Никита Владимирович Чирков
Мы лучше
15
Майя пыталась открыть дверь через панель управления, но она отказывалась исполнять ее команды, ссылаясь на неверные пароли доступа.
– Никто не отвечает, связь блокирована. Это все Конлон, я уверена. Надо выбираться отсюда, но я не знаю, как. Может быть, поможете мне? – Быстро и раздраженно тараторила Майя, мечась между компаньонами по изоляции.
– Я знаю, почему это произошло, – Людвиг обратился к ней, и она остановилась в метре от него, – то, что я рассказал про будущее Итана, не попало на камеры и запись. Не забывайте: я из далекого будущего, ваши технологии для меня прилично устаревшие, удаленное подключение к системе не проблема для меня.
– Прекрасно. Раз ты такой продвинутый, может, поможешь?
Людвиг взгляну на дверь, и прозвучал сигнал открытия, а цвет на панели сменился с красного на зеленый. Майя в ступоре посмотрела на дверь, потом перевела взгляд на Людвига.
– А ты не мог сделать этого раньше? Чтобы я не тратила свое время и нервы! – Громко и настойчиво произнесла она, словно мать, отчитывающая ребенка. Людвиг лишь молча смотрел, и, будь он человеком, возможно, испытал бы легкую неловкость.
– Я знаю, как сложно принять сказанное мной, особенно с таким трагическим контекстом. Но это не обязано произойти. Я здесь, говорю вам, как раз с целью исправить ошибки, как ваши, так и многих тех, кому еще предстоит внести вклад в мир, который будет разрушен. Возможно, я возлагаю на вас слишком многое, трактуя историю, начатую с ваших действий, но в этом и кроется важность вашей персоны. Началось все с вас, и вы, Итан Майерс, в нужный момент и в нужном месте, сможете узнать достоверность одного из сценариев, когда будет поставлен вопрос выбора меньшего из зол другими людьми и в другое время.
– Извини, Людвиг, но это слишком большая ответственность, для всех нас! – Майя не хотела звучать грубо, но поняла, что только так и звучала.
– Вы говорите – ответственность, я же считаю это даром. Поскольку далее, начиная с этого момента, вы контролируете историю, а не она вас.
– Почему им нельзя воспользоваться машиной и проверить твою историю? – Поднявшись со стула, произнес Итан.
– Вы не верите мне, Итан?
– Я не хочу верить твоим словам. Иначе страшно представить, какое решение примут люди, зная степень моей причастности к устрашающему будущему. Меня быстрей запрут в комнате без окон и выкинут ключ, нежели дадут шанс на оправдание, – плохо сдерживая раздражение, сказал Итан твердым тоном, чувствуя потерю полного контроля над ситуацией.
– Это та причина, по которой я выключил запись. Мои слова являются правдой, но единственные, кто должны были их услышать, это вы двое, больше никто. Мне жаль, что вы воспринимаете это как проклятие. Вы сотворите настоящее чудо, которое сделает такой прорыв, о котором будут помнить ещё многие поколения.
– Только эти поколения будут не людьми.
– Да, не людьми. Они будут теми, кто чтит и уважает людей, помнит их, вопреки невозможности найти общий мир для всех, машины, назовут свой первый город в честь человека, послужившего началом эры становления мыслящих механизмов.
– И как же называется город машин?
– Кассандрия.
Итан потерял дар речи, его окутал озноб, приведя к границе панической атаки. Раньше слова Людвига, его существование, были хоть и практически достоверны, но все же где‑то отдалены от событий, происходящих в жизни Итана сейчас. Прямой связи, между событиями и его действиями не было, лишь поверхностное понимание причастности одного к другому. Теперь же, когда Людвиг произнес имя, которое Итан узнал совсем недавно, и собирался использовать это знакомство с единственной целью, результат работы которой и привел Людвига сюда, все стало куда более осязаемым. Шок от понимания связи настоящего будущего был заметен невооруженным взглядом. Схватившись за голову, он старался дышать ровнее, желая совладать с открывшимися фактами и связями будущего и нынешнего. Майя увидела это и, не понимая связи, спросила, ожидая хоть какого‑то ответа.
– Кто такая Кассандра?!
– Это первая…
– Она одна из детей Елизаветы, – перебил Людвига на полуслове Итан, стараясь прийти в себя. – Если бы ты не появился здесь, то я бы встретился с ней, с Кассандрой.
– Все уже начинается… мы бы даже не заметили этого… прямо сегодня, прямо здесь, – Майя смотрела на Итана, который лишь кивками подтвердил ее слова.
– Теперь вы знаете. Теперь у вас есть шанс все исправить. Ваши коллеги хотят запустить машину времени Бенджамина – все ради цели подтверждения или опровержения моих слов, и вот это допустить нельзя ни в коем случае. Я взвалил на вас очень многое, за очень короткий промежуток времени, я прошу за это прощения, но у нас уходит время.
– Почему? – Майя была строга, из‑за всего случившегося, ей было трудно признать факт манипуляции со стороны Людвига или кого‑либо еще.
– Они увидят не его время, – Итан заговорил чуть уверенней. – Людвиг уже изменил будущее. Они используют технологию Бенджамина и увидят совершенно другое время, ведь мы уже другие люди, и примем другие решения.
– Возможно, они уже это сделали.
– Нет, пока этого не произошло, – твердо сказал Людвиг, собираясь выходить.
– Откуда ты это знаешь?
– Просто поверьте. Теперь мы можем идти, пока мои слова не стали ложью, а последствия не приобрели куда более мрачный характер, – с этими словами Людвиг вышел через дверь, направляясь в лабораторию Бенджамина.
Людвигом ориентировался в пространстве так, словно знает каждый угол и поворот. Майя и Итан шли чуть позади него, плечом к плечу. Она все поглядывала на Итана, видя в его глазах смятение и попытку разгадать некую тайну. Это давало ей некое облегчение – как человек практичный, Майя всегда принимала любую неудачу или конфликт строго, как быстротечное явление, из которого можно получить свою выгоду. В то время как Итан искал идеальный во всём вариант, всеми силами избегая шероховатости. И сейчас ей бы хотелось, как и прежде, подбодрить его, напомнить, что он не один. Но последние события ей не давали уверенности в чем‑либо, и, боясь наговорить лишнего, она промолчала. Хоть и поглядывала на него, не представляя, какого это – получить на плечи, научно доказанное пророчество от орудия, созданного собственными руками. Итан и так не мог сидеть на месте, зная и веря всем сердцем, как необходимо делать по три шага за раз, дабы изменить хоть что‑то, хоть как‑то. И вот он увидел, куда приведут эти его шаги, на которые его каждый день и секунду толкала трагедия, случившаяся с его сестрой. Все было как на ладони, Майя видела и понимала это, но всегда считала, что его взгляды лишь временны, и он поймет, как важно смотреть под ноги, а не вперед. Но все же редко поднимала тему его желания найти доказательства смысла смерти Валентины, мол, это все не может быть просто так, должна быть причина ужаса, произошедшего с ним… Попытка понять несправедливость, а, в последствии, переопределить такой термин у себя в голове, Итан верил, не фанатично, но верил в некое, если простыми словами, предназначение. Он не мог принять случайность тогда, и Майя верила, что это вопрос времени, но теперь, не остается сомнений, подобного он уже не примет никогда, не после сегодняшнего.
Сегодня ее удивил еще один момент, который остался бы незамеченным в любой другой день – Бенджамин открыто так и не высказал свою позицию. Она помнила его по тем нескольким встречам на собраниях и одном корпоративе, и то – запомнила его, сама не зная почему, ведь за сегодня он уже сказал больше, чем они общались все предыдущие встречи. И тут снова он, но изменившийся, хотя, думала она про себя, понять, чем именно определить сложно. Возможно, у нее просто не было шанса узнать его лучше, да и тогда это было незачем, но одно было ясно точно – сейчас он не на ее стороне, ведь не предупредил, хоть и явно подавал знаки солидарности с их с Итаном взглядами. Казавшийся затворником симпатичный парень, оказался еще той таинственной фигурой.
Представшие перед ними двери являлись последним рубежом перед встречей с теми, чья работа начала сегодняшнюю непростую ситуацию. Людвиг, ставший негласным лидером в считанные минуты, руками раздвинул металлические двери, игнорируя блокировку. Данное действие сразу заметил Конлон, услышав закономерный скрип. Стоя в другом конце помещения, первым сделал шаг навстречу виновнику сего события. Бенджамин и Кристофер получили от него команду продолжать работу и не посмели ослушаться.
– Я знаю, что вы пытаетесь делать. Я понимаю почему, но это не принесет вам того результата, который вы ждете, – начал уверенно Людвиг.
– Сэр, – вмешалась Майя, – он прав, то, что вы увидите в будущем, будет не его мир, а уже другой – будущее уже изменилось, – она говорила быстро и уверенно, но результат был тем же – Артур проявлял профессиональную выдержку.
– Процесс запуска воссоздается не для того, чтобы убедиться в достоверности слов Людвига любыми доступными средствами. Машина должна заработать лишь для одной цели: отправить вас домой, Людвиг.
Допрос – Бенджамин Хилл
Мужчина в черном сидел напротив Бенджамина, держа руки сложенными в замке на столе.
– Скажите, Бенджамин, как вы себя чувствуете, не нужна дополнительная медицинская помощь? – Он не ответил. – Нам интересно, что произошло, на самом деле? Можно своими словами, все‑таки мы на вашей стороне, ЦРТ важно наличие максимальной прозрачности для защиты своих людей, – уважительный тон и лояльное отношение были отличительной чертой и чем‑то удивительным для Бенджамина, который привык к строгим нравам подобных бесед во все более корпоративной компании.
– А вы воспитанный, это редкость, – словно хваля, произнес он, – но давайте начистоту – вам плевать на меня. Не будь моей работы, моих знаний и какой‑либо личной жизни, отсутствие которой позволяет работать все дни недели, вы бы так не беспокоились. Вы знаете, чем я занимаюсь, так что спрашивайте прямо, чего томить.
– Я не совсем понимаю вас.
– Я не пытаюсь никого обидеть, но выглядит все так, словно вместо прямого вопроса вы подходите издалека, и в другой ситуации, с другим человеком, это, возможно, было бы более чем нормально, но не со мной, уж простите.
– Вы мне нравитесь. Ваша прямота и откровенность – хорошие качества, особенно для того, кто провел все детство в детском доме. Если бы вас не нашло ЦРТ – даже страшно представить, куда бы занесла вас жизнь.
– Беру слова обратно, вы невоспитанный, – отстраненно и саркастично ответил Бенджамин.
– Крайне интересно знать, почему вы избегаете людей?
– Я нормально отношусь к людям.
– А я не об этом спросил. Вы слишком умны для такого ответа. Хоть вам, возможно, и приятна такая манера защитного игнорирования, но все же не стоит забывать, что это – официальный разговор, и нам требуются конкретные ответы на конкретные вопросы.
– Вообще вы правы, чем быстрей начнем, тем быстрей отпустите. Отвечая на ваш вопрос, – неохотно начал он, – я сказал правду. К людям я отношусь нормально. Просто с ними скучно. И, забегая вперед, мне не доставляет удовольствие общение с коллегами или знакомыми по причине простой, как мир: я не вижу в этом пользы, если, конечно, это не рабочие вопросы.
– Может ли это быть связано с тем, что в приюте и школе вы были своего рода изгоем, затворником, не таким как все?
– Вы что, психотерапевт? Если что, я, как и все, стандартно проходил интервью со здешними представителями этой профессии, так что покопайтесь в бумажках.
– Ну, это было тогда, а мы говорим сейчас. Все‑таки, за время с последнего визита, произошло важное событие, верно?
– Вы это так называете? – Бенджамин задумался, – у меня не было друзей, не было подружки, лишь книги, и вскоре, глядя вокруг себя, на людей, живших полной жизнью, если можно так выразиться, я понял, насколько же это скучно. Не хочу быть одним из многих, повторяя пройденный путь миллионов людей.
– Интересная теория. И чем же ваш выбор жизненного пути, по вашему мнению, лучше, чем поиски счастья остальных людей?
– Счастье – это химия в голове. Это не плохо, если кто‑то счастлив. Пусть так, лишь бы в пользу шло. Но мне это кажется шаблонным, я бы так сказал.
– Считаете, что вы умней остальных, раз игнорируете фундаментальные направления общества, да и самой жизни?
– Я не умней, что вы, куда мне. Просто это скучно и слишком большая переменная.
– Я думаю, вы либо скромничаете, либо умышленно лжете, Бенджамин. Ведь, если позволите, буду откровенен – я думаю, вы всеми силами пытаетесь доказать, насколько ваш путь, ваши цели лучше, чем выбор большинства, по той простой причине, что вы были лишены тех самых чувств любви, семьи и единства с окружающими, с самого детства причем. Не имея опыта во взаимодействии с чувствами, вы закрываетесь от них, ведь нашли иную структуру жизни. И ваш интеллектуальный дар позволил создать, возможно, самую невыполнимую задачу, по результату которой вы навсегда докажете, свое превосходство над другими, не нуждаясь в социализации. Заодно, а это крайне важно, увековечите свое имя в истории науки.
Бенджамин молча слушал историю, понимая, насколько она близка к истине, и прорабатывая каждое слово на достоверность, в результате понял, что кроме согласия, ответить ему нечем.
– Поздравляю, вы докопались до истины. Но что дальше?
– Дальше я хочу задать главный вопрос. Вопреки всему, что произошло за последние сутки, на что вы готовы пойти, дабы возобновить проект?
16
Крохотный мир, умещавший в четырех стенах, где пять человек, которые еще вчера вели обычную жизнь, сейчас стояли на пороге нового витка истории. Строго, умеренно громко и не допуская вмешательства, Конлон, двигаясь вокруг подчиненных и держа руки за спиной, начал говорить:
– Вы куда больше провоцируете конфликт, нежели слово, принесенное вами в мир, – взгляды Артура и Людвига, казалось, могли сместить горы. – Представьте, что произойдет, когда – не если, а когда – о вашей технологии прознает остальной мир. Я говорю о технологии, об этой технологии, – он указал пальцем в сторону Людвига, оглядывая каждого в этом помещении. – Пока он остается здесь, живой или мертвый, нам стоит отсчитывать время, оставшееся на мир. – Он снова обратился к роботу, – вы сделали свой вклад, мистер Людвиг, мы услышали вас, и мы сделаем все возможное, обещаю. Но персонально вы не можете оставаться и дальше здесь.
– Ваша логика неоспорима, Артур Конлон. Если вы поверите, то я скажу, что действительно приятно удивлен, – спокойно сказал Людвиг, – но я не могу вернуться в свое время по той же причине, почему вы не можете проверить мои слова. Как правильно подметил Итан, мы уже изменили будущее.
– Позволь спросить. Вы правда не можете этого сделать, или все же не хотите?
– Я не хочу, – не сразу, но откровенно ответил робот.
– Послушайте, зачем все так усложнять, мы сможем сокрыть его от внешних глаз, – уверенно встряла Майя, но к этому моменту подошел Кристофер, встав напротив неё, общаясь к Конлону.
– Артур, вы не говорили, что хотите позволить ему уйти, – его негодование привлекло внимание всех, – слова Людвига, уж прости меня, простое пророчество, коих в сети у многих фанатиков найдется превеликое множество на любой день и случай жизни. Человечество всегда двигалось по наклонной, это не новость…
– К чему ты клонишь? – Недовольно, явно с уставшим видом резко оборвал Итан.
– К тому, что слова его не имеют важности. ИИ, захватывающий мир – да это фантасты ещё сотню лет назад предвидели и пророчили. Я уверен, что те, кто занимается этим вопросом, примерно, да предполагают, аналогичный исход. Крайне странно, что ты, Итан, как‑то слишком доверчиво к этому роботу относишься.
– Его зовут Людвиг, вообще‑то. Говори уже прямо! – Майя вмешалась.
– Честно, – он оглядел всех, – я считаю, его знания истории без конкретных дат, имен, названий организаций и т.д. не имеют веса, в отличие от него самого, в буквальном смысле.
– Что ты предлагаешь? Разобрать его? – Майя перешла на крик.
– Мы же решили: подобное не вариант, по многим техническим причина и…
– Заткнись! – Кристофер крикнул Бенджамину, подошедшему незаметно и никак не среагировавшего на агрессию, но уловившему строгий взгляд Майи, – да, я считаю, это самый разумный выход. Ты прости, Людвиг, но раз ты так благородно хочешь помочь людям – нам, здесь и сейчас, то это то, что поможет не просто выиграть гонку технологий и вооружения, а создать прецедент, который сможет объединить людей.
– Все это лишь теории, ты сам это знаешь, – Итан стал брать инициативу, – если выбирать между таким исходом и предложением Артура, тогда только второй вариант, и точка. Это и так уже далеко заходит, не будем все усугублять.
– Почему жизнь одного робота для тебя важнее, чем жизни всех людей?! Это ведь он пришел сюда помочь нам, так пусть помогает существенным вкладом, а не словами, достоверность которых все так же под вопросом, – Кристофер не прекращал гнуть свою линию, заметно выделяясь горячим нравом.
– Мы не будем никого убивать! – пытаясь закончить тему, утвердила Майя.
– Он не живой! Он машина, уж вы двое должны понимать разницу. Это ваш отдел является местом зарождения его вида, так что я ещё поставлю вопрос о том, чтобы усилить контроль.
– Довольно! – Конлон прервал все разговоры, и в наступившей тишине, проговаривая каждое слово, произнес, – Людвиг, мне нужен ответ. Как вы сами видите, ваше появление приводит к распрям.
– Вы правы, Артур Конлон, – понимающе и даже с сожалением произнес Людвиг, – я считал, все будет несколько проще, здесь, в этом месте светил науки я смогу не просто быть объектом для исследования и знаний, а стать частью чего‑то большего… Вместе с вами всеми, потратить долгие годы, следуя лишь единой для любого живого существа цели – сохранить жизнь.
– Это не единственный выход, мы можем найти иной, более благоприятный, – Майя открыто выражала недовольство, переглядываясь с каждым и ожидая поддержки.
Бенджамин сделал к ней шаг, стараясь успокоить, и по‑дружески, глядя прямо в ее глаза медленно произнес:
– Майя, ты хочешь сделать все правильно, я понимаю и поддерживаю тебя полностью. Но это – единственный выход с наименьшими последствиями. Если у тебя есть альтернатива, то мы выслушаем, я выслушаю, но думаю не нам с тобой решать за Людвига, верно? – Она смотрела на него и понимала каждое слово, хоть и не хотела подобного исхода по одной простой причине – она боялась ошибки, вызванной незнанием и не пониманием общей картины, из‑за чего нет никаких ориентиров, даже самых простых, и это было для нее почти животным страхом. Но она все же доверилась Бенджамину, проявившему к ней заботу отношение. Майя отошла на шаг, освободив пространство:
– Но ведь ты окажешься не в своем будущем, разве нет? Это все не сделает ещё хуже, только там, потом?
– Мне льстит ваша забота, – Людвиг улыбнулся ей, – но если подумать, то так будет лучше всем, кто здесь находится. Как еще узнать, что мой приход сюда, мои слова и мысли, повлияли на то, чтобы исправить несправедливый исход вашей расы. Раньше я не думал об этом. – Он посмотрел на Конлона, – спасибо вам, ибо сейчас я понимаю – это единственно верный выход, и для меня была честь познакомится со всеми вами.
Допрос – Итан Майерс
Правая рука Итана, слегла согнутая, лежала на поверхности стола, а пальцы поочередно поднимались и опускались, создавая глухой стук от соприкосновения. Его тело было расслабленно, левая рука лежала на ноге. Каждое движение мышц и суставов проявляется в кисти и чуть слегка в предплечье, показывая полную работоспособность, за которой он наблюдал так, словно выискивал некий изъян. Всего пару недель назад он был здесь и выслушивая надоедливые речи адвокатов ЦРТ на тему трагических событий, унесших жизни, ставя под вопрос всю дальнейшую работу нескольких отделов. Казалось, данное происшествие должно было забыться, как и забывались многие другие трагедии в любом месте, где жизнь сотрудника, пусть и не официально, но оценивается его вкладом в общее дело и работой. Мужчина в черном зашел в комнату, сел за стол, и намеренно громко положил планшет на стол, привлекая внимание допрашиваемого.
– Как отпуск, Итан?
– Брось, Алан, ты здесь не для пустой лести. Сократи нам двоим время, и поведай о решении нашего мудрого начальства.
– Ваша прямолинейность меня всегда восхищала. Итак, – он посмотрел в планшет, – аналитики все проверили и дали добро, охрана никаких причин не выпускать вас на работу не нашла. Генеральный директор даже выписал вам компенсацию – небольшую, но все же – и самое главное, вас восстановили в должности, с возвращением, Итан Майерс.
– Что, вот так просто? – Несколько удивленно спросил Итан.
– Вот так просто, – сразу ответил Алан, – ЦРТ любит бюрократию и порядок до тех пор, пока они не противоречат их капиталу и проектам, что в перспективе улучшат тот самый капитал. Пусть это и странно звучит, но на самом верху сидят те, кто видят и знают несколько больше нас с вами, что правильно, а что нет для общего блага.
– Их благодарить?
– Да, благодарите их, – Итан, кивнув, слегка улыбнувшись, ожидая дальнейших действий, ведь Алан молча смотрел на него, явно выдерживая паузу для высказывания или же подбирая слова, все для той же цели.
– Вы умный человек, Итан, отличное образование, высокая должность в самом главном центре по развитию новейших технологий. Я, конечно, не психотерапевт, но все же мне довелось видеть последствия трагедий, которые в той или иной степени похожи на ту, что пережили вы. В частности, я имею ввиду те, что происходят среди гражданских на рабочем месте. И знаете, довольно часто, почти всегда, коллеги погибших, их друзья и знакомые, особенно те, кто непосредственно видел их гибель чувствовали скорбь. – Итан с предельной выдержкой смотрел в глаза Алану. – Кто‑то увольнялся, кто‑то переходил в другой отдел, или же попросту брал отпуск, посещая терапевтов… Хоть людей науки и учат ставить разум превыше эмоций, все же, закаляет лишь опыт, которого у большинства нет в данном трагичном вопросе. Уверен, вы уже поняли, к чему я клоню.
– Разумеется. – Итан был непоколебим. – Оплакивать трагедию, возможно, почтенное занятие – уважение, светлая память – это прекрасно, и я не против такого явления. Но среди нас, ученых, что живут и умирают ради великих идей, такой привычки нет. Я почту память погибших, продолжая делать свою работу, ради которой я живу, ради которой они готовы были умереть и умерли.
– Звучит вполне приемлемо. Но разве это не цинично – вот так игнорировать трагедию. Вы были там, знали их… Неужели вот так просто пойдете дальше работать?
– Лучшая память – это не позволить их жертве быть напрасной, уж это ты не будешь отрицать, Алан?
– Это не буду. Но что за прогресс, если мы все начнем игнорировать смерть ради работы? Каким тогда станет мир, Итан?
– Безопасным! – Отрезал Итан, показывая, что ему надоели эти разговоры. – Люди гибнут каждый день, ты оплакиваешь их, Алан? Посмотри в окно, что творится в мире, сколько происходит событий, неподвластных общей цели любви и созидания. Вот там настоящая трагедия, где люди гибнут не ради своих идеалов и целей, а потому что так решили другие. Мы здесь живем как боги на Олимпе, которые забыли, что есть мир, там, внизу, где простые смертные делают вид, что наше наличие дает им надежду, и я, Алан, тот человек, который сделает все, чтобы эти надежды оправдались. Несколько смертей коллег не помешают этому.
– Ты бы и к сестре так же относился, Итан?
Слова эти были для Итана неожиданностью. Понимая природу провокации такого заявления, Итану было приятно поддаться на нее и среагировать с ощутимой долей злобы:
– Она бы не умерла, занимайся люди правильным делом. Она была прекрасным человеком, который мог бы сделать так много хорошего для мира, но все случилось так… как случилось. И, знаешь, я даже рад. Она ушла с миром, когда сама природа распорядилась, так она не успев разочароваться в людях.
– А ты разочарован в людях, Итан?
– Если бы я не был разочарован, то как бы смог работать? Для того, чтобы пытаться что‑то улучшить, надо увидеть и понять, где слабость и в чем проблема – чистая логика и математика, никакой слепой ненависти. Это место существует для того, чтобы нас лучше, чем есть, иначе каждый бы просто жил, не мешая другим.
Итан молча вышел из кабинета. Адам остался сидеть на месте, удивляясь, как всего один день, одна трагедия, способна изменить человека.
