Николай Мокроусов
На пути Войны. Трилогия

Полная версия

Глава 4. Без выбора

Странный шум, доносящийся из коридора, заставил меня пробудиться. Я быстро поднялся, вышел из комнаты, и увидел, что причиной моего пробуждения был не кто иной, как сам, мать его, Олег!

Меня охватил гнев, а увидев его выражение лица, я и вовсе потерял над собой контроль. Я кинулся к нему словно хищник к своей добыче, ведь волк, услышав вопль раненой добычи, тоже бросается к ней, но не за тем, чтобы помочь. Схватив за горло, я прижал его к стене и сжал его глотку так сильно, что он захрипел. Он начал вырываться, не знаю почему, но от этого я только больше погружался в безумие. Перехватив его за рубашку, я ударил его головой в лицо и швырнул на пол. Он попытался встать, тогда я ударил его ногой по ребрам. Откашливаясь, он выдавил из себя: «За что?».

– За что? За что, кусок ты ублюдка?! Ты бросил меня там одного, вместо того, чтобы помочь мне! – после этих слов последовал еще один удар ногой по его ребрам. – Достаточно серьезный повод, а брат, достаточно?!

– Я же не знал, что все выйдет именно так!

– Конечно, ты не знал, мелкий ты выродок, ты ведь ушел, забыл что ли!? А меня там чуть не убили!

– В этом я не виноват, виноват ты сам, я сразу тебе сказал, что это нас не касается, но ты же герой! Тебе ведь надо было включить десантника и влезть, как когда ты спас женщину, которую пытались зарезать. Помнишь, ты схватил за руку того придурка, когда он собирался ударить ее в живот, избил его, спас ей жизнь, и что?! Да она же и накатала на тебя заяву, мол, ты избил ее хахаля просто так, вот она ее благодарность! Тебе не стоило лезть тогда, не стоило и там в переулке! Так что не надо обвинять меня в том, что ты чуть не умер!

И тут мой гнев исчез, кончился, словно меня опустошили, ответить или возразить ему было нечего.

– Проваливай отсюда!

– Слушай…

– ПРОВАЛИВАЙ! – закричал я.

Он вытер кровь, текущую с его носа и хотел что-то сказать, но не сказал, просто поднялся и ушел. Я пошел в ванную и умылся холодной водой. Его слова легли тяжелым камнем внутри меня. Глянув в окно, я увидел, что солнце почти село и скоро должна прийти Смерть. «Как жутко это звучит», – подумал я.

Придя на кухню, и сварив себе кофе, я стал ждать ее. Даже не знаю, сколько я просидел, смотря в одну точку, и раздумывая над словами Олега.

– Дарий…

Услышав ее, я словно очнулся:

– Я здесь, – она появилась прямо передо мной. – К этому надо привыкнуть.

– К чему?

– К мерцанию, ты так внезапно появляешься, и особенно внезапно исчезаешь, – чуть улыбнувшись, сказал я. – Так что мне надеть: костюм или…

– Неважно, надень что хочешь, никто не обратит внимания на твои одежды.

– Ну, хорошо, тогда сейчас переоденусь.

Через пять минут я был готов: на мне были черные кроссовки, синие джинсы, темно-серая футболка, а поверх нее моя любимая расстегнутая черная рубашка с белыми точками.

– Что скажешь?

– Неплохо.

– Подожди, рукава закатаю.

– А знаешь… – она провела ладонью снизу-вверх и оказалась в коротком черном платье, подчеркивающем ее фигуру.

– Ты прекрасна, – я восторженно смотрел на нее, не понимая, как мне досталась такая красота.

– Спасибо, – слегка наклонив голову в сторону, словно заигрывая со мной, сказала она. – Будь так любезен, протяни мне свою руку.

– Для тебя все, что угодно.

И я протянул ей свою руку, она бережно взяла ее и, посмотрев мне в глаза, сказала:

– Мнение остальных Всадников меня не сильно заботит, кроме мнения Войны. Оно, как и он сам, мне очень дорого. Так что, прошу тебя, постарайся произвести на него хорошее впечатление.

– Ума не приложу, как я могу впечатлить твоего брата? – немного взволнованно спросил я Смерть.

На что она мне сразу же с умилением ответила:

– Просто будь собой и будь учтив.

– Быть учтивым? Это довольно непросто, но ради тебя я постараюсь.

– Вот и хорошо, это все, что я хотела от тебя услышать.

Она улыбнулась, взяв мою руку. Мерцание, и мы совсем в другом месте. Мы оказались на пустом пляже, где вокруг нас был лишь песок да скалы, о которые разбивались волны.

– Это здесь вы живете? Прекрасное место.

– Ты еще не видел и половины здешних красот.

– Ну, признаться честно, я думал увидеть, не знаю, грозную башню, например.

Она сказала что-то непонятное и прикоснулась ко мне.

– Теперь оглянись.

Оглянувшись, я увидел старинный замок с одной, величественно возвышающейся башней.

– Но как?

– Я «отметила» тебя, теперь ты видишь гораздо больше, нежели раньше. Пойдем?

– Ну, пойдем.

– Дай руку.

– Аааа, может, и правда лучше пойдем, а? Тем более такой вид.

– Да, закат прекрасен.

– Ну, я не про закат, а про тебя на его фоне.

Она улыбнулась:

– А ты искусно плетешь паутину из комплиментов и лести, к этому можно привыкнуть.

– Ну, это чистая правда, я в этом мастак. Тем более я говорю то, что вижу, – я схватил ее за талию и прижал к себе. – Как насчет поцелуя?

Она потянулась ко мне, а я к ней, но внезапно она исчезла, а затем я услышал ее смех у себя за спиной.

– Мммм, как же я ненавижу, когда ты так делаешь, – я обернулся, но ее уже там не было. – Ах, ты вздумала поиграть со мной?! Ну, хорошо…

Я почувствовал ее дыхание на своем затылке, и резко обернувшись, схватил ее за талию и поцеловал.

– Попалась!?

– Хищница стала добычей.

– И такое бывает.

– Но не со мной.

– А может ты хотела быть пойманной?

– Может быть. Ну что, ты готов?

– Да, – с тяжелым вздохом сказал я.

Мерцание и мы оказались в центре большой залы. На стенах повсюду висели гобелены разных эпох, а подняв глаза вверх, я увидел большой шар света. Он освещал все помещение, словно Солнце. Справа от нас был виден выход на просторный балкон, с которого открывался великолепный вид. Но как ни странно, зала пустовала. В ней был громоздкий монолитный овальный стол, а вокруг него не менее громоздкие стулья, больше похожие на троны.

Вдруг на пустом балконе показалась фигура мужчины: он был высокий, крепкого телосложения, черные длинные волосы были собраны в безупречный хвост. Его лицо источало вековую мудрость. Он шел не торопясь, грациозно, держа руки за спиной.

– Дарий, это мой старший брат Война.

Я протянул ему руку, он посмотрел на меня, словно оценивая. Затем протянув мне руку в ответ, сказал:

– Рукопожатие? Давно я этого не делал. Так значит, ты – Дарий? Когда-то давно я знал царя с таким же именем – он был великим человеком, мудрым.

Затем я услышал уже знакомый мне голос:

– Так ты его все-таки привела? Я думала, что он не рискнет.

Повернувшись, я увидел, что за столом, который только что пустовал, восседала Голод, а рядом с ней человек в диадеме. На первый взгляд могло показаться, что ему было лет тридцать, но на самом деле, как я потом узнал, он был младшим из Всадников. Его волосы были белые, словно снег, аккуратно уложенные назад, а голову украшала красивая диадема. Лицо было чуть вытянутым, он смотрел на меня, слегка прищурив глаза. Лишь когда я подошел ближе и сел за стол, я обратил внимание на то, что его глаза были словно из золота.

– Так вот он, тот самый смертный, который заарканил нашу сестру, – он говорил это с высокомерием, которого и вовсе не пытался скрыть. – Я самый умный из них, потому что мне хватило ума не заниматься скотоложством с вашим ущербным видом, и имя мне Завоеватель, – с мерзкой улыбкой проговорил он.

Он всем своим видом старался показать презрение ко мне. У меня появилось безумное желание ударить в его сверхлицо.

– Не стоит забывать о манерах, брат.

– Что? Нет, ни в коем случае, брат! Как я уже успел представиться, я – Завоеватель.

Я протянул ему руку, но он посмотрел на нее с легким удивлением и отвращением:

– Нет, я не жму рук, прости, как там тебя?

– Я – Дарий, – серьезным голосом сказал я, еле сдерживая в себе злость.

– Ах, ну да, точно, Дарий. Поведай-ка нам, как случилась ваша счастливая встреча. Хотя, нет, дай угадаю: моя сестра явилась к тебе, и ты пал пред ее ногами и взмолился о пощаде, а она, в свою очередь, сжалилась над тобой. Видимо решила оставить тебя как своего питомца. Хотя нет, это было бы слишком просто, и тогда ты бы не отличался от всех остальных смертных, а ты ведь у нас необычный, ведь так?

Голод засмеялась в полный голос, а Смерть он разозлил не на шутку, но прежде чем она успела что-то сказать, Завоеватель продолжил:

– Тихо, тихо, сестра, я ведь шучу, и кроме того, у твоего избранника, судя по его суровому виду, наверняка есть, что мне ответить.

– Знаешь что, Завоеватель, на самом деле мне странно слышать насмешки от парня, сидящего в женской короне.

И тут лицо Завоевателя перекосило:

– Это диадема.

– Да не важно, называй, как хочешь, а как по мне, так вообще на ободок похожа.

Голод взорвалась смехом еще больше, чем раньше.

– А чем ты вообще занят, сильнейший мира сего, кроме побед в конкурсе «Мисс Мира»?

И прежде, чем он успел ответить, я перебил его:

– Хотя, мне и не интересно, не напрягай свой великий и могущественный разум ради жалкого меня, – сказал я с ехидной ухмылкой.

– А он не промах – ответил колкостью на колкость. Ты ведь понимаешь, что если я захочу, то могу снести твою никчемную голову обычной пощечиной?

– И это должно меня испугать?

– О да, должно!

– А маникюр не боишься повредить?

Он подался вперед, сжирая меня глазами.

– Достаточно! – вмешался Война.

– Прости мне мое поведение, брат! Я просто хотел проверить, чего стоит этот смертный. Он не так прост, как кажется на первый взгляд. Я бы сказал, что был рад знакомству, Дарий, но это не так, – и он исчез.

– Я думала, будет скучно! А ты не промах, смог сбить спесь с нашего братца, ну, надеюсь я еще с тобой увижусь, – сказала Голод слегка вызывающим тоном и тоже исчезла.

– Да, теперь я вижу, что сестра сделала свой выбор неспроста – ты смелый, это похвально. Все просвещенные боятся нас и почитают как богов, но не ты, я чувствовал, как в тебе закипал гнев, достаточно сильный. Ты вовсе не страшился Завоевателя – это черты настоящего воина. Но хватит громких слов, оставь, сестра, нас ненадолго, я бы хотел поговорить с Дарием наедине.

Смерть кивнула головой, тем самым, дав ответ Войне, затем развернулась в сторону балкона. И тут я услышал ее голос у себя в голове: «Будь учтив с Войной, прошу тебя он очень дорог мне».

– Если что, я буду на пляже, – сказала Смерть и тут же исчезла.

– Прошу, Дарий, давай присядем, – он подошел к трону, что стоял возле меня, отодвинул его. – Присаживайся.

– Спасибо, – ответил я, а сам раздумывал над тем, зачем он отодвинул мне трон, что это было: простой знак вежливости или же изящная насмешка? Но лишь когда я уселся на этот трон и попытался подвинуть его, я осознал, что провести какие-либо манипуляции с ним у меня попросту не хватит сил.

– Итак, Дарий. Какие у тебя намерения по отношению к моей дражайшей сестре? – спросил Война, сев напротив меня.

– Я не знаю. Это довольно сложный вопрос, но сразу могу сказать, что ничего плохого, это уж точно.

– Я рад это слышать. На самом деле, я бы хотел дать тебе пищу для размышления, потому что разговаривать со Смертью, боюсь, уже бесполезно. Я вижу это по ее глазам, по тому, как она на тебя смотрела. Прошу, не воспринимай то, что услышишь как предостереженье, а скорее как дружеский совет одного мужчины другому.

– Да, конечно, я внимательно слушаю тебя.

– Видишь ли, Дарий, очень давно я уже был на ее месте, когда воспылал чувствами к одной прекрасной девушке. И она подарила мне целый мир и свою любовь, но она была смертной, как и ты. Когда я потерял ее, мое бесконечно длинное существование омрачилось без ее света, и я познал боль и скорбь от утраты, а затем и безумие с отчаянием. Боль от потери Астарты не утихает и по сей день. Не проходит и минуты, чтобы я не вспоминал о ней. Смерть очень ранима, несмотря на то, кем она является. И я боюсь, что после счастливого мгновения с тобой…это ее сломает и погрузит в хаос. Каждый прожитый день для нее станет отравой. Время не будет нести ничего кроме боли. Конечно же, в этом не будет твоей вины, ведь это наше главное наказание за то, что мы сделали, на что пошли…за то, что ступили на проклятый путь, – лицо Войны было непоколебимым, лишь его серые глаза выдавали его. – Ну, пожалуй, хватит. Я и так наговорил тебе больше, чем мог себе позволить. Надеюсь, ты обдумаешь мои слова. И неважно, как дальше ты поступишь, главное, чтобы твое решение было взвешенным и обдуманным. А теперь иди, – он махнул рукой и позади него открылся огненный портал, – Смерть явно заждалась тебя. Я искренне рад нашему знакомству.

– Взаимно, – ответил я и протянул ему еще раз руку. И после нашего рукопожатия я вошел в портал, который перенес меня на пляж, где по берегу, не торопясь, гуляла Смерть. Увидев меня, она сразу же направилась ко мне:

– Как все прошло? Надеюсь, без щекотливых моментов?

– Все прошло неплохо. Намного лучше, чем я мог ожидать. Твой брат воистину великий и мудрый человек, если можно так выразиться.

– Мне очень неловко за поведение Завоевателя, и я бы хотела принести тебе извинения…

– Тебе не за что извиняться.

– Мне следовало вмешаться, когда он только начал себя так вести.

– Ну, нет, тогда бы я чувствовал себя ущербным и ждал бы твоих извинений в виде поцелуя.

Я подошел к ней, повернул ее к себе спиной и обнял. Перед нами открылся завораживающий вид убывающей, но все еще величественной луны.

– А ты острый на язык.

– Ну не только на язык, но с ним я мог тягаться только на словах. Слушай, я давно хотел спросить, тебя всегда звали Смертью?

Она отвела глаза вниз, словно смутилась или стеснялась:

– Кайя, родители дали мне имя Кайя, – грустно сказала она.

– Кайя – очень красивое имя, как и та кому оно принадлежит.

– Я уже и забыла, когда меня называли по имени. Звучит как чужое.

– Нет, Смерть – это чужое имя, а Кайя – это твое, которое было с тобой всегда. Что с тобой? Не вижу повода для грусти.

Я нежно прикоснулся к ее лицу, а потом прижался своим лбом к ее:

– Хоть мы и знакомы «нет ничего», мне кажется, что я знал тебя всегда, – я смутился и опустил глаза вниз от того, что мне показалось, что я сказал что-то не то.

– В твоих словах нет ничего неверного, я чувствую то же самое, – сказал она, и поцеловала меня. – Расскажи мне о себе.

– О себе? Нуу хорошо, что тебя интересует?

– Все. Я хочу знать о тебе все, – с улыбкой сказала она.

– Хорошо, только давай где-нибудь усядемся поудобнее.

Мы сделали буквально пару шагов и уселись на еще теплый песок. Кайя посмотрела на меня, а затем спросила:

– Тебе удобно?

– Вполне.

– Тогда рассказывай, – ее большие прекрасные глаза горели от любопытства.

– Знаешь, я заметил одну вещь.

– Какую?

– Когда мы вдвоем, ты совершенно другая, ты словно оживаешь.

– Возможно ты и прав, ведь я привыкла быть холодной и равнодушной ко всему и ко всем.

– Почему?

– Не так быстро, смертный, меня не проведешь. Здесь я задаю вопросы.

– Ай, ай, со мной что-то не так.

– Да, и что же?

– Нет, мне правда кажется, что если я хотя бы еще раз услышу это слово, то я буду просто обязан лечь и умереть, – слегка раздраженным тоном, в шутку сказал я.

– Это, какое же? Аааа, ты об этом слове?!

– Ага, я о нем, именно о нем.

– А это слово начинается на «с»?

– Что? Нет! Ты же не собираешься…

– Я? Нет! Просто я не поняла, ты про это слово или про другое, смер…

– Даже не вздумай, Кайя!

– Смертный, смертный, смертный! – она рассмеялась.

– Да, смейся, смейся, очень смешно, просто обхохочешься!

Услышав мои слова, она закатилась смехом еще сильнее. Не знаю почему, но я последовал ее примеру и сам рассмеялся:

– Так ну все, не смеши меня, я вроде как должен быть обижен на тебя, а ты смешишь меня.

– Это ты все начал.

– Я жду извинений, в виде большого сочного поцелуя.

– Я здесь, и готова принести свои извинения.

Она потянулась ко мне, а я к ней. Мерцание. И вот она уже с другой стороны и закатывается смехом.

– Ааа, я понял, ты нашла в себе чувство юмора. Ну так вот, с ним явно что-то не так, ибо мне не смешно, и знаешь, я скажу больше – никаких историй обо мне.

– Нееет, я больше так не буду, обещаю.

– Правда?

– По крайней мере, сегодня, обещаю, – она начертила мизинцем крест на своей груди.

– Ну ладно, я поверю тебе в этот раз. Так что, ты все еще хочешь услышать истории обо мне?

– Да, хочу, расскажи мне все, начиная с рождения.

– Поверь мне, на самом деле ты не захочешь все это слушать. Моя история довольно грустная, я бы не хотел вспоминать все с самого детства, это довольно… тяжело для меня, давай лучше расскажу тебе с того возраста, когда я уже стал постарше. Там было не все так плохо.

– Пусть она и будет грустной, зато она позволит мне узнать тебя лучше.

– Ну, как и любой ребенок из неблагополучной семьи, я был «не подарок» для всех.

– Почему?

– Наверное, они видели во мне, даже не знаю, плохого человека. И я, как они и хотели, примерил на себя маску сорвиголовы. Я почти не посещал школу, гулял, где хотел и сколько хотел, все равно никому не было до меня абсолютно никакого дела. Где я, что со мной? – вспоминая и рассказывая ей все это, мне становилось грустно, но я старался не показывать этого Кайе. – Ну а вечером я возвращался домой, там видел вечно пьяную мать, которая периодически пыталась показать свое волнение за меня и со словами «Ты, где шлялся? Уже десятый час ночи!» встречала меня с чем-нибудь, чем можно было меня проучить. Да и то она это делала только потому, что ей говорили это ее сожители. «Он слишком своевольный и неблагодарный, таких надо держать в ежовых рукавицах». Видимо для нее это значило, что меня нужно поколачивать почаще. Ей удавалось это делать до четырнадцати или до пятнадцати лет, точно не помню. А потом, я просто не давал себя бить, и забирал из ее рук… что там она обычно держала. Ну а потом и вовсе стал колотить ее ухажеров. Хоть я ее страшно ненавидел, но в обиду не давал, даже не знаю, я думал, что это неправильно как-то. Слыша, как ее очередной бойфренд пытается избить ее, я просто вышибал дверь, ведущую к ней в комнату, а затем избивал его, пока он не отключится. А в ответ я слышал, что я неблагодарный и ломаю ей всю личную жизнь, кто меня просил вмешиваться, и что лучше бы она сделала аборт, чем подарила мне жизнь. А за что я должен был быть благодарен? За то, что она кормила нас с братом тухлой, пропавшей едой или вовсе забывала об этом? За то, что она пропивала и прожигала наши с братом пособия, а мы были вечно голодные и ходили в рванье? А может за то, что она спала с этими ублюдками практически на наших глазах? Так за что я в итоге должен быть благодарен, за что? – последние слова были сказаны очень громко, и я почувствовал, как Кайя обняла меня. – Прости, я совсем потерял контроль над эмоциями, я ведь говорил, что моя жизнь это гребанная грустная история. А это я даже и не с детства начал.

– Извини, я…

– Нет, нет, все нормально, рассказывая это тебе, мне даже лучше стало. Постоянно носить все это в себе довольно болезненно. Слушай, давай вот как поступим – история за историю, я рассказываю тебе – ты рассказываешь мне, годится?

– Хорошо, спрашивай.

– Мне вот стало интересно, ты говорила, что вас обманули и вместе с обещанной силой, на вас возложили и обязательства. Какие?

Немного помолчав, видимо от того, что не знала, что мне ответить, она все же заговорила:

– У всех они разные, но их суть такая же как и у грехов. Мои, даже не знаю, как объяснить… Пока я жива, все люди смертны и будут умирать, так что формально я причина, по которой вы умираете. Мой старший брат сеет войну и раздор между людьми, сестра голод и болезнь, а Завоеватель обеспечит людское неминуемое поражение в судный день – вот они, эти обязательства, которые лежат на нас.

– Да уж, паршиво, наверное, было осознавать, что вы виновники бед, которые приключились с вашими братьями и сёстрами.

– Ты даже не представляешь насколько и даже если бы я хотела тебе объяснить, то я бы не смогла передать словами, НАСКОЛЬКО мне было паршиво от этого. Ну а потом я решила быть бесчувственной и безразличной к людям, и за века разучилась что-либо ощущать или чувствовать.

– Пока не встретила меня?

Она тепло посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

– А что насчет Голод и Завоевателя? Мне они не показались бесчувственными, скорее жестокими. А кое-кто и высокомерным. А Война мне и вовсе показался классным дядькой, я даже проникся к нему уважением, а это большая редкость для меня.

– Война? С ним все сложнее, много столетий назад, даже не решусь сказать, сколько точно, он встретил на берегах Эллады девушку по имени Астарта и влюбился в нее, как только увидел. Вместе они путешествовали по всему миру, они были счастливы. Но со временем Война начал замечать, что она стареет, и начал искать средство, чтобы сделать Астарту бессмертной, но все было тщетно и ему пришлось наблюдать как его женщина, любовь всей его жизни медленно увядала и чахла у него на глазах. Я помню, какой он был счастливый, когда впервые привел ее познакомиться с нами. Таким я еще не видела его никогда, но после ее смерти он стал совсем другим – мрачным, закрытым, и как хорошо бы он не старался, он не мог скрыть боль утраты. Как-то во время нашего с ним разговора, он сказал мне, что вместе с ней умер и он сам. Мне было очень грустно видеть его таким… Ну, теперь ты продолжай.

Хоть до этого я и слышал эту историю от ее брата, но перебивать Кайю я не стал. Я решил, что наш разговор с Войной должен остаться между нами.

– Хорошо. Я так понимаю, моя очередь? Я закончил девятый класс и поступил в колледж.

– Колледж? – удивленно перебила меня Кайя.

– Это место, как школа, а, в общем, не вникай. Первый год я неплохо учился, а потом запустил, нужно ведь было кормить себя, вот я и работал, где мог, и делал не совсем законные вещи. В общем, я ушел оттуда, и меня забрали в армию. Что такое «армия» знаешь?

– Знаю, представь себе, – с усмешкой ответила она.

– Ладно, ладно, в общем вот я и в воздушно-десантных войсках, причем в лучшей части России. Чему нас там только не научили, но что толку от знаний и навыков, которые я там приобрел, если применить их негде? Так что по возвращению домой, я просто сходил с ума. Тренировался, держал себя в форме, кое-чему брата научил, ну а дальше быт, и вот мне уже двадцать четыре, и я даже не знаю, как это сказать…

– Что, что сказать?

– Я сижу рядом с прекрасной темноволосой девушкой, с обворожительной улыбкой и просто умопомрачительными глазами. Ну и еще плюсом она супер сильная и бессмертная, но это так, мелочи.

– Да ты сладкоречивый дьявол.

– Да, мне это говорили.

– Да? И кто же?

– Ну, ты только что. Стой, а у меня появился вопрос. А кто из вас самый сильный?

– Я и Война немного превосходим в силе Завоевателя и Голод.

– А тогда из вас двоих – ты или Война?

– Война черпает свои силы от битвы, а потому он очень опасен и с ним лучше не вступать в открытую схватку, а я, в свою очередь, черпаю силу из Чистилища, куда попадают души умерших и еще я могу принять лик смерти, так что… наверное все-таки я.

– Лик смерти?

– Приняв эту форму, я становлюсь необычайно могущественной, в общем, словами не объяснить, как-нибудь покажу.

– Так, знаешь, у меня есть идея.

– И какая же?

Я снял рубашку и постелил ее на песок:

– Ложись со мной рядом, будем смотреть на звезды.

Она так и сделала, а я, взяв ее за руку, почувствовал себя необычайно счастливым.

– Я не хочу тебя потерять, – сказала Кайя.

– И не потеряешь. Так, стой, а с чего такие мрачные мысли?

– Просто та история с Войной и Астартой никак не идет у меня из головы.

– Ну, давай разберемся, я смертен, и что с того? У нас с тобой целая жизнь впереди.

Слегка приподнявшись, Кайя посмотрела на меня и довольно печально улыбнувшись, сказала:

– То, что в твоих глазах целая жизнь, для меня – мгновение.

– Ну, так значит, пусть это будет мгновение, но мгновение счастья. Я не понимаю…

– В том-то и проблема, ты не понимаешь! Это не справедливо, я не хочу мгновение счастья и вечность скорби и боли, не хочу!

Мне стала непонятна резкая смена ее настроения, и в этот момент я увидел, как по ее белоснежной щеке скатилась слеза, а затем и вовсе стало погано от того, что я осознал, что мне хотел сказать тогда ее брат. И я не мог найти слов, чтоб хоть как-то утешить ее. Ведь она была права – цена за наши чувства была высока, а расплачиваться, в конечном счете, должна будет лишь она.

– Прости, мне нужно побыть одной, – поднявшись, она пошла вдоль берега, я поспешил за ней. Подбежав к ней, я развернул ее к себе.

– Я же сказала, что хочу побыть одна! – прокричала она и толкнула меня.

Даже не знаю, насколько я отлетел, на пять метров, двадцать или тридцать, но рухнув на песок, я почувствовал жуткую боль от падения – грудная клетка, как и спина, обещала мне, что отходить и мучиться от этого толчка я буду долго. Дышать было очень тяжело, ощущение было такое, словно я выпал с пятого этажа. Она появилась возле меня, плачет, говорит, что не хотела. Я хотел ей сказать, что все в порядке, но неожиданно оказался в другом месте, точнее это был пляж, но другой, а может тот же, но исчезла она.

***

Я лежу рядом с ним, и чувствую себя самой счастливой. Перед нами красивое звездное небо, а слух ласкает шум волн. Он взял меня за руку, я ощущаю его тепло и странное внезапное чувство тревоги. А в голове появилась мысль, что я могу потерять его, он спрашивает, что случилось, пытается успокоить меня, но он не в силах этого сделать. Как же так, ведь минуту назад все было прекрасно? А история Войны врезалась мне в память и не давала покоя. Со мной что-то не так. Я поднимаюсь и говорю, что мне нужно побыть одной, а затем ухожу. Дарий догоняет меня, поворачивает к себе, в его глазах читается один вопрос: «Что случилось?». И тут меня одолевает внезапная злость, я отталкиваю его, и, видя, что он отлетает как тряпичная кукла, мое сердце замерло. «Только бы с ним ничего не случилось!». Я мерцаю и оказываюсь возле него, вижу, что ему очень больно и все это «благодаря» мне. Я говорю, что я не хотела этого, и тут неожиданно появляется Война, и они с Дарием исчезают, а затем Война вновь появляется, но уже один.

– Где он?! Куда ты переместил его?!

– Он в порядке, тебе не о чем беспокоиться.

– Где он?!

– С ним все хорошо, он недалеко отсюда.

– Вот откуда внезапная злость – это ты, но зачем?! Я ведь могла убить его!

– Но не убила. Успокойся, я не хотел вмешиваться в твои дела.

– Тогда чего ты хотел?! – закричала я.

Он посмотрел на меня взглядом полным сожаления, а затем он снова стал холоден, как и прежде. Он выпрямился, завел руки за спину и сказал:

– Хотел помочь, уберечь тебя от…

– От чего? Мне не нужна твоя защита!

– От боли, от вечной и мучительной боли, которая последует за горечью утраты. Но смотря в твои глаза, я понимаю, что опоздал, ведь ты влюбилась в него. Я прав?

Я не смогла сдержать слез и ответила:

– Да, влюбилась!

Услышав мой ответ, он подошел ко мне и обнял:

– Значит, я и вправду опоздал. Ох, моя бедная младшая сестра. Я лишь хотел помочь тебе, как и ты хотела помочь мне, когда я потерял Астарту. Но я не успел, прости меня за это. Позволь мне дать тебе только один совет, прежде чем я уйду. Не позволяй мрачным мыслям очернить твоего счастья, для них у тебя будет еще целая вечность впереди. А пока наслаждайся каждым моментом, проведенным рядом с ним. К сожалению, я понял это слишком поздно. А теперь ступай к нему, он возле правого края клыка, – и он исчез.

А я поспешила к Дарию. Мерцание. Оказавшись на правом берегу, где была скала, похожая на клык, я увидела Дария, сидящего на песке. Он был спокойный и безмятежный. Я подошла к нему и он, не оборачиваясь, сказал:

– А я уж начал волноваться, что ты бросила меня тут одного…

***

– А я уж начал волноваться, что ты бросила меня тут одного, – холодно сказал я ей, не оборачиваясь, но в душе я ликовал от того, что она вернулась. Она подошла ко мне, села напротив, и, взяв обеими руками меня за лицо, ничего не говоря, поцеловала. Я схватил ее за талию и усадил прямо себе на ноги. Наш поцелуй с каждой секундой набирал обороты, он перерастал в нечто большее. В этот момент я хотел только ее и прямо сейчас. Она целовала меня сильно и слегка болезненно, но мне это даже нравилось и возбуждало. Я опрокинулся на песок и ощутил все последствия своего падения, но сейчас меня это не волновало. Мое внимание и мои мысли занимали только ее горячее дыхание и изгибы ее тела:

– Стой, стой, стой, – сказал я ей, с трудом оторвавшись от ее губ, но она меня не слышала, лишь сорвала с меня футболку, словно она была сделана из бумаги. – Да стой же!

– Зачем? Что-то не так?

– Не знаю, ну не на песке же.

– А где?

– Ну, хотя бы на кровати.

И как по щелчку пальцев мы оказались у меня дома возле моей кровати.

– Да, теперь все отлично.

Я взял ее за бедра, а она обхватила руками мою шею, словно не хотела оставлять меня ни на долю секунды. Мы целовались, даже пока я нес ее в ванную. Затем, усадив ее на стиральную машинку, я начал расстегивать ее платье, но не преуспел в этом начинании.

– Что ты там делаешь?

– Пытаюсь расстегнуть чертово платье.

– Ты забыл? – она провела своей рукой, и платье исчезло. Она сидела обнаженная и смотрела на меня горящими глазами. От такого вида я позабыл обо всем, включая ноющую боль в груди и спине. Мы снова принялись целоваться, она простым движением разорвала на мне джинсы.

«А ведь это были мои любимые джинсы», – подумал я и тут же забыл об этом, словно этого и не было.

– Нам надо в душ.

Мерцание. И вот мы уже здесь.

– Ты знаешь, я начинаю обожать это мерцание. Подожди, дай душ включить, – с большим усилием я нащупал кран рукой абсолютно вслепую, потому что Кайя даже и думала дать мне шанса отвлечься от нее даже на секунду. Вода, бегущая по ее шее, груди и животу, заставляла мое сердце лихорадочно колотиться, словно оно и вовсе вырвется оттуда. Я целую ее губы, шею, грудь. Ее соски напряжены, а она дышит все чаще и чаще. Я поворачиваю ее спиной и прижимаю к себе, целую ее ушко и ласкаю ее груди. Я стараюсь не глядя найти гель или шампунь, неважно что. Ее тело безупречно, она – богиня, и эта богиня принадлежит только мне. Гель стекает по ее спине все ниже и ниже, как и моя рука на ее животе. В какой-то момент она начинает судорожно хватать воздух ртом и прижимать мою руку плотнее. Я вновь разворачиваю ее к себе, моя рука возвращается на свое место, а я губами впиваюсь в ее грудь. Она наслаждается каждым моим действием, и неважно чем я делаю эти действия, будь то мои губы, мой язык или мои пальцы – она жаждет продолжения, как и я. Все, о чем я грезил в этот момент – это о продолжении, но уже не в душе, а на кровати.

– Кайя…

– Да…

– Нам нужно в кровать, будь так любез… – я мог уже не продолжать, ведь мы были в кровати. Я бережно кладу ее на подушку, а сам, целуя ее, спускаюсь все ниже и ниже. И с каждым поцелуем она напрягается все сильнее и сильнее. Мои губы уходят в сторону от места их назначения, вдоль ее ноги: