Ника Варназова
Кинжал Гая Гисборна
Но тон её совсем не был понимающим.
«Ревнует, что ли?» – предположил Йован, с неприязнью глядя на ведьму. Она с самого начала не слишком ему нравилась, но сейчас расположение к ней снизилось практически до нуля.
«Неудивительно, что они с Робином нашли общий язык. Импульсивная, недальновидная эгоистка и то же самое, только умноженное на десять, да ещё приправленное вагоном истеричности – и вот у этой парочки в руках такое могущество! Если бы они не поссорились, чёрт знает, что стало бы с Англией и вообще со всем миром…»
Тем временем, колдунья принялась объяснять Гаю, как применяются чары восстановления. Тот внимательно её слушал, иногда переспрашивая и уточняя детали.
Йовану хотелось поскорее вытащить его на крышу и снова попробовать вразумить, а если не получится…
«То что? – хмуро спросил он себя. – Разве я могу его заставить? Компромат для шантажа, что ли, поискать…»
Он представил, как с суровым видом стоит перед Гисборном, одетый в дорогой костюм, в гангстерской шляпе, надвинутой на самые брови, и угрожает рассказать всей деревне, что тот любит решать кроссворды.
От мыслей его отвлекли тревожные шаги в коридоре. Марион тотчас обеспокоенно вскинулась и дёрнулась в сторону Гая, намереваясь схватить за руку, но он поспешно отстранился.
– Заклятие укрывает только нас троих, – зашептала нежить. – Открыв дверь, вдова не увидит и не услышит нас, а когда попытается войти без разрешения, может серьёзно пострадать. В любом случае, если колдун следит, её реакция выдаст…
– Йован, выйди ей навстречу и пригласи в комнату, – скомандовал Гай.
Тот хотел было огрызнуться, чтобы Гисборн соизволил подняться и выйти сам, однако времени уже не оставалось – вдова приближалась к двери.
Он выскочил из комнаты, второпях чуть не споткнувшись о Марион, и тут же старушка, чем-то до смерти перепуганная вцепилась в его плечи.
– Скорей, скорей! – вскричала она, тяня Йована за собой.
– Что случилось?
– Энни… Кажется, она…
– Гай, живо сюда! – заорал Йован и бросился к другой спальне, куда вдова увела детей.
Девочка лежала на кровати, глядя в потолок широко распахнутыми глазами. Её лицо было бледным, но по лбу обильно тёк пот. Рядом с ней сидел Оуэн, сжавшись в комок и мелко дрожа. Он не отрывал испуганного взгляда от сестры и даже не обернулся на стук двери.
Йован на мгновение замер в проёме, и в его спину чуть не врезался Гай. Вдова почти неслышно проскользнула внутрь и опустилась рядом с Энни.
– Она умирает… – одними губами прошептала старушка.
Несмотря на то, что слова были произнесены почти беззвучно, Оуэн их услышал.
– Нет! – завопил он, судорожно сжимая тонкое покрывало. – Неправда, она не умрёт! Неправда!
Энни с трудом скосила на него глаза. Несмотря на то, что у неё не было сил даже на незначительные движения, её лицо приобрело недовольное выражение.
– Хватит… визжать… – еле выдохнула она.
Йован осторожно присел рядом и взял девочку за руку. Ладонь оказалась такой холодной, что он вздрогнул.
– Ничего не понимаю… Ещё час назад всё было нормально!
Гай потянулся через него, чтобы пощупать лоб Энни. Между его бровями появились складки, которые становились всё глубже по мере того, как он прислушивался к тяжёлому дыханию девочки и проверял её пульс.
– Похоже, осталось совсем недолго, – тихо проговорил он.
Старушка закрыла лицо руками, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать.
В просторной комнате с большими щелями в окнах, из которых сквозило ночным холодом, стало как будто душно. Стекающие по вискам Энни капли пота и её истончившаяся побелевшая кожа создавали впечатление, будто это не человек, а снежная скульптура медленно тает, безучастно глядя перед собой ледяными глазами.
– Гай! – в панике прошептал Йован, хватая того за плечо. – Если сейчас же создадим золото, то, может быть, успеем её спасти!
Взгляд Гисборна в смятении метался, а губы начали подрагивать.
– Нет, подожди… – пробормотал он. – Нужен другой выход… Я могу дать ей своё сердце…
– Это уже не поможет! – воскликнула вдова, резко отнимая ладони от покрасневшего лица. – Умирающее тело не выдержит такого, её сердце остановится раньше!
Она вскочила, позабыв о клюке и едва не упав на пол, и почти рухнула на руки Гая.
– Умоляю тебя! – закричала она, цепляясь трясущимися пальцами за его одежду. – Умоляю, прикажи Марион провести ритуал!
– Гай, чёрт тебя дери, ты ещё сомневаешься?! – яростно прорычал Йован. – Если сейчас же не сделаешь это, я… Да я… Я убью тебя, перестреляю нахрен всю деревню, а потом и себе пущу пулю в лоб, слышишь, трусливая ты скотина?!
Гисборн оттолкнул его с такой силой, что он отлетел бы на метр, если бы не кровать. Вдова испуганно взвизгнула, но так и не выпустила воротник, на котором повисла почти всем весом.
– Хорошо! Я прикажу ей! – рявкнул Гай, бесцеремонно отрывая от себя руки старушки. Та упала на колени, не в силах устоять на ногах, и заплакала, громко и отчаянно.
Испуганный Оуэн тоже разревелся в голос, уткнувшись лбом в колени. Рука Энни слабо дёрнулась, но у девочки не было сил даже взять брата за руку. Она могла только смотреть на него полными слёз глазами.
Глава XXI. Проклятое золото
Йован растерянно топтался на месте, не зная, что предпринять. Вдова так и стояла на коленях, её рыдания становились всё тише, пока не смолкли совсем. Он наклонился к старушке, чтобы помочь ей встать, но та замахала рукой, отгоняя его.
Решив, что его присутствие излишне, он вышел в коридор, где обнаружил Гая, застывшего перед дверью в спальню Марион.
– Меня, что ли, ждёшь? – со злостью спросил Йован.
Недобро покосившись на него, Гисборн до скрежета сжал зубы.
– Кто там стоит? – раздался изнутри голос колдуньи.
Теперь Гаю ничего не оставалось, кроме как толкнуть дверь. Но он не вошёл в комнату, а застыл в проёме. Марион повернула голову, прислушиваясь.
– Кто это? – испуганно прошептала она. – Гай?
– Он самый, – отозвался вместо него Йован.
– Почему ты не заходишь? Что с девочкой? – встрепенулась нежить, взволнованно подаваясь вперёд.
Гисборн молчал, глядя прямо перед собой, но не на Марион, а куда-то мимо неё. Он стоял без единого движения, даже не моргая и как будто не дыша. Йован хотел толкнуть его в бок, чтобы поторопить, но Гай резким движением перехватил его локоть и отодвинул от себя.
– Проведи ритуал с золотом, – наконец проговорил он голосом, в котором не слышалось никаких эмоций.
Марион отпрянула, стукнувшись затылком о спинку кресла.
– Нет! – воскликнула она. – Это будет стоить мне жизни!
– Я приказываю тебе.
Произнеся это, он развернулся и быстрым шагом направился прочь.
– Нет, ты не можешь! – закричала колдунья ему вслед. – Забери свои слова обратно! Гай! Откажись от приказа, прошу тебя!
Йован оглянулся на нежить, потом снова перевёл взгляд на удаляющуюся спину Гисборна, сомневаясь, стоит уйти за ним или же остаться. Но сообразив, что тот, скорее всего, опять надолго запрётся в кабинете, а Марион вряд ли справится сама, он зашёл внутрь.
– Я сожалею, что так вышло, – пробормотал он, стараясь, чтобы в тоне было как можно больше сочувствия. – Энни внезапно стало намного хуже. Может, от того, что она сильно испугалась, не знаю…
Колдунья умоляюще протянула к нему руки.
– Пожалуйста, заставь его передумать! Я не должна умереть! Мои силы и знания нужны вам, без них…
– Прости, Марион, – перебил он. – Но это именно та ситуация, когда мы отчаянно нуждаемся в магии. Ты же понимаешь, что такая жизнь не могла быть долгой.
– И поэтому стала менее ценной? Неужели маленькая девочка, ничем не способная помочь, важнее меня?!
«Да ты и сама не очень-то помогаешь!» – чуть не прикрикнул на неё Йован, но это только усугубило бы положение.
– Слушай, Гай принял тяжёлое решение. Своим сопротивлением ты только заставишь его сильнее страдать.
Марион закрыла лицо, если слой мяса можно было так назвать, распухшими ещё больше, чем обычно, ладонями. Её вид совершенно не говорил о том, что она готова принять свою судьбу. Но, по крайней мере, теперь нежить не издавала невыносимо скрипучих криков.
Йован понял, что ему придётся взять инициативу на себя и стать тем, кто будет контролировать действия колдуньи, обречённой фактически совершить самоубийство.
– Что нужно для заклинания?
Марион резко отняла от лица скрюченные пальцы, чуть не содрав несколько подгнивших кусков плоти, и хрипло взвыла. Но ослушаться приказа Гая она не могла.
– Золото и кровь или волосы тех, к кому перейдут жизни жертв.
Йован кивнул.
– Хорошо, сейчас принесу.
Вслед ему долетел бессильный стон.
Само собой, Гисборн не только не пожелал помогать в ритуале, но даже не отозвался на стук, и Йовану пришлось искать золото самому. К счастью, для этого не потребовалось много времени. Мешочки обнаружились в одном из ящиков, которые даже не были заперты на ключ.
Таким образом, уже через несколько минут всё необходимое уже было разложено перед Марион.
Она с трудом развязала тесёмку неловкими пальцами и принялась ощупывать монеты.
– Решки по обе стороны.
– В другом орлы, – подсказал Йован. – Один мешочек Робин подбросил в дом, второй Шериф забрал из его пещеры.
– Хорошо, – совсем не радостно вздохнула колдунья. – Иначе пришлось бы всё переплавить и приложить куда больше сил, чем у меня есть… А теперь выйди из комнаты.
Она выглядела очень усталой, хотя даже не начала колдовать. Даже голос стал таким тихим, будто ей сложно говорить. Марион поникла, почти безжизненно опустив голову над рассыпанным перед ней золотом. Казалось, она хочет умереть прямо сейчас вместо того, чтобы медленно отдавать свою жизнь заклинанию.
– Ты уверена? – засомневался Йован, опасаясь, что ведьма может схитрить.
– Оставь меня, – с нажимом проговорила Марион. – Но не уходи далеко и жди, когда я тебя позову.
Возражать было бессмысленно, к тому же он совсем не разбирался в магии, чтобы хоть что-то понять.
– Ну что ж, удачи.
Через минуту после того, как за ним закрылась дверь, из комнаты донёсся негромкий шёпот на непонятном языке.
Йован со вздохом прислонился к стене. Он заметил, что его руки подрагивают, и сунул их в карманы. Впрочем, рядом никого не было: вдова не могла отойти от детей ни на секунду, а Гай надолго засел в кабинете, а если он вдруг и соизволит выйти, то уж точно не ему упрекать других в недостатке самоконтроля.
Подумав о нём, Йован вздохнул ещё тяжелее.
«А что бы сделал я, если бы стоял выбор между соседскими детьми и моей мамой?» – нахмурился он.
Хотя отношения Гая и Марион как сына и матери воспринимались с трудом. Может, семьсот лет назад она и была единственным человеком, заботящимся о никем не любимом сиротке, но сейчас Гисборн стал для неё совсем чужим. А тот, в свою очередь, слишком боится видеть в этом полумёртвом уродливом существе Марион, которую знал тогда.
Йован нервно усмехнулся.
«По законам всех мыльных опер, Гай назовёт её мамой в последнюю секунду перед тем, как она умрёт во второй раз, а потом прольёт скупую мужскую Ниагару слёз над скелетом, и всё под печальную песню на испанском языке».
Прошло минут пятнадцать, прежде чем Йован осознал, что больше не слышит шёпота колдуньи. Он подошёл к двери, пытаясь уловить хоть какой-то звук. Из комнаты не доносилось ничего, и он собирался постучать, боясь, что сил Марион не хватило и она умерла прямо во время ритуала. Но тут раздался негромкий звон пересыпаемых монет, и нежить сама позвала его войти.
За это недолгое время её вид успел измениться к худшему: шрамы, соединяющие куски мяса, разбухли и приоткрылись, несколько клоков овечьей кожи с шерстью упало на пол.
– Теперь я едва могу шевелить руками, – прошептала нежить. – Собери золото, не прикасаясь к нему. Решки отдай детям, пусть держат ближе к телу. Орлы убьют трёх-четырёх человек, не больше. Это золото уже было однажды проклято и использовано, поэтому не сможет вобрать столько же силы во второй раз. Но большего вам и не требуется, достаточно двух жизней.
Казалось, эти слова отнимали у неё последнюю энергию. Последние фразы она произносила еле слышным голосом.
Йован подскочил к шкафу за перчатками, в спешке уронив вешалки с одеждой и запутавшись в ней. От досады он выругался не самым приличным образом, чем пробудил в колдунье такое негодование, что она даже смогла привстать в кресле и громко выразить своё недовольство.
Рассеянно извинившись, Йован выбежал в коридор и бросился к другой спальне.
– Как Энни? – выпалил он, распахивая дверь.
От внезапного грохота девочка вздрогнула и попыталась повернуть голову. Хотя её усилие оказалось бесплодным, по крайней мере, она была ещё жива.
– Вот монеты, – он протянул вдове один из мешочков. – А я пойду и подброшу вторую половину Аманде. Где она живёт?
Старушка торопливо вложила в ладони Энни по паре монет, ещё несколько вручила Оуэну, приказав крепко держать.
Времени оставалось впритык, и Йован, ни секунды не медля, поспешил вниз. Вдове пришлось объяснять дорогу на ходу, пока он доставал и заряжал ружьё.
– Двухэтажный дом, с южной стороны обвитый глицинией, невысокая ограда зелёного цвета. Запомнишь?
– Да-да, зелёная глициния… – из-за волнения информация никак не хотела нормально укладываться в голове. – Ещё раз, куда вы сказали поворачивать: направо или налево?
– О господи, я лучше нарисую карту! – воскликнула старушка, хватаясь за голову и семеня к комоду. Она принялась поспешно чертить путь на бумаге, пока Йован ругал себя за случившийся так невовремя приступ тупости.
Их громкие от волнения голоса не могли остаться незамеченными для Гая. Он вышел из кабинета, раздражённо хлопнув дверью.
– Куда собрался?
В этот момент он сильно напоминал Шерифа – старик принимал такой же грозный вид, когда был чем-то недоволен.
– А сам как думаешь? – огрызнулся Йован.
Гай бесцеремонным движением выхватил ружьё у него из рук.
– Уже забыл, кто из нас двоих бессмертен? Дава й сюда золото.
Йован почти швырнул ему мешочек с монетами. Гисборн никак не отреагировал на его оскорблённый вид и молча пошёл к выходу.
Вдова озабоченно заохала, когда входная дверь грохнула с такой силой, что на всём этаже зазвенели стёкла, а мистер Пушистая Попка спросонья перепугался до смерти, решил укрыться в щели между шкафом и полом, но застрял и начал орать как припадочная пума.
– Вот говнюк, – пробормотал Йован.
Теперь оставалось только ждать и надеяться, что Энни доживёт до момента, когда золото начнёт отдавать ей силу. Всё зависело от того, насколько быстро это будет происходить и хватит ли забранных за несколько часов сил, чтобы отсрочить её смерть.
Вспомнив, чем Марион должна заплатить за это заклинание, он почувствовал стыд. Нужно было как минимум не дать ей умереть в одиночестве. Неизвестно, сколько времени могло выдержать её тело, но точно не больше суток, а может быть, всего несколько минут. Конечно, в такой момент с ней следовало бы находиться Гаю…
Нехотя поднявшись на второй этаж, Йован вернулся в спальню колдуньи. Перед тем, как войти, он немного замялся не зная, что должен сказать ей.
– Гай, ты пришёл? – с надеждой спросила Марион, услышав его шаги.
– Нет, это всего лишь я.
Он закрыл дверь и остановился, неуверенно глядя на нежить.
– Я хотел сказать…
Колдунья с трудом подняла руку, которая как будто застыла в окоченении, скрючилась и потемнела.
– Подойдёшь ближе?
«Ну ладно, это последний день её жизни, можно и дотронуться разок, если ей это поможет», – подумал он и сделал несколько шагов вперёд.
Марион неловко вложила негнущиеся, почти окаменевшие пальцы в его ладонь.
– Я хотел сказать спасибо. Ты очень многим…
Но нежить снова его перебила:
– Обними меня, пожалуйста.
Йован растерянно кашлянул и отвел глаза, хотя она всё равно не могла видеть его лица.
– Ну-у…
Он даже не успел придумать отговорку, а колдунья уже каким-то образом смогла привстать и прижаться к его плечу, почти повиснув на нём. Запах недельного мяса стал удушающим.
– Поцелуй меня, – прошептала Марион.
Йован и так стоял не в слишком удобной позе, пытаясь усадить нежить в кресло и при этом не уронить её на пол, а от услышанного он чуть не свалился сам.
– Э-э-э… Извини, не могу, – промямлил он, поспешно и даже немного грубо отцепляя от своей кисти её сжатые пальцы.
– Почему? – голос колдуньи звучал обиженно, если не оскорблённо. – Неужели я не красива?
«Разве что для такого извращенца, как Робин», – ответил он про себя, пятясь к выходу и нащупывая за спиной ручку двери.
– Ты очень красива… Просто я, как бы сказать… предпочитаю мужчин.
Марион недоумённо открыла рот, но прежде, чем она успела что-то произнести, Йован выскочил в коридор с возгласом:
– Ну вот, я признался и теперь не могу смотреть тебе в глаза! Прости!
«Дебил, – он мысленно дал себе оплеуху. – Какие, нафиг, глаза? Нельзя же так со слепыми».
– Я позову вдову, – пообещал он через закрытую дверь.
Старушка сидела на кровати, напряжённо вглядываясь в бледное лицо Энни. Оуэн завернулся в плед так, что из полосатого шерстяного кокона виднелись только расширенные от страха глаза. Наверно, внутри должно было быть жарко, но он дрожал и кутался только сильнее.
Просить её оставить детей в такой момент было бы неуместно, и Йован молча опустился рядом.
– Я боюсь смерти, – почти неслышно выдохнула Энни.
Вдова сдавленно застонала, уткнувшись в промокший насквозь платок.
– Ты и не умрёшь, – твёрдо сказал Йован. – Гай уже пошёл… Пошёл накладывать заклинание, которое вас спасёт.
Девочка слабо всхлипнула.
– Я же вижу золото… Всё равно страшно… Оно убьёт других…
Оуэн высунул из пледа покрасневшее лицо. Казалось, он только сейчас понял, для чего им дали монеты.
– Это то, что делает Робин? – испуганно спросил он. – Кто-то умрёт вместо нас?
– Нет, нет! – замахал руками Йован, стараясь изобразить искреннее удивление. – Неужели ты думаешь, что мы на такое способны? Гай подбросит золото разбойникам, и оно заберёт обратно ту силу, которую Робин украл.
Вдова так укоризненно посмотрела на него покрасневшими от слёз, что ему стало стыдно за эту ложь. Но не мог же он признаться детям, что ради них действительно будет совершено убийство!
– Не хочу умирать… – прошептала Энни. Старушка ласково погладила её по волосам.
На первом этаже хлопнула дверь, и через секунду на лестнице раздались торопливые шаги. Йован вскочил навстречу вбежавшему Гаю.
– Ну что?
– Всё сделал, – тяжело дыша ответил тот. – Как они?
Вдова с кряхтением поднялась и кивнула на дверь, приглашая их выйти, чтобы дети не могли услышать разговор. Все трое вышли в коридор, оставив дверь открытой – старушка продолжала внимательно следить за комнатой.
– Нужны ведь две жертвы, – шёпотом проговорила она. – Аманда живёт одна.
– Знаю, – кивнул Гай. – Половину я положил на её порог, половина досталась Эммету. Это второй её подручный, – пояснил он Йовану.
– Хорошо, – вдова вздохнула с облегчением. – Будем верить, что золото скоро начнёт работать. А тебе, наверное, стоит побыть с Марион. Она ведь…
Старушка повернулась к Йовану, вопросительно глядя на него.
– Ещё жива, – подтвердил он. – Правда, не думаю, что надолго.
Гисборн хотел что-то сказать, но вдова подтолкнула его, необычно властным жестом указывая на спальню колдуньи. Проворчав ему вслед что-то невразумительное, она поковыляла обратно к детям.
Йован поплёлся за ней.
Поведение старушки начинало его волновать. Казалось странным, что человек, жалевший даже Робина, так легко принял идею об убийстве Аманды.
«Если посмотреть объективно, – подумал он, – Аманда не такой уж плохой человек. Она думает, что действует во благо деревни. Ну да, она оговорила меня и пыталась убить, но мы-то сами чем лучше? Да и лучше ли того же Робина? Мы ведь сейчас убиваем, оправдываясь благой целью…»
Он тяжело вздохнул. Ему стало не по себе и от собственной реакции на их затею с золотом. До сих пор он ни разу не засомневался, да и сейчас не чувствовал, что они поступают неправильно, хотя по логике выходило иное.
«Надеюсь, это не моральный горизонт событий и мы не станем злодеями, которые глупо сдохнут в конце фильма под торжественные пляски сорока слонов-зомби…»
– Йован, – взволнованно окликнула его вдова, – смотри!
На раскрытой ладони Энни вокруг золотых монет расползались розовые пятна, покраснение быстро распространялось и даже начало переходить на запястье.
– Жжётся, – пожаловалась она, с тревогой пытаясь рассмотреть свою руку.
Несмотря на то, что ещё минуту назад ей не хватало сил, чтобы пошевелиться, теперь у неё получилось поднять голову.
– Кажется, работает! – вскричала старушка, от радости обнимая Йована. Тот вздрогнул и чуть было не отшатнулся, невольно представив на её месте нежить, жаждущую близости, но вовремя одёрнул себя и обнял её в ответ.
– Оуэн, где твоё золото? Возьми в руки, – скомандовала вдова.
Мальчик сунул ладонь в карман, но тут же выдернул её с визгом:
– Ай, колючее! Как крапива!
– Всё равно держи и терпи, – голос старушки стал строгим. Оуэн поморщился, но всё-таки сжал монеты в кулаке. Вскоре и его рука порозовела, как от горячей воды.
Наблюдая за этим, Йован чувствовал, что ему почему-то становится всё тревожнее.