Я был в той самой приёмной, устланной мусором, откуда расходились два коридора, один из которых вёл наверх, в отдел кадров. Была та же глубокая ночь, на мне были те же серые спортивки, а волосы топорщились, но не от лака, а лишь от пота. И только капля на моей щеке была слишком горячей, чтобы упасть с потолка.
На первом утреннем поезде я уехал домой, в Архангельск. В съёмную квартиру я не заезжал – всё, что мне было нужно, лежало у меня в кармане.