Нобель Нагис
Красная палуба
Лукаса, связанного по рукам, вывели под грот-мачту на всеобщее обозрение. Худой, чернявый и болезненного вида матрос. Такой же, как и остальные: тоже усталый, с тем же страхом в глазах.
– Джентльмены, сегодня ночью, как вы все уже знаете, произошла ужасная трагедия. Мы потеряли одного из нас. – громко объявил боцман, – Сэм Смитт… Сэмми был жестоко убит неизвестным во время дежурства. Рядом с ним в этот момент находился другой матрос, Лукас Уайт. Он предстанет сегодня перед нашим судом и расскажет свою историю, после чего…
Капитан вышел вперед:
– После чего я вынесу тот приговор, которого он заслуживает. – Фокслер впился своими яркими голубыми глазами в связанного матроса, – Помни, Уайт. Если твоя история окажется не такой складной, как того мы ожидаем, не надейся на плеть. Тебя будет ждать только рея.
Дрожащий матрос откашлялся, и нехотя приступил к рассказу:
– Сэр, я… Мы простояли полночи, пока снизу не послышался странный шум. Клянусь богом, сэр, я хотел пойти вместе с ним, но Сэмми меня остановил, и…
– ЛЖИВАЯ ТВАРЬ! – неожиданно раздался крик из толпы. Первый помощник, расталкивая матросов, вышел вперед и выставил непонятно откуда взявшийся у него пистолет.
Раздался оглушительный выстрел. Правая верхняя часть головы Лукаса разлетелась на куски, и над ней образовалось облачко из кровавого тумана. Безжизненное тело матроса рухнуло на палубу, как случайно уроненное тряпье. Началась паника. Часть матросов пригнувшись уносила ноги с палубы. Другая же часть облепила Уилсона, пытаясь повалить и отобрать разряженный пистолет.
– Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ВЫ! ЭТО ВЫ С РОББИ! УБЛЮДКИ! УБЛЮДКИ! УБЛЮДКИ! – кричал первый помощник в слепой ярости.
Капитан, приподнявшись с палубы, медленно подошел к Уилсону, который к тому моменту уже барахтался на палубе, и тихо произнес:
– Джорджи… Что же ты натворил.
IV
В каюте капитана было тихо. Паркер, этот мальчишеского вида молодой человек, сидел на стуле и ерзал от грызущей его неловкости. Перед ним сидела полуголая девушка, как-никак. Да, чернокожая рабыня, но все-таки девушка.
До суда капитан приказал ему следить за ней, а после суда никаких иных распоряжений он не получал. Теперь он не штурман, он нянька. Отец, наверное, «гордился» бы им, завидев в таком положении. Благо занятие это непыльное. Девушка совсем не в себе. За те несколько часов, что Паркер находился в каюте, она даже не шевельнулась. Сидит себе, смотрит в одну точку. Но долго так продолжаться не могло.
То ли от неловкости, то ли от жалости бывший штурман заговорил, сам себе удивившись:
– Ты… эээ… ты не голодна? Эй. Ау-у-у-у. О чем это я, она же не понимает нашу речь.
Паркер тихонечко встал и подошел к подносу, на котором стояла миска с давно остывшей рисовой кашей, пара сухарей и стакан воды. Еду кок принес спустя час после неудачного суда над Лукасом. Паркер взял поднос и опустился на пол, к рабыне. Он взял в руки сухарь, поднес его к своему рту и изобразил укус. Этот ребяческий спектакль не возымел успеха. Тогда он поднес сухарь к её рту и легонечко пару раз ткнул им в пухлую губу, но рабыня осталась непоколебима.
– Мне приказали присмотреть за тобой. Капитан меня и так не жалует. Так что ешь.
Он окунул плошку в густую и липкую кашу, зачерпнул немного и поднес к её рту. Видя, что рот не открывается, Паркер нежно сдавил её щеки пальцами так, что губы разжались. В эту небольшую щель он пропихнул немного каши. К огромному удивлению и радости Паркера девушка не выплюнула её, а начала медленно пережевывать.
– Хех. Вот так. Видишь, не все так плохо. – Паркер аккуратно вытер салфеткой остатки каши с уголков рта рабыни.
– Знаешь… – снова заговорил он после паузы, поднося плошку к её рту, – я толком ни с кем не разговаривал на этом корабле с тех пор, как мы отплыли из Бристоля. Так, перебрасываюсь иногда короткими фразами по долгу службы. Но разве это разговор?
Паркер еще раз внимательно посмотрел на рабыню. На её одежде все еще оставались следы крови. Крови человека, который взял её силой.
– Пожалуй, твои беды будут посерьезнее моих. – вздохнул штурман, – Но одно ясно наверняка. Ни ты, ни я совсем не хотим находиться на этом проклятом корабле.
Паркер продолжал кормить, а рабыня продолжала есть. Штурман радовался своей маленькой победе, хоть и пытался не показывать этого. На душе у него было тепло и спокойно.
Совсем другая атмосфера царила в каюте первого помощника. Связанный Уилсон сидел на своей кровати. Напротив, на кровати Паркера сидел Фокслер, схватившись за голову. Его пепельные волосы прикрывали покрасневшее от гнева лицо. Молчание сохранялось мучительно долго. Казалось, что между ними вот-вот проскочит молния. И она проскочила.
– Сэр…
– ЧЕРТОВ ИДИОТ! – заорал Фокслер так, что стены каюты задрожали, – Ты хоть понимаешь, что ты наделал? В такой час взять и сотворить такую дурость!
Капитан вскочил с кровати и зашагал из стороны в сторону, будто запертый в клетке лев.
– Одного раба переломали пополам, другого раба не найти, у Сэмми в груди дыра шириной в целый фут, по кораблю уже две недели упорно гуляют слухи о Малыше Джимми. То одному матросу под парусом что-то померещилось, то второму… Команда сходит с ума! А ты не нашел ничего лучше, чем пристрелить связанного и беспомощного бедолагу на глазах у всех? Отлично, просто отлично, Уилсон! Если бы мы еще могли доказать его вину, но кроме подозрений у тебя ничего не было. Ничего!
– Сэр, я…
– ЗАТКНИСЬ! Проклятье… Доплывем до Ямайки, я ссажу тебя на другой корабль и забуду обо всем. Ты отправишься обратно в Англию, как заключенный. Тебя осудят. Дай Бог, отделаешься лишением всех званий. Все это при условии, что наши ребята не разорвут тебя по пути. Господи, Джорджи, о чем ты думал? Неужели ты так ничего и не понял? Команда считает, что нас мучает призрак Малыша Джимми. И как ты думаешь, кого они винят в его смерти? Робби? Лукаса? Нет, Джордж. Они винят тебя!
Запыхавшийся Фокслер остановился. После некоторой паузы он снова заговорил, но теперь уже поспокойнее:
– Пока не переплывем океан, будешь сидеть здесь, под замком. Никто не войдет и не выйдет отсюда без моего ведома. Барнс будет приносить еду, юнга выносить ведро. Из каюты уже выскребли все, чем можно резать или колоть, так что не вздумай учинить еще что-нибудь.
Перед выходом капитан напоследок взглянул на Уилсона. По щекам первого помощника тонкими струйками скатывались слезы.
– Я всегда был на твоей стороне, Джорджи, но ты не оставил мне выбора. Я должен так поступить. – сказал капитан и захлопнул за собой дверь.
Пока он проворачивал ключ в замке, в голове ворошились тоскливые мысли. Капитан еще раз пробежался по своей непростой судьбе. Вспоминал, как взбирался по карьерной лестнице, выгрызая себе дорогу в жизнь. Получилась недурная карьера во флоте, которая внезапно оборвалась вместе с глупой офицерской интригой. И в результате этой интриги он с позором вылетел с прежнего места. Возможно, благодаря этому провалу он теперь близок с Джорджем, как никогда. После выхода из королевского флота все, на что Фокслер мог рассчитывать – дожить свои дни на небольшом невольничьем судне, мотаясь между Африкой и Новым Светом. И вот он уже вроде бы свыкся с этой мыслью, выучил правила игры, нашел корабль и привел его в порядок, дал ему имя, познакомился с нужными людьми, сколотил из кучи оборванцев неплохую команду… Можно устроиться поудобнее, продавать рабов на Ямайке и попивать ром. Но ведь нет. Не может человек просто зарабатывать честным трудом и надеяться на покой. Что-то почему-то обязательно должно случиться.
Капитан шел по палубе и вспоминал слова Криса Джонсона. От нечего делать он дал волю своей фантазии. А что, если он прав? Могли мы заразиться бедами и кошмарами рабов? Как говорил Джонсон, даже забойщикам снится визг свиней по ночам. Вместе с мясом они получают в подарок еще и кошмары.
На смену тоске пришло беспокойство. Фокслер шел и смотрел на своих матросов. Четырнадцать молодых и не очень парней изменились до неузнаваемости. Безумные взгляды, одни безумные взгляды кругом. А теперь у хозяев этих взглядов еще и оружие на руках. Если что-то должно случиться, то это случится сегодня в ночь. И Уилсон должен пережить её пережить. Дальше будет легче, успокаивал себя Фокслер.
Свинцовые тучи сплошным одеялом заволокли ночное небо над морем. Тишину на палубе нарушали разве что редкие скрипы досок, всплески волн да волнение парусов на ветерке. Но затем к ним прибавились и другие звуки. Мягкий топот и неразборчивый хор шепчущих голосов. Матросы, словно ночные насекомые, повылезали из тела корабля с приходом темноты и собрались в единый рой. Вооруженные до зубов, они направились к каюте первого помощника. До двери оставалось несколько шагов, но капитан появился из ниоткуда, словно призрак, и перерезал толпе дорогу. Фокслер до конца надеялся, что до этого не дойдет. Как говорится, много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Богом. Поэтому в руке, опущенной к бедру, этот самый человек держал заряженный пистолет.
– Не вижу повода разгуливать по палубе ночью, парни. Завтра такой же тяжелый день, как и всегда. Всем, кто сегодня не на вахте, приказываю разойтись и отдохнуть. Не испытывайте меня.
Матросы не думали уходить. Они стояли, крепко прижав к себе в топоры, сабли и мушкеты. Словно дети, которые боятся, что у них отберут любимые игрушки. Теперь их глаза, помимо страха, были наполнены еще и гневом. И весь этот гнев был направлен на одного человека. Фокслер взвел курок.
– Я СКАЗАЛ, НЕ ИСПЫТЫВАЙТЕ МЕНЯ!
Он резко поднял пистолет и направил на толпу, особо не целясь. Но матросы и тут не шелохнулись. Что за страх овладел ими? Неужели этот страх перевесил вполне реальный шанс получить пулю в лоб? И ведь они прекрасно понимают, что такой человек, как Генри Фокслер, не дрогнет в нужный момент. Кажется, капитан сильно недооценил степень безумия, которое охватило его команду за время плавания. Фатальная ошибка, и она может стоить ему жизни, если он сейчас даст слабину.
– Будь я проклят, вы же устроили бунт на ровном месте!
– Вы знаете, зачем мы здесь, капитан. – спокойно ответил Питер.
– Да ну? С чего это ты взял, Пит? А я вот тебе говорю, что не знаю. Вот не знаю, и все. Вижу только кучку непослушных матросов, которые, судя по всему, забыли, как плеть ложится на спину. Вы решили, что можете свободно хозяйничать на моем корабле. Разве нет? Коли не так, то будь любезен, все-таки объясни, что заставило вас собраться в этот час и прийти сюда.
– Мы пришли, чтобы восстановить справедливость. – прорычал Барнс. Он вышел вперед, расталкивая матросов.
– Громкие слова от большого человека. Ни шагу дальше, Барнс. Почему вы решили, что не получите справедливости от меня?
– Слишком мягко судите, сэр. – вклинился в беседу Пьяница Джек.
– А вы судите слишком строго. Ваша справедливость – это самосуд. Если бы я за каждый проступок отправлял кого-нибудь на рею, вас было бы вдвое меньше, парни. Кто знает, может, так и стоило поступать. Не пришлось бы сейчас стоять и тыкать стволом в своих же людей. А Уилсон получит свое сполна, не сомневайтесь. На сей раз он перегнул палку, и звание первого помощника ему никак не поможет. Вы знаете, я держу свое слово. Но это ведь не все, верно? Не ломайте комедию, вы не за Лукаса хотите отомстить.
Кажется, капитан попал в точку. Матросы затушевались и впервые отвели взгляды от Фокслера. Руки с оружием приспустились. Оттенки страха и тревоги смазали гнев на их лицах. Фокслеру вдруг стало их по-отечески жаль. Он опустил пистолет и выдохнул.
– Я знаю, вы боитесь. Будем откровенны, боюсь и я. Вас мучают кошмары, и меня они точно так же мучают. Поверьте, я страдаю вместе с вами. На борту умирают люди. Мы столкнулись с чем-то, чего пока не понимаем. Но обещаю вам, что если вы сейчас не возьмете грех на душу, то мы вместе, как единый кулак, прорвемся через все беды, как делали это тысячу раз. Ну же, парни. Вы верили мне раньше. Поверьте еще раз.
Как только капитан закончил свою сердечную тираду, то почувствовал резкий толчок в спину. Из его груди внезапно выросло серебристое острие сабли. Фокслер опустил голову и посмотрел на него. Вокруг острия медленно разрасталось кровавое пятно, превращая синий мундир в черный.
– Для речей поздновато, капитан. – Фокслер услышал за собой голос боцмана.
Боль пришла не сразу. Капитан выронил пистолет, и тот с тяжелым звуком ударился о палубу. Капитан пытался вздохнуть, но у него решительно не получалось. Вместо воздуха он получал только нестерпимую острую боль. Кровь подступила к губам, заполнив рот тягучим железным вкусом. Тело обмякло, а в ушах дребезжал монотонный звон. Ноги подкосились под ним, и капитана отвело к борту корабля. Ухватившись за перила, он, дрожа всем телом, заставил себя развернуться и посмотреть на своего убийцу.
– Купер… почему… – с хрипом выдавливал из себя Фокслер остатки жизни, – Будь ты проклят…
С этими словами капитан перевалился за борт и полетел вниз, вместе с торчащей из него саблей, навстречу морскому дну. Тело его еще не коснулось воды, как он уже был мертв. Матросы перевели свои взгляды на боцмана, который теперь стоял перед ними. Глаза его пылали безумием.
– Старина Генри нас предал и получил свое.
– Предал… предал… да, точно, предал… получил свое… – зароптали в толпе.
– Мы долго терпели. С самого Сент-Криса терпели, вы знаете. А он что? Взял этого сосунка Уилсона под крыло вместо того, чтобы воздать должное. И посмотрите, как все обернулось. Сэмми нет, Лукаса нет… Я своими ушами слышал, Генри хотел дотянуть до Ямайки и тайно пересадить Уилсона на другой корабль. Да вот только не доплыли бы мы до Ямайки, вы знаете. Так что не бывать этому. Я не позволю, чтобы мои парни пострадали.
– Да! Не бывать! Давай, Купер! – соглашалась буйствующая толпа.
– Капитан забил себе голову негритянскими байками, а про наши страхи и знать не хотел. Так что вперед, парни. Поднимайте топоры, выбейте эту чертову дверь. Сейчас мы упокоим Малыша Джимми раз и навсегда. Пусть получит то, что хотел, и наконец-то оставит нас всех в покое.
Барнс и Питер подошли и встали напротив каюты первого помощника. Кок занес над собой топор и, вложившись в удар всем своим мощным телом, обрушил его в дверь. Следующим ударил Питер. Они продолжали бить по очереди. Щепки разлетались в стороны, доски трескались по всей длине. Небеса и море будто откликнулись на эти беспощадные удары. Ветер заскулил, дергая за паруса. Когда показалось, что дверь уже вот-вот развалится, из каюты раздались панические вопли Уилсона.
– Слышите, парни? Чует, что его ждет. Продолжайте! – ехидно приговаривал Купер.
Команда в предвкушении расправы обступила дверь полукругом. Питер и Барнс напряглись и вложили в последние удары все свои силы. Дверь поддалась и с треском развалилась вовнутрь. Боцман и матросы застыли на месте.
V
То кровавое зрелище, что встретило их в каюте, поражало настолько, что все присутствующие ненадолго застыли в предельном напряжении. Разгоряченная гневом кровь в их телах словно моментально заледенела. Они смотрели не на что-то реальное, нет. Они смотрели на адский кошмар, который мог сочинить разве что больной ум белогорячечного писаки.