Николай Чувиков
Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных

Капитан рванул к двери, и она с явным недовольством поползла в сторону, однако выйти из неё оказалось не так и просто – со стороны коридора к ней привалилась туша явно хватанувшего лишнего кока. Рядом с ним огромная крыса с аппетитом доедала роскошный капитанский завтрак. Андрей нервно сморгнул, отпихнул крысу (она лениво перекатилась с бока на бок и медленно двинулась восвояси) и, совершив отчаянный прыжок через кока, вломился в покои навигационного командования, которые по необъяснимому дизайнерскому просчёту находились как раз рядом с его каютой. Два певуна всё ещё сидели за столом, в то время как третий пустился в пляс, размахивая своей длинной бородой и выписывая ногами такие па, что не снились и стоногому гиппару.

– Всем немедленно построиться! – Капитан рявкнул так громко, что песня немедленно стихла, а танцор замер на месте и посмотрел на вышестоящее командование таким взглядом, будто увидел свою смерть.

– Капитан… – пробурчал он.

– Сама догадливость! – немедленно парировал Макаров.

– Капитан… – Навигатор вытянулся по струнке. – Мы уже давно легли на нужный курс и начали сканирование Куахти. Через двадцать три стандартных часа мы пришвартуемся к станции Дерис для заправки и подбора пассажиров.

– Ага, пассажиров. – Капитан полазил по карманам и чуть было не улыбнулся, когда нашёл там одинокую сигарету. – Господин Артер, если не ошибаюсь. – Его собеседник кивнул, и на секунду Макарову показалось, что из бороды у него что-то выпало. – Расскажите мне что-нибудь, что мне неизвестно.

– Тогда чем мы ещё можем вам помочь? – Два других навигатора молчали, видимо, решив, что одного парламентёра достаточно.

– Ну, к примеру, вы можете застрелиться из того звуковика. – Он указал на оружие, которое украшало собой обшарпанную стену навигаторских покоев. – Или же просто заткнуться, пока ваш капитан занят работой.

– Работой, капитан?

– Да, знаю, это словечко для вас в новинку. – Макаров отломил фильтр, и сигарета запищала, предостерегая о возможном вреде для лёгких. – Но мне надо дописывать… – Он на секунду замолчал, осознавая, что рассказывать навигаторам о своей книге было бы по меньшей мере глупо. – Готовиться к визиту пассажиров.

– Капитан, – Артер говорил осторожно, но вполне уверенно и, может быть, даже немного нагло, – информирую вас, что, при всём нашем уважении, у нас сейчас релаксационная смена, которую мы проводим в соответствии с уставом…

– Не припомню, чтобы в уставе было прописано безостановочное потребление алкогольных запасов корабля и распевание давным-давно устаревших и всем надоевших мелодий, да ещё таким голосом, что всех демонов распугать можно. – Сигарета шла легко, словно он курил не убойный табак со спутника Арейры, а обычную полевую травку. – Более того, если вы ещё раз посмеете мне дерзить, то я вот этими руками оторву вам бороду и заставлю сожрать её…

Даже смены тона никакой не было – Макаров говорил всё тем же хриплым и размеренным тоном, а вот животы навигаторов, а особенно у Артера, заурчали прямо-таки сразу. Одна из особенностей капитана – никогда нельзя было понять, когда он просто упражняется в язвительности и красноречии, а когда серьёзно готов порвать подчинённого, который подвернулся под руку. Не то чтобы ему были присущи вспышки спонтанного гнева, но любой матрос на корабле прекрасно наслышан, в чём этого человека обвиняли в прошлом и почему его разжаловали. Раз он смог совершить то, о чём говорит вся Галактика, то изничтожить одного маленького навигатора – как комара прихлопнуть.

– Да, капитан, мы поняли, капитан. – Это откликнулся уже второй из компании навигаторов, Ярослав, длина волос которого могла поспорить с длиной его бороды.

– Отлично. – Макаров повернул голову к Артеру. – А ты понял?!

Вот оно. До вспышки гнева совсем недалеко. Артер сглотнул и промямлил:

– Да, капитан, больше никакого шума.

– Отлично.

Напряжение сразу спало, и Макаров двинулся по покоям, осматривая быт и пожитки навигаторов: тут было много всего, недаром говорили, что их каста – барахольщики. Склянки с замаринованными существами с разных миров, устройства непонятного назначения, среди которых встречались и новые, и раритетные, многочисленные свитки, книги и карты, беспорядочно разбросанные то тут, то там, и, конечно же, пустые бутылки из-под эля, пива, карнака и даже классической водки – где они её только отрыли? Капитан бы и сам не отказался от стопки… Был здесь и аквариум, в котором ползало кошмарное чудище, переваривать которое Макаров ну никак не мог: сколопендра. И не какая-нибудь там инопланетная, а самая что ни на есть родная, гигантская – причём модифицированная: на усиках виднелась пара антеннок, которые делали жуткое существо равным по интеллекту домашним кошкам. Кому только пришла такая идиотская мысль в голову – дать интеллект сколопендре? Навигаторы с опасением наблюдали за капитаном, не желая дразнить или злить его ещё больше, – мало ли что ему в голову взбредёт?

– Я понимаю, что до некоторого момента у нас на «Энкратуриусе» царил полный бардак и беспредел. – Он прихватил продолговатый предмет, который еле заметно жужжал и вибрировал, при этом проецируя в голову бессмысленный набор букв и чисел. – Но всему есть граница.

– Мы понимаем, капитан. – Ярослав определённо был местным дипломатом и мировым судьёй. – Мы это обязательно учтём на будущее.

– Особенно тогда, когда ВМО удостоило нас важной и ответственной миссии.

– Капитан, – Артера, казалось, немного подавляло происходящее, – простите мне мою неосведомлённость, но мне казалось, что перевоз беженцев с одной планеты на другую не считается ответственной миссией… ВМО, при всей своей гуманитарной пропаганде, гораздо больше выгоды видит в…

– Господин Артер, знаете, что раньше полагалось по уставу за отсутствие патриотизма? – Тот же самый спокойный голос, в котором, однако, прозвучало столько железа, что хватило бы на новый космолёт. – Тридцать дней в одиночной камере с попеременной подачей кислорода. Сейчас такая практика, к сожалению, запрещена какой-то там правозащитной организацией, но ничто не помешает задушить мне вас одной своей рукой. Вам всё ясно?

– Всё ясно, капитан, но всё же… – Каста навигаторов всегда славилась своей неуживчивостью с вышестоящим начальством; видимо, сказывались последствия чрезмерно развитого спинного мозга. – Миссия кажется мне, – он на секунду задумался, – кажется нам довольно рутинной.

– Борода у вас рутинная, Артер. – Капитана внезапно посетила навязчивая мысль: ему захотелось всё рассказать этим пьяным увальням и посмотреть на их реакцию. Да, по протоколу он должен был доложить о реальной миссии «Энкратуриуса» на предстоящем совещании корабельного состава, но какого чёрта? Неужели нельзя хоть немного себя порадовать?

– Знаете, что меня больше всего бесит? – Капитан и принялся мерить шагами каюту, с удовольствием замечая на лицах навигаторов нечто вроде признаков протрезвения. – Зазнайки, которые смеют выражать своё мнение, когда обладают лишь десятой долей информации. Вам же, как я вижу, неизвестно, что мы будем перевозить не только беженцев, но и ещё одну очень важную персону.

– Кого же? – Лучшим лекарством от опьянения всё ещё являлось любопытство: все трое навигаторов вытянули шеи по направлению к капитану и мерно потрясывали бородами.

– Внемлющего.

Андрей на секунду замолчал, оценивая их реакцию на новость: недавно танцевавший навигатор протрезвел настолько, что застыл на месте и теперь его можно было принять за статую. Другие навигаторы, казалось, моментально поседели и состарились: пожалуй, во всей Вселенной не было другого человека или даже существа, кого они боялись больше, чем внемлющего. Вот уже сто лет как внемлющие сновали по Вселенной в поисках тех, кого они считали еретиками, отступниками или же просто врагами Единой Веры и силой отвозили их на свою базу на Плутоне. Что происходило там, не знал никто. Поговаривали, что им очищали разум и превращали в верных и бездушных служителей церкви, которые остатки своей жалкой жизни проводили в тёмных коридорах Великого Храма, вымаливая себе прощение или же быструю смерть. Другие рассказывали об изощрённых пытках, когда человека буквально разделывали на миллионы всё ещё живущих и чувствующих кусочков. В любом случае противников Собора ждала не лучшая участь. Парадокс в том, что Собор считался абсолютно независимой организацией, которая даже имела членство в ВМО. Де-факто они друг от друга не зависели, но существовал целый ворох положений, которые разъясняли внемлющим, кого они имеют право обвинять в ереси, а кого нет. На самом же деле люди иногда исчезали без суда и следствия – особенно с дальних рубежей, где ВМО имело минимальное присутствие. Более того, учитывая всю религиозную пропаганду со стороны Та-Кемета… Кто знает? Теоретически «Энкратуриус» выступал как определённая буферная зона, где внемлющий не сможет причинить вреда ни одному матросу, но кому приятно находиться в обществе могучего зрячего-фанатика, который загубил не одну и даже не десяток душ?

– Как мне вчера доложила штаб-квартира ВМО, в настоящем секторе космоса нет ни одного свободного корабля, кроме нашего. – Капитан был определённо доволен произведённым эффектом. – Большинство заняты последствиями войны с цаннами или же уведены на границу с нейтральной территорией. Не могу сказать, что я рад такому шансу реабилитироваться перед ВМО, но другого выхода нет, и нам придётся взять внемлющего к себе на борт. Как вы понимаете, в момент его перевозки на корабле должна быть восстановлена жёсткая дисциплина. Я требую, чтобы каждую каюту, каждое машинное отделение, каждую рубку вычистили до зеркального блеска. Я требую, чтобы каждый член моей команды обращался ко мне в соответствии с моим капитанским чином, а это означает, ГОСПОДИН АРТЕР! – Когда капитан наконец рявкнул, навигаторы даже вздрогнули. – Что ни один поганый навигатор не смеет мне грубить или ставить под сомнение мои приказы или мнения.

– Да, капитан… – Два обречённых голоса.

– Я требую, – продолжил Макаров, – чтобы всю живность собрали в мусорный отсек и выкинули за борт. И да – это касается вашей чёртовой сколопендры, господин Артер.

Побритый налысо и от этого напоминавший человеческого зародыша (с бородой) младший навигатор и неудачливый певец Артер вздрогнул и хотел было возмутиться, но понял, что лучше будет впервые за время разговора промолчать и просто запрятать гигантскую сколопендру Летицию к себе в сейфовый шкаф – так и шума меньше, и его верное домашнее животное целее.

– Но что самое главное, – пауза определённо была намеренной, – я требую, чтобы вы немедленно прекратили этот истерический вой! Вы мешаете как мне, так и другим членам… – капитан вспомнил про спящего кока и усомнился в том, что ему помешает даже взрыв сверхновой, – …этой команды. Надеюсь, я ясно выразился. Немедленно займите свои места на командном мостике и лично следите за сканированием поверхности этой… Как её?

– Куахти… – шепнул волосатый навигатор Ярослав и моментально съёжился.

– Я помню! – гаркнул Макаров и резко развернулся на месте, намереваясь с победой уйти в свои покои и там продолжить свои письменные экзерсисы. По пути он незаметно прихватил со стола недопитую бутылку некоей мутной жидкости: теперь надо было быстрее бежать к себе в каюту. Но тут ему в голову пришла одна интересная мысль. – Артер!

– Да, капитан? – Артер к этому моменту решил, что эти два слова являются наиболее полезными в общении с Макаровым, особенно когда он ни с того ни с сего решил воссоздать дисциплину на «Энкратуриусе».

– Как зовут третьего? – Он указал худым пальцем на пышного навигатора, делившего скамью с Ярославом: за весь разговор он не сказал ни слова, лишь покачивая головой, грустно моргая свинячьими глазками, облизывая губы и время от времени приглаживая распухшей рукой раздавшуюся бороду. – И почему он молчит, когда с ним капитан разговаривает?!

– Э-э-эм-м… Капитан… Его зовут Смогли и… он немой.

Капитан расширил глаза и уставился на Артера непонимающим взглядом.

– Это распространённый дефект у навигаторов, – осторожно продолжал тот, стараясь не наговорить лишнего, – да и не только у нас: даже у обычных зрячих наблюдаются ещё более заметные отклонения. Считается даже, что немые навигаторы лучше наводят курс и держат координаты… Они, как бы вам сказать, чтобы вы поняли…

– Да, скажи мне, чтобы я понял… – Макаров сжал кулак и невольно поймал себя на мысли, что сейчас украсит лицо Артера красивым синяком.

– Они лучше… э-э-эм… настраиваются на космос… – Артер сглотнул и попытался дать понять капитану, что больше он не вправе рассказывать. Принадлежность к касте навигаторов подразумевала не только умение пронизывать космос в поисках червоточин, точек наведения и безопасных траекторий, но и умение хранить свои внутренние секреты, которые делали касту незаменимой для ВМО и других организаций, бороздящих космос.

– Ясно. – Капитан вполне уловил мысль Артера. – Бывай! – гаркнул он, глядя на Смогли. – Запомните то, что я тут вам наговорил, – добавил он и быстро выскочил в коридор, с удовольствием вслушиваясь в навигаторские шепотки и ощущая настоящей рукой приятной холод трофейной бутылки. Теперь можно возвращаться в каюту и хоть немного поработать над книгой, которую, будем говорить честно, он писал уже года четыре, но каждый раз переписывал снова и снова. А заодно – и вылечиться.

Но как только он оказался в коридоре, «Энкратуриус» будто очнулся ото сна: каждая целая и разбитая лампочка замигала красным цветом, а хриплый голос по радио объявил об «экстренной ситуации». «Невозможно… – пронеслось у Макарова в голове, – Что-то произошло…»

Через несколько минут командный мостик кишел сонными и всё ещё пьяными матросами, которые бегали от одного экрана к другому, сверяя поступающую на корабль информацию с архивами ВМО. Крики, матерная брань и нервные смешки превращались в какофонию, сводившую капитана с ума и в то же время странным образом радующую: впервые за несколько лет его команда что-то делала, а он находился в центре этого упорядоченного хаоса. Ещё десять минут безумных гонок по мостику, и перед Макаровым выросла фигура младшего офицера Гариманова, который, как потом выяснилось, был самым трезвым среди всей команды, да и то потому, что ему в пищевод вмонтировали чип, отторгающий все возможные виды алкоголя.

– Мы… – Он запнулся.

Выдохнул, откашлялся и снова начал:

– Мы нашли Каспера Вэнса.

Капитан Андрей Макаров никак не отреагировал на это заявление, он лишь немного сузил глаза, украшенные добротными синяками, и произнёс:

– Вы считаете, мне должно быть известно это имя?

Гариманов немного потупился, словно внезапно забыл весь кеметский лексикон, но положение спас внезапно появившийся справа от капитана его собственный заместитель Дол Гакло, – как и у любого урождённого марсианина, его кожа имела смуглый оттенок, а золотые глаза были лишены век, вследствие чего они постоянно краснели и иссыхали: приходилось носить специальные очки, которые предохраняли их от вредоносного климата других планет.

– Каспер Вэнс является одним из самых разыскиваемых преступников в Галактике, на его счету сотни преступлений, махинаций и просто случаев неуважения к закону… Только в открытой базе данных зарегистрировано около тысячи обращений от жителей ближних и дальних колоний, которые варьируются от совращения до предумышленного убийства.

– То есть большая птичка? – Капитан выглядел незаинтересованным, но внутренний голос ему подсказывал, что наклёвывается что-то большое – то, что снова может привести его на вершину военной карьерной лестницы. Больше не придётся общаться с этой гражданской шелупонью вроде навигаторов, физиков, ксеносоциологов и иже с ними… Более того, перевозка внемлющего может оказаться не такой и важной на этом фоне. – То есть его поимка не просто важна, но просто обязательна?

– Я бы сказал так, капитан. – Макарову нравился Гакло, он был той же закалки, что и сам капитан, разве что немного попроще в общении с подчинёнными, но всё же.

– Раз так, то, может, кто-то соизволит сказать, где он?! – Капитан скрывал свою заинтересованность, которую подчинённые могли принять за слабость.

– На планете Куахти. В каком-то смысле наш корабль указывает прямо на него. – Гариманов был счастливым обладателем образного мышления. – Посреди пустыни… Сканер показывает, что он без сознания. Логично, что он страдает от истощения и чрезвычайной жары.

– Немедленно запеленговать его и держать на мушке, пока мы не сможем выслать за ним лифт. Мне нужны два человека, два матёрых солдата, шприц, успокоительное, а также сонное ружьё на случай сопротивления. Пока он не в городе, мы его изловим. – Капитан замолчал, оглядел затаившую дыхание команду и продолжил: – Дальнейшую процедуру вам объяснять не надо, надеюсь…

– Один момент, капитан. – Дол Гакло имел обыкновение держать руки за спиной, в том числе ту, которой он давно лишился; это некоторым образом тоже сближало его с Андреем. – Каспер Вэнс совершил в прошлом сто двадцать один зарегистрированный побег из рук закона. Я бы рекомендовал принять дополнительные действия в виде предупредительной меры номер шесть-пять-шесть.

«У всего есть свой номер», – пронеслась ненужная мысль в голове капитана, но вслух он сказал совершенно другое:

– Да, согласен, выполняйте… – Он ума приложить не мог, о каких мерах говорил Гакло, но выказывать безразличие к протоколу и бесконечным номерам и кодам ВМО он не хотел. – Если понадоблюсь, я буду у себя в каюте. И… Гариманов.

Тот всё ещё стоял с недовольным лицом, на котором выделялись нос картошкой и огромная татуировка, закрывающая правый глаз и добрую половину лба, – она изображала то ли доисторического птеронадона, то ли милую птичку с планеты Дромагон, на которой они причаливали два с половиной года назад.

– Проследите, чтобы навигаторов лишили алкоголя вплоть до того момента, пока мы не прибудем на Плутон. – Гариманов кивнул, и капитан понял, что настало время откланяться. Хороший не тот капитан, который умеет раздавать приказы, а тот, который даёт их выполнять.

Капитан вошел в свою каюту и устало плюхнулся в кресло, которое в прошлом служило ему и кроватью (уж поудобнее пола будет), и массажёром, и ещё чёрт знает чем, и просто вытянул ноги. Он испытывал двойственные ощущения – с одной стороны, хотелось послать всё куда подальше и просто продолжить скитаться по космосу с рутинными миссиями, при этом активно потребляя спиртное и пробуя табаки каждой встреченной им планетки. Он прекрасно осознавал, что умные люди называют подобное состояние души стагнацией, но большего ему на данный момент и не хотелось. Или всё-таки хотелось? Заиндевевший мозг начал потихоньку оттаивать: если он сейчас поймает этого Каспера и привезёт его прямо в штаб ВМО, то его могут не то чтобы реабилитировать, но по крайней мере повысить. Он снова будет выполнять важные и ответственные миссии, снова получит собственный военный крейсер, а не этот начинённый алкоголиками, психами и имбецилами драндулет. Капитан закрыл глаза, и перед ним мгновенно возник интерфейс его сектора Простора – к сожалению, соединения с кеметской сетью на данный момент не было, но он заблаговременно скопировал себе в сектор все архивы Военно-Космического флота.

– Каспер Вэнс. Полная информация, – приноровиться к управлению Простором при помощи мыслей было не так и просто, но практически все воспитанники доминантных планет проходили соответствующее обучение ещё во время начального образования. – Преступник. – Последнее он добавил на случай, если вдруг в базе данных Касперов Вэнсов окажется больше чем нужно, хотя лично он сомневался, что чьи-то ещё родители могут быть настолько жестоки, чтобы так обозвать ребёнка. Хотя однажды он слышал об отдалённой людской колонии, где имена даются детям в качестве наказания за их проступки… Может, этот Каспер как раз оттуда.

За считаную долю секунды он уже обладал полной информацией о Вэнсе – точнее, тем, что вээмошные клерки считали информацией: обвинения провинциальных судов, жалобы планетарных политиков, сплетни пойманных пиратов… Послужной список Каспера, конечно, производил впечатление, но достоверностью здесь и не пахло, – если верить всем поданным в его голову сводкам, этот недомерок убил человек четыреста, в чём Макаров очень сомневался: маньяка такого масштаба давно бы уже изловили при помощи отряда зрячих – не пожалели бы средств на специалиста третьего уровня или даже наблюдателя: эти могут откопать человека за пару световых лет. А может, он и вправду гений, что сумел укокошить столько человек и слинять от всех нарядов ВМО. Кто знает? В любом случае дело попахивало отвратительными сложностями, а потому капитан пребывал в нерешительности.

Между подушками кресла внезапно обнаружилось сокровище: он зажал сигарету ссохшимися губами и сделал такую глубокую затяжку, что чуть не закашлялся, – не хватало ещё ему простудиться перед внемлющим. Прогорклый дым окутал его легкие (точнее сказать, «лёгкое», так как на месте второго ему установили силиконовую губку продолжительного действия, – можно хоть гнойными испарениями планеты Уэбстер дышать, всё равно выживешь) и на него мигом нахлынули воспоминания…

Остаётся лишь гадать, почему злодейка-судьба распорядилась с ним так строго и засунула его в древнее корыто, которое, может быть, и считалось век назад самым быстроходным и комфортабельным космическим кораблём за всю историю кораблестроения, но сейчас представляло из себя лишь груду металлолома с вышедшими из строя светоускорителем и времявыпрямителем. Всему виной чудовищная несправедливость, которая настигла его подобно губительному маятнику, и он ничего не мог с этим поделать. Он отчётливо помнил, как челюсти вице-премьера ВМО клацали и брызгали на него слюной (если эту жёлтую жидкость можно назвать слюной); до сих пор чувствовал, как мускулистые руки ишкетов держали его запястья, чтобы он не мог вырваться; даже те самые слова всё ещё дребезжали в его голове: «Вы разжалованы до капитана». Сколько боли он испытал тогда… Какое это было унижение… он даже не был достоин смерти в их глазах.

Его тяжелые размышления прервало, казалось бы, страннейшее событие, которое, однако, совсем не смутило капитана, а даже обрадовало, – в каюту вплыла летающая буква «Я», написанная стандартным компьютерным шрифтом и достигавшая примерно метра в высоту. Только знающий человек мог узнать в последней букве кеметского алфавита удивительное существо, которое земные ксенобиологи называли Кайманской Переменной. Существо представляло собой сконцентрированный сгусток невидимой человеческому глазу энергии, который обладал всеми признаками высокоинтеллектуального инопланетянина с высокоразвитым показателем логики. В зависимости от своего настроения, а также от мысли, которую Переменная хотела донести до собеседника, она могла принять форму всего возможного и невозможного, осязаемого и неосязаемого. Во вселенской практике зафиксированы случаи, когда Переменная принимала форму скрипичного звука, что сводило с ума любого инопланетянина, который пытался с ней поговорить, ибо, по широко распространённому мнению, звук можно лишь услышать, но никак уж не увидеть.

Эта Переменная привязалась к капитану ещё лет десять назад, когда он оказался единственным выжившим в Кромальонской резне: он распластался на обугленном поле, усеянном цветами из плоти и крови его сослуживцев и слушал, как грохот пехоты кроманьонцев становится всё ближе и ближе… Он открыл глаза, приготовившись из последних сил броситься на этих парнокопытных уродов, как вдруг услышал что-то, что буквально пронзило его душу насквозь, заставив забыть и о бесчеловечной бойне, и о бесчисленных трупах, что окружали его, и о своём чувстве самосохранения, которое обычно бессознательно ставится любым человеком в высочайший приоритет. Андрей услышал зов, но не крик, нет, скорее измученный и усталый шёпот, что происходил из непонятного и неподвластного ему источника. Сейчас он не мог сказать точно почему, но тогда Макаров решил, что голос этот исходит откуда-то из-под земли, – и он принялся копать мокрую от крови почву голыми руками, буквально раздирая пальцы о мелкие и твёрдые камешки и срывая ногти неподатливыми корнями местных растений. Возможно, со стороны он выглядел как сумасшедший, обезумевший от войны и бесконечного насилия, но тогда Андрей понимал, что у него есть цель – он должен найти источник этого голоса. И когда он уже начал приходить в себя и осознавать всю абсурдность своих действий, навстречу ему из-под рыхлой и красной земли показался лучик света – настолько яркий и всепронизывающий, что он только и мог что зажмуриться и откинуться на спину, почувствовав, как прямо над ним пронёсся разряд допотопного бластера. Когда же он открыл глаза, то прямо перед ним сидела девушка неземной красоты, чья смуглая кожа удивительным образом блистала в огнях сгоравшей планеты, а волосы развевались чёрным флагом на фоне бессмысленного разрушения. Силы покинули Макарова – он потерял много крови и фактически лишился хоть какого-либо запаса сил: оставалось лишь одно – умирать.

Очнулся Андрей уже на крейсере-лазарете ВМО, в уютной реанимационной капсуле, пройдя несколько курсов восстановительного лечения и пластических реконструкций – его потрепало очень сильно, и если бы не спасённое им существо, то он бы уже давно отдал свою душу космосу. Она находилась рядом с ним и не отходила от его капсулы ни на секунду – или, можно сказать, не отлетала, так как Переменная постоянно меняла свой облик и то обращалась в какое-то экзотическое животное, то в неодушевлённый предмет, то во что-то настолько трудноописуемое, что человеческое воображение не могло себе представить даже в самых смелых мечтах. Инопланетянка рассказала ему, что он спас её из многотысячелетнего заточения, буквально пожертвовав своей жизнью, за что она готова теперь отдать ему свою – практически бесконечную, особенно по человеческим меркам. Именно она сделала так, чтобы кромальонцы не смогли найти и добить его, а его жизненные силы не покинули окончательно. Когда же битва закончилась и на поле боя вышли поисковые отряды ВМО, то Переменная сделала так, чтобы Андрея нашли. Так они и путешествовали вместе, и переживали все удары судьбы, которые выпадали на долю капитана, – честно признаться, если бы не она, то Макаров давно сгнил бы в каком-нибудь кабаке на окраине исследованного космоса. Иногда, конечно, ему надоедал тот факт, что Переменная постоянно принимает новые формы, но её неоценимые советы и логическое восприятие мира сослужили ему неоценимую помощь. Он не раз спрашивал Переменную, кто именно её заточил в её импровизированную темницу, которая, как он понял, была более ментальной, чем физической, но инопланетянка каждый раз то ловко меняла тему, то просто отмалчивалась. Но самое удивительное заключалось в том, что, как этого ни хотел сам капитан, Переменная больше никогда не превращалась в ту девушку, что он впервые увидел на Кромальоне – даже если в своих снах он часто видел её смоляные волосы, закрывающие собой весь уродливый горизонт этой ненавистной ему планеты…

Сейчас же она, конечно, приняла совсем странную и непонятную форму – одно дело обратиться каким-нибудь инопланетным уродцем или животным, но совсем другое – буквой алфавита…. Ну да ладно, он потом об этом задумается.

– Я почувствовала, что вы хотите переговорить со мной, наисветлейший мой капитан, – запела Переменная голосом молодой девушки лет двадцати пяти. – Только сразу хочу предупредить, что сегодня я в настроении называть вас просто Андреем.

– Это не имеет значения, – соврал капитан и в душе обиделся. – Ты уже, наверное, слышала последние новости? На этой жалкой планетке обнаружено настоящее преступное сокровище: Каспер Вэнс. Хотя, конечно, ты всё и без меня знаешь, что я спрашиваю…

– Что в нём такого, милый Андрей? – В отличие от недавних песенных воплей навигаторов, голос Переменной напоминал капитану мягкий бархат – настолько он был приятным. – Неужели он так важен для твоей расы?

– Пф, глупый вопрос! – Почему-то сегодня ему хотелось грубить всем и каждому, – он обжулил и ограбил сотни торговцев по всей кеметской территории, контрабандой перевозил алкоголь и сигареты на шахтёрские планеты и карантинные космические станции, похитил двадцать четыре реликвии национального масштаба и продал их пиратам, разорил пятьдесят шесть представителей власти со всей Галактики, распространял азартные игры, такие как кости и покер… Но это всё меркнет перед тем, что случилось совсем недавно… Практически год назад…

– Да, я уже нашла, – ворковала Переменная. – Интересный и забавный человек. Выделяется из вашей толпы и попирает всю сложившуюся у вас логику. Не сказала бы, что он уникален. Скорее здесь присутствуют личные мотивы обиды, которые мне не дано понять. И он не убийца, нет… Но не будем об этом. Я пришла сюда немного по другой причине.

Капитан как можно удобнее расположился в кресле и приготовился слушать.

– Светлейший Андрей, – песня полилась ещё красивее, но как будто стала тише и превратилась в спокойное речное течение, – космос есть взаимосвязь происшествий; события переплетаются и создают предпосылки для другого, более значимого события. Каждая жизнь на любой планете есть результат этих событий. Я чувствую здесь что-то похожее… – Песня на секунду оборвалась и сразу же потекла заново: – Я чувствую слишком много совпадений и не вижу в них никакой стройной логики. Меня волнует это. К сожалению, даже если вы и хотели получить мой совет, то вы его не получите. Мне нужно время для анализа отзвуков вашей находки. Мне нужно видеть последствия принятия Каспера Вэнса на борт… Я чувствую что-то… Я не знаю, что…

– Это связано со внемлющим? – практически прошептал Макаров.

– Нет, Андрей, – песня словно ускорялась, – хотя я и раньше говорила тебе, что не стоит брать внемлющего на борт «Энкратуриуса», в этот раз его сущность здесь ни при чём. Всё дело в каком-то странном тумане, который застилает мои мысли, когда я думаю о Вэнсе. Я волнуюсь за тебя, Андрей, и хочу предупредить: будь осторожен. Логика неясна. Будущее во мраке.

Наступило гробовое молчание, которое никто не решался прерывать.

– Так как же мне поступить? – Он говорил настолько тихо, что даже не слышал самого себя. – Брать его на борт или не брать? Я о Каспере…

– К сожалению, коэффициент логики в данном случае слишком сложно вычислить, и мне может понадобиться не один день на решение этой проблемы. Будет уже слишком поздно. Как раз в данном случае, Андрей, лучше применить ваш подход, нежели мой. Это вся звуковая информация, которую я могу вам передать.