Наталья Литтера
Суббота Воскресенского
3
В который раз за сегодняшний день Женька поймала себя на мысли, что не понимает, как она здесь оказалась, в этой усадьбе, среди этих людей. Все происходящее было настолько далеко от ее повседневной жизни, что походило на приключение. Профессор, настоящий, в очках, очень умный, вещающий о геометрически правильной планировке парка. Это, оказывается, когда-то было крайне важно. Деревья в виде конусов и шаров, бильярд, фонтан… Лиственничная аллея, которая была посажена значительно позже, приглашение прогуляться по ней.
И мама. Ее познакомили с мамой! Это вообще не по правилам. И что теперь думать?
Они шли по аллее. Высокие острые шпили лиственниц, казалось, протыкали небо. Сколько же им лет? Женька прослушала, она вертела головой по сторонам, смотрела на небо, вдыхала чистый, слегка пахнущий хвоей воздух и снова удивлялась дню.
Профессор с мамой Дана шли впереди. Он что-то рассказывал, она внимательно слушала и даже делала пометки в блокноте, а Дан вдруг взял Женьку за руку и увлек за лиственницу.
Играем в прятки?
Женя вопросительно подняла голову и получила в ответ на свой невысказанный вопрос поцелуй. Почему-то не удивилась. Наверное, ждала. И вообще, было даже интересно, как он целуется. Ничего так… Ответила. Зачем ответила? Не думала. Как-то так само собой получилось.
И руки оказались на плечах, и губы приоткрылись, и в голове зашумело, и…
– А ты почти профи, немного только подучиться, и покажешь класс, – услышала на ухо, когда поцелуй закончился.
Подучиться?
Почти?
Женька одновременно открыла глаза и рот. От возмущения даже слова пропали, осталось только одно:
– Сволочь.
– Ты мне уже про это писала.
– Да пош…
– Уже ходил, без тебя скучно.
И снова поцеловал. На этот раз взяв в ладони ее лицо – не отвернуться. Да и не хочется. Всего лишь поцелуй. Он ни к чему не обязывает. Просто поцелуй…
– Теперь гораздо лучше, – прошептал он ей в губы, и Женька не знала, засмеяться или укусить его.
Злиться совершенно невозможно. Но все же она слегка прикусила его нижнюю губу.
– Эй, осторожнее! Нам еще маме моей на глаза показываться. Что она о тебе подумает?
– А что она подумает о тебе? – спросила Женька.
Дан продолжал держать в ладонях ее лицо, и Женя чувствовала тепло его пальцев.
– Подумает, что совратили мальчика, – ответил он.
Это прозвучало так невинно, что Женька рассмеялась.
– А ты коварен.
– Я такой.
– Где ты профессора взял?
– У нас в универе.
Это был сюрприз. Дан выглядел старше студента.
– Я думала, что ты его уже закончил.
– А я и закончил. Просто работаю сейчас над диссертацией. Я аспирант.
Капец. Еще и аспирант.
Это была последняя Женькина мысль. Потому что…
– Есть такая пословица: «Бог любит троицу».
И Дан поцеловал ее в третий раз.
4
Звонок раздался в тот момент, когда Полина запрокинула голову, чтобы посмотреть на верхушки старых лиственниц.
– Да, слушаю.
И началось. В пятницу розница так и не получила информацию по ипотечным буклетам, а им через три дня вылетать в Казань на семинар по банковским программам.
– Все под контролем, не переживайте. В понедельник обещали доставить.
Потом был звонок от помощницы Свешникова. С банком связалось солидное экономическое издательство, просит прокомментировать тенденции на рынке облигаций.
– Этот вопрос надо направить в ценные бумаги, пусть они ответят, как специалисты, а мы со своей стороны подкорректируем текст как пиарщики.
И тут же сообщение – снова розница.
«Вы можете прислать варианты нового дизайна кредитных карт?»
Быстро набрала ответ:
«Нет. Я в отъезде. Вернусь – отправлю».
– Простите, – сказала Полина, убрав телефон в сумку. – Работа.
– Не отпускает ни днем, ни ночью?
– Точно. Иногда хочется от нее сбежать на край света, но не покидает подозрение, что и там она меня найдет. Так на чем мы остановились?
– Я предлагал закончить нашу прогулку по поместью у церкви. Церковь находится на территории усадьбы, для того времени это было обычным делом.
– Разумно и удобно, – отозвалась Полина.
А воздух вокруг невероятный. Простор какой! Хочется раскинуть в стороны руки и вдохнуть этот теплый сентябрьский воздух полной грудью.
И молодежь куда-то подевалась. Нашлись свои дела?
Полина прикрыла глаза, сделала глубокий вдох. Чудесно.
– Вы не похожи на профессора, – сказала, надышавшись.
– Почему? – кажется, ее заявление позабавило Шевцова. – Как в вашем понимании должны выглядеть профессора?
– Точно я не знаю. Но вы больше похожи на военного.
Он поправил на переносице очки. Шевцов делал это не в первый раз, и Полина подумала, что это его характерный жест. Интересно, когда он его делает? Когда тянет время? Собирается с мыслями? Или просто когда очки спадают?
– А знаете, вы не так уж и неправы, – профессор сделал шаг вперед, и они пошли по алее дальше. – Я из семьи потомственных военных, после окончания школы поступил в военное училище. Судьба продолжателя семейного дела была предрешена, но… потом драка, знаете, парни часто решают спор кулаками. В моем случае все было не очень удачно, травма позвоночника, долго провалялся в больнице, потом отчисление… Продолжить семейную традицию не получилось.
– Ясно.
Они некоторое время шли молча. Полина прекрасно могла себе представить, что значит для молодого парня подобная травма – крах планов на будущее. Это ведь трагедия.
– В таком случае, – медленно проговорила она, дойдя до конца аллеи, – логичнее было бы предположить, что вы займетесь военной историей.
– Было такое, – он даже улыбнулся. – Пока валялся по госпиталям и больницам, не зная, чем себя занять, читал много книг именно по военной истории. Думал, не сложилось так, сложится по-другому. Но потом начал изучать эпоху Петра, как раз его батальные победы, и как-то увлекся временем. Я, в общем-то, считаю, что именно это увлечение поставило меня снова на ноги, дало новый смысл жизни. Я поступил в институт, закончил его, пошел дальше и вот… – Шевцов слегка развел руками.
– Увлекаете своим увлечением других, – закончила Полина.
– Студентам нравится. Я их и сюда неоднократно привозил. Отличный наглядный материал для изучения эпохи.
Они развернулись и неспешно пошли в обратную сторону. Полина думала о том, сколько внутренней силы потребовалось молодому парню, чтобы не сломаться, не потеряться, суметь снова найти себя.
– Место потрясающее, – согласилась Полина. – Очень атмосферное. А… последние Черкасские… Их так и не удалось найти?
– Нет. В одно время я занимался этим вопросом. Это, конечно, не XVIII век, но история усадьбы тоже увлекательное занятие. Однако все, что известно про последних владельцев, это то, что после революции их следы теряются, а Ольга Мефодьевна – единственный ребенок, наследница, как уехала в Первую мировую сестрой милосердия искать своего жениха, так больше в Россию и не вернулась. Потом якобы ее видели в Париже, но это так – слухи. А больше ничего о ней не известно. Нашла она жениха? Не нашла…
Из-за лиственницы на дорожку аллеи вышли двое. Сын и та девушка. Где-то Полина ее все-таки видела. Лицо знакомое. Ноги, обтянутые в джинсы, красивые – длинные и стройные. Да, пропал ее мальчик.
Кажется, они все-таки не просто друзья. За руки как не держались, так и не держатся, но глаза у обоих блестят. Это влюбленность. Такое не скроешь.
– Ну что, куда теперь? – спросил Даня, когда две пары встретились посреди аллеи.
– К церкви, – ответила Полина, подавив в себе желание поправить на сыне воротник куртки.
И губа нижняя у него немного припухла. Он целовался. Они там целовались, в этих елках-лиственницах.
– А потом предлагаю перекусить в ближайшем городке, я знаю неплохое кафе, – Шевцов взглянул на часы. – Кстати, там есть хороший музей. Если мы поторопимся, то можем успеть.
– Он как-то связан с Отрадным? – поинтересовался Даня.
– Напрямую.
Небольшая церквушка с собственной колокольней стояла вся в лесах – работы по восстановлению шли полным ходом даже в выходной день. Полина подумала, что после реставрации надо будет сюда заглянуть. Словно в ответ на ее мысли Шевцов сказал:
– Там местами сохранилась роспись. Надеюсь, хотя бы частично храму удастся вернуть первоначальный вид.
Этот пункт Полина в блокнот не внесла. Невозможно было представить себя на совещании с просьбой: «Нужны деньги на церковь». В самой просьбе не было ничего из ряда вон, но достаточно предположить, какое лицо будет у Агнии или финансового директора… Нет, про церковь она говорить не станет. А вот про фонтан и «Мон плезир» скажет.
Полина немного отстала от остальных и сделала пару кадров. Отсюда открывался красивый вид на озеро, да и на господский дом сбоку.
Какое место… возрождающееся. Когда-то здесь все было разрушено, заброшено, а сейчас словно новая жизнь вдыхается. Пройдет совсем немного времени, и по дорожкам парка будут бегать дети, а по озеру плавать лодки, и однажды по округе раздастся колокольный звон вот из этой колокольни на Рождество. Или на Крещение. Полина не знала, будет ли здесь все именно так, она просто фантазировала. Это занятие оказалось непривычным, но увлекательным.
А Шевцов уже что-то вещал про обманки, которые расставляли в разных углах парка и в доме. Это такие вырезанные и раскрашенные фигуры людей, которые издалека казались настоящими. Эксклюзивная шутка XVIII века. Поднимаешься по лестнице – а наверху тебя встречает дама. Думаешь, хозяйка дома, но оказывается, что просто рисованная фигура.
Чего только люди не придумают.
А потом он снова вернулся к последним владельцам и девушке-наследнице, которая убежала на фронт. Сказал, что Ольга Мефодьевна была настоящей красавицей.
Полина заметила, что Женя профессора слушает внимательно, время от времени поправляя выбивавшиеся из-за уха волосы. Вообще, она эффектная, конечно. Интересно, чем занимается?
И где-то Полина это лицо все же видела.
5
Музея Женька опасалась. Она в принципе не являлась любительницей музеев, ходила в школе раза два-три с классом, и память о тех походах была не в пользу музеев. Помнила только бесконечные залы, какие-то экспонаты под стеклом и ровный, усыпляющий голос экскурсовода. Хотелось сесть в уголок на стул, но на стул садиться не позволялось, потому что он какого-то века – очень ценный, а за группой внимательно наблюдала немолодая смотрительница зала, в глазах которой ясно читалось: «Варвары пришли». В общем, тоска эти музеи.
Однако такому умному профессору в очках «нет» не скажешь, поэтому, вздохнув, Женька последовала за всеми в старинное двухэтажное каменное здание в центре провинциального городка, думая про обещанный обед в кафе. Или ранний ужин? Неважно. Главное, будут кормить.
А в музее все оказалось не так безнадежно. Залы светлые, в центре – длинные мягкие банкетки – можно и присесть, вокруг много всяких красивых вещей – мебель, одежда, картины, посуда.
– Практически все это когда-то принадлежало местным купцам. – Женька поняла, что профессор знает все! – Город же был купеческий. Они здесь основали три фабрики, открыли больницу и школу, построили мост. Именно купцы были настоящими хозяевами города.
– А дворяне? – задала вопрос мама Дана. Глядя на нее, Женька остро чувствовала, что эта женщина принадлежит… как правильно сказать… к другому социальному слою, вот.
– Дворяне во второй половине XIX века такую роль здесь не играли. Они не являлись хозяйственниками. Просто за городом было несколько дворянских усадеб. И одна из них Отрадное-Черкасское. Кстати, следующий зал как раз посвящен нашей теме, пойдемте.
Зал встретил двумя небольшими овальными женскими портретами. Две красавицы в париках. На одной розовое платье, на другой голубое. Под одним портретом написано «Крепостная актриса Аграфена Соболева», под другим «Крепостная актриса Марфа Куницына».
«Соперницы, – подумала Женька. – Интересно, дрались за главные роли?»
Но вообще, любопытно было посмотреть на лица тех, кто когда-то жил в этих местах.
– Тебе которая нравится больше? – спросил Дан, увидев, что Женя рассматривает портреты.
– Обе симпатичные, и, может быть, обе стервы.
– Да? А мне кажется, у них вполне себе добрые лица.
– Ты на обложках журналов много звезд видел со злыми лицами? – Дан молчал. – Вот то-то и оно. А сколько среди них невинных овечек?
– Ты непредсказуема, – ответил Дан.
– Я знаю эту жизнь, ковбой, – Женя подняла вверх указательный палец. – Так, что у нас там дальше?
Дальше был какой-то уникальный столик с бисерной столешницей. Стол для рукоделий, как было написано на табличке. Да, для письма этот столик совсем не подходил из-за своей неровной поверхности. За таким только на пяльцах вышивать. Потом были разноцветного стекла графины и бокалы с вензелями, необыкновенная фарфоровая статуэтка – мальчик держит огромный рог, внутри которого цветы и фрукты. Все это вылеплено настолько тонко и изящно, что диву даешься, какие раньше жили мастера. Виноград как настоящий. И роза тоже!
– Такие вещи часто использовались в сервировке XVIII века, они служили украшением стола, «дабы услаждать взор», – сказал профессор, заметив, что Женя рассматривает фарфорового мальчика. – Очень часто подобные пастушки, ангелочки, букеты в корзинах служили «опознавательными знаками» места, занимаемого гостем, который на время покидал большой пиршественный стол.
– Да, здесь настоящие ценности, – задумчиво произнесла Полина-мама-Дана. – Как вы думаете, что удастся перевезти в усадьбу?
– Пока не знаю, но точно поборемся за портреты, бисерный столик, столовый фарфор. Хотя бы его часть…
– И шкатулку, – вырвалось у Женьки.
– Какую шкатулку? – повернула к ней голову Полина.
– Вот эту, – Женя указала на витрину.
Под стеклом стояла большая резная шкатулка. На табличке значилось «Ларец. Холмогоры, вт. пол. XVIII в.».
Это было что-то невероятное – настоящее кружево – и по бокам, и на крышке. А каркас из мозаичных вставок. Резьба по кости, тончайшая, ажурная.
– Это из чего же такое делали? – спросила Женька почему-то шепотом.
– Из кости моржа, – прозвучал ответ. – Такая кружевная резьба называлась резьбой «на проем». А вот здесь, видите, где орнамент с цветами, это кость окрашенная.
– Как же ее окрашивали?
– У мастеров были свои секреты, – Шевцов почесал переносицу. – Я в этом, честно говоря, не специалист, но знаю, что в некоторых случаях использовали кору дуба.
– Ясно.
Позже, когда они уже сидели в уютном кафе недалеко от музея, Женька сказала, что точно поборолась бы за шкатулку.
– Почему? – поинтересовался профессор.
– Потому что это самая загадочная вещь. Там же могли храниться всякие тайные письма, ну… политические или любовные.
– Могли, – согласился он.
– Тогда я бы взял бокал, – вступил в разговор Дан.
– Почему? – спросила Женька, уминая горячие пельмени из глиняного горшочка.
– Потому что это тоже очень загадочная вещь.
– Что может быть загадочного в бокале?
– Яд, – многозначительно ответил Дан. – Мы не знаем, скольких гостей могли отравить из синего бокала с вензелем.
– Предположение принимается, – заявил профессор и повернулся к Полине. – А для вас что было самым загадочным?
– Актрисы, – прозвучал ответ. – Наверняка они были звездами того театра. С обычных крепостных портрет писать не будут, правда же? Но, к сожалению, мы никогда не узнаем, в чем именно проявлялся их талант. В танце, в голосе или в драматическом мастерстве?
Женька в сотый раз за день задалась вопросом, что она здесь делает, среди этих высокообразованных людей. Как она сюда попала? Со своими четырьмя походами в музей за всю жизнь, считая сегодняшний.
А пообедали они замечательно и в конце пили чай с пирожками. Чай принесли в большом чайнике с аляповатыми цветами. Но Женьке чайник понравился, и пирожки понравились. Когда же, сытые и довольные, все выходили из кафе на улицу, Полина тихо произнесла:
– У вас очень знакомое лицо, Женя. Скажите, я могла вас где-то видеть?
– Да. Реклама лака для волос и воды «Вита плюс», – ответила Женька беспечным голосом.
И это была правда. Она к таким вопросам давно привыкла, научилась на них отвечать. Если лицо долго не мелькает – оно забывается. Но потом нет-нет и в чьих-то глазах проскользнет смутное узнавание. Где же я ее видел… а, точно! Была, кажется, такая реклама…
На улице выяснилось, что их машина заперта. И не только их. Белая «Киа» встала так, что закрыла выезд сразу двум автомобилям. При этом водитель сидел на своем месте, прекрасно видя, что люди собираются покинуть стоянку, и разговаривал по телефону, не делая никаких попыток сдвинуться с места. В соседнюю запертую «Киа» машину тоже сели пассажиры. Но… водитель спокойно продолжал беседовать. Женя почувствовала, что начинает закипать от такого откровенного хамства. В голове вертелась только одна мысль: «Вот козел!» Если бы машина была ее, а не профессорская, Женька уже давно бы выскочила на улицу и высказала все, что думает об этом наглеце, в лицо.
Профессор решил действовать по-другому. Он заглушил мотор и, открыв водительскую дверь, покинул салон.
Женя проследила за ним взглядом.
Шевцов неторопливо подошел к белому «Киа» и постучал в окно. Женя открыла свое – очень хотелось послушать разговор.
– Добрый день, молодой человек, – сказал Шевцов, когда водитель «Киа» соизволил опустить стекло. – Я хотел бы узнать о ваших дальнейших планах.
О планах. О дальнейших планах! С ума сойти. Женя задохнулась от формулировки. Вот точно – люди другой касты.
– Именно так выглядит английское воспитание, – подал рядом голос Дан, тоже с любопытством наблюдавший за происходящим. – Ибо истинное английское воспитание – это когда ты очень хочешь послать идиота, а вместо этого вежливо произносишь: «Я хотел бы узнать о ваших дальнейших планах».
Белый «Киа» сдвинулся с места. Похоже, его тоже проняла виртуозность обращения. Путь был свободен.
Обратная дорога прошла в тишине. Столько впечатлений набралось за день, что хотелось немного помолчать, уложить все в голове, подумать.
За окном мелькали леса, поля, деревни, маленькие города. В салоне тихо играло радио, а Женя вспоминала большой усадебный дом, разрушенный фонтан, кружевной ларец из кости, пирожки с яблоками в кафе и поцелуй под старой лиственницей.
Он ведь должен был случиться? Этот парень не отступит – упрямый. Она тоже упрямая, но позволила. Зачем? Ответить себе на заданный вопрос Женя не смогла, но с удивлением поняла, что Дан ее больше не раздражает. Почему-то… Обычный парень, просто тачка крутая, и мама небедная. Это видно сразу – по одежде, поведению, речи. Интересно, что она подумала о Жене? Восторга не испытала, это точно. Но во всяком случае все было вежливо. Наверное, тоже английское воспитание. А целоваться было классно, это если уж совсем честно. Значит, Дан ей все-таки нравится? С теми, кто не нравится, целоваться не хочется. Была у Жени пара подобных случаев. Больше нежелательных поцелуев она не допускала.
Как доехали до «Текстильщиков», почти не заметила. Очнулась, лишь когда машина остановилась и все начали прощаться.
– Спасибо за интересное путешествие, – сказала на прощанье Женя и открыла дверь, чтобы выйти из машины.
– Я провожу, – тут же открыл свою дверь Дан. – Олег Дмитриевич, это было очень круто. Спасибо. Захотелось даже поучаствовать в восстановительных работах.
– Это хорошо, лишние руки никогда не помешают, – ответил профессор.
6
Дан махнул Полине рукой. Она помахала ему в ответ, а потом проводила взглядом обоих. Даня и девушка направились в сторону метро.
– Неправильно будет оставить вас здесь, – сказал Шевцов и снова включил мотор, – говорите адрес, я подвезу вас до дома.
Полина могла бы сказать, что этого делать не стоит, но не сказала. Позволить мужчине довезти женщину до дома – в этом есть некоторая галантность. А за Полиной уже давно никто не ухаживал, и она назвала адрес. Сентябрьская Москва в субботний вечер жила активной жизнью, светились витрины и окна кафе-ресторанов, дороги были заполнены машинами, люди гуляли в скверах, спешили на встречи и в театры. У всех свои планы.
А они возвращаются в город после путешествия в XVIII век.
Полина посмотрела на мужские руки на руле. Безымянный палец правой был без кольца. Впрочем, это ничего не значит. Интересно, у профессора есть жена, дети? Или вся жизнь – история? Вся жизнь – работа?
По сидящему рядом человеку невозможно было понять: одинокий он или нет. Привлекательный, это правда. Наверняка не монах. Как резко она перескочила в мыслях от усадьбы до личной жизни Шевцова. Полина отвернулась и стала смотреть в окно. Это все оттого, что у нее давно никого не было.
У нее вообще после мужа ничего серьезного ни с кем не было. Так, краткосрочное, ни к чему не обязывающее, мы же взрослые, все понимающие люди. Почти безболезненные отношения, почти безболезненные расставания, а для здоровья полезно.
Нет, Полина прекрасно жила. У нее были сын, дом, работа, обеспеченное существование, только иногда слишком остро чувствовалось одиночество. Вот как сейчас, когда она вернется домой в пустую квартиру, включит свет, подойдет к окну… Но Полина научилась с этим справляться. Минутные слабости, не больше.
– Здесь поверните направо, – сказала она Шевцову и, когда машина въехала во двор, поблагодарила: – Спасибо.
– Не за что, – он повернулся к Полине и слегка улыбнулся. Улыбка придала его серьезному лицу открытость.
Когда он спит, какое у него лицо? Неважно.
– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы Отрадное получило помощь банка. И, конечно, очень хочется посмотреть, как решится вопрос с интерьером дворца.
– Вам предстоят непростые бои, – снова мягкая улыбка, и рука поправила очки. – И нам тоже.
Олег Шевцов, профессор истории, тебя кто-то ждет дома?
– Я в вас верю, – сказала Полина, открыв дверь автомобиля. – О решении правления обязательно сообщу. До свидания.
– До свидания.
А дома, походив по комнатам, посмотрев в окно, поправив шторы, Полина заварила себе чай и вспомнила, что обещала отправить образцы нового дизайна пластиковых карт. Она такая не одна, кто занимается делами по выходным. Вон начальник управления в рознице тоже по субботам занимается важным. Наверное, важнее в его жизни ничего нет. Хотя женат.
Полина так и представляла себе, как вокруг наворачивает круги недовольная жена, как дети просят поиграть, погулять, сводить их в цирк, но… новый дизайн карт нужен срочно! В субботу! До понедельника вопрос не терпит. Банк рухнет до понедельника, если файлы не будут получены, поэтому муж и отец очень занят.
Полина подошла к ноутбуку, нажала на кнопку. Карты так карты. Подождала, пока программное обеспечение загрузится, и начала искать нужный файл.
Может, Шевцова дома ждет только кошка. Или собака. Хотя собака вряд ли. С ней надо гулять, а профессор часто в разъездах. Впрочем… он вообще может жить с мамой. Тоже вариант. И мама выгуливает собаку, пока профессор что-то с азартом раскапывает на территории Отрадного.
Нет, он не похож на человека, который живет с мамой.
И куда делись файлы? А, вот они…
Полина открыла электронную почту и отправила обещанное начальнику управления розницы.
