Николай Рерих
Письма. Том III (1936)

Полная версия

46
Н.К.Рерих, Е.И.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману

15–16 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 45

Родные Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], вчера получили телеграмму от Ричи, где он извещает, что требуются дополнительные сведения о месяцах май, июнь и июль [19]34 года. Очень странное требование, ибо в мае мы были в Японии, устраивая визу на Маньчжурию, а затем июнь и июль продолжалась волокита с ботаниками, всю мерзость которых Вы отлично знаете. Спрашивается, с какою целью требуются сведения именно об этих месяцах? Наверное, и в этом заключается какая-то преднамеренность. Посылаем одновременно с этим письмом просимые сведения, пусть наши адвокаты передадут их Ричи. Как видите, сведения написаны очень сдержанно, чтобы не дать повода к каким-либо нападениям. Конечно, из всей переписки, копии которой имеются у Франс[ис], можно бы представить гораздо более острые факты, но, по словам Шу[льца], лучше сразу не выявлять всю амуницию. Кроме того, мы не знаем, какие намерения у адвокатов в смысле исков о клевете. Ведь пока не было еще разъяснений, в каких именно направлениях они думают об этих исках. Не забудем, что одна такая газетная вырезка о двадцати пакетах семян за 34 тысячи долларов уже является гнуснейшей клеветой. Вами уже получен весь список пакетов семян, среди которых некоторые чуть ли не пятифунтовые. Большая разница – более пятисот или двадцать! Кроме того, нельзя же сравнивать разнообразие и мощь растительности в Туркестане или же в Сиккиме с полупустынными местностями, которые являются действительной аналогией для сухостойких трав, пригодных для Америки. Прискорбно, что вместо полезного дела приходится заниматься отражением каких-то вражеских нападений.

Посылаю также письмо нашим адвокатам, которое Вы передадите им. В этом письме я подчеркиваю, что нельзя же в течение 14 лет вводить общественное мнение в заблуждение. Ведь и Вы, и все прочие жертвователи и участники Учреждений понимали экспедицию как устроенную Учреждениями, а теперь злонамеренный предатель доносит правительству, что это были мои частные средства. Как же может такой человек стоять во главе Культурных Учреждений, кто же будет ему верить?! Если конвершен оф фондс^[195] является таким тяжким преступлением, то такое извращение истины есть то же самое конвершен оф фондс и оф айдиас^[196]. Поистине, брич оф трест есть тягчайшее преступление, и мы так понимаем возмущение честного человека Ф.Стокса, оказавшегося свидетелем такого невероятного вольт-фаса и брич оф трест. Страшно подумать, что трио, читавшие не только Учение, но и могшие читать обширную литературу по тому же великому предмету, вдруг бросаются разрушать даже самые символы, напоминающие о самом Сокровенном! Неужели их не устрашает, что имена их будут вписаны на одну доску с Куломбами и прочими предателями! Невероятно подумать, чтобы они дерзали даже на такие явные предусмотренные законом дела, как присвоение чужой собственности, если они не выдают манускриптов. Присвоение шер, самовольный захват Учреждений, теперь захват чужих манускриптов – ведь все это предусмотрено уголовным законодательством. Ведь бондхолдеры не могут же доверить свои интересы личности, которая способна на такие действия!! Потому-то наше предложение о том, чтобы представители бондхолдеров заведовали бы всей хозяйственно-финансовой стороной, является в интересах бондхолдеров. Если такой финансовый комитет не мог состояться ранее (я это предлагал с самого начала), то теперь мы видим, насколько он был необходим и являлся бы единственным выходом из положения. Во всех коллегиальных учреждениях имеются такие финансовые комитеты, но теперь мы видим ясно, почему г-ну Хоршу такие решения были не по душе. Не могут же все интересы бондхолдеров зависеть от самоуправства г-на Хорша и его ближайших родственников. За это время, вероятно, и Ш[ульц], и Фрид[а] кристаллизуют свое мнение на основании получаемых документов. Ведь один репорт г-на Хорша Хорнеру, посланный вчера, является чрезвычайно показательным. Спрашивается, когда же он лгал правительству – тогда или теперь?

16. III. Сейчас получили телеграмму: высылаем Вам копию единственной бумаги, имеющейся у нас от Деп[артамента]. Франс[ис] знает, что никакого другого контракта у нас не было. В посылаемой бумаге имеется слово «агент», которое я просил заменить словом «коллаборатор»; как видите, мы посылаем две версии препроводительного письма к Ричи. Пусть наши адвокаты выберут из них ту, которая, по их мнению, более отвечает обстоятельствам.

Радуемся сведению от Клайд, дай Бог, чтобы это было добрым началом. Когда сердечный огонь горит, то многое становится легче. Где-то находятся Херд, жившие в доме, которых знала Франсис. Ведь они, кажется, из Оклахомы. Они были очень симпатичные люди. По телеграмме трудно судить, в какой именно форме слышала пианистка. Не сомневаемся, что со своей стороны бывший «друг» не дремлет. Потому-то так важно было, чтобы пиан[истка] устно указала бы на его недопустимые действия в кооперации с трио. Тогда, может быть, его инсинуации теряли бы свою силу. Из письма Зин[ы] мы еще не видели, чтобы она говорила о бывшем «друге», казалось, что она говорила лишь о трио. Понимаем, что ей можно действовать лишь в пределах возможности. Невероятно допустить, чтобы глава хотел бы вписать в историю такой скандал, о котором мечтает трио. В следующих письмах мы, вероятно, узнаем, дал ли Ф.Ст[окс] аффидевит, какие именно Ваши сворн стэтментс^[197], ведь теперь проделка с налогами и желание распродажи, наверное, главная мечта трио и всех темных, которые с ними. Вот и репорт Хорнера уже два дня как в пути. Дойдет он, надо надеяться, в половине апреля – пусть адвокаты примут это в расчет, и, если нужно, опять отложат, чтобы ознакомиться и с этим материалом. Юрий пишет Франсис письмо в официальной форме, чтобы, если она хочет, могла бы показать его и адвокатам. Еще раз подчеркиваю, что, кроме письма Уолл[еса] «ту лиид энд протект ве экспедишен» и той бумаги, копию которой мы сейчас прилагаем, никакого другого контракта или агриимента^[198] не было. Франс[ис] при всем присутствовала и знает, как все делалось. Был еще подписан бонд страхования на случай нашей смерти, и был еще открытый лист от Деп[артамента] Агр[икультуры] к местным властям, тот лист мы вернули Деп[артаменту] уже осенью, ведь это был не контракт, а обычный интродектери^[199] лист. Имеем фотостат и с него, со всеми быками и плугами – ни разу пользоваться этим листом нам и не пришлось. Сейчас, конечно, главное – защита картин, об исках за клевету Шу[льц], как человек опытный и осторожный, даст, конечно, лучший совет. Ведь это оружие хорошо, когда употреблено в должный момент. Воображаем, какая напряженность у Вас и как каждый день приносит свои трудности и возможности. Воздушная почта будет приходить еще на день позднее. Чувствуйте, насколько мы всегда с Вами, лишь в неделимом единении дойдем до справедливости и до Света. Теперь все необычно повсюду. Так и «Коз селебр», Священный Поход за культуру, будет неповторяемым фактом, актом борьбы Света с тьмою. Самые сердечные мысли всем Вам и всем друзьям, вставшим за правду. Не было ли еще собрания нового Комитета Друзей Музея и как устраивается еще новый Комитет или Субкомитет – не знаем, какое наименование будет избрано друзьями? Храните здоровье.

Сердцем и духом с Вами,

Р[ерих]

Родные и любимые наши, спешно приписываю и мою страничку. Так остро чувствую все, что приходится Вам переживать в течение одного дня. Ведь Битва УЖАСНА! Но Сила Удара Света соизмеряется с напряж[ением] сопротивления. Для всего будущего нужна битва и яркая победа. Ничто и никто не может идти против Сил Света, потому примем все фазы битвы в полном доверии и в сердечной устремленности. Ни на минуту не будем забывать, как каждое положение может быть изменено. Привожу записи: «Вы обращаете внимание на мировое смятение, но это лишь начало. Сат[ана] боится расширять дело, но Мы готовы идти к Свету. Происходящее в Ам[ерике] есть прототип мировых событий. Также все темные тянутся к темному, но загораются все, кто содержат искру Света. Великое Время!»^[200]

«Страх и ужас образуют своеобразный магнит. Можно догадаться, что привлекается таким магнитом! Народ замечает, что от страха темнеет в глазах; именно тьма наступает на обуянного ужасом. Человек каждое мгновение вызывает Свет или тьму»^[201].

«Имена предателей также впишутся в Историю человечества. Но куда уйдут предатели в Тонком Мире, когда прояснится память? Не стыд перед другими, но неутолимая горечь позора в сердце загонит предателей в лед и пламя. И где будут те, кто нашептывали им предательство? Отчего не помогают они сынам своим? Они не придут искать их во мраке. Ужасно состояние предателей – убийц тела и духа!»^[202]

«Нельзя неосторожно разлить яд. Множества заражаются, и никто не поймет, где положена отрава. Темные отравители! Знаете ли всех жертв Ваших? Но не останетесь в неведении, проявится зрение Ваше и увидите во всех концах свои деяния, – так осудят себя отравители. Битва велика, будем очень осторожны»^[203].

«Напряжение иногда называлось восхищением. Так поясняли восхождение на следующую ступень. Вы правы, усматривая пользу от взрыва в Ам[ерике]. Некоторые стены берутся штурмом, на некоторые ступени возносятся взрывом. Так, когда Говорю – не сдавайтесь! – лишь Указываю путь победы, но борьба должна быть. С[атана] хочет погубить, но тактика Адверза^[204], как западня для тигра. Нелегко среди битвы, нелегко подвигаться против стрел С[атаны]. Нужна осторожность, но зоркий глаз может распознать Великую Игру Матери Мира. Так, для кого гибель, но для кого восхождение»^[205].

Так, родные и любимые, – не убоимся, не сдадимся и увидим радость великую! Знаю, что чья-то [болезнь] сильна, но в глубине сердце с нами. Конечно, сейчас для Кузена^[206] время очень трудное, если окрепнет, то и проявит себя. Сейчас, как Сказано, кое-что делает. Очень хотели бы иметь более подробное описание встречи с ним. Родные мои, так хотелось бы передать Вам всю мою веру, все знание грядущей победы! Мудрые радуются каждому напряжению, ибо лишь так может нагнетаться психическая энергия. Отложения этого сокровища ведь есть наше приближение к Миру Огненному.

Как здоровье Зин[очки]? Что ее позвоночник? Что Мор[ис]? Его самоотверженность в спасении мальчика так прекрасна! Как отразилось это на его здоровье? Ему следовало побыть на фарме, как это предлагает заботливая Амр[ида]. Все ее письма полны забот о каждом из Вас. Шлю ей самые сердечные мысли. Также трогает и Инге, готовая вступить в битву. Когда выходит книга Франс[ис]^[207]? Что ее рука? Сегодня ждем Вашей почты.

Пароходной почтой посланы все дневники, репорты, и надеемся, что они дадут полную картину дела. Конечно, хорошо бы дать при этом и наши минутсы, в них видно отношение Н.К. и так ярко выдвигается строительство.

Очень тронуты устремлением Клайд. Ведь нужно дотянуть и чтобы хватило и на телеграммы. Вы уже знаете, как Деп[артамент] задержал на два месяца. Имейте также в виду, что в телеграммах, которые посылались в сент[ябре] сюда и в которых запрещалось выдавать сведения в печать об экспедиции, упоминались какие-то регулешенс, которые они нам не прислали. Мы предполагаем, что, вероятно, в этих регулешенс находящийся на службе не может давать сведений в прессу без специального разрешения каждый раз от Деп[артамента]. Потому, если Франс[ис] намеревается давать какие-то сторис^[208] об Экспед[иции], лучше посоветоваться с адвокатами. Враги будут ловить нас на всем. Так, родные, прежде всего храните единение и здоровье. Окружаю Вас всех сердцем и знаю, что если лучшие люди с нами, то битва только радостна.

Сердцем и духом с Вами.

Что с манускриптами?

47
Н.К.Рерих, Е.И.Рерих – З.Г.Лихтман, Ф.Грант, К.Кэмпбелл и М.Лихтману

19 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 46

Родные Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], выяснилось, что воздушная почта отсюда будет выходить на день раньше, а от Вас приходить на день позже, потому торопимся, чтобы сегодня же отправить. Вы правы, петиция адвокатов написана очень хорошо – просто и вразумительно. Конечно, темные силы будут еще атаковывать, но у наших адвокатов позиция совершенно ясна и крепка. Как характерно сообщение Франсис о Дас Гупте. Так[ие] изречения нужно собирать, ибо в истории происходящего такие показания будут очень знаменательны. Прекрасно, что Стокс дал в газеты такое сильное письмо, он правильно описал Ваш культурный стэндинг^[209], ибо это обстоятельство должно быть во всей полноте противоставлено самому слабому месту противников. Отлично сведение о намерении Кахил и Букман, чтобы происходили лекции и ознакомление широких масс. Правильно, что они будут не в наших помещениях, а именно выражениями широкого общественного мнения. Правильно, что и кн[ягиня] Шаховская хочет собирать петицию среди своих друзей в противовес темным силам, это очень необходимо. Дошла ли наконец танка «Колесо Жизни» до Меррита? Какова позиция Вона? Его индифферентность была бы неуместна после всей сердечности, ему оказанной. Прилагаем Вам копию письма, полученного нами вчера с Дальн[его] Востока. Как видите из этой выписки, клевета широко распространяется. Ведь только случайно мы узнаем о таких заметках от друзей, а сколько подобного вреда распространяется вне нашего ведома. Доведите эту выписку до сведения наших адвокатов. Неужели же у Департ[амента] нет никакого серьезного дела, если он будет тратить время на оповещение об окончании экспедиции в такой непозволительной форме? Ведь это прямое злобное клеветническое намерение. Не бросается ли Вам в глаза, что об отозвании Макмил[лана] и Стивенса не было никаких газетных комментариев? А ведь какие сильные письма секретаря по этому предмету существуют. А какая мерзкая интрига раскрывается из пресловутого письма Райерсона к секретарю – Вы имеете копию его, в свое время так неожиданно присланную самим секретарем. Ведь эта мерзкая интрига тоже нестираемо запишется на страницы истории Культуры Америки. Как позорно, что министр прилагает в таком темном деле свою руку!

Зин[а] пишет о предположении печатного письма ко всем бондхолд[ерам]. Это было бы возможно лишь с полного одобрения Фр[иды] и Ш[ульца]. К трогательному сообщению об успехе Клайд в тот же день вечером пришло и письмо Ф.Стокс[а] с чеком на триста долл[аров], покрывающим три месяца от начала года. Таким образом, половина Мана за эти месяцы будет оплачена. Вы понимаете, насколько его дозор именно сейчас совершенно необходим. Для характеристики момента сообщаем, что только что до нас дошли сведения, что будто бы пресловутый К[ёльц] и Рупч[ан] уже находятся в Лагоре. Проверяем эти слухи, но всяческий дозор необходим. Ведь время поистине военное.

Прилагаем конфиденциально для Вас сведение о некоторых денежных суммах, чтобы Вы могли пресекать ложь Леви о том, что я ни на что денег не посылал. Пусть на все у Вас имеются неопровержимые доказательства, иначе, как Франс[ис] пишет, некоторые друзья в тайне [ду]ши могут думать о каких-то припрятанных деньгах. Еще раз не забудем, что четыре с половиной тысячи, данные Уолл[есом] на Кооператив, были полностью неожиданно вытребованы им и возвращены ему немедленно. А ведь сколько нам пришлось потратить на предварительные расходы!

Так хотелось бы послать Вам такую же карточку, как мы послали Амрид[е]. Она ее очень оценила, как мы видим из телеграммы. Может быть, и еще найдем такую же. Не за горами время, когда станет ясным, насколько правильны были прогнозы. Не встречали ли Вы или наши адвокаты имя Фогель, в каком-то отношении такой человек может быть очень нужным. «Следует найти его». Наверное, письмо сыну уже передано. Все же в его власти пресечь скандал. Какие мысли о делегации?

Получили письмо от Флор[ентины]. Интересна будет ее реакция, когда Вы ее ознакомите с местом из дневников о Зульц[бергере]. Неужели до сих пор не получены манускрипты Е.И.? Ведь это же прямая кража литературного достояния! В этих манускриптах столько собрано материала – легенд, пророчеств, старинных традиций, что украсть все эти по пути собранные материалы является определенным преступлением и должно быть судимо за большие убытки. Ведь и в «Сердце Азии»^[210] тоже было собрано много легенд и пророчеств, которые как исторический материал всегда весьма ценны. Пишем Шкляв[еру], чтобы он выслал Вам десять экземпл[яров] «Твердыни Пламенной». Трогательно письмо Рубакина – спасибо ему на добром слове. Вы будете рады узнать, что Латв[ийское] Общ[ество] решило издать сериями мои «Записные Листы» под заглавием «Врата в Будущее»^[211]. Они горят больше, чем когда-либо. Третья часть «Мира Огн[енного]» уже в цензуре, приступают к «Общ[ине]». Печатают «Начала» Оригена^[212]. Наше Содружество в Загребе хочет издать книгу Всеволода Иванова (манускрипт которой у Вас уже имеется)^[213]. Постоянно идут прекрасные письма от Содруж[ества] на Дальн[ем] Вост[оке], и там вместо бывших корреспондентов появились новые, гораздо более ценные. Так, деятельность культурная все растет. Каждый удар черного молота выбивает новые благодатные огненные искры! Так творится продвижение Путями Неисповедимыми – именно творится неотложно! Не запросит ли Зина от «Урусв[ати]» Болдыр[ева], не нужен ли куда на севере местный гербарий? Какие сведения у Фр[ансис] о Чили? Это очень важно. Леви не давал своих личных сумм на инкорпорирование Учреждений, ведь все расходы были включены в пресловутый резиновый миллион, потому адвокаты будут совершенно правы, утверждая, что все расходы производились из сумм пожертвованных – на этом все мы и наши друзья должны сильно настаивать. Вы знаете, что Хорш преднамеренно всегда давал личные чеки, а в долг брал на имя Музея, который потому и желает уничтожить. Посылаем Вам минутсы – слова Савады, и о том, что Билдинг возвращен прежнему составу Трэстис (февр[аль] 20-го, года 35-го). Спешим отправить – шлем Вам и всем друзьям наши самые сердечные мысли. У Е.И. все время воспламеняются центры, нужна осторожность, и Вы берегите здоровье.

Обложка первого издания книги Н.К.Рериха «Врата в Будущее»

Духом с Вами,

Е. и Н. Р.

48
Н.К.Рерих – М.Лихтману*

19 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой г-н Лихтман,

Большое спасибо за Ваше письмо от 25-го числа прошлого месяца. Поистине, Ваши известия очень опечалили нас, но мы должны знать действительность такой, какая она есть. Более чем прискорбно, что наши Комитеты по сбору средств, как Вы пишете, почти полностью ликвидированы кознями г-на Хорша. Все это тем более потрясает, поскольку успешная деятельность Комитетов (как я наметил в общих чертах) могла бы благоприятно сказаться на интересах бондхолдеров. Это неслыханно, чтобы культурные учреждения подвергались таким жестоким нападкам.

Вы пишете, что «заранее продуманная г-ном Хоршем схема лишила Комитеты возможности помогать нам, хотя в условиях нормального развития, которого мы ожидали, они, несомненно, могли бы делать это». Поистине, мы вступили в темную фазу в Истории Культуры и наших Учреждений. Но давайте не терять уверенности, что придут новые обстоятельства, которые вдохнут новую энергию и силу в культурную работу.

С самыми лучшими приветствиями г-же Лихтман, мисс Грант и Вам, а также всем сотрудникам от меня и госпожи Рерих.

Всем сердцем Ваш,

Президент-основатель и член Правления Мастер-Института Объединенных Искусств

Н.Р.

49
Н.К.Рерих – Г.Г.Шкляверу

20 марта 1936 г. [Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Дорогой Георгий Гаврилович, во вчерашней почте Вашего письма не было – вероятно, аэроплан запоздал. Не пишу о корич[невых] книжк[ах]^[214], ибо Юрий уже писал Вам об этом. Все-таки странно подумать, что Правит[ельство] может руководиться какой-либо нелепой газетной заметкой. Теперь ежедневная пресса настолько полна всякими вымышленными известиями, что, казалось бы, пора людям привыкнуть относиться осторожно ко всякому печатаемому вранью. Во всяком случае, наблюдайте очень пристально, где возникает юридически обоснованный состав клеветы. Эту ехидну нужно выводить на свет. Прилагаю еще сильные письма в редакции. Очень хорошо, что на каждый выпад наши друзья сейчас же отвечают в самых сильных выражениях. Из Загреба письма получены, и мы послали им сорок восемь воспроизведений – все, что у нас здесь имелось.

Пошлите по адресу Плаута и Дэвиса на имя Зин[аиды] Гр[игорьевны] Лихтм[ан] десять книг «Твердыни Пламенной». Кстати, о книгах: очевидно, происходит какое-то недоразумение. Нам не так нужны сведения, сколько именно книг выдано, но сейчас скорейше необходимо получить инвентарь книг, находящихся в помещении Центра. Следует просто перечислить, какие именно книги и в каком количестве сейчас находятся в Центре. Путем сложных вычитаний и прочих арифметических действий цифра может получиться неточной, а нам нужно попросту знать, сколько именно и каких книг находится в Центре. Будьте добры прислать нам такой инвентарь-перечень. Также интересно мне слышать, какие именно приблизительно цены возможны за мои картины (имею в виду ту, о которой писал) в Париже? Ведь нам нужно думать и о хозяйственной стороне. Вообще, всякие общественно-хозяйственные соображения весьма неотложны. Потому сообщите нам, что именно в этих направлениях могло бы быть сделано.

Поблагодарите Дзембулата за его прекрасное письмо. Я всегда был твердо уверен в благородном характере осетин, каждая весточка от кунаков лишь подтверждает это мое мнение. Отлично понимаю грустное соображение Дзембулата о невозможности издания «Осетии» по финансовым соображениям^[215]. Все это я очень хорошо понимаю, но тем не менее все-таки предложил бы продолжать действовать в этом направлении. С самого начала, как Вы помните, я был против ежемесячного издания, ибо такая периодичность обычно недолговечна. Лучше все[го] ежегодник или, по крайней мере, полугодовое издание. При этом тема могла бы быть расширена, как, например, «Кавказ». Такое не политическое, но историко-литературное издание могло бы захватить гораздо более широкие круги. За «Осетией» остался бы благородный почин, который и мог бы быть так или иначе отмечен в издании. Дзембулат писал о Мдивани, кто знает, может быть, вдова второго брата или сестра их, которая замужем за Сертом, и откликнулись в данном случае. Серьезное историческое содержание могло бы привлечь и более широкие круги. Может быть, Дзембулат знает и других кавказцев, которым такая идея «Кавказа» оказалась бы по душе. Ведь кроме Комитета осетин мог бы быть Редакционный комитет, составленный из нескольких кавказцев. Книга приблизительно в двести или двести пятьдесят страниц не могла бы быть дорогой, но все же бы дала благотворное движение мысли. Во всяком случае, следовало бы иметь подписку на такую книгу – если бы даже она осуществилась не сразу, то во всяком случае открытие такой подписки показывало бы движение мысли в определенном направлении. Ведь никогда не знаете, откуда может прийти друг – лишь бы двери были гостеприимно открыты. По безденежью мы уже отчаивались издать следующую книгу моих Записных Листов, но вдруг последняя почта принесла совершенно неожиданное предложение, вследствие которого эта книга, вероятно, увидит свет. Будем светло и неотступно держать бессменный дозор. Будем помнить, что каждый удар черного молота выбивает и светлые огненные искры. Каждое нападение порождает и новых нежданных друзей. Происходящее в Америке нужно было, как мы видим теперь, для оздоровления. Темные, как всегда бывает, примут на себя и уборку всей порожденной ими грязи. Кроме друзей-американцев, к нашей радости, нашлись новые друзья-соотечественники, которые честно и справедливо горят желанием приобщиться к этой борьбе Света со тьмою. Знаменательно и то, что они оказываются для нас совсем новыми людьми. Пусть враги знают, что уже дано распоряжение собирать весь состав клеветы и преследовать за него строжайше. Очень хорошо, что у нас теперь имеются корреспонденты во многих новых местах. Не далее как вчера один наш молодой друг сообщил очень ценное сведение, вполне фактическое, которое без него никогда не дошло бы до нас. Так стан друзей ширится, и ценность его в том, что он так широко раскинут. Так благие культурные посевы растут. Привет Вашим родителям и друзьям.

Духом с Вами,

Р[ерих]