Нора Робертс
Последняя любовь

4

Холод держал зиму мертвой студеной хваткой. Под хмурым небом каждый глоток воздуха давался с трудом. Мороз покрыл ледяной коркой плиты внутреннего дворика.

– Не желаю слышать ни о каких изменениях, украшениях или непредвиденных обстоятельствах, – проворчал Райдер.

– Давайте просто посмотрим, – предложил Бекетт, направляясь в номер «Джейн и Рочестер».

– Еще до черта ящиков. – Райдер сунул руки в карманы. – Похоже, мама накупила столько светильников, что хватит на полгорода.

– На обратном пути можно взять все, что унесем, для номера «Ник и Нора», – сказал Оуэн. – А здесь что не так, Бек?

– Это единственное укромное место в гостинице, где можно спокойно разговаривать, – со вчерашнего вечера мы словно в окружении. Хотел поговорить с тобой у Эйвери, да ты сбежал. Что там случилось с Элизабет?

– Ради всего святого! – Райдер сдернул шапку, взъерошил густые темно-каштановые волосы. – Ты притащил нас сюда, чтобы обсуждать призраков?

– Там был Мерфи, – напомнил Бекетт. – Один: дверь в коридор закрыта, дверь на террасу открыта. А ему, черт возьми, всего шесть! Клэр уже почти не боится Лиззи. Если бы она не написала предупреждение на запотевшем зеркале в ванной – уж не знаю, как ей это удалось, – мы бы не успели вовремя, когда Фримонт напал на Клэр. Тем не менее Мерфи еще совсем кроха.

– Ладно, ты прав. – Райдер снова надел шапку. – Меня бесит вся эта история с привидением.

– Тебя иногда и скамейки в парке бесят.

Бекетт только покачал головой.

– Мы почти все узнали от Мерфи. Этого парня не остановишь. Решил навестить Лиззи и пошел. Рассказал ей о школе, о щенках, а она расспрашивала его о родственниках.

– Значит, Мурфик-смурфик мило побеседовал с призраком, – прокомментировал Райдер. – Ему нужно собственное телешоу. Привидения в гостях у Мерфи!

– Очень смешно, – сухо заметил Бекетт. – Лиззи вышла на террасу, но Мерфи не разрешила – мол, мама будет волноваться. А еще она сказала, что любит стоять на террасе. И о том, что ждет Билли. Она уверена, что теперь, когда отель отремонтировали и вокруг полно людей и света, Билли будет легче ее найти.

– Кто такой Билли? – осведомился Райдер.

– Вот-вот, Мерфи тоже не понял.

– Что вы на меня уставились? – возмущенно спросил Оуэн. – Я ничего не слышал. Я пришел, когда там уже была Эйвери, держала Мерфи. Мы отослали его к Клэр, чтобы она не волновалась.

– Да, он все твердил о Лиззи и о том, что вы с Эйвери тоже там были. А я не мог открыть дверь, ее словно заклинило.

– В общем, Лиззи забавлялась. – Оуэн хотел небрежно пожать плечами, однако лишь нервно дернулся. – Не в первый раз.

– И не в последний, – пробормотал Райдер.

– Да, не в первый и не в последний, – согласился Бекетт, – но когда ты открыл дверь изнутри, у тебя был такой вид, словно тебе врезали по башке чем-то тяжелым. Вот я и хочу знать, что произошло между тем, как ты отослал Мерфи, и тем, как ты открыл дверь.

– Ничего особенного.

– Брехня! – Райдер фыркнул. – Не умеешь ты врать, братец. Если ничего особенного не произошло, то почему в «Весте» ты был такой хмурый? Как наседка на разбитых яйцах. А потом смылся под предлогом того, что тебе надо поработать с документами.

Райдер ухмыльнулся и кивнул Бекетту.

– Что-то там точно произошло.

– Давай, Оуэн, колись, – поддержал Райдера Бекетт.

– Ну хорошо, хорошо. Эйвери рассказала о том, что узнала от Мерфи. Была очень взволнована и в мечтательном настроении. Все из-за Лиззи и Билли, которого она ждет, – прямо сюжет для кино. Романтика, любовь до гроба и прочая дребедень. Ну, вы знаете, вполне в духе Эйвери.

– Вообще-то, не знаем. – Райдер пожал плечами. – Лично я никогда не разговаривал с Эйвери о романтике и любви до гроба. А ты, Бекетт?

– Нет, насколько я помню. Это Оуэн был ее первым дружком.

– Заткнись! – Смущенный и рассерженный Оуэн переступил с ноги на ногу. – Ей было пять, может, шесть. Как сейчас Мерфи.

– Она сказала, что выйдет за тебя замуж, – напомнил Бекетт, и они с Райдером прыснули со смеха. – У вас будет три кошки, две собаки и пятеро детишек. Или трое детей и пять собак.

– Ты подарил ей кольцо, брат.

Загнанный в угол Оуэн сердито оскалился.

– Кольцо из дурацкого автомата, торгующего жвачкой! Мы просто играли! Господи, да я сам был тогда ребенком!

– Поцеловал ее прямо в губы, – вспомнил Бекетт.

– Случайно! Это ваше вспыльчивое, пропахшее жимолостью привидение распахнуло дверь, к которой прислонилась Эйвери. Не успел я опомниться, как она повисла на мне и…

Удивленно подняв брови, Бекетт склонил голову набок, изучая лицо Оуэна.

– Вообще-то я говорил о том времени, когда ей было пять.

– Черт!

– Ну-ка, просвети нас! – потребовал Райдер. – Ты что, целовался с Маленькой Рыжей Машиной?

– Так получилось! – оправдывался Оуэн. – Ее толкнуло ко мне дверью.

– Ага, почаще бы так.

– Иди к черту!

– Видимо, долгий был поцелуй, – предположил Бекетт. – Судя по твоему виду, когда ты отпер дверь.

– Я не отпирал дверь! Это все она!

– Рыжая?

– Нет, не Эйвери. Элизабет. А потом она рассмеялась.

– Эйвери?

– Да нет же! – Еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться себе в волосы, Оуэн шагал между ящиков. – Элизабет. Я услышал ее смех после того, как Эйвери психанула и ушла.

– Эйвери психанула из-за того, что ты ее поцеловал? – спросил Бекетт.

– Нет. Возможно. Откуда мне, черт возьми, знать, из-за чего женщины психуют?

На Оуэна накатила досада.

– Да причиной может стать все, что угодно! А на следующий день прежняя причина уже не важна, зато находится другая. Ни один мужчина ничего не поймет, – мрачно сообщил он.

– Пожалуй, – кивнул Райдер. – Ладно, вернемся к нашему разговору. Она ответила на твой поцелуй? Уж это мужчина точно поймет.

– Да, ответила.

– Машинально или с чувством?

– С чувством, – признался Оуэн. – Не просто по-дружески чмокнула.

– С языком?

– Господи, Рай!

– Видишь, не только тебя интересуют подробности. – Райдер кивнул Бекетту. – Определенно языки участвовали.

– Я же сказал, что она ответила на поцелуй! А потом Бек начал колотить в дверь, и все стало каким-то сюрреалистичным. Она сказала, что не хочет странностей. Ну, я и сказал, что хорошо. Она сказала, что пойдет помогать Дэйву, а я опять сказал: «Хорошо».

– Вот придурок! – Райдер жалостливо покачал головой. – Предполагалось, что ты будешь умным. Ты – умный, Бекетт – добрый, я – красивый. А ты показал себя придурком. Ты здорово облажался, приятель.

– С чего это я придурок?

Бекетт поднял руку.

– Я объясню. Ты страстно целуешь девушку, и, если я правильно понял, ей это нравится. А когда она пытается выяснить, в чем дело, ты твердишь одно слово – «хорошо». Нет, ты и вправду придурок.

– Она не хочет странностей. Я пытался сделать так, чтобы это не выглядело странным.

– Тебя толкает мертвая женщина, в результате чего ты целуешься взасос со своей старой подружкой, а привидение запирает дверь? Это действительно странно, – заключил Райдер.

– Никакая она не старая подружка! Ей было пять лет!

Райдер дружески положил руку на плечо Оуэна.

– Женщины такое не забывают. Если не хочешь, чтобы все стало еще страннее, поговори с Эйвери. Эх ты, бедолага!

– Эйвери права, – задумчиво произнес Бекетт. – Лиззи очень романтична. Я впервые поцеловал Клэр в этом здании и только потом догадался, что Лиззи все подстроила. Ну, или кое-что.

– Вот ты с ней и поговори! – потребовал Оуэн. – Пусть отстанет.

– Должно быть, поцелуй с Рыжей вызвал у тебя разжижение мозга, – предположил Райдер. – Можно сказать женщине, что делать, и – если ты поведешь себя правильно! – она, не исключено, тебя послушается, хотя бы частично. Это живая женщина. А вот мертвая… Честно говоря, я сильно сомневаюсь.

– Чушь.

– Поговори с Эйвери, – посоветовал Бекетт. – И чем скорее, тем лучше.

– Чушь.

– Ладно, дамочки, побеседовали по душам, и хватит: работать пора. – Райдер подошел к двери и открыл ее. – Нам еще отель заканчивать.

* * *

Оуэн не пытался избегать Эйвери. Да у него ничего и не вышло бы со всей этой суетой с завершением ремонта, завозом мебели, уборкой и перекусами. Раньше, при нормальных обстоятельствах, он встречался с Эйвери примерно раз в неделю, а с начала строительства отеля видел ее каждый день. Сейчас, когда работа перешла в заключительную стадию, их с Эйвери пути пересекались постоянно. Тем не менее Оуэн прекрасно понимал – как ни крути, придурком он все-таки не был! – что ни одна из встреч не годилась для того, чтобы объясниться. Его бы постоянно отвлекали, даже если бы удалось найти укромное местечко.

Раз уж не получалось поговорить спокойно, Оуэн решил вести себя так, словно ничего не произошло. Следующие пару дней он, как обычно, общался с Эйвери, возил для нее ящики, заказывал еду в ее ресторане. Она вела себя точно так же, и Оуэн пришел к выводу, что проблема решена.

На сегодня оставалось только одно дело, и Оуэн искренне надеялся, что на этой неделе оно будет последним. Он отнес ящик лампочек в номер «Ник и Нора», намереваясь пройти по законченным помещениям и вкрутить лампы в светильники. И замешкался всего на миг, увидев, как Эйвери украшает стеклянными подвесками напольный светильник.

– Нужно было его собрать, – пояснила она.

– Смотрится неплохо, – похвалил Оуэн.

– Я развешиваю подвески по-своему, так мне больше нравится, чем на схеме. Жюстина сказала, что ей тоже.

Он заметил у кровати уже собранные светильники в виде поставленных друг на друга стеклянных шаров.

– Я сегодня девочка со светильниками, – сказала Эйвери.

Оуэн хотел было пошутить про то, что он – мальчик с лампочками, но передумал. Черт возьми, все действительно странно!

– А я – человек, который вкручивает лампочки, так что: «Да будет свет!» – Он вытащил из коробки лампочку. – Послушай, Эйвери…

– Вы только посмотрите!

В комнату ворвалась Хоуп, все еще в пальто и шарфе. Она держала статуэтку в стиле арт-деко, изображающую мужчину и женщину.

– Правда, прелесть?

– Потрясающе! Ник и Нора Чарльз.

Эйвери подошла поближе, чтобы полюбоваться фигурками.

– Эту статуэтку нам подарили замечательные люди из магазина «Баст».

– Ух, ты! Теперь она мне нравится еще больше!

– Изумительная вещица! – Окинув взглядом комнату, Хоуп водрузила статуэтку на резной каминный портал. – Великолепно. Мне так нравится эта напольная лампа! Приглушенный свет, очень стильно и гламурно. Да, Эйвери, когда закончишь, не зайдешь в номер «Джейн и Рочестер»? Нам нужно твое мнение. Оуэн, мы думаем, куда повесить вышивки твоей бабушки, те, что обрамила Жюстина. Они такие красивые! Твоя бабушка была настоящей мастерицей!

– Будь у нее достаточно ниток, она бы вышила Тадж-Махал в натуральную величину.

– Не сомневаюсь. Мы остановились на двух вышивках поменьше. Эйвери, нам нужен свежий взгляд.

– Конечно. Все, последняя подвеска, слава богу. – Она отступила на шаг и кивнула. – Отлично!

– Тогда пошли. Решим, куда вешать, и на сегодня все.

– Хорошо, а то мне нужно бежать, еще есть дела.

– Приходи ко мне, когда освободишься, – предложила Хоуп. – Родители Клэр забрали детишек, а у Бекетта ужин с клиентом. Мы с ней хотим выпить вина, я что-нибудь приготовлю.

– Договорились. Мне здесь нужно еще пару минут.

Когда Хоуп ушла, Эйвери присела на корточки, чтобы подобрать пустые упаковки, пока Оуэн проверял, горят ли лампы.

– Включенные светильники смотрятся еще лучше, – заметила Эйвери.

– Ага. Послушай, Эйвери… у нас все хорошо?

После секунды звенящего молчания она метнула на него сердитый взгляд.

– Опять это слово?

– Да ладно тебе.

Все еще сидя на корточках, Эйвери уставилась на него из-под изогнутых бровей.

– У меня все хорошо. А у тебя?

– Ну да, просто…

– Похоже, у нас все хорошо. Оуэн, это не первый поцелуй в моей жизни.

– Да, но…

– И даже не первый поцелуй с тобой.

Оуэн взял ящик с лампочками поудобнее, оперев его на другое бедро.

– Это было…

– В общем, никаких проблем.

Оуэн кивнул, хотя в глубине души чувствовал, что это не так.

– Давай сюда мусор. Я выброшу, там его еще много.

– Ладно. – Эйвери пошла к выходу. – Да, кстати, если у тебя есть время, повесь, пожалуйста, вон то зеркало. Хоуп отметила на стене, куда вешать.

– Конечно.

– Хороших выходных, если не увидимся.

– Спасибо, тебе тоже.

Оуэн хмуро посмотрел на картонки, перевел взгляд на зеркало, потом на входную дверь, возле которой уже никого не было.

– Вот дерьмо! – пробормотал он и пошел за дрелью.

* * *

– У нас все хорошо? – передразнила Эйвери, взмахнув бокалом с вином. – Идиот.

Клэр, которая свернулась калачиком на диване в гостиной Хоуп, одарила подругу улыбкой.

– Он просто не знает, что делать.

Эйвери не собиралась уступать и потому только фыркнула.

– Тогда он прекрасно знал, что делать.

– Бекетт тоже смутился и повел себя странно после того, как мы чуть не поцеловались в первый раз. Наверное, это семейная черта братьев Монтгомери.

– Как только вы поцеловались, он перестал смущаться.

– Верно. – Клэр тепло улыбнулась. – Тем не менее, учитывая историю ваших…

– История-шмистория!

– Что за история? – Хоуп вынесла из кухоньки поднос с фруктами и сыром. – Я так и не слышала подробностей. Привидение, которое толкается, горячий поцелуй, смутившийся после него Оуэн…

– Собственно, и все.

– История? Да вы всю жизнь друг друга знаете! Клэр и Бекетт тоже общались долгие годы, прежде чем стали парой.

– Я была с Клинтом, – напомнила Клэр, – а с Бекеттом просто дружила.

– А у вас с Оуэном было нечто большее? – поинтересовалась Хоуп. – Я что-то пропустила?

– Они были помолвлены. – Клэр ухмыльнулась и подняла бокал за Эйвери.

– Неужели?

Темно-карие глаза Хоуп округлились от удивления.

– Когда? Почему я не в курсе? Вот это да!

– Мне тогда было пять, почти шесть. Наши отцы дружили, и мы с Оуэном часто вместе играли. Я в него влюбилась.

– Да, и сделала ему предложение, вернее, объявила, что они поженятся, когда вырастут.

– Как мило!

– Ему было около восьми. Он, наверное, чувствовал себя очень неловко. Впрочем, держался хорошо. Все терпел, – вспомнила Эйвери, почти успокоившись. – Я любила его года два.

– Довольно долго для столь юного возраста, – заметила Хоуп.

– Обычно я сильно привязываюсь. А потом он начал гулять с Кирби Андерсон. – Голос Эйвери стал жестче, взгляд посуровел. – Десятилетняя вертихвостка! Оуэн Монтгомери разбил мне сердце, связавшись с этой пустышкой, ворующей чужих ухажеров.

– Имей в виду: Кирби Андерсон сейчас замужем, воспитывает двоих детей, живет в Арлингтоне и активно борется за сохранение окружающей среды.

– Ну да, она переросла это увлечение. – Эйвери пожала плечами. – Хотя вероятно, что тяга к распутству в ней осталась, просто пока не проявляется. Как бы то ни было, я завязала с мальчишками, пока не стала половозрелой.

– Ты ведь простила Оуэна? – поинтересовалась Хоуп.

– Конечно. К тому же не обязательно, чтобы первая любовь девушки становилась и ее последней, да? – Махнув рукой, Эйвери отрезала ломтик сыра «Гауда» и отправила в рот. – Особенно если парень – придурок.

– Ну-ну, не будь к нему строга. – Клэр потрепала Эйвери по руке. – Возможно, он смущается, не знает, как себя вести. Ты много для него значишь. И для других Монтгомери тоже.

– Угу, – вздохнув, кивнула Эйвери. – Поцелуй был хорош. Оуэн многому научился с тех пор, как ему было восемь. Или я научилась. Наверное, мы оба. Я бы с ним еще поцеловалась.

– Неужели? – спросила Хоуп, откусив яблока.

– Конечно. Я ведь не дура. Насколько мне теперь известно, он великолепно целуется. И выглядит классно.

– Ты бы с ним переспала? – не отставала Хоуп.

– Хм-м, дай подумать. – Эйвери подцепила кисточку кислого зеленого винограда. – Мы сейчас взрослые, ни у меня, ни у него никого нет. Да, возможно, если только мы оба сознательно примем это решение. На Оуэна можно положиться. Очень важно знать, что ты с тем, кому доверяешь.

Она съела виноградину и ухмыльнулась.

– К тому же он хорош собой.

– Слушаю тебя и радуюсь, что я не по этой части, – довольно произнесла Хоуп, усаживаясь с бокалом вина в кресло.

– Долго не продержишься. – Эйвери покачала головой. – Ты красивая, умная… и женщина.

– Меня сейчас не интересуют отношения, и вовсе не из-за козла Джонатана. Сейчас я хочу заниматься только гостиницей, стать лучшей в мире управляющей и сделать это очаровательное место еще прекраснее. Мужчины, свидания, секс? Для меня их не существует!

– Не зарекайся, – предупредила Клэр. – Даже самые мудрые планы могут пойти прахом.

– Вряд ли. Что-что, а планировать я умею.

* * *

Оуэн не выспался, что ему сильно не понравилось. Он всегда хорошо спал и считал хороший сон таким же полезным навыком, как плотницкое дело или сложение в уме многозначных чисел. Однако вместо того, чтобы отключиться после целого дня работы, изнурительной часовой тренировки и расслабляющей горячей ванны, он спал тревожно, время от времени просыпаясь и ворочаясь.

Когда-то он дал себе слово не работать по выходным, но что делать человеку, который вылез из постели еще до рассвета, чем себя занять? Дом был в идеальном порядке. Оуэн всегда следил за чистотой, но из-за хлопот с гостиницей последние две недели приходил домой только переночевать. Даже он не мог найти, к чему сейчас придраться.

Свое жилище он спроектировал вместе с Бекеттом, пару идей подбросили Райдер с матерью, кое-что Оуэн подглядел в доме, который Бекетт уже достраивал. Оуэну нравилось, что семья рядом, хотя заросший лесом участок, где стоял дом, давал возможность жить достаточно уединенно. Еще Оуэну с его деятельной и рациональной натурой пришлась по вкусу большая открытая кухня-столовая, которая легко превращалась в гостиную и зону развлечений, когда кто-нибудь заходил в гости. Прачечная комната слева служила одновременно кладовкой, а в плохую погоду там оставляли грязную обувь и промокшую одежду. Оуэн свято верил в многофункциональность.

Надев только свободные фланелевые штаны, он стоял в дверях просторного патио и пил кофе, смолотый и сваренный элегантной и практичной кофеваркой, которую подарил себе на последний день рождения. Райдер называл ее Хильдой, утверждая, что все блестящее и сложное – непременно женского рода.

Обычно первая чашка крепкого кофе доставляла Оуэну удовольствие и заряжала бодростью на предстоящий день, но сегодня ничего не могло вывести его из мрачного настроения.

«Эйвери сама странная», – сказал он себе, как говорил несчетное число раз за бессонную ночь. Не хочет странностей, а ведет себя непонятно. Глупо, нужно обо всем забыть. Нельзя, черт возьми, терять еще одну ночь сна.

Оуэн подумал, что не мешало бы позавтракать, но готовить было лень. Нет, обычно он любил готовить, особенно завтраки по выходным, когда можно наесться яичницы с беконом, а потом сидеть и играть на айпаде. Сегодня играть тоже не хотелось, и это было неправильно. Оуэну всегда нравилось пользоваться айпадом.

Тогда он решил все-таки поработать. Попотеть в мастерской над резными досками для камина в Бекеттовой спальне. Может, даже закончить, и тогда Бекетту останется только закрепить облицовку.

Бессмысленно торчать целый день дома, если безделье не радует. К тому же мама тоже рано встает, думал Оуэн, направляясь к лестнице, которую построил вместе с братьями. Мать приготовит завтрак, и, возможно, ему удастся выведать что-нибудь о Эйвери. Конечно, не стоит рассказывать все подробности, они действительно несколько… странные. Одно точно: никто не разбирается в людях лучше, чем Жюстина Монтгомери.

Оуэн зашел в спальню, включил небольшой газовый камин с имитацией поленьев, встроенный в светло-коричневую стену, и отнес кофе в ванную. Приняв душ и побрившись, надел рабочую одежду и ботинки с металлическим носком. Заправил постель – разгладил простыни, застелил сверху белым одеялом, сложил горкой подушки в коричневых наволочках. Закончив с постелью, снял телефон с зарядки и повесил на пояс, взял с подноса на комоде карманный нож, бумажник и мелочь. Достал из ящика комода чистую бандану. Постоял, нахмурившись, сам не зная почему. Потом понял – слишком тихо. Оуэну нравился и дом, и участок, которые он обустроил по своему вкусу, работы тоже хватало, и она приносила удовлетворение, но было слишком тихо.

Нужна собака, сказал он себе. Пора серьезно подумать о том, чтобы завести собаку. Лабрадора-полукровку, как у матери, или преданную дворнягу, как у Райдера. Давно следовало обзавестись собакой, но гостиница отнимала столько времени и сил, что с собакой пришлось подождать.

Лучше всего взять щенка весной – легче приучить его не гадить дома. Или подобрать пса постарше, и если он будет хотя бы наполовину таким смышленым, как Райдеров Тупорылый, то, считай, повезло.

Оуэн достал из шкафа рабочий халат, натянул лыжную шапочку, перчатки, взял с полки у двери ключи. Человеку нужна собака. Только хорошего пса и не хватает в его жизни. Вообще-то можно заглянуть в приют для собак после завтрака с матерью и работы в мастерской.

Удовлетворенно кивнув, он залез в машину. Похоже, сформировался план, а Оуэн всегда любил планировать. Он тронул грузовичок с места и поехал к шоссе мимо небольшого гаража, который построил для джипа и снегоуборщика. Повернул, потом повернул еще раз на подъездную дорожку, ведущую по холму к дому матери.

Навстречу ему выбежали собаки. Первым бежал Кус – сокращенно от Аттикус – с ошалелыми от радости глазами и помятым мячиком в зубах. Финч с разбегу налетел на брата, и, сцепившись, оба пса кубарем покатились по земле. Оуэн ухмыльнулся. Да, ему определенно не хватает собаки.

Он доехал до конца подъездной дорожки и слегка удивился, заметив возле машины матери грузовичок Вилли Би. Рановато для визита, даже для отца Эйвери. Впрочем, Вилли Би и раньше регулярно навещал Жюстину, а теперь, когда стал одним из самых популярных художников в ее магазине подарков, наверняка заезжает еще чаще – показывает новые работы.

Повезло, решил Оуэн, припарковав машину. Может, удастся выведать у Вилли Би что-нибудь об Эйвери. Он остановился, поднял мячик, который Кус просительно положил к его ногам, и швырнул как можно дальше. Собаки рванули за мячиком, а Оуэн поспешил к задней двери.

Еще футов за десять он услышал громкую музыку и покачал головой. В этом вся мама – она никогда не кричала на сыновей, требуя выключить чертову музыку, а врубала на полную мощность свою.

Оуэн толкнул дверь и улыбнулся, почувствовав запах бекона и кофе. Похоже, он успел вовремя.

А потом перед его взором предстала картина, от которой глаза полезли на лоб.

Бекон скворчал на плите, возле которой стояла мать, а рядом с ней – Вилли Би, высокий, почти двухметровый, в одних белых трусах-боксерах. Он целовал Жюстину в губы, а его ладони сжимали ее зад.