Нобель Нагис
Красная палуба
Небольшое окно в каюту на противоположной стене, в которую и кошка-то едва пролезет, было открыто. Первый помощник был мертв. Его связанное и обезглавленное тело неподвижно лежало у кровати, припертой к стенке. В целом пруду крови, казавшейся черной во тьме. А посреди каюты стояло оно. Инфернальное существо, практически неотличимое от человека. Но инстинкты матросов, природные чувства людей, которые не так-то просто обмануть, во весь голос кричали о том, что перед ними точно не человек. Асан. Коренастый черный мужчина, весь мокрый и блестящий от пота. Он стоял и держал над собой за волосы на затылке оторванную голову Джорджа Уилсона, чье побелевшее лицо было искривлено предсмертной агонией. Глаза закатились, челюсть провисла, рот был приоткрыт. Из этого рта струйкой стекала оставшаяся кровь. Асан стоял прямо под струей крови и жадно ловил её своим распахнутым ртом. Его массивный кадык ритмично дергался на горле во время глотания. Когда кровь перестала течь, он выбросил голову, и та, кувыркаясь, закатилась под кровать.
Демон медленно направил свой взгляд на толпу, видневшуюся через дверной проем. В этом взгляде не было ни жалости, ни страха, ни любви, ни гнева. В этом взгляде не было абсолютно ничего. Люди так не смотрят. Так смотрят бездушные рыбы или жабы. Глаза Асана казались чудовищной декорацией, призванной обмануть своих жертв. Асан улыбнулся, и по его подбородку скатилась маленькая черная капля крови.
Начался сущий хаос. Первым выстрелил щербатый Джон, а за ним и Красавчик Чарли. Пули пробили коричневую кожу и увязли в теле демона, слегка шелохнув его. Но не более. Каюту заволокло дымом. Со звериной ловкостью и силой Асан вылетел из каюты, раскидав толпу. Никто не заметил, как он исчез из всеобщего поля зрения. Матросы кинулись во все стороны. Кто-то в страхе убегал с палубы, забыв обо всем. Кто-то в приступе гневного безумия и с оружием наперевес бегал, искал демона, чтобы расправиться с ним. Кто-то выкрикивал ругань. Кто-то стрелял в пустоту. Кто-то плакал и ходил под себя. Кто-то молился. Кто-то умирал.
Услышав шум, крики и выстрелы, сонный штурман Паркер отворил дверь капитанской каюты и осторожно выглянул наружу. И тут же захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной. Сложно было поверить в ту невероятно жестокую картину, что предстала перед ним. Сердце забилось так сильно, что казалось, будто оно вот-вот выпрыгнет из его груди. Паркеру не хватало воздуха. Еще секунда, и он потеряет сознание. Рабыня не спала. Она спокойно сидела и шептала:
– Асанбосам, Асанбосам…
Бойня продолжалась. Демон то появлялся, то исчезал во тьме, перескакивая с мачты на мачту, спускаясь на палубу и поднимаясь обратно. Асан выхватывал своих жертв и утаскивал наверх, где и расправлялся с ними. Бело-голубые паруса покрылись брызгами крови. Повинуясь стадному инстинкту, выжившие толпой побежали прочь с палубы, в общую каюту. Они забивались в дверной проем, расталкивая друг друга, а потом закрыли дверь и наскоро завалили её тяжеленным сундуком.
– Толкайте! Быстрее! Быстрее! – истерично скомандовал запыхавшийся боцман.
Снаружи постучали. Сначала нежно, почти что учтиво. Матросы замерли. Громила Барнс заплакал и обмочил штанину. Стук становился все сильнее и сильнее. Скоро удары стали такими сильными, что сундук прополз пару дюймов.
– Навались! Быстро!
Все матросы кучей прильнули к сундуку, толкая его изо всех сил, вздувая вены на своих шеях. Но удары продолжались, и они были чудовищной силы. Такой, что кучу матросов тоже отбрасывало назад. Но удары прекратились так же внезапно, как и начались. Еще какое-то время перепуганные матросы продолжали удерживать сундук, и лишь немного спустя ослабили напор, после чего почти что разом все рухнули на деревянный пол.
– Что это, Купер? Что это было, черт меня побери? – визжал Питер.
– Я не знаю! Не знаю! Это…
– Это дьявол. Это сам дьявол за нами пришел. – басисто всхлипывал Барнс.
– Гошподи, это ведь никакой не призрак Джимми. – схватился за голову Щербатый Джон, – Это же тот шамый раб, который шбежал в шамую первую ночь.
– Старик Генри оказался прав. – пробубнил Пьяница Джек с горьким отчаянием.
– Так. А ну заткнули свои рты, все вы. – проскрежетал Купер сквозь зубы.
Боцман отдышался, провел мозолистыми руками по голове, приложив растрепанные седые волосы назад и осмотрелся. Шестеро. Из четырнадцати осталось лишь шестеро. Барнс, Пьяница Джек, Робби, Питер, Щербатый Джон и он сам. На глазах сами собой навернулись слезы. Еще черт знает, где сейчас Крис Джонсон, Джон Паркер и малыш Оливер. Горевать по растерзанным нет времени, нужно все обдумать. Но мысли предательски не хотели собираться воедино. Мужество покинуло боцмана, всех остальных и подавно. Матерые моряки, черствые мужланы и горячие головы, которые не раз отбивались от пиратов, не знающих жалости, под натиском непостижимой для человеческого ума дьявольщины превратились в истеричных мальчиков. И эти «мальчики» точно не справятся с рыскающей снаружи тварью. Они заперты в деревянной коробке, которая в любой момент может стать им братской могилой. Ветра снаружи завывали все сильней, и корабль трещал как стая грачей. Что делать? Что сделал бы капитан Генри Фокслер? Эта горькая мысль сама собой закралась в голову отчаявшемуся Куперу. Всего десять минут назад Уильям своими руками убил человека, которого считал трусом, слабаком и предателем. «Паллада мне верней», говаривал боцман. Судьба словно смеялась над ним. «Ты хотел корабль. Теперь он твой, Купер. Что будешь делать?» Всего десять минут прошло. А кажется, что прошли месяца и годы, как не стало Фокслера. И с высоты этих призрачных лет капитан виделся боцману огромной гранитной глыбой, неподвластной ничему и никому. Все слова, все приказы старого капитана теперь слышались четче и уверенней, чем даже при жизни. Безумие растворилось под напором стыда.
Но капитан мертв. Он не вернется и не спасет команду. Так что придется действовать самому.
– Сложите на стол все оружие. Давайте, поживее. Посмотрим, чем богаты.
Вымотанные и перепуганные до смерти матросы нехотя подчинились и загромоздили стол парой мушкетов, пистолетом, пятью саблями, двумя топорами и кинжалом.
– Порох? Пули?
На стол в общую кучу полетел полупустой кисет и мешочек с парой дюжин кругленьких железных пуль.
– Мы все равно что мертвецы. Это конец. – в конец отчаявшись подытожил Робби, оглядев все то малое добро, что накопилось на столе.
От этих слов боцман рассвирепел, раскраснелся и схватил Робби за грудки.
– Послушай, ты, сопляк. Конец настанет тогда, когда я скажу. Ты все еще дышишь. Ты все еще можешь бороться за свою жизнь. А если ты не желаешь этого делать, то я окажу тебе услугу и прирежу прямо сейчас, как свинью.
Купер отпихнул матроса так, что тот ударился затылком об опорный столбик.
– Я не собираюсь здесь подыхать.
– Уильям, но што ты предлагаешь? Мы ведь штреляли в эту тварь, ты шам видел. Пузо пробили, а ей хоть бы хны. Пуль она тошно не боится. – развел руками Джон.
– Все чего-то боятся.
– Огонь. Все звери боятся огня. – пробубнил Пьяница Джек.
– Но это ведь вам не зверь. Не медведь и не волк, от которого можно отмахнуться факелами. Это… это адское отродье. Не одолеть нам его, это и ежу понятно. – язвительно отметил Робби.
– Попытаться стоит. А коли не сможем одолеть, так сбежим!
– Сбежим? – прохныкал Барнс.
– Да, сбежим! Погрузим все съестное на шлюпки и свалим! А напоследок… и корабль потопим, вместе с этим чудищем. – эти слова, пусть и сказанные с пылом, дались Куперу особенно тяжело, – Пороха в трюме для этого точно хватит. К тому же, мы не так уж и далеко отплыли от берегов. Шансы еще остаются.
Эта мысль, в которой горел совсем крохотный огонек надежды на спасение, пленила умы матросов и заставила их призадуматься.
– Да, но… как мы доберемся отсюда до трюма? Будем бегать и факелами махать? Нам ведь еще и провизию тащить на себе. – вопрошал Питер.
Боцман молча подошел к столу, схватил один из двух топоров, лежавших на нем, и бросил на пол.
– Вот как.
Матросы ненадолго умолкли, засмотревшись на лежащее орудие.
– Это безумие. – тихо сказал Робби.
– Хотя бы попытайтесь отстоять свои жалкие жизни. С огнем и с оружием в руках. Либо сидите здесь и ждите, пока эта тварь не заберется сюда и не перегрызет вам всем глотки. Выбирайте: сражаться как мужчины или умереть как послушный скот.
Вскоре после этих слов деревянный пол затрещал под ударами топора.
VI
– Отче наш, Который на небесах. Да святится имя Твое. Да придет Царствие Твое. Да будет воля Твоя и на земле, как на небесах. Хлеб наш насущный дам нам на сей день. Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. Не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила, и слава. Отца, Сына и Святого Духа. Ныне и всегда, во веки веков. Аминь.
– Аминь. – вторил Крису Джонсону молодой Оливер, – мистер Джонсон, сэр. Сколько нам еще тут у вас сидеть?
– В десятый раз повторяю, Олли. Снаружи опасно. Будем сидеть столько, сколько понадобится. Пока все не затихнет.
– Но я уже ничего не слышу, мистер Джонсон.
– Это не значит, что там ничего не происходит.
– А как мы поймем, что пора выходить?
– Поймем. Скоро.
Джонсон, изрядно уставший от назойливого и писклявого юнги, глубоко вздохнул, после чего провел шершавой ладонью по влажному лицу. Он успел пожалеть о том, что выхватил мальца до того, как начался бунт. Капитан отдал ему такой приказ. И если бы не он, то Джонсон даже не вспомнил бы про мальчишку. А теперь Фокслер куда-то запропастился и не спешит появляться. Судя по стрельбе, снаружи произошло что-то очень скверное. У корабельного врача совсем не было желания выйти и выяснить, что именно произошло. Он не матрос и не вояка. Он всего лишь пожилой врач.
С детьми он обращаться не умел, хоть и питал к ним чувство, похожее на сострадание. «Чистые души, которым еще предстоит изрядно испачкаться», вот как он о них думал, даже о мальчиках возраста Оливера. Самый мерзопакостный и надоедливый возраст.
Когда началась стрельба, мальчишка и так не рвался наружу. Но потом, когда все подуспокоилось, в него как будто бес вселился. Чтобы хоть как-то отвлечь и успокоить паренька, Джонсон не придумал ничего лучше, как помолиться вместе с ним. Авось, близость к Богу угомонит его. Единственная молитва, которую помнил врач – это «Отче наш». Они прочли её один раз, второй, третий… Не помогло.
ТУМ-ТУМ-ТУМ, внезапно постучали в дверь. Врач и юнга уставились на нее и застыли. Мысли о Боге мигом улетучились. ТУМ-ТУМ-ТУМ, повторилось снова. Джонсон медленно потянулся к своей коричневой кожаной сумке с инструментами и достал оттуда потертый изогнутый нож для ампутации. Он встал и загородил собой Оливера.
– Кто здесь? – неуверенно, но громко спросил Джонсон.
– Это я, сэр. Джон Паркер. Откройте, пожалуйста. – раздался приглушенный голос по ту сторону двери.
Врач облегченно выдохнул и спешно направился отпирать дверь. Когда он распахнул ее, Джон и его чернокожая подопечная влетели в каюту, отпихнув врача и захлопнул дверь за собой. Дрожащими руками Паркер запер замок на все обороты ключа.
– Паркер! Слава Богу, ты цел. Что там творится?
Паркер все так же стоял к двери лицом и не смел оборачиваться. Джонсон заметил, что молодой штурман весь дрожит.
– Паркер…
– Они мертвы, сэр. – произнес он, всхлипывая, и развернулся. Слезы залили все лицо. – Там… Там такое, сэр. Я не думал…
– Тише, Паркер, успокойся. – врач подошел, схватил штурмана за плечи и провел вглубь каюты, – Сядь, успокойся. Расскажи все по порядку.
Паркер рухнул на табурет и отдышался прежде, чем начать свой рассказ.
– Нас разбудила стрельба. Когда я выглянул за дверь, то увидел, как… Вы подумаете, что я сошел с ума, сэр.
– Нет-нет, ну же, продолжай.
И Паркер продолжил. Он спутанно, но в ярких красках рассказал обо всем. О жестоком сражении с неведомым чудищем. О целом море крови и об изувеченных трупах, раскиданных по палубе. О выломанной двери в каюту Уилсона и о его обезглавленном теле. О том, как услышал голоса из кубрика. О подслушанном разговоре Купера с остатками команды. И о том, что они хотят потопить корабль.
– Что ты такое говоришь, Паркер? – спросил врач, отшатнувшись назад.
– Потопить корабль? – тихо спросил юнга, будто во сне.
– Клянусь вам! По правде сказать, я не слышал весь разговор… Но услышал достаточно, уверяю. Они хотят свалить с корабля на шлюпках и подорвать пороховые бочки в трюме.
Теперь Джонсон сам присел и схватился за голову. Он чувствовал, как рвота подступает к его горлу. Безумие. Команду охватило полное безумие. «Если Уилсон мертв, то и капитана, скорее всего не стало», с тяжелым горем подумал врач. Все еще хуже, чем предполагал Джонсон. «Потопить корабль? С тремя сотнями рабов и со всеми нами в придачу?» Пусть так, но если Паркеру не привиделось, и по кораблю действительно бродит дьявольское отродье из наших кошмаров, то… Нужно спасаться. Оставить безумие безумцам и спасаться как можно скорее.
Тем временем внизу матросы вовсю усердно работали, вытягивая наверх остатки провизии с помощью канатов. Им все-таки удалось пробиться к нижнему трюму без особых проблем, пускай они и перепугались до смерти. Матросы успели почти полностью загрузить одну шлюпку и наполовину загрузили вторую. Осталось еще немного, и можно отплывать. Собранного добра должно хватить на пару-тройку недель, шести-то людям уж наверняка. Барнс и Робби копошились в самом низу, стаскивая все в одну кучку и обвязывая канатами мешки и ящики. Купер и Пьяница Джек с пистолетами и факелами в руках на всякий случай караулили в невольничьем трюме, чтобы рабы, не дай Бог, ничего не удумали. Те странности, что творились сегодня ночью, серьезно всполошили их. Они тоже слышали стрельбу и крики. Через палубу к ним просачивалась кровь. Все это подогревало в ранее покорной негритянской толпе страх, который вот-вот забурлит, вспенится и смоет с корабля последних членов команды.
Питер же вместе со Щербатым Джоном в кубрике тянули канаты. Бочки с порохом были сложены прямо под прорубленным командой местом в полу. Их разломали, обнажив черный порошок. Скоро на них сверху из кубрика скинут горящие факелы.
– Все! Это последняя, Питер, Джон! Тяните, пора сваливать! – кричал Робби, – Питер? Джон?
– Чего медлите? Давайте! – хрипло проорал Купер.
Но ответом им обоим была тишина. Все насторожились. По спине боцмана пробежала волна мурашек, и он взвел пистолет. Робби, прищурившись, продолжал всматриваться в прорубленную ими дыру, ожидая снова увидеть своих товарищей. Но сначала оттуда полетели канаты, которыми матросы наверху тянули груз. А потом и сами матросы. Их трупы, словно мешки с песком, пролетели вниз и с треском рухнули на разломанные бочки, доломав их окончательно. Спустя секунду на трупы сверху с кошачьей грацие мягко приземлился он. Демон-асанбосам. Толпа закованных в цепи негров взревела от страха. Раздались выстрелы. Десятки черных рук поглотили боцмана и утащили его в темноту. А Пьяницу Джека спихнули вниз, в трюм с припасами.
Звуки насилия, слышимые из-под палубы, стали для Джонсона последней каплей и вынудили всех покинуть каюту. Все четверо – Джонсон, Паркер, юнга Оливер и помешанная чернокожая рабыня – без промедлений побежали к шлюпкам. Штурман и врач усадили юнгу с девушкой на одну из лодок, а сами принялись в спехе отвязывать шлюпку от кормы. Когда удалось справиться с непокорными узлами, тяжелая, нагруженная провизией лодка чуть не упала вниз, но Джонсон с Питером её кое-как удержали, обжигая себе ладони веревкой.