Николай Рерих
Письма. Том III (1936)

Полная версия

6
Н.К.Рерих – А.Э.Махону*

11 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогой полковник Махон!

На днях я просматривал кое-какие материалы, и мне на глаза попались следующие строчки в американской декларации о доходах: прилагаю ее для Вашего внимательного ознакомления и оценки. По прочтении, пожалуйста, вышлите ее назад, так как другой у нас нет. По моему мнению, первые четыре строчки инструкции под названием «Ответственность при заполнении налоговой декларации» не требуют разъяснения и разрешают вопрос, который нас волнует. Насколько я понял из вышеприведенной информации, нерезидент и не гражданин страны, проживающий за рубежом, не обязан подавать налоговую декларацию. Ибо как в противном случае это понять? Может быть, у Вас есть знакомый адвокат, которому можно показать этот фрагмент, с тем чтобы он помог его растолковать с юридической точки зрения, ведь это самая последняя форма декларации, которой сейчас пользуются в США.

Буду Вам очень признателен, если Вы при первой благоприятной возможности сможете получить такое разъяснение.

Надеюсь, что г-жу Махон и Вас радует погода в Лахоре, где, как я заключил из газет, температура понизилась. Наша долина Кулу ведет себя хорошо, и сегодня у нас опять светит солнце.

Фронт боевых действий в Нью-Йорке продолжает свое движение по кругу, и я удивлен, что Вы до сих пор не осчастливлены посланием с того берега. Однако не теряйте надежды.

Мы все шлем Вам наши самые лучшие мысли и приветствия. С сердечнейшими пожеланиями г-же Махон и Вам.

Искренне Ваш.

7
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

13 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 26

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], дошли Ваши письма от 16 до 26 дек[абря], так что, по-видимому, при крушении аэроплана из Ваших писем ничего не пропало. Все Ваши письма представляют замечательную хронику темных атак на Культуру. Ведь это нестираемые страницы истории скорби и страданий за все светлое, за просвещение, за Благо. Вы совершенно правы, что лгуны сами же выдумывают какую-либо небылицу, бегут с нею к должностному лицу, шепчут ему, а затем выдают свои же слова за его мнение. Правильно полагаете, что эти лживые посевы нужно пресекать без всякого промедления. Хорошо, что была поездка в столицу, как видите, она дала ценные материалы. Также необходимо поездка и в столицу Штата, Олбани. Ваша последняя телеграмма сообщает об уходе протект[оров], Маг[оффина] и Борг[еса]. Надеюсь, что последний ушел по причине своего отъезда, ибо иначе это противоречило бы его собственным добрым словам, сказанным им Фр[ансис]. Первый из трех ушедших уже отведал Сюпр. Корт.^[24], а относительно второго у нас были, да и, вероятно, у Вас, очень знаменательные бумаги, обвинявшие его в каких-то недопустимых действиях. Так что жалеть не приходится. Конечно, нужно следить за происходящим на лекциях. Если не Вы сами, то, наверное, кто-то из достоверных друзей там бывает. Ведь не забудем, что многие хорошие люди могут просто вводиться в заблуждение. Кроме того, каждое лишнее место встречи может дать и неожиданных друзей. Ведь трио пользуется и лекциями, и всякими встречами для своего злобного посева. Пошлем Вам копию отчетов Леви за два спрашиваемых года, из нее прежде всего явствует, что он финансовыми делами вообще занимался, ибо не только манипулировал бумагами, но даже вносил членские взносы. Кроме того, ясно, что эти все суммы являются экспедиционными, ибо из них же оплачивались служащие экспедиции, как, например, Кардашевский и др.

Никаких телеграмм о каких-либо моих таксах^[25] я от Леви не получал. В 1935 году в июле я получил вопрос в письме о таксах за 1934 год, причем сейчас же в моем дневнике, посылаемом на имя г-на Х[орша], собственноручно сделал приписку о том, что получал за две недели 237 долл[аров]. Ту же самую дату я еще раз сообщил ему в собственноручном написании уже из Пекина. Вы знаете, что на это мое письмо ответа я уже не получил, а по приезде в Индию нашел грубейшее порывание всех сношений. Экспедиция, как Вы знаете, закончилась в 1929 году, когда в июне мы приехали в Америку. Все суммы, полученные в течение [19]26 и [19]27 годов, пошли на экспедицию. Ведь Вы знаете, с какою задолженностью мы пришли в Дарджилинг, какие расходы потребовались на служащих экспедиции и на все завершение с приездом в Нью-Йорк. Конечно, счета и записки с приложенными пальцами вместо подписи не могут сохраняться девять лет, когда, как Вы пишете, даже в Правительстве по истечении трех лет многое уничтожается. Но в общих назначениях эти суммы пошли на экспедицию, и мы можем подтвердить это. Подумайте только, что и жалованья мы не получали. А если бы мы получали шесть лет жалованья, хотя бы по расчету текущей экспедиции, то на нас троих это составило бы 93 тысячи шестьсот ам[ериканских] долл[аров], не считая ежедневного содержания, которое, опять-таки по расчету теперешней экспедиции, составило бы 39 тысяч четыреста двадцать долл[аров], не считая всех служащих, всех подарков, всех транспортов, всей экипировки. Ведь один Кардаш[евский] сколько стоил! Все эти расходы вообще неизбежны при экспедициях. Опять не забудьте, что Яковл[ев] на полном содержании получил за год миллион франков, при этом дал за это только часть картин. Помножьте это на шесть лет. Понимают ли адвокаты всякие обычные экспедиционные цифры? За два спрашиваемые года я не мог быть резидентом, ибо в двадцать четвертом году я выехал уже нерезидентом. Квартира же была от конца [19]29 года и закончилась в [19]34-м. Ведь в [19]34 году, когда я приезжал, нашими комнатами я уже не пользовался. Теперь спешно заканчивается отчет, который будет, как указано, послан первого февраля. Надеюсь, что не произойдет никакого нового злоумышления. Во всяком случае, до всех этих окончаний нам нельзя разделяться с Юрием, ибо приходится подписывать бумаги и ваучеры то мне, то ему. Одно дело – приехать свободным, без связей с Департаментом^[26], а другое дело – подставиться под новые злоумышления. Кроме того, Вы уже читали в копии письма для передачи, что даже на адвоката приходится собирать деньги, значит, откуда же деньги на приезд, на жизнь, когда злоумышленники постарались пресечь обычный наш заработок картинами? Смешно, если кто-то говорит о каком-то эвежион^[27], когда хитроумными махинациями вместо Амер[ики] нам было указано немедленно ехать в Индию и кончать отчет здесь. Значит, проезд был оплачен лишь до Индии, а не в Ам[ерику]. Злоумышленники обдумали все заблаговременно. Ав[ирах] не писал нам, что случилось с письмом Эмм[онсу]. Если это было письмо в просительных тонах, то, конечно, человек, лишившийся сердца, такой голос услышать не может. Такие бессердечные и несправедливые люди не поймут никаких сердечных обращений, они понимают лишь удары и грозные осуждения. Хорошо, что южн[ые] ам[ериканцы] отзываются так справедливо, как и подобает людям, не утратившим понятие сердца и чести. Если бы даже Постоянный Комитет^[28] прикончился, то ведь существует Комитет под председательством Формана, которому никто не может запретить продолжать свои благотворные занятия. И если бы даже ему пришлось собираться в каком-либо частном помещении, то это всюду так и бывает. Также и Комитет защиты может начать свои действия вне учреждений. В этот Комитет по его образованию могли бы прислать свои негодующие заявления и другие европейские группы. Как только образуется такой Комитет, сообщите сюда.

Как относится Форест Грант? Ведь он всегда относился справедливо и доброжелательно. Наверное, Вы уже получили его мнение, иначе трио не преминет забежать ко всем таким полезным деятелям. Во всяком случае, дело наше настолько чисто, ясно и культурно, что можно несломимо нести Знамя порученное. Самое же главное, чтобы между нашей группой не было никаких трений, раздражений и непониманий. Через каждую такую трещину могут влезать самые злые и опасные сущности. Конечно, мы уверены, что особенно в такое небывало ответственное время никто не нанесет единству трещины, ибо это было бы равносильно предательству. Но понятие единства так ценно, так священно, что всегда нужно друг другу твердить его, как цементирование самого пространства. Если злобное трио проворно и дружно, то ведь и мы все сумеем доказать, что благо еще дружнее, еще крепче и взаимопреданнее. Если бы помимо всяких измышлений какие-то друзья или бондх[олдеры]^[29] почувствовали бы какие-то взаимораздражения или несогласия, то ведь это было бы разрушительно. И тогда где же была бы разница от разрушителей плана? Сейчас так нужно продвижение, а вместо того приходится искать деньги на адвокатов. Только подумайте, на что посягают темные! Они не только своекорыстны, но они посвящают себя разрушению всего созидательного, готовы посягнуть даже на пространственные решения. Но только временно могут они задержать и загнать в катакомбы. Но в такое время неслыханной битвы нужно быть на священном дозоре.

Зина пишет о трудности переписки присылаемых статей в газеты. Не стоит их переписывать, пусть пошлется присланный экземпляр, ведь у нас имеются копии. Так что если бы газета не напечатала, то в таком случае всегда можно повторить. Интересно, приходил ли знакомый Зины Роз. потому ли, что его письмо пропало, или вне этого обстоятельства? Установлено ли, что было в его письме? Не было ли сообщение о масках, и по туманности выражения не выходило ли, что «маски были сняты» не со злых, а с другой стороны? Ведь тогда такое толкование для трио было бы находкою. Говорящий о масках делает ли сам что-либо в защиту (конечно, без упоминания ненужных вещей)? Впрочем, Вы знаете, с кем быть осторожными. Характерно, что заказной пакет из Пекина с монгольск[ой] биограф[ией]^[30] Зиной не получен, это показывает, сколько писем теряется в руках захватчиков. Посылаем Вам три экземпл[яра] биогр[афии]. Пусть Кеттун[ен] напишет, отвечу ей, что все Общества продолжаются и без злоумышленников.

Очень важно запомнить: 1. В 1926 и [19]27 годах Свет[ик] был в Нью-Йорке и Леви ничего ему не говорил ни о каких налогах. 2. Когда Вы приезжали к нам в [19]26 и [19]27 годах, никаких поручений от Леви о таксах Вы не имели, и в письме его к нам, Вами привезенном, о таксах упоминаний вообще нет. 3. Никаких телеграмм о таксах я не получал. В 1932 году была лишь одна телеграмма о том, что по отсутствию дохода налога не пришлось платить. Никаких других телеграмм не было. Таким образом, все это достаточно показывает, что и сам Леви в течение [19]26 и [19]27 годов отлично понимал, что экспедиционные суммы не подлежат налогам. Лишь теперь по явному злоумышлению он устроил вольт-фас. Для Вас посылаем копию его отчета за эти два года, которые были присланы в конверте с надписью «вариус эккаунтс пертенинг экспедишен»^[31], в этом конверте собственноручные отчеты Хорша и хранились все время у Е.И. с основными документами. Вы представляете себе величину всего архива и сколько времени ежедневно берет все это прочитывание, тем более что в это время должен заканчиваться и отчет по теперешней экспедиции. Действительно, отчет этот, как мы и телеграфировали Вам, совершенно не понятен, если бы это были не экспедиционные суммы. Спрашивается, почему бы Кардаш[евский] должен бы попасть в мой личный счет? Почему-то в отчете Кардаш[евский] называется и полным своим именем, а также и телеграфным сокращением Смиф. Мы понимаем, что длинные иностр[анные] имена приходилось сокращать для телеграмм, но почему вводить их в отчет – непонятно. Вероятно, некоторые манипуляции с бондами^[32] в этом отчете могут навести адвокатов на разные соображения. Вполне понимаем сообщаемые Вами соображения адвокатов, что это делалось для каких-то его личных дел, махинаций. Имейте в виду, что упоминаемый отчет мы получили уже в Дарджилинге, куда экспедиция дошла к июню 1928 года. Во всяком случае, совершенно незыблемо, что все было положено на экспедицию, а экспедиционные суммы вне налогов. Теперь Вы уже получили мои цифры для налогов за 1935 год, очевидно, этот налог вместе с налогом [19]34 года уже проведут адвокаты. Как только Вы мне сообщите сумму, вычисленную за эти два года, мы телеграфно Вам ее переведем. Пока это письмо к Вам дойдет, адвокаты, наверное, уже опротестуют решение Налог[ового] Деп[артамента] – это необходимо сделать. Никакого чека в сто двадцать пять тысяч мы не знаем. Свет[ик] полагает, что не относится ли нечто подобное ко времени, когда, как видно из копии отчета за [19]26 и [19]27 годы, Леви манипулировал продажею и покупкою бондов – с неизвестною для нас целью, а впрочем, может быть, все это его измышления и мануфактура – по нынешним их действиям можно ожидать всего решительно. Не считает ли Леви уже уплаченными и те двести тысяч, которые были определены Советом Трэстис^[33] в 1929 году? Выстрелы по Пакту показывают настоящее одержание и глубину подкопов. Хорошо, что Вы дружны и чувствуете, на что способно трио. Шлем все сердечные мысли.

Духом с Вами,

Р[ерих]

8
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

17 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 27

ДОВЕРИТЕЛЬНО

Родная Зиночка, посылаем Вам копию отчетов Леви за [19]26 и [19]27 годы. Ознакомьтесь с ней как можно лучше, и когда увидите, что ее полезно показать юристам, покажите. Но раньше просим Зиночку проштудировать ее дома, и при удобном случае покажите и Фр[ансис]. Как мы уже писали, все эти суммы относятся к экспедиционным суммам, и мы можем дать суорн стэтмент^[34] в этом. Особенно хорошо, что и в том, и в другом году Вы с Мор[исом] приезжали к нам, а затем Вы и Фр[ансис] были и в Дарджилинге. Таким образом, все Ваши суорн стэтменты получают особую ценность. Еще раз повторяю, что в 1924 году я въехал уже нерезидентом, и потому в течение [19]26 и [19]27 годов никак не мог быть резидентом. Мы уверены, что наши адвокаты уже опротестовали несправедливые действия по навету. Ведь подобные разбирательства тянутся иногда годами, если юристы считают это нужным в интересах справедливости. Прискорбно, что злоумышленники так манипулируют всякими измышлениями, а в то же время и среди друзей некоторые ужасаются каким-то чекам, даже не удостоверившись, на что эти суммы шли. Посмотрите, в этом отчете значится цифра, уплаченная Картье, а ведь это был всего один маленький подарок. А сколько таких подарков потребовалось – Вы это сами знаете. Всякие дорогие часы и серебряные столовые приборы, кольца и прочие вещи, которые нужно подносить местным властям. Еще прошлым летом мы были свидетелями, как трое немецких офицеров поднесли монг[ольскому] князю дорогие ручные часы и серебряное перо с прибором, а он велел продать эти вещи на базаре как недостойные подарки. Со всякими подобными психологиями нужно считаться. Опять-таки вспомним, сколько стоили экспедиции Свена Гедина, Андрюса и Ситроена и др., и тогда увидим, как скромны были наши суммы; конечно, это было возможно и потому, что мы не получали никакого жалованья.

Хорошо, что бондхолдеры уверены в вашем единении, ведь если бы они только предположили какое-то разъединение, то последствия были бы ужасны. Ведь можно себе представить, что про Вас нашептывается злоумышленниками! Хорошо, что и утечки никакой нет от Вас, всякое вредное протекание тоже могло бы быть пагубным. Получили от Флорент[ины] очень сухую карточку с надписью: «Благодарю за Ваши карточки» и подпись. Согласитесь, что такой скупой ответ на наши письма странен. Книги ее мы так и не получили. Все наши мысли с Вами, верим в победу при единении.

Духом с Вами,

Р[ерих]

9
Н.К.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант и М.Лихтману

19–21 января 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 28

Родные З[ина], Фр[ансис] и М[орис], из телеграммы знаем, что за оба дела спрошено пять артиклс. Это уже допустимо. Хорошо, что уже начато делопроизводство. Странны постоянные откладывания с той стороны, точно бы они ожидали чего-то. Теперь вы уже знаете, что компетентный директор банка определенно высказался, что негражданин, нерезидент, не живший в Америке, за этот срок не платит налогов. Эти обстоятельства как раз отвечают нашему случаю. Значит, было какое-то определенное введение в заблуждение должностных лиц, иначе вообще этого дела и не могло бы возникнуть. Итак, во-первых, потому что экспедиционные суммы вне налогов, а во-вторых, по самому смыслу налогового закона платить не надлежит. Во всяком случае, за этот срок я резидентом не был, и Вы не опасайтесь этого обстоятельства, ибо участвовать в ведении дел с чисто культурной стороны могут и иностранцы. Не забудьте, что вся финансовая администрация была в руках г-на Хорша, и в эти обстоятельства мы не только не вмешивались, но даже доверили ему управление нашими делами. Опять-таки помните твердо, что мы всегда настаивали на образовании финансовых и культурных Комитетов, чтобы дать делам возможную общественность и тем самым помочь и бондхолдерам, на это у Вас есть множество свидетелей и доказательств. О разумной экономии мы всегда заботились, и когда во время реорганизации^[35] обнаружилось, что расходы по дому могли быть сокращены на 50 000, мы были чрезвычайно рады этому. Ведь на одном угле при каком-то управляющем оказалось возможной экономия на шесть тысяч. Так что не проливаются крокодиловые слезы о том, что Вы и мы не заботились об экономии. И в будущем имеем в виду, чтобы финансовой администрацией заведовал комитет, в который вошли и бондхолдеры. Культурная часть, на которую дается определенная сумма, должна быть вне этих фин[ансовых] администраций. Общественность и гласность – самые лучшие друзья развития дела, в котором нечего таить и скрывать. А нам-то всем именно нечего таить и скрывать, ибо культурная работа прежде всего ведется не тайно, а как светильник служит во благо всем. Чуется, что многие письма захватываются и пропадают в недрах дома. Ведь очень многие знают именно адрес Музея. Воображаем, как усиленно готовятся адвокаты. Ведь в конце концов доводы той стороны нам неизвестны.

Телеграмма Н.К.Рериха адвокатам об отзыве личных документов у Л.Хорша от 20 января 1936 г.

Сейчас получена Ваша телеграмма, и мы немедленно телеграфировали в «Банкерс Трест» нашим адвокатам, уполномочивая их взять от г-на Хорша персонал пеперс^[36]. Также телеграфируем Вам о том, что [в] прошлую пятницу, 17-го, выслана Вам воздушной почтой копия отчетов Хорша за два помянутых года, найденных после долгих поисков в особых бумагах Е.И. Обратите внимание, что первый отчет за 1926 г., возможно, что был привезен Вами в Ургу с письмом Хорша, которое у нас имеется. Характерно, что ни в письме, ни при отчете нет ни малейшего упоминания о налоге – значит, Хорш отлично знал, что эти экспедиционные суммы не подлежат налогам. Иначе, конечно, он воспользовался бы Вашим приездом, чтобы поручить Вам и передать через Вас что-нибудь о налогах, если бы такие были нужны. Опять же повторяю, что экспедиция от Американского Учреждения налога не платит на экспедиционные суммы. Кроме того, уже сообщенное Вам определеннейшее мнение директора «Нашионал Банк оф Индия» и с другой стороны подчеркивает то же самое, а именно что, не будучи гражданами или резидентами и не живя в этот срок в Штатах, вообще вопрос о налогах отпадает. Надеемся, что под понятием «персонал пеперс» не подразумевается наша переписка. Как уже писал, крайне нежелательно возвращать письма Хоршей к нам, ибо они представляют ценнейшие документы, снять фотостаты с которых по их множеству совершенно невозможно. Если же не иметь в руках все его письма, то [он] может сказать, что наряду с суперлативами у него были также и какие-либо предостережения. Но когда у нас и его письма, и дневники, и рапорты в порядке, тогда совершенно ясно, что никаких еще других и быть не могло. Поистине сатанинский план, чтобы через девять лет, надеясь, что в переездах многое пропадет и забудется, вдруг наброситься с такими злобными измышлениями. Ведь и мы, и Вы знаем лишь некоторую часть этих клеветнических измышлений. Можно себе представить, какая бездна мерзости выдумана и рассказывается там, где Вы и слышать не можете. Они все только ниспровергают. Как видите из телеграммы, мы послали полномочия самим адвокатам, но не извещали об этом Хорша, ибо и раньше по совету адвокатов Вы телеграфировали нам не входить с Хоршем в сношения. Во всем требуется неимоверная осторожность, как с дикими зверями.

21. I.36. Сейчас получили Ваши письма от 27 дек[абря] по 2 янв[аря]. Поведение такс-мэна^[37] поразительно. [Выходит, что] экспедиция будто бы не принимается во внимание. Но ведь тогда она не могла бы называться от Амер[иканских] Учреждений. Надеемся, что адвокаты очень сильно выдвинут этот пункт. Так коротко время, и адвокаты должны его использовать. Конечно, во всяком деле всегда возможны откладывания, но, казалось бы, наше дело так ясно. Только намеренно желающий усложнить его может выдумывать трудности. Конечно, методы Леви, сейчас располагающего и средствами, нам и Вам достаточно известны, а потому бдительность необходима. Предложение Мерр[ита] великолепно, но на какие средства он думает это сделать – может быть, от самой газеты? В письме Ник[одима] поминаются какие-то факты, но не указывается, какие именно будто бы хорошо известны Ник[одиму]. Не мешает Морису спросить Эмм[онса], какие именно эти факты, ибо иначе это звучит как-то клеветою. Вообще, как нащупать темы злошептания? Насколько мне известно, Чарльз не жертвовал пять тысяч. Вполне естественно, что по изменившимся обстоятельствам каждый может требовать свой лоан^[38]. Получили хорошее письмо от Кауна и Хьювитта, который, видимо, не подражает своему коллеге Маг[оффину]. Интересно, как ответил Ст[окс] на провокационную выходку в его передней со стороны белокурой. Очевидно, они пользуются всеми средствами, чтобы где-то вооружить, а где-то ослабить. Понимаем причину нездоровья Мор[иса], может быть, поездка за город будет полезна. Замечательно нахождение имени Милликана. Конечно, нужно с ним познакомиться и узнать мнение Шу[льца]. Каждое новое привхождение должно лишь помогать и не осложнять положение. Радовались Вашей встрече Нового года в кругу добрых людей. Радостно слышать, что, по-видимому, у самого Ш[ульца] дело скоро кончится и он сможет уделить еще большее внимание нашим обстоятельствам. Ведь он трижды был Назван. Замечательно и все припоминаемое Морис[ом] – эти знаки должны вставать в памяти каждого и подтверждать настоящее. Опять приходим к самому нужнейшему и непоколебимому условию, а именно к величайшей необходимости единения. Каждое победоносное войско было прежде всего сплоченным и твердо. Воины Света несломимы! Шлем Вам всю бодрость.

Сердцем и духом с Вами,

Р[ерих]