во время досуга приводило людей к написанию стихов, исполнению музыки и игре на пальцах²³ [Li 2006: 109]. С точки зрения здоровья спиртное считалось средством для профилактики ревматизма и усталости, повышения выработки и циркуляции крови, улучшения состояния духа, аппетита, пищеварения и кожи, а также изгнания из тела вредных элементов [Marshall 1979: 315; Zhu 2004: 78]. Еще в период династии Хань (206 г. до н. э. – 220 г. н. э.) писали, что алкоголь – «древнейшее из ста снадобий» [Li 2006: 308]. Кроме того, предполагалось, что за счет потребления спиртного могла быть увеличена физическая сила человека. Свидетельством тому выступают легенды о Ван Мане, основателе династии Хань (гг. прав. 202–195 до н. э.), который в состоянии опьянения покончил с огромным белым змеем, и о У Суне, персонаже из романа «Речные заводи», который, испив 18 пиал алкоголя, голыми руками умертвил тигра [Xu, Bao]. Спиртное также играло важную роль в сфере политики. Го Паньси рассказывает о том, как правительственные чиновники часто вырабатывали политические курсы за распитием крепких напитков, от чего и произошло выражение «все дела решаются тремя чарками» [Guo 1989: 221]. В период династии Западной Хань (206 г. до н. э. – 9 г. н. э.) китайское вино отправляли в качестве оказания почестей кочевому народу хунну. По сей день ведутся споры о том, увезла ли с собой секреты приготовления вина из риса, отправляясь в Тибет, где она вышла замуж за царя Сонгцэн Гампо (г. с. ок. 649), принцесса династии Тан Вэньчэн (г. с. ок. 680) [Xu, Bao].

Ко временам династии Западной Хань ли стала уступать по популярности крепким напиткам из пшена, пшеницы и других злаков. Считается, что в период Северной Вэй (386–534 гг.) потребление алкоголя уже распространилось и среди народных масс, которые также зачастую сами производили спиртные напитки [Ibid.]²⁴. Во времена династии Тан (618–907 гг.) ко всем любимым напиткам на основе злаков добавился и алкоголь из винограда и риса, поскольку расширение судоходного Великого канала сделало возможным распространение технологий производства крепких напитков [Chang 1977: 119]²⁵. К этому периоду относится возникновение так называемого «замерзшего вина». Техника его изготовления предполагала повышение крепости ферментированного напитка путем его заморозки. Джозеф Нидхам видит в этом нововведении «предвестника всех видов “крепких спиртных напитков”» и датирует эту технику VI или VII в. н. э. (цит. по: [Simoons 1991: 450]). Изобретение процессов дистилляции относят к периоду династии Сун (960–1279 гг.) или династии Цзинь (1115–1234 гг.) [Xu, Bao]. Некоторые приписывают это изобретение алхимикам-даосам, которые пытались создать лекарство для обретения бессмертия. Бытует также мнение, разделяемое, в частности, доктором Ли Шичжэнем времен династии Мин (1368–1644 гг.), что дистилляция возникла позже, при династии Юань (1271–1368 гг.). Чжан Цюнфан высказывает предположение, что именно тогда соответствующие технологии оказались на Западе, в Европе, где их использовали для создания водки²⁶.

Виноградное вино имеет в Китае давнюю историю, его датируют временами династии Хань и путешествиями вдоль Шелкового пути Чжан Цяня (ок. 200 г. до н. э.). В 138 г. до н. э. император династии Хань У-ди (гг. прав. 141–87 до н. э.) направил Чжана с дипломатической миссией на Запад, где путешественник открыл для себя виноградное вино. Хотя с того времени оно стало известно китайцам, этот напиток приобрел широкую популярность лишь по прошествии нескольких столетий, уже при династии Тан, когда вино не только производилось в Китае, но и импортировалось из таких районов, как Шаш (исторический регион, в котором в наши дни располагается современная Ташкентская область) [Chang 1977: 122]. Любители спиртного во времена династии Тан ценили вино, производившееся в расположенном на Шелковом пути городе Лянчжоу (сейчас является районом города Увэй провинции Ганьсу). Сообщается, что известная красавица Ян Гуйфэй (719–756 гг.) пила из усыпанной драгоценными камнями чаши именно это вино [Ibid.]. В литературе того времени повсеместно встречаются отсылки к вину с указаниями на его популярность среди людей всех сословий и доступность покупки вина в торговых лавках, на постоялых дворах и в монастырях. Поклонники вина могли побаловать себя персидским вином из алычи, местными китайскими винами с добавлением перца или дикорастущего лайма, а также вина из хризантем, имбиря или гранатов [Ibid.: 120]. Считалось, что при дворе императора Тан Тай-цзуна (гг. прав. 626–649) производилось семь сортов виноградного вина [Xu, Bao]. Космополитизм династии Тан способствовал увеличению разнообразия вин, а также широкому распространению этих напитков, что делало их доступными для многих. Все это оставило глубокий след в культуре китайцев.

Литераторы и деятели культуры славились своим пристрастием к алкоголю. Артур Купер демонстрирует, что во времена династии Тан «опьянение в среде особенно талантливых людей считалось состоянием идеальной, неограниченной восприимчивости к высшим источникам вдохновения» [Cooper 1973: 25]. По подсчётам Цзян Хая, примерно 14 % из сохранившихся до наших дней 7700 с лишним стихотворений эпохи Тан содержат упоминания об алкоголе [Jiang 2006: 95]. Еще ранее, во времена династии Цзинь (265–420 гг.), «семь мудрецов бамбуковой рощи»²⁷ распивали вино, предаваясь разговорам, слагая стихи и играя на музыкальных инструментах. Наиболее известным из «мудрецов» по масштабам потребления спиртного был «пьяный бес» Лю Лин (221–300 гг.), страсть к вину которого увековечена в стихотворении «Похвала достоинствам вина»²⁸. Рассказывают, что Лин как-то напугал своих гостей, заставших его обнаженным. Он объяснил, что вся вселенная ему дом, а дом – его одежды, и заодно поинтересовался, почему это разодеты его гости [Gong 2009: 120]! Лю также приписывают слугу, который везде расхаживал с бутылью вина и лопатой, всегда готовый наполнить бокал хозяина или вырыть ему могилу в случае внезапной смерти. Один из самых известных китайских поэтов Тао Юаньмин (365–427 гг.), несмотря на нищету, был известен своим гостеприимством. Визитеров, как богачей, так и простой люд, он потчевал крепкими напитками, зачастую приготовленными им лично [Zhu 2008: 254–255]. Цай Юй предполагает, что Тао был «первым [автором], который много писал о состояниях и наслаждении от распития вина… апеллируя к алкоголю как пути “назад к природе”» [Tsai 2005: 225]. Цзян Хай подсчитал, что 56 из 140 с лишним дошедших до нас стихотворений Тао Юаньмина – примерно 40 % его творчества – упоминают спиртное [Jiang 2006: 90]. У Тао даже есть цикл стихотворений под названием «Распивая вино». Связь между алкоголем и творчеством прослеживается и у деятелей культуры, работавших в других жанрах. Так, Хуан Гунван, один из самых известных художников династии Юань, как-то заявил: «Не могу рисовать, не напившись вина» [Li 2006: 3].

В период династии Тан между алкоголем и творчеством установились прочные взаимосвязи, которые сохранились вплоть до сегодняшнего дня. Здесь в первую очередь стоит вспомнить «винного гения», поэта Ли Бо²⁹ (701–762 гг.), который хвалился, что готов обменять на вино все, что ему дорого:

Мой пегий конь, моя бесценная шуба —

Отдай их мальчику в обмен на отличное вино.

Пускай рассеется в вине давняя скорбь!³⁰

(цит. по: [Chang 2002])

Любовь Ли Бо к спиртному и его поразительно ценный вклад в литературные каноны Китая способствовали выработке убеждения, что вино, в котором «тонут» все невзгоды, придает силу и экспрессию художественным талантам. Ли так часто обращается в своих произведениях к крепким напиткам, что, по оценке писателя Го Можо (1892–1978 гг.), 17 % стихотворений поэта посвящены алкоголю [Xu 2003]. Современник Ли, поэт Ду Фу (712–770 гг.), называл великого писателя одним из «восьми бессмертных винного кубка»³¹. В одном из стихотворений Ду описывает, что Ли Бо мог «написать 100 стихотворений, испив целый доу вина»³². Ду Фу также повествует о том, как Ли отказался повиноваться требованию явиться ко двору императора, обосновывая это тем, что он есть «гений вина» [Zhong 1935: 5]. Даже смерть Ли Бо связывают с алкоголем: считается, что он утонул, выпав из лодки, пытаясь в пьяном угаре ухватиться за луну. Эта легенда о гибели поэта заметно контрастировала с посвященными спиртному позитивными сюжетами.

Несмотря на признание пользы употребления алкоголя, в Китае не приветствовалось «чрезмерное» или «безрассудное» распитие крепких напитков. Наиболее негативные алкогольные ассоциации связаны с последним правителем династии Шан Ди Синь (гг. прав. 1075–1046 до н. э.) и его супругой Дацзи (г. с. 1046 г. до н. э.). По легендам, Ди Синь создал «озеро вина и леса мяса»: остров, на котором росли деревья с шампурами мяса вместо ветвей и вокруг которого плавали на челнах [Xuan 2006: 87]. Правитель и его гости (зачастую нагие) отдыхали у берегов озера площадью почти пять тысяч квадратных километров или возлежали на его поверхности. Чтобы напиться и наесться, им было достаточно наполнить кубок из озера и дотянуться до ветвей с мясом. Рассказывают, что по команде Ди Синя иногда до трех тысяч человек, присев на корточки у берега озера, пили из него вино, как коровы на водопое [Jiang 2006: 31]. Слухи о подобном поведении закрепили за Ди Синем дурную славу одного из самых выдающихся декадентов среди китайских правителей. Развал династии Шан (1600–1046 гг. до н. э.) часто связывают именно с ним, а его имя ассоциируется со злоупотреблением алкоголем и сумасбродной расточительностью. Впрочем, потребление алкоголя при династии Шан скрывало в себе гораздо более зловещее явление: бронзовые сосуды, в которых чаще всего хранили спиртное, медленно отравляли свое содержимое, поскольку алкоголь растворял олово, содержащееся в материале, из которого они были сделаны [Xu 2003]. Помимо таких опасностей, крепким напиткам в народе приписывали наступление «девяти страданий», в число которых входили ослабление интеллекта, моральная неустойчивость, склонность к телесным заболеваниям, сокращение продолжительности жизни, снижение сексуального влечения и фертильности, передача хворей по наследству, а также повышение рисков совершения преступлений и суицида [Ibid.]. Устоявшиеся предупреждения о вреде алкоголя дополнялись показательными сюжетами, начиная от истории жизни Ди Синя вплоть до инцидентов времен династии Цин (1644–1912 гг.). Так, считалось, что от алкоголизма скончались несколько императоров династии Юань [Simoons 1991: 452]. По различным источникам, руководитель Министерства церемоний при императоре Айсиньгёро Сюанье, правившем под девизом «Канси»³³ (гг. прав. 1661–1722), Хань Тань (1637–1704 гг.), упился до смерти. Чиновник династии Цин Юй Хуай описывает пиры в Нанкине, где веселье продолжалось, даже если у гостей начиналась рвота и люди лежали без чувств на земле [Chang 1977: 278]³⁴. Критически настроенные авторы видели в таком поведении вред для здоровья людей, крушение семейных устоев и подрыв основ государства.

Как позитивные, так и негативные представления о потреблении алкоголя стали основанием для попыток контролировать или вводить запреты на спиртное на официальном уровне. Однако ни один режим в Китае никогда не добивался полного запрещения потребления алкоголя³⁵. Первым правителем, которому приписывают запрет крепких напитков, является Юй Великий, основатель династии Ся. Как мы уже упоминали выше, народные верования связывали изобретение алкоголя с И-ди, дочерью Юй. И-ди попотчевала отца получившимся напитком. Юй получил от спиртного столь большое удовольствие, что сразу же выступил с предупреждением об опасности увлечения алкоголем и необходимости избегать его чрезмерного потребления. Таким образом, идеи ограничения употребления крепких напитков восходят к событиям, которые многие обозначают как истоки производства алкоголя [Xu, Bao]. Предупреждение Юя и печально известное «озеро вина» заложили основы для того, чтобы ко времени династии Чжоу было распространено мнение, что «излишество в еде и питье есть грех столь значительный, что целые династии могут пасть из-за него» [Chang 1977: 10]. Правители Чжоу выступали с указами, запрещающими населению пить алкоголь и допускающими использование спиртного лишь для совершения ритуалов. Это последнее допущение закладывало значительное пространство для маневра в применении указанных постановлений. Была сформирована организация для контроля производства и использования крепких напитков, предназначенных для членов императорского двора и в качестве жертвоприношений богам или предкам. Во времена династий Цинь (221–206 гг. до н. э.) и Хань употребление алкоголя подвергалось и ограничениям, и запретам. Самый известный, судя по всему, закон династии Хань принадлежит перу чэнсяна-премьера Сяо Хэ (г. с. 193 г. до н. э.), который запретил трем и более людям собираться для распития крепких напитков «беспричинно»³⁶. В 139 г. до н. э., на третий год правления императора У-ди, для повышения доходности казны правитель приказал взять производство спиртного под государственный контроль. В 98 г. до н. э. У-ди распорядился создать алкогольную монополию, наряду с монополиями на соль и железо. Возражения со стороны производителей привели к ликвидации монополии в 81 г. до н. э., однако она была восстановлена в 10 г. до н. э. Позднейшие режимы также зачастую формировали монополии.

На последних этапах существования Китайской империи цели и амбиции государства продолжали находить отражение в алкогольной политике. В начале правления династий и в случае плохих урожаев могли вводиться запреты на спиртное [Li 2006: 37]. При династиях Тан, Сун, Юань и Цин были широко распространены монополии. Во времена династии Сун при дворе гремели споры по поводу необходимости запретов на алкоголь, хотя налоговые поступления от крепких напитков имели для правителей большое значение [Fang 1936: 5]³⁷. Фан Фэй замечает, что за последнее тысячелетие наиболее жесткие ограничения на алкоголь были введены на пятый год правления императора Ваньянь Дигуная при империи Цзинь (1150–1161 гг.): крепкие напитки были полностью запрещены, нарушителям запрета грозила смертная казнь [Ibid.]. Правители династии Юань допускали использование алкоголя лишь в обрядах жертвоприношений, но в дальнейшем смягчили свою политику, введя монополию, при которой производство спиртных напитков достигло нового размаха. Крупные предприятия по большей части базировались на территории современных Синьцзяна и Тайюаня [Xu, Bao]³⁸. Ближе к концу имперского периода производство алкоголя и торговля им достигли своего пика.

С течением времени отдельные центры приобретали особую славу в области производства спиртных напитков, в том числе провинция Чжэцзян, в которой изготовлялось шаосинское рисовое вино, и провинция Гуйчжоу, производящая водку маотай³⁹. Шаосинские вина пользовались невероятной популярностью, они стоили дорого и были предметом экспорта уже со времен династии Мин. В период поздней династии Цин в регионе существовало две тысячи алкогольных производств, которые вырабатывали ежегодно до 70 тысяч тонн напитка [Ibid.]. Шаосинские вина пользуются широким признанием по настоящий день и производятся теперь и за пределами Чжэцзян. Маотай ведет свою историю от династии Сун. Напиток начали продавать за пределами региона производства с XVIII в. Сейчас маотай относится к наиболее известным китайским спиртным напиткам [Simoons 1991: 451]. Франк Дикёттер, Ларс Лааман и Чжоу Сюнь подчеркивают, что сравнительно высокая цена такого алкоголя делала его ценным предметом роскоши, которому опиум уступал пальму первенства в период поздней Цин [Dikötter et al. 2004: 15]. Последние годы Китайской империи были отмечены строительством немецких, польских и российских предприятий по производству пива на северо-востоке Китая и в городе Циндао на востоке страны. В наши дни Циндао обладает всемирной известностью, связанной с одноименным пивом.

Крах династии Цин в 1912 г. не привел к существенному изменению государственного подхода и общественных настроений в отношении алкоголя. В 1915 г. базирующееся в Пекине правительство Юань Шикая (1859–1916 гг.) объявило монополию, и в течение последующей эпохи милитаристов крепкие напитки оставались для правительственных структур важным источником дохода. В июне 1927 г. при составлении «Временных положений по продаже табака и спиртных напитков государственной монополией» Китайской республики Чан Кайши (1887–1975 гг.), по всей видимости, взял за основу ранние меры Юань Шикая [Xu, Bao]. С началом войны с Японией в 1937 г.⁴⁰ значимость сборов с алкоголя еще более возросла. В некоторых районах налоги были увеличены до 50 % и даже более [Ibid.]. В 1930-е и 1940-е гг. спиртное являлось мощным генератором доходов во всем континентальном Китае – как в Китайской республике, так и в Маньчжоу-го. Этим обстоятельствам будет посвящена следующая глава.

Опиум

Алкогольная продукция всегда была предметом настороженного к ней отношения. Однако вплоть до настоящего момента большее внимание и более резкие оценки научного сообщества связаны с ролью, которую в истории Китая сыграл опиум. Источники, которыми располагают исследователи, доказывают, что опиум потребляется по всему миру на протяжении 5 тысяч лет. Истоки этого тренда обычно датируются 3000 г. до н. э. Однако Чжан Гочэн констатирует, что самые ранние свидетельства использования опиума в Швейцарии относятся к 2000 г. до н. э., а в Китае – по крайней мере к 120 г. до н. э. Ученый ссылается на предполагаемое упоминание опиума в сюжете времен императора У-ди из династии Хань [Xin Manzhou 1941: 29]. Не позднее начала правления династии Тан опиум уже прочно укрепился в Китае в качестве важного лекарственного средства. Производимый в Поднебесной опиум использовался в медицине на протяжении столетий, особенно при лечении желудочных заболеваний и для устранения болевых ощущений. Однако критическое отношение к опиуму связано не с его лечебными свойствами. Вековые традиции использования наркотика в медицине считаются приемлемыми, однако его рекреационное потребление с началом с 1482 г. импорта продукта британскими, нидерландскими, испанскими (а позже – и американскими) торговцами в конечном счете стало восприниматься негативно [Wang 1936: 5]. К XIX в. методы продажи и потребления иноземного опиума провоцировали кризисные ситуации по всей империи Цин, от императорского двора до самых отдаленных границ государства. Стремительное расширение рекреационного потребления опиума в XIX в. драматическим образом трансформировало социальные обычаи, тренды национальной и международной торговли, а также представления об опиуме в целом.

Существует обширная научная литература о месте опиума в истории Китая, в особенности по теме Опиумных войн между Китаем и Великобританией (1839–1842 гг. и 1856–1860 гг.) и доминирующей в торговле опиумом роли Великобритании [Chang 1964; Tan 1978; Wong 1998]. Впрочем, торговали опиумом не только британцы, а потом и японцы. К этому делу приложили руку также американцы, китайцы, голландцы, корейцы, русские, испанцы, представители стран Южной Азии и другие группы людей [Brook, Wakabayashi 2000; Meyer 1998]. Однако наиболее прочную связь между Великобританией и опиумной торговлей в Китае в общественном сознании и научных исследованиях обеспечили две англо-китайские войны середины XIX в. и заключенные по их итогам неравные соглашения, оккупация столицы Китайской империи и позорный грабеж Юаньминъюаня – Старого Летнего дворца династии Цин. Ученые продолжают спорить об обстоятельствах, спровоцировавших эти войны, – стремление Великобритании к равенству в дипломатических отношениях и отказ Цин воспринять его или протекционистские меры Великобритании в попытке отстоять торговлю наркотиками и сопротивляться ограничительным мерам Цин. Вне зависимости от причин, стоящих за этими войнами, они оставили глубокий след в памяти китайского народа и исторических нарративах, и, скорее всего, это уже никак не изменить. Итак, британские торговцы видели в дорогостоящем, легком в перевозке и вызывающем привыкание опиуме идеальный товар⁴¹. Опиумный бум в Южной Азии пришел и в Китай под эгидой Британской Ост-Индской компании (1600–1874 гг., при том что торговая монополия структуры завершилась в 1833 г.). Опиум импортировался в Китай в обмен на экспортируемые из страны огромные объемы чая, фарфора и иной продукции. В начале 1800-х гг. спрос на наркотик резко возрос в связи со значительным ростом его рекреационного потребления. К 1823 г. оказывающий более сильное воздействие бенгальский опиум практически вытеснил с рынка местные альтернативы, что привело к изменению структуры торговли. Начался сильный отток капитала из Китая [Bello 2005: 38]. Возросшее потребление все более сильнодействующего наркотика и его социально-экономические последствия вызвали среди правителей Цин споры по поводу возможности введения запрета на опиум [Polachek 1992]. Дискуссия проходила на фоне отказа Китайской империи признать монархию Великобритании в качестве равноправного дипломатического партнера. Предложения британцев установить равные отношения были отметены в сторону императорами Цин, которые полагали, что Китай самодостаточен и со всей очевидностью превосходит Великобританию.