Николай Ободников
Лиллехейм. Волчий ветер

Видение

Дима все ворочался. Организм, переживший несколько встрясок за сутки, от перелета и до дневных событий Лиллехейма, упрямо желал бодрствовать. Часы на смартфоне показывали начало третьего пополуночи. «Уже четвертое августа, – промелькнуло в голове у мальчика, – а сна ни в одном глазу».

Он открыл чат «Слюня Одина» и рассмеялся, прикрыв рот рукой. Фотография Тора, застигнутого Арне не в самый мужественный момент, рассмешила бы кого угодно. Следом он проверил еще два чата: «Физика капут», созданный Артемом Грашиным, главным заводилой у них в классе, и «Жить жопа», в котором состояли ребята с их двора. «Физика капут» пустовал с конца мая, а в «Жить жопа» и вспоминать не вспоминали про такого паренька, как Дима Хегай. Уехал и уехал, слава богу.

Дима испытал странное облегчение, обнаружив, что никто не стремился перекинуться с ним хоть парой словечек. Это означало, что можно дружить и веселиться без угрызений совести или тоски. Вроде бы. К тому же с утра их ждала настоящая жуть – дохлый тюлень в порту Лиллехейма! И откуда Франк только узнал о нем?

– Это будет посерьезнее сбитых кошек у обочины, дамы и господа! – шепотом объявил Дима и рассмеялся. Прислушался.

Тишина.

Отец печатал почти до полуночи, прикончив половину бутылки своего картофельного пойла. Он то и дело спускался в подвал, словно там находился источник вдохновения. Мать вернулась с «Химмелфангера» немногим раньше. После короткой беседы и таких же коротких поисков зубных щеток и бритвы оба легли спать. Облако, перепугавшее Лиллехейм, к немалому разочарованию Дианы, пропало, словно единственной его целью было дать знак. Знак к чему?

Дима повернулся на правый бок и понял, что не может закрыть глаза.

Через приоткрытое окно было слышно, как на проезжей части Гренсен что-то постукивает. Когти? Походило на шаги бродячей собаки. Псина, судя по звуку, приближалась к коттеджу Хегай. Диму объял прямо-таки суеверный ужас. И через секунду ужас пустил в его теле столетние корни.

На подоконнике сидела женщина.

Поза ее отрицала человеческое понятие удобства, тогда как сама незнакомка была абсолютно голой и будто шелковистой. Ее волосы, напоминавшие густую серую гриву, ловили свет луны и возвращали его в ночное небо маленькими искрами. Лицо оставалось в тени.

Женщина прошла в комнату, забралась к Диме на кровать и уселась на него сверху. Несмотря на новизну ощущений, подростка захлестнул ужас. Он попытался произнести хоть слово, но незнакомка и так поняла его незаданный вопрос.

– Сиф-ф-грай, – прошелестела она прямо в ухо Диме.

Мальчик машинально обнял ее за талию, и понял, что видит ложь. То, что выглядело как чистая и белая кожа, на ощупь было как охлажденная ветром шерсть. Зрачки Сифграй обрели цвет крови, смешанной с водой. И никакая тьма не могла умалить их адского сияния.

Она вновь склонилась над Димой, и он беззвучно закричал, ощутив, как его рот обхватила волчья пасть. Клыки стиснулись, и в горло парнишке ударила каменная крошка, забивая дыхательные пути. Раздался влажный треск, и лицо Димы отошло от черепа.

Он вскрикнул и проснулся. В ушах все еще звенел звериный хохот, который Дима услышал за миг до пробуждения. Схватился за грудь, проверяя, не выпрыгнуло ли бешено стучавшее сердце, и сел, тяжело дыша.

Немного придя в себя, Дима подошел к окну и выглянул на улицу. Коттеджи Гренсен безмятежно покоились в ночи. Не без удивления отметил, что у колпаков горевших фонарей нет насекомых. Все еще дрожа от пережитого кошмара, Дима вернулся в кровать.

– Сифграй, – произнес он и горько усмехнулся, вспомнив Шакальника и его сумасшедшие фантазии, связанные с куском расколотого камня.

Через пару минут мальчик забылся крепким сном.

Во плоти

Микаэль лежал в темноте с закрытыми глазами. Перед мысленным взором плавали фрагменты изваяния из кристаллического сланца. Они то собирались в кусок породы с чертами хищника, то рассыпались. Но это не трогало Микаэля. Днем он услышал ее воющий стон – глас женщины-волчицы, как тогда, в западном штреке «Гунфьеля». А после, ближе к вечеру, в небе появился ее знак. Шахтер захихикал, едва сдерживая эмоции.

Она здесь!

Прямо в Лиллехейме!

Нужно лишь дождаться!

На прикроватной тумбочке валялись четыре смятые банки из-под пива, и каждую Микаэль хорошенько запил дешевым виски. Однако что-то, вопреки выпитому, удерживало его разум на плаву.

– Лунный свет станет нашим танцполом, крошка, – пропел Микаэль слабым голосом. – Я возьму тебя за руку и вдохну аромат твоих кружев. И луна сыграет нам, крошка, двум влюбленным с севера!

Следующий куплет застрял у него в глотке, и он вскочил, пораженный невесть откуда взявшейся мыслью: ЕГО ЖДУТ. Словно в голове зажглась световая табличка, наподобие тех, что извещают о прямом эфире в студии радиостанции. Микаэль с улыбкой помчался к двери, прекрасно отдавая себе отчет в том, что с таким же успехом мог вообразить Иисуса, топтавшегося на пороге с блоком пива в руках и бейсболкой на голове.

Дверь распахнулась, и улыбка Микаэля погасла.

Снаружи никого не было.

Микаэль выбежал на лужайку, все еще не веря в обман. Пил-стрит пустовала. Лиллехейм не относился к тем городкам, жизнь которых била ключом в три часа ночи. В небе не осталось и следа от странного облака.

– Где?! Где ты?! – взревел он.

Ни одно окно Пил-стрит не вспыхнуло светом. Микаэль повернул голову в сторону галечного пляжа бухты Мельген и ощутил, как ноги предают его.

Со стороны моря, из мрака, двигались две точки, которые могли быть только глазами. К ужасу Микаэля, приближавшиеся глаза цвета водянистой крови смотрели куда-то в сторону, будто он, столько мечтавший об этой встрече, не заслуживал даже взгляда.

Под огни Пил-стрит вышла крупная волчица.

Размеры ее были столь пугающими, что она при желании могла дать бой белому медведю. И с высокой долей вероятности прикончила бы косолапого ублюдка. Грива и шерсть имели кристаллический блеск, заигрывавший с лунным светом.

– Я знал, знал, крошка, что ты настоящая! – взвыл Микаэль. Он перебрался на асфальт и на карачках пополз к волчице. – Теперь мы потанцуем! Я стану твоим мужем! Буду твоим навсегда, милая!

Приблизившись к зверю, мало походившему на прочих, известных человеку, Микаэль заулыбался. Увидел на брюхе волчицы тяжелые молочные железы, казавшиеся потасканными из-за тысяч вскормленных волков.

– Сифграй! Крошка моя! – простонал Микаэль.

Искривив рот, он потянулся к грудям чудовищной волчицы. Сифграй беззвучно подняла верхнюю губу печеночного цвета, и блеск ее клыков отразился в испуганных глазах Микаэля. Она с прежней отрешенностью смотрела куда-то вбок, будто там находилось нужное ей будущее, и от этого шахтеру было совсем не по себе.

– Что я должен сделать, чтобы заслужить твою милость? Только скажи! – Голос Микаэля почти срывался на визг.

В его разуме загорелись мысли-таблички. Твердые и короткие, они походили на пролаянные приказы.

– О, конечно. Конечно! Я добуду тебе кого-нибудь. Бедняжка. Я бы тоже был голоден.

Со стороны Оллевейн послышался стук, и Микаэль бросил быстрый взгляд на промелькнувшую тень. В темноту бросилась портовая крыса, державшая в пасти остатки рыболовной сети, провонявшей дарами моря.

Когда Микаэль повернул голову обратно, Сифграй уже исчезла. Шахтер остался один. Бившееся неподалеку темное море, казалось, тоже обещало чудеса. Но Микаэлю было достаточно и одного за ночь.

Он вернулся в дом, порылся в кладовке и вынул старое кайло – чуть погнутый инструмент, которым он пробил в шахте баллон с техническим кислородом. Затем состряпал простейший коктейль из успокоительного и воды, после чего набрал его в шприц. Вытащил из сарайчика на заднем дворике тачку, на которой возил от пирсов березовые чурки, поставляемые ему на заказ.

Закинув кайло в тачку, Микаэль выкатил все это барахло на Пил-стрит. Огляделся, вдыхая сладкий воздух, от которого буквально текли слюни.

– Чудесная ночь, детка. А следующие станут еще чудеснее.

Невнятно напевая, он отправился бродить по спящим улицам Лиллехейма.

Часть 2. Сара Мартинсен

Похищенная

Ли́сбет забрала с заднего сиденья вольво молоко и пару упаковок сухих завтраков, после чего закрыла машину. В голове до сих пор раздавался костяной, лакированный стук, с каким шары для боулинга сшибали кегли. Эта смена в круглосуточном боулинг-клубе «Папа Шар» чуть душу из нее не вытрясла. Все чертова подвыпившая компашка, решившая опрокидывать по бокалу пива за каждый страйк, а играли они отменно. Как и ревели от восторга. Но сейчас Лисбет уже в Лиллехейме, и грохот останется лишь во сне.

Ежась от утренней прохлады, Лисбет прошла по дорожке к дому. Она слышала об облаке, перепугавшем весь городок, и беспокоилась о Саре. Десятилетняя дочь оставалась одна, когда Лисбет выпадала ночная смена в «Папе Шаре», располагавшемся в южной части Мушёэна. В такие сутки мать и дочь, живших вдвоем вот уже два года, разделяли восемь часов смены и чуть больше пятидесяти километров.

Еще раз удостоверившись в том, что небо четвертого августа напоминает просторную голубую колыбель, Лисбет вошла в дом. Внутри ее встретила та же прохлада, что и снаружи, словно Сара спала с открытым окном. Лисбет прошла на кухню, подсознательно ожидая торопливый топот. Но Мясодав не спешил приветствовать хозяйку.

– Вот же две сони, – с улыбкой сказала Лисбет, ставя молоко в холодильник, а сухие завтраки – в шкафчик.

Она прошла в комнату дочери и обнаружила, что кровать пуста, а окно наглухо закрыто. И все же откуда-то тянуло сквозняком.

Лисбет вышла в коридор и крикнула:

– Мясодав, ко мне!

Женщина рассчитывала на верность и послушность мастифа. Уж он-то точно не станет прятаться, даже если Сара, решив устроить розыгрыш, с хихиканьем удерживает его сейчас где-нибудь в платяном шкафу за ошейник.

Однако Мясодав, хоть и прозвучала команда, не появился, и Лисбет забеспокоилась по-настоящему. Она быстрыми шагами обошла весь первый этаж дома и в растерянности замерла перед задней дверью. В лицо женщине бил легкий ветерок.

Сперва Лисбет не поняла, что видит, но потом ее мозг с мерзким лакированным стуком соединил отдельные картинки в зловещее полотнище.

Задняя дверь коттеджа была выбита и теперь висела на одной верхней петле. Внизу лежал неотзывавшийся Мясодав. В носу мастифа запеклась кровь; пробитый в нескольких местах череп потерял привычную форму. Собака словно прикорнула в луже собственной крови.

К страшной картине примешался необъяснимый звук, и Лисбет лишь спустя десять секунд осознала, что это был ее крик.

Осмотр и прочие хлопоты

Кристофер Орхус с какой-то извращенной радостью понял, что Лиллехейм уже не будет прежним. Как будто в нем, в инспекторе, очнулся карьерист-некрофил, только и мечтавший добраться до повышения по телам. А еще полицейский, глядя на мертвую собаку, которая, судя по всему, попыталась остановить неизвестного, ворвавшегося в дом Лисбет Ма́ртинсен, испытывал какой-то жуткий испуг.

Тщательно протерев вспотевшие ладони о форменные брюки, Кристофер вышел на задний двор, чтобы еще раз все осмотреть. Никаких следов. Кроме самых очевидных, что остались в доме. Похититель просто вломился и взял то, что хотел, а именно: десятилетнюю девочку. Кричала ли она? Отбивалась?

Надежда, что ребенок еще жив, представлялась отлетающим призраком.

Кристофер вернулся внутрь и, ориентируясь на рыдания, прошел на кухню. Лисбет, пряча лицо в руках и мотая головой, сидела за столом. Рядом с ней расположилась сержант Бери́т Ка́рсен, двадцатишестилетняя блондинка, несшая службу с Кристофером в Лиллехейме.

– Лисбет, послушай, нам нужна твоя помощь. Да послушай же! – Берит понемногу выходила из себя.

Лисбет оторвала покрасневшее лицо от рук и уставилась на сержанта.

– Вот и славно, смотри на меня. – Берит улыбнулась. – Скажи, это мог сделать отец Сары?

– Эсбен? Да на кой мы ему сдались? Он не позвонил ей даже на день рождения!

– Хорошо. Как мы можем с ним связаться? Он сейчас в Лиллехейме?

– Господи, говорю же, это не он! Эсбен сейчас где-то на севере страны, работает на каком-то рыбном заводе. На прошлое Рождество просил взаймы. Для него Сара – лишний рот!

Пока Берит пыталась выудить у Лисбет хоть какую-нибудь полезную информацию, Кристофер склонил голову к выносному манипулятору рации, крепившемуся к левому плечу:

– Сульва́й, как слышно? Прием.

– Слышно хорошо, Кристофер, – отозвалась Сульвай чуть искаженным голосом. Будучи наемным работником, она отвечала на звонки и принимала факсы, а еще, изредка, бесила Берит.

– Как дела с нашей бедой? Удалось связаться с управлением Мушёэна?

– Пока нет.

– Продолжай попытки и сообщи, если на том конце кто-нибудь проснется.

– Принято.

Кристофер посмотрел на безутешную Лисбет и что-то втолковывавшую ей Берит. Да уж, такого в Лиллехейме еще не случалось. Бывало, конечно, всякое – вроде пьяных выходок или того чудовищного случая, когда отец зажал дверью голову собственному сыну. Но похищение ребенка? Да вся Норвегия уже на ушах должна стоять, прочесывая улицы городка и склоны Подковы Хьёрикен!

Однако ныне лицо страны представляли только он да Берит. Что-то случилось со связью. Как будто вчерашнее облако имело к этому прямое отношение. Доступ к интернету отсутствовал, как и покрытие сотовой связи. Городок только-только продирал глаза – и лишь для того, чтобы узнать, что утро он встретит без котиков и новостей. Работали только рации и стационарные телефоны, будто слова можно было перебрасывать исключительно в пределах Лиллехейма.

К дому Лисбет подъехала машина скорой помощи, и Кристофер с облегчением выдохнул. Здесь им с Берит делать нечего. Беглый опрос соседей ничего не дал. Спали как сурки. Но теперь уж вряд ли уснут, узнав о пропаже Сары Мартинсен.

– Берит, мы уезжаем, – бросил он сержанту и обратился к хозяйке дома: – Лисбет, тобой сейчас займутся медики. Не отказывайся от успокоительного. И будь дома: Сара может вернуться в любой момент.

– А вы? – В голосе Лисбет слышался злобный упрек, но Кристофер не мог винить ее за это.

– Пока не пришла помощь из Мушёэна, мы постараемся организовать поиски силами жителей Лиллехейма.

После этих слов Лисбет обмякла. Ее плечи поднялись и вновь задрожали, выдавая рыдания, для которых не осталось даже звуков. Просто трясущаяся скорлупка, принявшая форму зареванной женщины.

– И попроси кого-нибудь починить заднюю дверь, – сказал напоследок Кристофер.

В дверях они столкнулись с медиками – О́лсеном Да́ле и каким-то худым мужчиной с сигаретой за ухом, которого Кристофер не знал.

– Нашли девочку? – шепотом спросил Олсен, боясь, что их услышит Лисбет.

Берит отрицательно замотала головой.

– Побудьте с ней, сколько сможете, – попросил Кристофер.

Олсен кивнул, и они с напарником вошли в дом.

Заняв пассажирское сиденье в служебном вольво, Берит заметно расслабилась. Хвостик волос, продетый в застежку форменной бейсболки, скользнул по подголовнику. Она чувствовала близость оружия, хоть правила и предписывали хранить его в ящике-сейфе, размещенном в багажнике патрульной машины.

– Какие дальнейшие действия, Кристофер?

Машина тронулась с места, и полицейские принялись с тревогой оглядывать дома улицы Бипаркен.

– Я заброшу тебя в участок, и уже оттуда ты и Сульвай обзвоните всех, у кого в Лиллехейме еще остались стационарные телефоны. Я понятия не имею, что за дрянь поразила связь, но готов неделю поить того, кто все это время поддерживал телефонную станцию города в рабочем состоянии.

– А ты? – спросила Берит, и Кристоферу на миг почудилось, что вопрос опять задала рыдавшая Лисбет.

– Я поеду к новичкам.

– Господи, ты же не думаешь, что девочку похитили эти русские?

– Что? Нет, конечно. Уверен, они и понятия не имели, что где-то в Лиллехейме какой-то ребенок ночевал один.

– Тогда для чего они тебе?

– У них может быть свежий взгляд на вещи… и Лиллехейм.

Берит хорошенько обдумала это предположение:

– Пусть так. Когда ждать поисковиков из Мушёэна?

– Никогда, – ответил Кристофер с мрачным видом. – Если в управлении не узнают, что у нас стряслось, то никогда. И если в ближайший час ничего не изменится, я наведаюсь туда лично. И буду орать, пока не подниму на поиски всех, у кого есть нос, ноги и глаза. Или пока у меня голосовые связки не лопнут.

Они замолчали. В полицейском участке имелся спутниковый телефон для подобных экстренных случаев. И потому для всех стало сюрпризом его полнейшая бесполезность. Либо все спутники планеты разом пришли в негодность, либо городок оказался во власти чего-то, с чем человеку еще сталкиваться не приходилось.

Суда бухты Мельген также были оборудованы средствами спутниковой связи и навигации, и, как полагал Кристофер, в это утро они тоже отвернулись от своих владельцев.

Неприятная беседа

Диана с мрачным выражением на лице смотрела на деления, обозначавшие мощность сигнала сотовой связи. Серые и перечеркнутые. Она отложила свой телефон и потянулась через кровать за «сяоми» Лео. Телефон супруга не отличался доброжелательностью и демонстрировал те же мертвые деления.

– Лео! – позвала Диана, стараясь перекричать шум воды, доносившийся из ванной второго этажа.

– Что?

– Ты в курсе, что связи нет?

– Да! И уже поздно!

– Что – поздно?

– Говорить мелкому, чтобы он остался дома!

У Дианы перехватило дыхание. Она вскочила, быстро запахнулась в халатик и шагом, выдававшим волнение, прошла в комнату Димы. Кровать заправлена, часть вещей еще не разобрана, на двери – приклеенная бумажка с посланием, собранным из готических букв:

Уважаемые Л. М. и Д. В.! Уехал с ребятами в порт. Буду к обеду…

если к столу подадут телячью отбивную, сухарики и розовое вино!

Ваш (но больше свой) Д.

Диана сорвала бумажку и, потрясая ею, ворвалась в ванную. Лео как раз вытирал ноги. Увидев жену в состоянии, далеком от дружелюбного, он как ни в чем не бывало спросил:

– Как там твое облако?

Набиравший силу залп негодования сейчас же размяк, и Диана почти бегом вернулась в спальню. Выглянула в окно. Небо напоминало невинную голубоглазую куртизанку, напрочь позабывшую о вечере, проведенном со спрутообразным кавалером.

– Просто так ты от нас не отделаешься, – пробормотала Диана.

Она села на кровать и машинально набрала номер Эрика, желая узнать первичные данные, полученные от метеозонда. Дозвониться, конечно же, не удалось, и Диана взглянула на экран. Начало девятого, а уже все идет кувырком. Из хмурого оцепенения женщину вывели шум работавшего движка и шелест шин по асфальту. Кто-то подъехал к коттеджу Хегай.

Диана опять выглянула в окно и обмерла: у лужайки стоял полицейский вольво, из которого вылезал инспектор. Она торопливо спустилась на первый этаж, совершенно не думая о том, как выглядит. Распахнула входную дверь.

– Фру Хегай, – кивнул Кристофер так, словно ожидал, что его встретит растрепанная хозяйка дома. – Могу я войти?

– Что с Димой?! – выпалила Диана, старательно выметая из головы образы ужасных происшествий, что могли произойти с сыном. Перебравший водитель, бешеная собака и еще бог весть что.

Лицо инспектора пошло белыми пятнами.

– Вы хотите о чем-то сообщить?

– Я? – Диана выглядела откровенно озадаченной. Наконец до нее дошло, что визит полицейского не связан с Димой. – Нет. Просто я подумала…

Она отошла в сторону, пропуская Кристофера в дом. Тот вошел и огляделся, остановив взгляд на кухне.

– Можно попросить у вас кофе?

– Только если вас не смутит его водопроводная природа, – раздался с лестницы голос Лео. Поскрипывая на ступенях влажными шлепанцами, он, в наспех натянутых домашних штанах и серой футболке, спустился и пожал полицейскому руку. – Чем обязаны, Кристофер?

Пока Диана готовила кофе, инспектор снял бейсболку, пригладил темные волосы и уселся вполоборота к столу.

– Этой ночью пропала девочка, – проговорил он бесстрастным голосом, решив сразу обозначить цель визита. – Сара Мартинсен. Десять лет. Пропажу обнаружила ее мать. Задняя дверь их дома выломана, собака убита.

Диана ахнула, едва не выронив кофейник, а Лео нахмурился.

– Почему вы приехали к нам, инспектор? – спросил он. – Вы нас в чем-то подозреваете?

Кристофер позволил себе слабую улыбку:

– Моя мать, Ингри, владелица «Аркадии», утверждает, что вы – хорошие люди. А я всегда был склонен доверять суждениям этой женщины. Мне позарез нужен свежий взгляд со стороны, чтобы найти Сару. А вы не местные. Что-то может выбиваться из общей картины – что-то, что можно заметить лишь со стороны. Есть какие-нибудь соображения?

– Значит, за горной улыбкой прячется оскал, – пробормотал Лео и погрузился в размышления.

Диана поставила полицейскому кружку кофе и сунула следом блюдце с печеньями.

– Почему дети все еще свободно разгуливают по Лиллехейму? Почему жители до сих пор не оповещены о случившемся?

Кристофер спокойно выдержал взгляд женщины, которая находилась в шаге от того, чтобы прийти в бешенство. Так же стойко он сейчас выдерживал напор собственных тревожных предчувствий.

– Потому что связи в привычном ее понимании нет. Сотовая, спутниковая – ничего. Только рации с радиусом работы в двадцать километров и стационарные телефоны, закольцованные на Лиллехейме. Лишь благодаря этому старью Лисбет Мартинсен удалось связаться с участком.

– И Подкова Хьёрикен, как экран, и без того ограничивает эти скудные возможности? – предположил Лео.

– Да.

– Мы должны найти Диму, – решительно заявила Диана. Взглянула на мужа: – Ты должен притащить домой этого чертового мальчишку!

– Я? – удивился Лео.

– Да. Потому что я отправлюсь на «Химмелфангер». Проблемы со связью могут быть связаны со вчерашним облаком.

– Хорошо, а я пока обегу Лиллехейм на своих двоих и буду надрывать глотку.

Диана без труда распознала сарказм в голосе супруга. Но, прежде чем она успела достать жало пятнадцатилетней семейной жизни, вклинился инспектор:

– Сержант Карсен как раз занята организацией поисков. Среди прочего каждого несовершеннолетнего отправят домой. А теперь, прошу, успокойтесь и скажите, что, по-вашему, выбивается из общей картины?

Лео и Диана обменялись многозначительными взглядами. Конечно же, они вчера обсудили Лиллехейм и перемыли косточки его жителям, не без этого.

– Если окружение девочки и ее матери ни при чем, то, я думаю, нужно начать с этого вашего Шакальника, – произнес Лео.

– Чутье писателя?

– Называйте как хотите. Но людей с расстройствами психики, как и только что отбывших тюремный срок, необходимо проверять в первую очередь.

Кристофер кивнул. Микаэль Скоглунн являлся частью Лиллехейма и в некотором роде не отличался от малозаметного пятна на стене. Не замечаешь, пока не приглядишься.

– Это очевидно, – наконец согласился он и поднялся.

К кофе, от которого тянуло водопроводом, он так и не притронулся.

– А каким образом вы организуете поиски, если нет связи? – поинтересовался Лео и тоже встал, чтобы проводить полицейского.

– Мы обзвоним всех, у кого в Лиллехейме еще остались стационарные телефоны, и попросим собраться у полицейского участка для координации поисков. Выдадим рации из хранилища.

– А почему бы не использовать автоматизированную систему централизованного оповещения?

Кристофер ответил виноватой улыбкой:

– Она неисправна.

– А вы? – поинтересовалась Диана у инспектора, подходя к парадной двери со всеми. – Чем будете заняты вы?

Вопрос, заданный третий раз за утро, окончательно испортил Кристоферу настроение.

– Я отправлюсь в Мушёэн: для поисков нужны люди и техника.

– Кристофер, почему ты не сказал, что хозяин этого дома пропал вместе с семьей?

– Потому что я не верю, что в Лиллехейме обитает зло.

Оставив чету Хегай осмысливать незавидное положение вещей, отравившее утро четвертого августа, Кристофер вернулся в машину. Был ли Микаэль Скоглунн причастен к пропаже ребенка? Мог ли бывший шахтер найти новый смысл в жизни: например, в похищении десятилетних девочек? Ненавидел ли человек по кличке Шакальник директора шахты настолько сильно, что мог прикончить его вместе с семьей?

Инспектор включил рацию:

– Берит, это Кристофер. Прием.

– Слушаю тебя, Крис.

– Надо проверить Микаэля Скоглунна.

– Шакальника? Он же безвылазно сидит дома и вечно что-то строгает.

– А если слухи правдивы и это он устроил обвал на «Гунфьель»? Что ему мешает продолжить в том же духе?

– Спустя столько лет?

– Возможно, у него появился повод. Ладно, не бери в голову, я сам к нему заеду, как вернусь. Отбой.

Вместе с шумом заработавшего мотора к Кристоферу пришла необъяснимая уверенность в том, что он в последний раз видит Лиллехейм.