Николай Николаевич Берченко
Подлинные приключения капитана Блада, описанные его штурманом Джереми Питтом
– Боюсь, Джереми, что я приложу все усилия, чтобы их больше и не прибавилось. Но не переживайте, читайте книги, слушайте рассказы, а потом, когда все это в вашей голове перемешается как в том блюде, о котором Питер мне рассказывал нам Барбадосе и которое он не любит, хотя оно и называется ирландское рагу, садитесь писать книгу. Все наиболее интересные происшествия, которые у вас каким-то образом запечатлелись в памяти, приписывайте своему капитану, ведь всё равно вы что-то измените или добавите. А ещё поучитесь у Волверcтона, или еще лучше возьмите его в соавторы. Вот кто умеет рассказывать подобные истории!
– Вы издеваетесь надо мной, мисс, и, чтобы вы остановились, я предлагаю вам посмотреть туда, на край горизонта. Видите ли вы там маленькую, но очень чёрную тучку.
– Да, конечно, а что в ней особенного?
– А как вы переносите морскую болезнь?
– Когда я в первый раз на пути в Сен-Никола попала в шторм, я думала, что умру, но потом я быстро пришла в себя, и бывалые моряки сказали мне, что теперь я могу не бояться штормовой погоды.
– Ну что ж, у вас будет прекрасная возможность проверить это. Исходя из своего опыта, я могу предсказать, что нас к вечеру настигнет страшный ураган, и я пойду предупредить команду.
Ураган действительно разразился, но уже поздно ночью, и Арабелла так крепко спала, что она даже не заметила того, как Питер выскользнул из постели, чтобы занять своё место на капитанском мостике.
Когда Арабелла проснулась, то поняла, что корабль не движется, и действительно, когда она вышла на палубу, то увидела, что корабль стоит на якоре в бухте около какого-то острова, а матросы возятся с частями такелажа. К ней подошёл Джереми, который торжествующе сказал:
– Я не помню такого сильного урагана. Хотя мы вовремя убрали все паруса и подготовились, всё равно нас здорово потрепало. Посмотрите, как работают матросы, я думаю, что тут работы, по крайней мере, на два дня. В общем, мисс Бишоп, я считаю, что нам повезло. Нас вполне могло выбросить на скалы, как то судно, которое вы видите там.
Действительно, у края бухты, где высились несколько скал, были видны остатки судна.
– Это может произойти даже с очень опытными моряками. Я вам расскажу, что произошло с королём пиратов Генри Морганом. Когда он возвращался из Лондона, его корабль тоже попал в бурю и затонул у Коровьего острова недалеко от берегов Гаити. Не знаю, сколько он там пробыл, потом его и всю его команду подобрал какой-то пират и доставил на Ямайку. Кстати это остров со странным названием уже один раз сыграл в жизни Генри Моргана злую шутку. Коровий остров является из тех любимых мест, которые пираты используют в качестве перевалочного пункта перед и после своих походов. Как то, после одного такого удачного похода, Генри Морган как раз там и остановился, чтобы передохнуть, разделить добычу и тому подобное. Пираты так праздновали свои успехи, что перепились и на корабле начался пожар. Взорвалась крюйт-камера. Корабль разнесло на куски, многие погибли, но самого Моргана взрывом выкинуло в окно, и он остался цел.
– Ну, это уже пиратская байка, которую рассказывают здесь путешественникам из Европы для устрашения или же молодым пиратам в воспитательных целях!
– Уверяю, что это чистая правда. Это был флагман флотилии Моргана под названием «Оксфорд». А вот уже байка так это то, что Морган появился здесь во второй раз, чтобы забрать свои сокровища, которые он закопал именно после этого происшествия. Я в это не верю, пираты слишком практичные люди, и всегда находят более толковое применение тому, что они награбили. А, что касается острова, к которому нас принесло, то я нашел его в своей лоции, он совсем недалеко от Ямайки, и он непригоден для жизни, так как здесь нет воды.
Говард Пайл «Закапывают сокровища»
После завтрака Блад сказал, что он поплывет на берег, чтобы рассмотреть заинтересовавшее его большое черное пятно на песке в бухте.
– Такое впечатление, что там горело что-то большое.
– Это пираты перепились, и у них загорелось судно, – сказала Арабелла, вспомнившая историю, рассказанную Джереми.
– Может быть, но все-таки, что-то странное в этом есть.
– Можно, я с тобой поеду?
– Да, но только не отходи от меня.
Матросы разбрелись по берегу, а Блад вместе с Арабеллой подошел к черному пятну и начал его внимательно рассматривать.
– Да, действительно здесь горело что-то большое, но все это выглядит как-то странно, – и он показал Арабелле на борозду в песке.
– Ты видишь этот след. Так словно здесь волокли шлюпку, но скажи, зачем тащить ее в лес?
Но продолжить эти изыскания капитану не удалось. Увлекшись, они подошли слишком близко к лесу, и всё произошло мгновенно. Из-за кустов выскочило несколько фигур, действовавших очень согласовано. Одни зажимали рты, другие связывали руки и ноги, причём одновременно их затаскивали вглубь леса. Спеленав обоих пленников, неизвестные буквально бегом понесли их дальше. Питер пытался различить хоть что-то, но его несли лицом к земле и он не видел ничего, кроме корней деревьев и заросшей травой земли.
Говард Пайл «Мертвые не говорят»
Наконец, похитители остановились и положили их на землю. Раздался голос, для которого английский был явно чужим.
– У вас на корабле есть врач?
– Да есть, но я буду говорить только тогда, когда вы нас развяжете, и мы сможем спокойно вести разговор, – твёрдым голосом сказал капитан.
Надо их распростертыми телами шли какие-то переговоры на незнакомом им языке.
Наконец, Блад почувствовал, что его ноги и руки развязывают, и ему помогли встать. То же самое было проделано с Арабеллой. Девушка взглянула на Питера и кивнула ему головой, как бы говоря, что с ней всё в порядке.
Теперь Питер оглянулся вокруг, они находились на маленькой лужайке, вокруг за деревьями имелись какие-то строения, скорее всего примитивные хижины. Прямо перед ними стоял явный мулат, голос которого, как понял капитан, он и слышал. Далее за ним сидел мужчина, который, как сразу понял Блад, и был главным в этой сцене. Это был негр, лет около 50 с властным лицом, покрытым шрамами, он что-то сказал мулату, и тот перевёл на английский:
– Если ты и твоя женщина хотят остаться живыми, то ты должен передать через меня на корабль, чтобы сюда пришел ваш врач, и чтобы люди с корабля не пытались зайти в лес, иначе получат ваши отрубленные головы.
Капитан уже понял всё происходящее. Это были уцелевшие невольники с судна, обломки которого застряли между скал. У них кто-то тяжело заболел, причём не простой человек, так как из-за него бы вождь, а этот человек и был вождём, не стал бы устраивать похищение, а просто бы ждал возможности напасть на корабль, как они, по-видимому, сделали с тем судном, от которого осталось только чёрное пятно на песке.
Всё тем же ровным и спокойным голосом Блад ответил:
– Я и есть корабельный доктор. Что вам надо, – хотя капитан уже прекрасно знал, что от него потребуют.
Вождь и мулат, оба недоверчиво посмотрели на капитана. Но выбирать им не приходилось, поэтому мулат продолжил:
– У нас женщина никак не может родить, уже умирает. Надо что-то делать!
– Покажите мне больную, и я тогда скажу, что я могу сделать.
Мулат взглянул на вождя, и тот утвердительно кивнул головой.
– Идём, я покажу её.
– Не отставай от меня ни на шаг, а лучше держи всё время за руку – сказал капитан Арабелле. Хижина находилась в нескольких шагах от них. В ней лежала женщина. Было видно, как она мучается, но у неё уже не было сил даже кричать. Капитан, не говоря ни слова, наклонился к ней и прощупал её живот.
– Всё ясно,– сказал он,– младенец неправильно расположен в лоне и не может выйти.
– Это мы и так знаем, но наши колдуны умеют повернуть плод в лоне матери так, чтобы он вышел. А ты можешь это сделать?
– Нет! Я могу только разрезать живот женщины и вынуть младенца.
– Вы белые считаете себя такими мудрыми, а на самом деле наиболее важных для жизни вещей не умеете.
Капитан молча смотрел на вождя, не собираясь вступать с ним в дискуссию о достоинствах белой и чёрной расы.
Тот что-то ещё говорил мулату, но тот этого даже не переводил, считая, видимо, это бессмысленным. Наконец, был задан самый важный вопрос:
– А женщина и ребёнок будут живы?
– Ребёнок, может быть, а женщина вряд ли. Но решать нужно немедленно. Я и так удивляюсь, что она ещё жива.
Капитан заметил, что ещё несколько человек сквозь щели в стене хижины внимательно смотрели и слушали, но было очевидным, что решение принимает только вождь.
– Тебе, наверно, нужны твои орудия, – наконец, решившись, сказал вождь.
– У меня на корабле есть сумка со всем необходимым. Пусть переводчик отведёт мою женщину на корабль, и она всё передаст ему.
Вождь с ещё более мрачным и всё более угрожающим видом взглянул на капитана, который по-прежнему спокойно смотрел ему прямо в глаза. Теперь решение давалось вождю ещё труднее. Но, наконец, он кивнул головой.
– Хорошо, скажи всё, что ей надо делать.
Тут он что-то начал долго говорить мулату, и тот покорно кивал головой.
– Но не пробуй перехитрить меня!
Блад ещё раз наклонился к женщине и сказал:
– Я слышу, что ребёнок ещё живой, но я предупредил тебя, я сделаю что могу, а на остальное воля Неба.
Мулат перевел, и вождь мрачно кивнул.
Капитан обратился к Арабелле:
– Ты идёшь с переводчиком на корабль. Бенджамэн передаст тебе для него мою сумку, там всё всегда готово. Сама понимаешь, я на своём корабле не только капитан, но и лекарь. Передай Волверcтону, он сейчас там командует, чтобы он ничего не предпринимал. Пусть все тихо сидят на судне, и тщательно следят ночью, чтобы никто не подплыл, необязательно на лодке.
– А что ты будешь делать с этой женщиной?
– В Европе это называется кесарево сечение, так как по легенде именно так родился Юлий Цезарь.
– Но ты когда-нибудь делал такую операцию?
– Нет, но мне повезло, я всё же один раз видел, как её делают. Это очень редкая операция.
– Ну и что?
– То, что почти всегда и происходит. Ребёнок остался жив, а мать умерла. Но нам рассказывали в университете, что в Швейцарии какой-то мясник, специалист по кастрированию свиней, сделал кесарево сечение своей жене, и выжил не только ребёнок, но и жена. Я буду делать то, что могу, единственная надежда на то, что негритянки, как нам рассказывали в том же университете, более крепкие и здоровые, чем белые женщины, особенно, аристократки. Во-вторых, воздух здесь чистый, и миазмов, я надеюсь, здесь меньше, чем где-либо.
– А что дальше?
– Пока не знаю. Я сейчас думаю лишь об операции. Но будем надеяться! – и он нежно поцеловал Арабеллу.
Проводив взглядом Арабеллу и мулата, капитан вернулся в хижину и погрузился в раздумья. Мысленно он перебирал всё, что он знал о кесаревом сечении, а это было очень немного. Единственно, что если на Барбадосе он лечил в основном микстурами, то за время пиратской карьеры он стал хорошим хирургом, так как почти после каждого боя ему приходилось доставать верную сумку. Конечно, часто приходилось работать пилой, но он всегда старался что-то сделать даже тогда, когда ему приносили пациентов с чуть ли не с вывалившимися внутренностями. Мало кто из них выживал, но у него сложилось своё собственное мнение о том, как лучше всего останавливать кровотечения и зашивать раны. Скоро появился мулат, неся сумку. Капитан сразу же сказал ему, что они идут выбирать место, где он будет проводить операцию. Он хотел сделать это ещё раньше, но два дюжих молодца, не отстававших от него ни на шаг, показали ему, что вождь боится, что пленник попробует сбежать. К счастью, хорошее место, куда не долетали запахи от жилищ, которые могли быть источником миазмов8, нашлось совсем неподалеку. Там были тень и свежий ветерок, и капитан с помощью ещё нескольких помощников соорудил подобие ложа, на которое уложил страдалицу. Когда жара спала, но было еще достаточно светло, капитан, по привычке перекрестившись, хотя его пациентка, конечно, было язычницей, взялся за дело.
Всё прошло без каких-либо осложнений, хотя Блад не знал, не слишком ли он увлёкся промыванием ран и самого ребенка ромом, который был в изобилии, в отличие от воды, имевшей к тому же отвратительный вкус и запах. Мулат, который оказался его невольным ассистентом, объяснил ему, что почти сразу после того, как уцелевшие невольники пришли в себя, вождь заставил их выдолбить в скалах водоем и стоки к нему, по которым при ливнях стекала вода.
– Это, конечно, сделано очень мудро. А из экипажа никто не спасся? – как-то не подумав, спросил Блад.
– Во время крушения порох во всех мушкетах и пистолетах подмок, – уклончиво ответил мулат.
Ребёнок оказался на редкость большим, по сравнению с теми, которых он принимал на Барбадосе. Капитан не без торжественности передал его лично вождю, а тот отдал его своим помощникам.
– Надеюсь, что они сумеют о нём дальше заботиться, сказал Блад, уже знавший, что его пациентка была единственной женщиной, пережившей крушение.
Вождь, однако, не отходил, а смотрел на Блада с умоляющим выражением лица, так не вязавшимся с его свирепой наружностью.
– Скажи ему, что я пока ничего не знаю. Завтра надеюсь, что-то прояснится. Пусть около женщины всё время кто-то сидит, и если заметит что-то плохое, пусть разбудит меня. Спать, надеюсь, мне дадут.
– Да, вам уже строят жильё рядом с моим.
Этим жильём оказалась клетка, которая потом на ночь была заперта. На полу её, правда, лежали тюфяк и подушка, происхождение которых капитан узнал позже.
На ужин подали рыбу, которую пришлось запивать ромом. Впрочем, это меню не менялось за всё время пребывания капитана в плену. Ещё раз, осмотрев пациентку, капитан отправился в свою хижину, которую закрыли на большой самодельный засов. Ту же процедуру проделали с мулатом. Стенки их клеток соприкасались, но мулат сразу же приложил палец к губам, и капитан понял, что вождь запретил ему разговаривать с пленником.
Только когда всё затихло, они разговорились, точнее капитан расспрашивал мулата о жизни на острове. Почти всё так и произошло, как предполагал капитан. Это был обычный невольничий рейс на Ямайку. Но судно попало в страшный шторм и было выброшено на скалы. Спаслись очень немногие. Все невольники на судне были из одного племени, трагедия которого была в том, что соседний вождь не только охотился на людей, как и все на этом побережье, но и пытался сколотить своё маленькое королевство. Поэтому всех до единого воинов он сбыл англичанам, самых красивых женщин продал арабским купцам, а почти всех остальных женщин распределил среди своих. К счастью, для спасшихся невольников, уцелел их вождь, который сумел наладить жизнь даже в этих условиях. Всё, что удалось выловить из обломков, было тщательно высушено и распределялось самим вождем. На самом высоком утёсе острова всё время находится стража, которая предупреждает о появлении кораблей, и все, прежде всего рыбаки, скрываются в глубине острова. Но за всё время их пребывания здесь, а видимо уже прошло около полугода, только один раз в бухте появилось судно, которое во время прилива выволокли на берег и положили на бок. Никакой охраны моряки не выставили, наоборот, они вечером всё время пьянствовали, поэтому захватить их врасплох ночью оказалось совершенно нетрудно. Но на судне не оказалось ничего ценного, кроме оружия. Все, что там осталось, вождь приказал сжечь и закопать в песок, чтоб ничего не было видно, но все это до конца не успели сделать.
– Да, это были, наверно, пираты, которые только отправлялись в поход и хотели перед этим подготовить своё судно. И любопытство погубило меня,– подумал капитан.
– Вождь приказал всё, и даже пушки и бочонки с порохом перенести и спрятать в глубине острова. Он позже жалел, что они не оставили в живых хотя бы нескольких пленников, которые могли бы научить пользоваться огнестрельным оружием. Что касается захваченных бочонков рома, которых на пиратском судне оказалось немало, то вождь почти не позволяет его пить!
– Тоже мудро, заметил капитан.
Утром, когда клетку открыли, Питер осмотрел пациентку и облегченно вздохнул. Её состояние было значительно лучше, чем он предполагал, лихорадки не было, а кровотечение было не опасным. Весь день капитан просидел в своей хижине, выходя лишь, для того, чтобы осмотреть больную. Больше никаких действий он не предпринимал, ожидая, пока вождь «созреет». Лишь один раз он попросил мулата сходить к кораблю, чтобы передать своим, что с ним всё в порядке, а ещё он попросил, чтобы ему передали компас.
Незадолго до заката, когда он последний раз посмотрел роженицу, её состояние было хорошим, и явно была надежда, что она выживет. И тут мулат повел капитана к вождю. Тот пригласил его сесть, и они сидели, молча разглядывая друг друга. Наконец, вождь заговорил. Это был буквально поток слов, и переводчик, несколько растерявшись, стал объяснять капитану их смысл:
– Вождь в замешательстве, он не знает, что ему делать. Он не может тебя отпустить, хотя и понимает, что это бессмысленно, так как твоих товарищей значительно больше, чем его людей, и что они лучше вооружены. Сколько ещё можно угрожать отрубить тебе голову? Да он уже и не сможет этого сделать. В общем, выхода он не видит.
– Хорошо, передай вождю, что у меня есть решение. Пусть он внимательно слушает.
Солнце, ещё не зашло за горизонт, когда капитан Блад, неторопливо шагая, спустился к берегу. Шлюпка тут же забрала его на корабль. Вся команда высыпала на палубу, радостными криками приветствуя его. Помахав в ответ рукою, он поднялся на борт и своим обычным голосом сказал боцману:
– Поднимайте якоря, мы выходим в море.
Улыбнувшись Арабелле и стоявшим рядом с ней Джереми Питту и Волверcтону, он продолжил:
– Я вам всё расскажу. Дайте мне только выпить воды, – и он направился в кают-компанию, и стал ожидать, когда Бенджамэн принесёт воду.
– Да, никогда бы не подумал, что эта вода, набранная ещё на Тортуге, покажется мне такой восхитительной!
Он, сделав ещё несколько глотков, и, глядя на Арабеллу сказал:
– Операция прошла успешно, женщина, надеюсь, будет жить, она родила чудесного ребенка!
Затем Блад задумался, как бы не зная с чего начать свой рассказ. Но, вдруг, на его лице появилась привычная ироническая улыбка, и он снова обратился к Арабелле, но уже сухим официальным тоном:
– Мисс Бишоп, вы по-прежнему являетесь совладелицей плантаций на Барбадосе?
– Да, как наследница моего отца.
– Так вот, мы с вождём заключили сделку. Не буду говорить, что получает он, сам вождь, но он отдаёт мне все шестнадцать невольников, которые и будут моим свадебным подарком мисс Бишоп. Сюда приплывёт судно, которое заберёт их на плантацию в Барбадосе.
– Но стоит ли гонять с Барбадоса на Ямайку и обратно судно ради каких-то шестнадцати негров? – мрачно сказал Волверcтон.
Джереми Питт, видимо, тоже хотел что-то сказать, но промолчал.
Арабелла долго собиралась с мыслями, но, наконец, растерянным голосом сказала:
– Да, я владелица почти сотни невольников. Так как дядя теперь там не показывается, я там сама навела порядок, сменила надсмотрщиков и многое другое. Дохода от плантации мне хватает для того, чтобы и сейчас, и в будущем не зависеть ни от дяди, ни от кого другого. Но, Питер, мне не надо этих невольников. Я не хочу, чтобы эти люди, уже один раз освобождённые Богом или судьбой, снова попали в рабство. Ты это должен хорошо понимать, так как сам был рабом. Этих невольников я не возьму, это моё последнее слово.
– Ну что ж! Тогда я расскажу, как я на самом деле поступил. Я рассказал вождю про мароннов, и что, если все невольники сядут на шлюпку, то могут попытаться доплыть до берегов Ямайки. Днём они должны постараться увидеть на берегу какие-либо дикие места, и ночью там высадиться, а потом пробираться в горы. Не знаю, как этих людей, прямо из Африки, примут маронны, но я надеюсь, что это как-то утрясется. А чтобы их не заметили с кораблей днём, то я посоветовал нарубить побольше зелёных веток и закрываться ними, чтобы их шлюпку приняли за дерево, унесённое ураганом.
– А если они собьются с дороги на Ямайку и уплывут в открытый океан, заметил Джереми.
– Нет, если ты вчера утром правильно показал мне, где находится Ямайка, а компас у них есть. Я объяснил, как им пользоваться. Я надеюсь, что так поступив, я спасу тех мореходов, которых, как и нас, занесёт сюда ураганом. Одно судно, уже погибло. Это были пираты, решившие здесь кренговать своё судно.
Все замолчали.
– Что же мне интересно, как бы вы поступили на моём месте. Слушаю тебя, Джереми.
– Я бы оставил всё как есть. Так, как если бы мы этот остров вообще никогда не видели!
– А ты Нед?
– Не знаю, и знать не хочу! Не приставай ко мне с глупыми вопросами, Питер.
– Lavabo manus meas, non inquinabo eas, т.е. я умываю руки, не оскверняю их. Что ж, я вижу, что каждый из нас четверых хотел бы поступить, как Пилат, но каждый по-своему хотел бы умыть руки. Ладно, Джереми проследи, чтобы «Арабелла» взяла правильный курс на Тортугу.
