Николай Зайцев
Дикие
«Куда он так несет? И так его старые нарты того и гляди развалятся»
– Не слушаешь меня со всем!
– Слушаю…
– Дикие души превращаются в двухметровых тварей, хвостатых, с щипами по голове и вдоль хребту. Нхо мало походят на людей и на животных. Двигает их злоба и постоянный голод.
– Ты случайно не шаман? – неожиданно спросил каюр.
– Нет.
Он опять засмеялся своим мерзким смехом.
«Вот же попался погонщик», – с тоской подумал я, – «скорее бы уж добраться».
– Пошутил я. Видно, что не шаман. А кто ты?
Я растерялся.
– Не знаю. Честно. Всё время пытаюсь ответить на этот вопрос.
– А, ты не опасный ли случаем попутчик? А что тебе нужно в Медвежьем погосте?
– Да-а, нужно, – неуверенно начал я.
И вдруг вздрогнул.
«Откуда он знает, что именно это я хотел сказать?»
Ведь на ум приходило только одно это название.
– В Медвежий? – переспросил я еще больше растерявшись.
Но каюр уже не слушал меня.
– Теперь ты шутишь? В Медвежий погост? – продолжал он.
Я набрался решимости и спросил:
– Что тебя удивило?
– Так нет его. Давно уже, – каюр затянулся трубкой и красные искры снова порхнули в небо кровавым облаком. Закружили хороводом. – Жили там люди древние, в вежах. Свечей не жгли. Жалели и берегли. Сожрали их дикие под частую. Ночью, когда все спали, пришли и…
Каюр медленно повернулся ко мне.
Я оцепенел от ужаса и страха – на меня смотрели черные глазницы пустого с редкими зубами черепа, клочки истлевшей кожи прилипшими черными листьями трепыхались и ссыпались на меня. Трубка, зажатая в редкозубых челюстях, горела адским пламенем. Удушающий запах серы обволакивал меня и лишал воли. Иссохший мертвец смеялся скрипучим смехом и длинные клочки седых волос развевались на ветру, трепеща в нескольких пядях от моего лица. Я чувствовал тошнотворный запах гниения.
Внезапно все вокруг потемнело, до черноты лишь красная Луна ореолом освещала мертвую голову. Мне никогда еще в жизни не было так страшно. Казалось сердце остановилось.
– Я покажу тебе кое-что, что ты не знаешь, – зловеще прошептал он, приблизившись так, что запах тлена стал просто невыносим.
– А-а-а-а…– закричал он.
Череп широко разинул, свою беззубую пасть, как огромную бездну, в которую провалилась трубка, рассыпающая мне красную дорожку из раскаленных углей… и я испуганный и плачущий, провалился в эту черную пропасть.
…Голоден. Как же я голоден. Еда! Я поднял тяжелую голову, переставая прятаться в снегу, не в силах дальше терпеть голод. Чувствую, как растаявший снег стекает по горлу, захватывая по пути, слюни и вытягивая все в длинные нити. Сильное чувство толкало меня вперед, запрещая таиться. Еда была рядом. Я чувствовал ее волнительные запахи. Глупая еда! Яства манили к себе и просились в рот. Обещали лакомые кусочки, хрустящие косточки и нежные глаза. И главное… эти восхитительные крики. От них я схожу с ума. Огромные слюни стали падать в снег, протыкая в нем ровные дырки до самой мерзлой земли.
Пора атаковать. Пока не съели всю еду. Словно услышав мой призыв. Справа, так же осторожно, как и я медленно вырос из снега еще один сугроб. Я предостерегающе заворчал. Снег перестал сыпаться с холмика и, когда я уже успокоился, потеряв бдительность, из лежанки стремительно вылезло чудовище. Наклонив шипастую голову, задрав к небу мощный хвост оно с ходу попыталось протаранить мой бок и нанести как можно больше увечья. Убийца!
Я инстинктивно повел лапой, отбросив нападавшего.
Получив увесистый удар в голову, мой противник отлетел метра на три, а я с удовольствием и с восторгом посмотрел на свою лапу, такой только каналы копать или болота черпать – хороша! В такую много еды уместится! Мой товарищ-неудачник скуля и плача уполз в темноту, волоча за собой ноги.
Догнать и убить его! Пока он не съел мою вкусную, нежную, сладчайшую еду! Мысль меня заполнила всего без остатка. И я простонав рванул вперед. Лапы остервенело заработали и я вылетел из снега, оставляя за собой глубокую канаву с осыпающимся в нее снегом. Ужас еды тек по мёрзлой земле тонким приятным ароматом, щекоча ноздри. Я втягивал его в ноздри и урчал.
