bannerbannerbanner
Лиллехейм. Волчий ветер

Николай Ободников
Лиллехейм. Волчий ветер

Полная версия

© Н. Ободников, текст, 2023

© ООО «РОСМЭН», 2023

Часть 1. Лиллехейм

Сны


В ту ночь Ингри́ О́рхус спала плохо. Сперва она грешила на картофельный самогон, в котором оказалось слишком много специй и от которого началась мигрень. Потом шестидесятилетняя хозяйка бакалейной лавки «Аркадия» решила обвинить во всем дувший с моря Ноготь Га́рма. Так в Лиллехе́йме называли муссон, приносивший с влажных просторов океана холод и боль суставам.

Наконец Ингри поняла, что спит. Ее красный двухэтажный коттедж, с его вечно протекающей системой отопления, окружили волки. Хищники бродили по лужайке дома и постукивали когтями по мокрому асфальту улицы. Сама женщина стояла у окна, выходившего на Врата Допса, и всхлипывала. Она не слышала лая Лукаса и каким-то образом знала, что дункер[1] мертв. Точно так же были мертвы и все жители Лиллехейма. Остались только волки.

Хватая ртом воздух, Ингри проснулась. Она ощупала постель и обнаружила, что простыни промокли. И не вся влага принадлежала ее потовым железам. Женщина горько усмехнулась. В девять лет на экскурсии в Осло ее зацепил проезжавший эвакуатор. Водитель-кретин подумал, что пара цепей на борту украсят машину. Одна из них угодила под лямку школьного рюкзака и швырнула Ингри почти через всю улицу. И никто не смеялся, когда выяснилось, что перепуганная насмерть девочка обмочилась.

Но сейчас Ингри была бы рада и насмешкам. В темноте слышалось сопение Лукаса. Женщина села на край кровати и подумала о Кри́стофере, жившем на другом конце города. Интересно, что снится ее сыну?

* * *

Схожие чувства опустошения и страха терзали и Матса А́ндерсена. Сорокалетнего аптекаря пробудил надсадный кашель. Спохватившись, он подавил рвавшиеся наружу звуки, способные перебудить все семейство. И чем больше он кашлял, тем сильнее болела голова. Хе́лен, обычно спавшая довольно чутко, не проснулась. А вот малышка Фрида…

Матс бросил взгляд на угол спальни, где стояла кроватка четырехлетней крошки. Тонкие полосы уличного освещения, прорывавшиеся сквозь жалюзи, обрамляли тень. Тень стояла на задних лапах и, опустив голову в кроватку, что-то ела. Звуки кормежки, нарушавшие ночную тишину, привели Матса в ужас. Мужчину охватило чувство непоправимой сюрреалистичной трагедии. А потом тень повернулась.

Волк.

Зверь, чьи глаза напоминали вдавленные черные колодцы, направился к застывшему аптекарю. Матс закричал, как обычно кричат в кошмарах, – без звука и без воздуха в легких. Когда тварь, сожравшая малышку Фриду, впилась в глотку аптекаря, тот наконец-то проснулся. Дрожа всем телом, Матс обнял жену, и она, к облегчению аптекаря, взяла его руку. Кошмар сгинул, но мужчина так и не нашел в себе сил, чтобы заглянуть в кроватку младшей дочери.

* * *

Эрик Йе́ртсен курил на крыльце. Для августовской ночи было довольно тепло. Ноготь Гарма пытался сбить температуру до десяти градусов, но ночной воздух уверенно держал все пятнадцать. Завтра Эрику предстояло знакомство с Дианой, и он несколько нервничал. На метеостанцию «Химмелфангер» и сотрудничество с Росгидрометом возлагались большие надежды. Если бы не та спиральная аномалия, черта с два в такую дыру, как Лиллехейм, кого-нибудь направили бы.

Старший метеоролог «Химмелфангера» попытался сделать затяжку и с удивлением обнаружил, что сигарета выпала из пальцев. Чертыхнувшись, полез в задний карман джинсов за новой. Но и сигаретная пачка ударилась о рассохшиеся доски крыльца и провалилась в щель между ними.

Эрик без особого энтузиазма потянулся за сигаретами и замер, разглядывая волчью лапу, заменившую человеческую кисть. Заморгал, пытаясь понять, что видит. Огрубевшие подушечки пальцев. Шерсть, из которой торчали когти.

В спине хрустнуло, и Эрик, подчиняясь внезапной боли, опустился на карачки. Царапнул доски. Новое тело казалось раздутым и чужим – неудобным. Он закричал, пытаясь схватить себя за голову. Лапы скользнули по волчьей морде, из которой, будто из пещеры, со свистом выходил вой.

На крыльце коттеджа извивался и рычал огромный волк, и Эрик смотрел на него со стороны. Таращился на самого себя.

Он рывком сел, запутавшись в одеяле. В доме стояла невыносимая жара, от которой разболелась голова. Эрик с помощью термостата уменьшил температуру на пару градусов и, захватив со столика пачку сигарет, направился на крыльцо. Распахнув дверь, он с недоверием посмотрел на собственные руки. Вполне человеческие. Эрик покосился на рассохшееся крыльцо и закурил, оставшись в дверном проеме.

* * *

Си́гни Пе́ттерсон тоже снился сон. Она находилась на темной, обесточенной кухне своей пекарни, гарантировавшей, что жители Лиллехейма получат свежую выпечку к утреннему кофе. Эту смену кошмара она несла в полнейшем одиночестве. Ее руки разминали холодное тесто, тогда как сама она со страхом поглядывала через коридор на улицу.

Ее ждали волки.

Они сидели на асфальте, практически в полумраке, потому что освещение Кристиановой улицы, где располагалась пекарня «Золотая челка», сбоило. К ужасу Сигни, твари с вдавленными глазами становились все нетерпеливее. Наконец женщина вынесла ком сырого теста наружу. Боясь опустить глаза, уставилась на заброшенные коттеджи ночного Лиллехейма.

Неожиданно ее руки поглотил холод. Волки хватали тесто и с рычанием отходили. Сигни, повинуясь зловещему течению сновидения, опустила взгляд. Ее рот распахнулся в крике, которого не было.

Руки женщины, сточенные зубами проголодавшихся тварей, заканчивались в локтях.

И волки все продолжали насыщаться ее отмиравшей плотью.

Сигни со всхлипом очнулась. Обхватила себя, с облегчением обнаружив, что руки в порядке. Впервые в жизни обрадовалась неизбывному рыбному душку, исходившему от сопевшего рядом Э́джила. Следующий час женщина провела за повторением «Малого катехизиса». Закрепление основ христианства успокаивало ее, особенно когда начинало казаться, что Богу плевать на то, как они живут и умрут. Как в эту ночь.

* * *

Ничего не понимая, Микаэ́ль Скоглу́нн изучал волков. Кружившие вокруг него звери напоминали чудищ с просверленными глазницами в лохматых головах. Сам пожилой шахтер был почему-то абсолютно голым. Он огляделся: внизу простирался безжизненный Лиллехейм, казавшийся серым в свете ночного неба. Море напоминало графитовую каплю, заполнившую бухту Ме́льген.

Микаэль находился на одной из вершин Подковы Хьёрикен, бравшей городок в плен громадной дугой из скальных возвышенностей, меж ребрами которой с запада втекало окраинное море Ледовитого океана. Закрывая промежность руками, мужчина закричал, призывая показаться хозяйку хищников. Ветер унес его бессвязный вопль и спихнул с обрыва. Волки зарычали, и Микаэль узнал смех.

Чертовы твари смеялись над ним.

Пожилой шахтер бросился к лапам уродливого самца, и тот с брезгливостью отпрыгнул. Микаэль причитая потянулся к остальным. Но страшные животные лишь посмеивались хриплыми голосами.

Когда Микаэлю показалось, что она вот-вот явится, сон оборвался. Тяжело дыша, он соскочил с кровати и выбежал на задний двор. Освещение Пил-стрит охватывало почти всю территорию дворика. В его северной части был установлен специальный навес, защищавший от дождя, солнца и ненавистных огней улицы. Именно здесь Микаэль укрывал фрагмент горной породы – каменную статуэтку, причину обвала в угольной шахте «Гунфье́ль» в 2018 году.

Его возлюбленная.

Его Сифгра́й.

Вскоре Микаэль облегченно выдохнул, гоня прочь остатки сладкой дрожи. Запечатленный в камне зловещий образ наполнял его силой. И силу эту он требовал лишь для себя.

Вернувшись в дом, мужчина залез под одеяло и, абсолютно умиротворенный, закрыл глаза.

* * *

В ночь со второго на третье августа жителям Лиллехейма снились волки, но многие так и не вспомнили эти сны. Остальные же предпочли молчать, справедливо полагая, что жизнь на стылой окраине сложна и без этого.

Прибытие


На обочине шоссе-серпантина остановился арендованный «Фольксваген-Гольф» восьмого поколения. Салон был забит сумками, обклеенными бирками транспортного контроля аэропорта Мушёэн. Лишь желтому чемодану на колесиках и саквояжу в разноцветных пятнышках не хватило места, и им пришлось ютиться на крыше, продуваемой северными ветрами Норвегии.

Первым из машины, как водится, выскочил мальчик. Удобные штаны, ботинки, способные выдержать кусачую горную породу, утепленная джинсовая курточка. Вздыбленные от волнения темно-русые волосы.

На лице – бремя тринадцатилетнего возраста, когда тело вытворяет всякие странные штучки, вроде новых очагов роста волос.

Серые глаза с восторгом охватили раскинувшийся внизу городок, подпираемый справа блестящим полотном моря. Рот открылся для вопля, и крепкая ладонь взрослого, выбравшегося следом, едва успела потушить крик.

– Хочешь, чтобы нас завалило, шеф? – Лео обнял сына и показал на каменистый косогор, упиравшийся в синеву горного неба.

Дима проследил за рукой отца и проглотил вспыхнувшую отповедь: массивные сколотые валуны, усеявшие северо-восточный склон, казалось, так и ждали команды «На старт!». Вдобавок в прокате автомобилей им все уши прожужжали, что, пока они на серпантине, нельзя сигналить, кричать и любым другим образом создавать эхо, способное вызвать камнепад.

 

– Пап, прекрати, – наконец буркнул Дима, но улыбку, вызванную объятием отца, так и не сумел прогнать.

– Да, пап, прекрати, – поддержала сына Диана. Она тоже покинула машину, ощущая себя просеянным по дороге песком. – Как вам Лиллехейм?

– Пугает своей реалистичностью, – ответил Лео и, немного поразмыслив, пришел к выводу, что сказал чистейшую правду. – В любом случае это будет интересный опыт.

Городок площадью чуть меньше девяти квадратных километров уютно покоился в скалистой чаше, имевшей название Подкова Хьёрикен. На далеких южных склонах просматривалась крошечная черная точка: вход в угольную шахту, разработка которой в 1971 году положила начало городку, продолжившему существовать и после истощения угольной жилы в 2018-м.

С километрового расстояния коттеджи Лиллехейма казались игрушечными коробками. Такие же игрушечные машинки ползли к единственному шоссе, пронзавшему Подкову Хьёрикен и затем выводившему через пятьдесят километров к Мушёэну, административному центру коммуны Вефсн.

Прочь из бухты направлялись два малых траулера, и Лео ощутил потребность описать, как эти два черно-красных судна, напоминая птиц, выпархивают на просторы моря, а потом и океана.

– Ага, месяц опытов, – наконец отозвался Дима и закатил глаза, когда родители рассмеялись.

– А если дело все-таки в ракетах? – спросил Лео у жены.

Та пожала плечами:

– Ты же у нас писатель. Докопайся до истины.

– Ну уж нет, дорогуша. – Лео обнял Диану, и та зарделась, словно ее приглашали на танец. – До истины будете докапываться вы, господа метеорологи.

– Скажешь тоже.

Дима знал и недолюбливал эту историю, совершенно дурацкую, на его взгляд. Около тринадцати лет назад, декабрьской ночью, северные провинции Норвегии потрясло удивительное метеорологическое явление. В небе возникло голубое облако, представлявшее собой светящуюся спираль. Оно раскручивалось в течение пятнадцати минут, пока не трансформировалось в гало с зеленым пятном в центре[2]. Домыслов о происхождении аномалии было много – от конца света и до черной дыры, которая почему-то оказалась спиралью.

Затем спиральная аномалия наблюдалась еще два раза: в августе 2020-го и в сентябре 2021 года. И оба раза – над Лиллехеймом. Как будто что-то, порядком устав, решило осесть именно здесь – в центре Подковы Хьёрикен. Гонясь за хвостом ускользающей светящейся спирали, власти Норвегии возвели на юго-восточном склоне метеорологическую станцию «Химмелфангер».

И все бы ничего, если бы не одно существенное «но», попахивавшее, по мнению Лео, старыми носками и загадкой.

Согласно официальной информации Министерства обороны России, 9 декабря 2009 года, когда впервые возникло облако-аномалия, подводный ракетоносец «Дмитрий Донской», находившийся в то время в Белом море, произвел пуск межконтинентальной баллистической ракеты. И на одном из последних этапов полета произошел технический сбой[3]. Что за сбой – не уточнялось. Да и не было ни у кого полномочий, чтобы то самое уточнение получить.

Феномен стал широко известен, и Россия всеми силами пыталась доказать, что метеорологические аномалии Норвегии никакого отношения к баловству с баллистическим оружием не имели.

Таким образом, семья Хегай в полном составе очутилась на серпантине, жмурясь от солнца, вдыхая прохладный воздух и изучая раскинувшийся внизу Лиллехейм. Диану, как сотрудницу Росгидромета, отправили в месячную командировку на норвежскую метеостанцию «Химмелфангер». А Леонид и Дима попросту поддались ее обаянию, разменяв месяц летних каникул на двадцать пять дней прохлады на родине бородатых и воинственных мореплавателей. И это было лучше, чем духота Москвы.

– Третье августа, начало первого, а мы у черта на норвежских куличках, – объявил Лео, сверившись с наручными часами. – Какие будут идеи?

– Набить брюхо? – наугад предложил Дима.

– Туалет? – вставила Диана.

– А вас вдвоем лучше не оставлять одних, верно? – Лео расхохотался, возвращаясь в машину. – Нас точно встретят?

Диана уселась на пассажирское сиденье и на миг стала объектом пристального и чуть удивленного взгляда мужа. Она знала, что хорошо выглядит для своих тридцати семи лет и что это поражает Лео, чья забота о собственном здоровье сводилась к потягиванию и зевкам за компьютером.

Активировав смартфон, Диана пробежала глазами по переписке с Эриком Йертсеном, старшим метеорологом «Химмелфангера».

– Нас уже ждут, – сказала она. – Эрик спрашивает, не будем ли мы против, если нам представится инспектор?

– Что за инспектор? – с беспокойством спросил Дима.

В школе их часто пугали инспекторами по делам несовершеннолетних. Но подобные грешки имелись только у Бычьего Глаза, главного хулигана их класса, чей правый глаз всегда косил куда-то вбок.

– Инспектор – что-то вроде старшего лейтенанта нашей полиции, если я правильно помню, – сообщил Лео, выруливая на шоссе. – Что ж, по крайней мере, мы будем на виду.

Не разделяя оптимизма отца, Дима уставился в окно. Лиллехейм неторопливо приближался, грозя существенными изменениями в их жизнях.

Встречающие


Лиллехейм напоминал трехмерную, обласканную ветром и солнцем открытку. Шоссе, прекратив игры с серпантином северного склона Подковы Хьёрикен, втянулось в городок, и за окнами фольксвагена замелькали опрятные коттеджи, преимущественно цвета толченого красного кирпича. Двое мужчин тащили рыболовные снасти, громко сетуя на прорехи и несчастливую задницу Харальда. Шедший за ними толстяк в вязаной шапочке – видимо, тот самый Харальд – лениво оправдывался. С противными криками метались чайки.

Лео, сверившись с уличным указателем, повернул влево:

– Гренсен. Нам сюда.

Диана принялась вглядываться в прохожих. Семейство Хегай должны были встретить, и ей совсем не хотелось пропустить Эрика, с которым она поддерживала контакт еще с начала весны. От пространных размышлений Диану отвлек автомобильный сигнал.

На обочине перед лужайкой двухэтажного домины со встроенным гаражом стояли двое.

Первый, рыжеволосый бородач в красной куртке, как раз убирал руку от руля синей «Шкоды-Октавия». Рядом с бородачом, положив руки на форменный пояс, покачивался на каблуках полицейский в бейсболке. За шкодой виднелся служебный универсал вольво с проблесковыми маячками, имевший характерные желто-синие прямоугольники на белых боках.

– Вы успели спрятать сахарную пудру? – вдруг спросил Лео страшным голосом, паркуя фольксваген.

– Что? Зачем? – Дима ощутил беспокойство, словно наличие измельченного сахара могло им чем-то грозить.

– А ты не знал, шеф? Полицейские всех стран – ужасные сладкоежки.

Дима хохотнул, оценив шутку. Диана погрозила им пальцем и первой выбралась из машины.

– Эрик Йертсен. – Бородач протянул руку. В рыжих зарослях мелькнули желтоватые зубы – жертвы никотиновой зависимости. Показал взглядом на полицейского: – Кристофер Орхус.

– Диана Хегай, – с улыбкой представилась Диана и пожала руки. Она уже была знакома с Эриком, но решила не нарушать протокол приветствия.

Лео поспешил к жене и прижал ее к себе, вызвав с ее стороны легкое неудовольствие. Слишком уж явно просматривался жест заявления прав на супругу, будто на территорию, которую следовало пометить.

– Леонид, муж Дианы, – отрекомендовал себя Лео и представил сына: – Дима – самый послушный мальчик в радиусе трех метров.

Мужчины обменялись рукопожатиями, не позабыв и о парнишке.

– Добро пожаловать в Лиллехейм. Я немного введу вас в курс дела и, так сказать, обозначу безопасные границы. – Говорил Кристофер медленно, чуть растягивая слова и делая между ними паузы.

Не выдержав, Лео рассмеялся и замахал руками:

– Кристофер, не беспокойтесь, мы прекрасно освоили норвежский. Четыре раза в неделю по полтора часа, и все это в течение девяти месяцев. Времени, как видите, было достаточно.

На белом, гладковыбритом лице Кристофера проступили красные пятна, обозначавшие либо внезапный приступ аллергии, либо крайнюю степень смущения.

– Население Лиллехейма на восемнадцатый год составляло чуть свыше четырех тысяч, – продолжил полицейский, понемногу возвращая схлынувшую уверенность. – Сейчас не наберется и одной. После закрытия угольной шахты «Гунфьель» город пришел в упадок. Многие уехали. Впрочем, рыболовный промысел процветает.

– А что ловят? – оживился Лео.

Кристофер пожал плечами: он не испытывал никакого интереса к ловле рыбы.

– Палтус, треску, сайду. Бывает, и морской черт в Мельген заглядывает.

– Мельген – бухта, – напомнил Эрик. – Жить будете здесь. – Убедившись, что все посмотрели на коттедж, произнес: – Холодильник, отопление, электричество, интернет – все исправно и к вашим услугам. В гараже даже найдется велосипед для парня.

– Лиллехейм, я иду! – с восторгом воскликнул Дима.

Его энтузиазм первооткрывателя вызвал у Дианы досаду.

– На дорогах абсолютно безопасно, – заверил ее Кристофер, не без облегчения переводя беседу в привычное ему русло. – Машин не так много, а их владельцы руководствуются правилом поведения на серпантине: доедет только немой и слепой.

– Не ори и езжай так, будто ничего не видишь? – уточнил Лео и достал смартфон.

– Именно. Вы делаете заметку?

– Ну, собираю все, что может пригодиться.

– Муж Дианы – писатель, – вставил Эрик.

– Леонид, – напомнил Лео. – Муж Дианы – Леонид.

Дима ощутил, как взрослые притихли, словно попали в паутину, увязли в собственных мудреных речах. И будут так висеть, пока кто-нибудь не выпутается первым или не порвет паутину. Но в таком случае могут порваться и отношения.

– А почему вы не носите с собой оружие? – спросил Дима у полицейского.

Кристофер оглядел свой пояс, на котором болтались наручники, в специальном отсеке покоился перцовый спрей, а в кармашках лежал комплект одноразовых латексных перчаток. Улыбнулся.

– А ты наблюдательный. Пистолет в машине.

– А если он вдруг срочно понадобится? – не унимался Дима.

– Тогда я за ним сбегаю. Потому что норвежские полицейские в первую очередь несут обязательства перед гражданами, а не перед государством.

– Странно.

– Ну-ну, шеф. – Лео потрепал сына по голове. – Мы же говорили об этом. Мы – гости. Вежливые и тактичные.

– Да, пап.

– Кристофер, ты что-то говорил про безопасные границы, – напомнил Эрик. Ему уже порядком осточертело торчать на улице, а все эти отвлеченные разговоры только сильнее стискивали его мочевой пузырь.

– Конечно, – спохватился полицейский. – Лиллехейм занимает южную и восточную части Подковы Хьёрикен. Еще южнее, на склонах, находится «Гунфьель». Заходить в шахту строжайше запрещено, и дело не только в самом запрете, но и в угрозе жизни. В центре Подковы находится бухта Мельген, выход из которой приходится на запад. На севере – серпантин и Утесы Квасира.

– Господи, вы про то жуткое место на дороге, где с двух сторон нависают скалы? – Диана зябко поежилась. Перед глазами предстало шоссе, зажатое мраком, который источали скальные массивы. Будто нить ползла через бесконечное каменное ушко.

– Оно самое, – подтвердил Кристофер. – В общем, весь Лиллехейм – зеленая зона. Склоны и шахта – зона повышенной опасности. Так что держитесь зелени. О, чуть не забыл: ниже по Гренсен находится «Аркадия». Это бакалейная лавка. Держит ее Ингри, моя мать. На Кристиановой улице, что в северной части Лиллехейма, найдете «Золотую челку» – единственную на весь городок пекарню. Морковный пирог, пицца с морепродуктами – что пожелаете. Есть и другие точки общепита. Ну и конечно, аптека на Ривер-стрит. Работает она, сами понимаете, не круглосуточно, так что старайтесь заранее обнаруживать возможные прорехи здоровья.

Лео все тщательно вбил в смартфон, и Кристофер улыбнулся. Возможно, с этими приезжими будет не так много хлопот.

 

– А как люди? – с долей опаски поинтересовалась Диана. – Не хотелось бы столкнуться с чем-то вроде ксенофобии.

Кристофер рассмеялся:

– Это не про Норвегию.

– А вы можете поручиться, что никто не попытается утащить моего сына?

Полицейский сбросил улыбку, уловив в голосе женщины стальные нотки. Впрочем, оно и к лучшему: родители, следящие за собственным чадом, – всегда хорошо.

– В городе вы можете услышать о свихнувшемся шахтере по кличке Шакальник. – Заметив, как напряглись Лео и Диана, Кристофер поднял руки: – Не беспокойтесь, Микаэль Скоглунн – обычный человек, который обожает лепить из хлеба собачек, а потом съедать их. Этим свое прозвище среди детей и заслужил.

– А почему тогда «свихнувшийся»? – уточнил Лео.

– Ну, он провел под завалом около двух суток. Он же – единственный из всей третьей смены, кто под него угодил. Так что Микаэль предпочитает общество камней и искусственных животных.

– Ясно, – протянула Диана и взглянула на сына.

Дима едва не застонал, почти физически ощутив, как мать в мыслях надевает на него ошейник и приковывает к своей ноге.

Кристофер вынул из кармана форменного жилета несколько пластиковых карточек и вручил их семейству Хегай, включая мальчика.

– Здесь номера телефонов экстренных служб, в том числе и телефонный номер нашего полицейского участка в Лиллехейме. Буду признателен, если вы будете раз в четыре дня сообщать мне, как у вас дела.

– Непременно, – произнес Лео безо всякой охоты.

– Мне пора. Еще раз – добро пожаловать в Лиллехейм.

Попрощавшись, Кристофер сел в машину и выехал на дорогу. Эрик проводил взглядом удалявшийся полицейский вольво, после чего с облегчением выдохнул и повернулся к Лео и Диане.

– Вот ведь прилипала, – заключил он с усмешкой. Сделав первые шаги по направлению к парадной двери коттеджа, Эрик сказал: – Ну что, давайте покажу ваше пристанище на ближайший месяц.

– Звучит зловеще, – заметил Лео, направляясь за ним следом.

– Не зловещее истории про этого местного Собакогрыза, – проворчала Диана, открывая фольксваген, чтобы взять с заднего сиденья свою дорожную сумку.

– Мам, пап, а можно я возьму велик и покатаюсь по улице? – внезапно попросил Дима и быстро добавил: – Только здесь, рядом. По тротуару. Ну? Чего молчите?

Лео уже знал, что сейчас выдаст Диана. Что-то вроде заунывной серенады про безопасность и ответственность. И он признавал, что отчасти она права. Отчасти.

– Шеф, ты никак собрался пропустить разгрузку багажа и распаковку вещей?

Дима обрадовался. Если отец начинал с подобных вопросов, то разрешение не за горами. Главное, правильно подыграть.

– Оставьте мне пять самых тяжелых чемоданов, и я разделаюсь с ними одной левой.

– Хорошо. Но чтобы геолокацию на телефоне не отключал, ясно? И чтобы на звонки отвечал!

– Так точно, капитан!

– Валяй, шеф. Развлекайся.

Не став вмешиваться в разговор, Диана одарила супруга недовольным взглядом. Тот пожал плечами и пошел за улыбавшимся Эриком, который уже нажимал на кнопку брелока, поднимающую автоматическую дверь гаража.

Расплывшись в улыбке до ушей, Дима бросился в светлевшую темноту, пропитанную запахом машинного масла и топлива. Внутри его поджидало двухколесное счастье, сулившее скорость, от которой все внутренности будут болтаться как на ниточках.

1Норвежская гончая. – Здесь и далее примеч. авт.
2Подобная аномалия действительно наблюдалась в ночном небе Норвегии 9 декабря 2009 г.
3Одна из версий возникновения аномалии.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru