Наталья Бахтина
На углу Вселенной
На минуту в зале повисло напряжённое молчание, а потом все заговорили наперебой:
– Инопланетяне из созвездия Девы!
– Аппарат, передающий голограммы!
– Пришельцы с землянами установили мгновенную связь!
– Ну-ну, фантазия у вас буйная, и это хорошо. Мне именно такие сотрудники нужны. А вы что скажете, Роман? Вы один молчите, как воды в рот набрали; такое впечатление, что о чём-то знаете, но боитесь сказать.
При этих словах Роман вздрогнул, как будто вышел из транса; слабо улыбнулся и кивнул.
– Да, у меня есть что сказать. Три дня назад я был в Пущино. Со мной связался сотрудник, который сообщил о необычном сигнале в миллиметровом диапазоне.
– Откуда пришёл сигнал? – быстро спросил профессор.
– От одиночной звезды в созвездии Девы. Расстояние одиннадцать световых лет от Солнца, тусклый красный карлик, масса в шесть раз меньше солнечной. Относится к классу вспыхивающих звёзд. Средний интервал между вспышками несколько суток.
– На планете вокруг такой звезды – если даже там есть планета – жизни быть не может, особенно разумной, – уверенно заявил Николай. – Я, как биолог, могу сказать, что для возникновения, а тем более развития и поддержания жизни нужны стабильные условия. Если только альтернативная биохимия… Но это уже надо обращаться скорее к фантастам, а не к учёным.
– Подождите, Николай. Мы ещё не выяснили, что за сигнал, – профессор встал и подошёл к Роману. – У вас есть с собой запись?
– Да, конечно. Вот она, – Роман достал из «дипломата» регистрограмму и подал Кардашевскому. – Мы отконвертировали сигнал по частоте и прослушали в звуковом диапазоне.
– И?..
Роман помедлил.
– И ничего интересного. Если хотите послушать, мы записали звук, – Роман извлёк из чемоданчика аудиокассету «Филипс». – Андрей, дежурный сотрудник на антенне, ничего не услышал. – Подумал и добавил: – Тоже.
– М-да, – Кардашевский с интересом посмотрел на Романа. – Давайте послушаем. А вдруг? Четыре уха хорошо, а четырнадцать – лучше. Виктор, а вы что скажете? Как можно ещё обработать сигнал?
– Можно сделать частотно-амплитудный анализ. А потом конвертировать по частоте в видимый диапазон. Но мне понадобится помощь Михаила.
– Вы хотите сказать, что мы сможем «увидеть» глазами этот сигнал?
– Почему нет? Любой диапазон энергии можно конвертировать вверх или вниз по частоте. Можно даже в инфракрасный диапазон преобразовать, и вам будет тепло или холодно при прослушивании.
– Логично, конечно, – Михаил с увлечением присоединился к идее. – Я с удовольствием помогу Виктору.
– Сколько вам понадобится времени?
– За неделю, думаю, управимся.
– Тогда на сегодня всё. А вас, Покровский, я попрошу остаться, – Кардашевский пристально посмотрел на Романа.
Когда все остальные разошлись, профессор обратился к молодому человеку:
– Рассказывайте, Роман, всё, что вы услышали и увидели.
Роман вздохнул и рассказал. Павел Григорьевич слушал внимательно, ни разу не перебивал, наводящих вопросов не задавал и только в конце спросил:
– Вы упомянули про какое-то письмо? Оно у вас с собой?
– Дома. Если хотите, принесу и покажу.
– Принесите, пожалуйста. Всё, что вы рассказали, очень любопытно. На первый взгляд складывается такая картина: с вами действительно пытаются установить связь каким-то неизвестным земной науке способом. С какой целью? Это вопрос. И почему именно с вами? А не со мной, например? Сплошные вопросы. То, что вы не рассказали об этом при всех, – правильно. Пока рано. Будем ждать и наблюдать. Не пропускайте знаки. Я думаю, они не заставят себя ждать.
– Павел Григорьевич, а как вы поняли, что я не всё рассказал?
– Увлекался актёрской деятельностью, даже служил одно время в молодости в захудалом театрике. Язык жестов, знаете ли, он о многом способен рассказать, даже если человек что-то намеренно умалчивает. Особенно если намеренно. Вы поправили на носу очки, а потом провели пальцами под нижней губой – неосознанный сигнал, что всю информацию раскрывать не собираетесь.
– Так просто?
– Кроме того, раздумывали чуть дольше, чем обычно, прежде чем ответить. В первый момент все остальные искренне заинтересовались и возбудились, а вы вели себя так, как будто вас это не удивляет. Всё просто, если уметь наблюдать. Качество немаловажное для экспериментатора.
Профессор прошёлся по сцене из конца в конец и изрёк:
– Выходит, не зря я пригласил вас в нашу группу. Возможно, через вас с нами пытается связаться внеземная цивилизация.
– С кем – с нами?
– Ну, с учёными, с жителями планеты Земля… Не исключено, что это представители того же мира, который установил в своё время контакт с альбигойцами.
– Вы верите в это? Что с ними был контакт?
– Всё указывает на это! Расцвет науки и искусства – раз; наверняка катарам оказывали помощь при сопротивлении – два; хрустальная сфера, очень похожая на шар из вашего рассказа – три; наконец, содействие в побеге – четыре. А пуще всего остального, интуиция! Я вообще считаю, что вначале приходит озарение, а потом учёный долго пытается доказать, что дело обстоит именно так, как его «озарило»: пишет уравнения, придумывает теории, обосновывает так и эдак… Так что, дорогой мой, ждём и работаем, работаем и наблюдаем.
Глава 14. В гостях у детства
Глеб, как и обещал, позвонил Лене на следующий день.
– Лена, мне очень хочется погулять с вами по моим любимым местам. Какие у вас планы на субботу?
– Восьмого мая?
– Точно, восьмого.
– Я свободна. Пока никаких дел нет.
– Отлично. Тогда давайте так: вы выходите на Арбат, садитесь на тридцать девятый троллейбус в сторону Киевского вокзала и доезжаете до остановки «Улица Дунаевского». Это уже на Кутузовском проспекте. Справа от вас будет магазин «Овощи – фрукты», потом арка, а потом художественный салон. Так что не ошибётесь. На этой остановке я буду вас ждать в одиннадцать утра. Ну как, договорились?
– Договорились. Тогда до встречи в субботу?
– Да. Буду ждать субботы.
И вот наступило восьмое мая. Погода с самого утра задалась: тепло, на небе почти безоблачно. Глеб проснулся рано, побрился. Почистил ботинки, что случалось с ним нечасто. Аппетита не было, выпил только стакан молока. Время тянулось медленно, стрелки старых настенных часов с маятником как будто заснули на циферблате. Родители занимались своими обычными делами: отец раскладывал пасьянсы, а мама вязала спицами свитер для сына. Но вот наконец маленькая стрелка заползла за цифру десять, а большая дотянулась до шестёрки. Половина одиннадцатого. Глеб накинул пиджак и обратился к родителям:
– Пойду прогуляюсь часок-другой. Зайду в магазин, куплю чего-нибудь сладенького к чаю.
– К обеду не опаздывай, – отозвалась из кухни мама.
Спустившись по лестнице с третьего этажа, Глеб вышел во двор. У соседнего подъезда уже стояла чёрная служебная «Волга» бывшего коменданта Кремля генерала Веденина. На радиаторе машины гордо красовался «МОС-овский» номер. Генерал, как всегда по субботам, собирался поехать на дачу. Проходя мимо машины, Глеб кивнул водителю. Дальнейший его путь лежал мимо родной двадцать седьмой школы. К остановке он подошёл без десяти одиннадцать. По случаю выходного дня народу на остановке не было. Чтобы скрасить ожидание, Глеб принялся расхаживать перед витринами овощного магазина. Через окна было видно, что покупателей в нём было мало, только у прилавка, где продавали картошку, стояла небольшая очередь из четырёх-пяти человек. Из полуоткрытой двери магазина сочился весьма аппетитный запах квашеной капусты.
Наконец со стороны Большой Дорогомиловской улицы важно выплыл тридцать девятый троллейбус. В проёме сложившейся гармошкой передней двери появилось улыбающееся лицо Лены. Глеб кинулся ей навстречу.
– Леночка, милая, как я рад!
Лена протянула руку, и он помог ей выйти из троллейбуса.
– Видите: вот овощной, вот арка, а вон там и художественный салон. Всё правильно! Как вы доехали?
– Хорошо, троллейбус подошёл быстро. Полюбовалась Бородинским мостом, родным МГУ. Красивые места! И Кутузовский, конечно, очень благоустроенный. Здесь я в первый раз.
– Ну вот, теперь и погуляем. Давайте начнём с первой моей школы, она как раз за этой аркой. Туда я пошёл в первый класс. Сдавал, между прочим, вступительный экзамен: читал стихотворение Михалкова «В воскресный день с сестрой моей мы вышли со двора, я поведу тебя в музей, сказала мне сестра…»
– Вот через площадь мы идём и входим наконец, – поддержала Лена.
– В большой красивый красный дом, похожий на дворец, – вместе закончили молодые люди и рассмеялись.
– Вот она, моя семьсот одиннадцатая школа, – указал Глеб на пятиэтажное красное здание в глубине двора. – Такие школы строили в Москве вскоре после войны. Я в ней учился всего один год. Там в классах были старинные парты с откидными досками, мы писали перьевыми ручками, макая их в чернильницы-непроливайки. На моей форме были металлические пуговицы, я носил ремень и фуражку. А рядом с нашим тридцатым домом в это время строили мою будущую школу, двадцать седьмую. Туда я пошёл уже во второй класс. И без всяких экзаменов, потому что жил с ней рядом. Но о ней позже, а сейчас вернёмся в ещё более далекое детство – конец пятидесятых годов. Для этого свернём направо, а теперь налево – в арку. И мы во дворе дома двадцать шесть. Дом этот – не что-нибудь как: сюда я ходил в ясли, а потом в детский сад. Сейчас мы увидим эти исторические окна, а пока пройдём мимо подъезда номер Один всего Советского Союза. Здесь живёт наш Генеральный, дядя Лёня. Я его так называю, потому что они с моим отцом знакомы ещё с конца пятидесятых годов, когда Леонид Ильич был Председателем Верховного Совета СССР. Тогда они вместе встречали иностранных гостей на аэродромах: дядя Лёня со стороны советской власти, а отец – со стороны партийной. Здесь же живёт Председатель нашего Комитета Глубокого Бурения, дядя Юра. Папа с ним тоже знаком с конца пятидесятых годов – Андропов был его начальником в Международном отделе ЦК. Ну, и глава славного Министерства Внутренних Дел, товарищ Щёлоков, тоже живёт в этом подъезде.
Лена с интересом слушала рассказ Глеба и внимательно обозревала окрестности.
– А вот и первые ступени по длинной образовательной лестнице, – Глеб показал на неказистое деревянное крыльцо. – Это вход в мои ясли. Смотрите, этот лозунг появился здесь тоже в конце пятидесятых годов.
Лена увидела на стене дома фразу, аляповато написанную кем-то масляной краской большими белыми буквами: «МИРУ – МИР!»
– Она уже здесь почти двадцать лет, и никто не счищает, – улыбнулся Глеб. – Ни у кого рука не поднимается. И никто команду не даёт замазать. Любим мы мир во всём мире!
– Вот здесь вход в старшую группу детского сада. Ничего здесь с тех пор не изменилось, даже соседний подъезд остался таким же. Между прочим, в нём жил Аджубей, зять Хрущёва. Я в этом детском саду начал учить английский язык и доучился до того, что принимал участие в спектакле, который записали на международном радио и транслировали потом за границу. Играл сапожника и громко стучал молотком по деревяшке, иногда вставляя отдельные английские слова.
Лена с интересом посмотрела на Глеба.
– Do you speak English?
– Yes, I do, – с удовольствием ответил Глеб. – А уж в школе – это была спецшкола – мне этим английским всю плешь проели. Как говорил знаменитый Копьетрясец: Two beer or not two beer, that is the question9.
Лена понимающе улыбнулась:
– Да, это актуально – насчёт пива.
– Мы сейчас от пива отвлечёмся и напоследок посмотрим на вход в Дом Пионеров. Именно здесь голосует Леонид Ильич. Когда берёт бюллетень в руки и идёт к урне для голосования, всегда говорит: «Я – ЗА».
Молодые люди прошли сквозь калитку металлического забора и вышли со двора дома номер двадцать шесть.
– Моя альма-матер, – Глеб подвёл Лену к невысокому непритязательному трёхэтажному строению из двух корпусов, соединённых переходом. – Там, за этими дверями, было совсем неплохо. Мы даже географию на английском учили. Этот предмет у нас вела молодая девушка, наверное, сразу после института. Мальчишки полюбили её после рассказа о Чехословакии. Точнее, о чешском пиве. Она дала ему очень высокую оценку и сказала буквально следующее: «And men, – подчеркнула слово «men» и продолжила, – like it very much»10.
– Видно, она сама была большой любительницей этого пива. А я никогда его и не пробовала, – с сожалением заметила Лена.
– У нас ещё всё впереди, – подхватил Глеб. – А сейчас, Леночка, я очень хочу пригласить вас домой. У меня дома папа и мама, они будут рады с вами познакомиться.
По внешнему виду Лены он понял, что она смущена.
– А будет ли это удобно? – тихо спросила она.
– Я знаю, что они вам будут рады. Давайте зайдём в наш «Гастроном», купим торт. Вы «Сказку» любите?
Видно было, что этот вопрос для Лены не самый главный, но она всё-таки ответила:
– Люблю…
– Тогда пошли за «Сказкой».
Молодые люди прошли мимо большой афиши кинотеатра «Киев», оставили по левую руку киоск «Мороженое» – в котором одно время работал продавцом знаменитый «А что это вы здесь делаете?» – и вошли в торцевую дверь «Гастронома». К удовольствию Глеба, на витрине стояла «Сказка», а народу было мало. Как-никак суббота. Поэтому в кассу очереди не было.
Минут через пятнадцать, пройдя по двору, они уже открывали двери подъезда. Глеб решил прокатить Лену на лифте, который быстро довёз их до третьего этажа. Молодой человек открыл дверь квартиры своим ключом.
– Мама, папа, принимайте гостей, – громко сказал он с порога.
Из глубины коридора показалась удивлённая мама.
– Мама, знакомься: это Лена, выпускница Московского Государственного Университета, молодой астроном, кандидат физико-математических наук.
Лена зарделась от смущения:
– Здравствуйте.
Мамино удивление сменилось тёплой улыбкой.
– Здравствуйте, очень приятно. Проходите, пожалуйста. Нет-нет, разуваться не надо, – добавила она, увидев попытку Лены снять обувь.
– О, Глеб, ты торт купил? «Сказку»? Прекрасно. Давай его мне, а ты приглашай Лену к себе в комнату. А вот и наш папа идёт.
В коридоре появился отец.
– Кажется, у нас гости? Весьма, весьма рад. Вас зовут Лена, насколько я слышал? А я Семён Николаевич. С удовольствием попью чаю с вами и с любимой «Сказкой».
– Ждём вас на кухне минут через пятнадцать, – добавила мама.
Глеб открыл застеклённую дверь. Лена увидела в комнате пианино, стоявшее по диагонали между двумя стенками. Слева от него двери с большими окнами вели на балкон. Лена подошла к окну и выглянула наружу.
– Можно выйти на балкон?
– Конечно. – Глеб распахнул створки. – Не удивляйтесь одеколонному аромату. У нас на первом этаже парикмахерская. Кстати, прекрасный дамский зал.
– Какой чудесный вид на Москву-реку! А что там, на другой стороне?
– У-у-у, там у нас «Камешки». Деревня не деревня, но что-то в этом роде. Прислушайтесь: может быть, нам повезёт.
И правда, с того берега как по заказу донёсся громкий крик петуха: «А-а-ааа-ааа!»
– Вот под это пение и прошло всё моё детство. Правильный петух. По азбуке Морзе выпевает букву «ю». Наверное, поэтому я и полюбил музыку и радиодело.
Налюбовавшись видом, молодые люди вернулись в комнату.
– Глеб, вы играете на фортепиано?
– Есть немного. Хотя и не учился в музыкальной школе. Хотите, сыграю вам первую часть «Лунной сонаты»?
– Хочу.
Глеб уселся на круглый вращающийся табурет и опустил руки на клавиатуру. Зазвучали первые аккорды до-диез-минорной сонаты. Лена опустилась в кресло. Глеб играл с душой, звуки лились плавно и нежно.
– Кажется, отведённые нам пятнадцать минут уже прошли, – заметил Глеб, закрывая крышку пианино. – Пойдём на кухню, нас там ждут.
Было заметно, что Лене понравилась «Лунная соната» в исполнении Глеба. Глаза у неё стали большими и задумчивыми.
– Да-да, конечно, пошли на кухню, – словно очнулась она.
На кухне вовсю пыхтел электрический самовар. На столе красовался порезанный на куски торт и стояла тарелка с бутербродами. В красивом блюде лежала целая горка мандаринов.
– Садитесь, Леночка, – сказала мама, пододвигая ей стул.
Папа на правах старшего разливал по чашкам кипяток из самовара. В чашках уже плескалась заварка.
– Ну, чаем не чокаются, – объявил папа. – Поэтому – просто так, за знакомство, Леночка!
– Значит, Лена, вы учились в МГУ? На физико-математическом? – спросила мама, опуская чашку на блюдце.
– Да. На физическом.
– А у нас там и учился, и сейчас работает мой племянник, двоюродный брат Глеба. Кажется, он уже защитил докторскую. Так что к МГУ в нашей семье отношение самое-самое положительное.
По лицу Лены было видно, что всё происходящее ей нравится. Она с удовольствием съела бутерброд с красной икрой из кремлёвского заказа, полученного ко Дню Победы, и принялась за кусок торта.
– А где вы живёте, Леночка? – поинтересовалась мама.
– На Метростроевской, у тёти.
– А ваши родители? Кто они?
– Родители у меня астрономы, работают и живут в Пулковской обсерватории. В Ленинграде я и родилась. А учиться приехала в Москву. Здесь окончила аспирантуру, защитилась. Здесь и работаю в Институте Радиоастрономии, сокращённо ИРА. Мы зовём его «Ирочкой».
– Надо же, как интересно, – вступил в разговор отец. – Глеб у нас тоже увлекался астрономией, да только потом перестал. История его заинтересовала. Только история эта его завлекла в сладкое место – кондитерский магазин…
– Папа! – укоризненно вставил Глеб. – Лена знает, где я работаю. И понимает, что не всем быть учёными. Твой папа – мой дедушка – тоже академий не кончал. И ничего, прожил достойно.
Папа не стал педалировать столь щекотливую тему и целиком погрузился в чаепитие.
Простились очень тепло. Родители Глеба вышли в коридор и поочерёдно поцеловали её в разные щёки.
– Заходите, будем очень рады вас видеть, – дружно говорили они.
Молодые люди не стали вызывать лифт и спустились на первый этаж пешком.
– Лена, давай поедем на метро, до «Кропоткинской»? Ничего, что я на «ты»?
Лена взяла Глеба под руку и по тому, как прижалась к нему, он почувствовал, что она согласна.
Арка двора тридцатого дома вывела их на прямую дорогу к метро «Кутузовская».
– Смотри, Лена, в этом овраге совсем недавно ещё была самая настоящая деревня. Вот тут была водяная колонка, а вот там стояли сараи, в которых жили поросята. И, конечно, пели петухи. Словом, вырос я в деревне, хоть и на Кутузовском проспекте.
Лена ласково взглянула на Глеба. «Деревенский ты мой», – казалось, излучали её глаза.
Расстались у подъезда Лены в Савельевском переулке. Завтрашний день – День Победы – тоже решили провести вместе.
Глава 15. Конец резидента
Прошло несколько дней. Однажды вечером, возвращаясь домой, уже издали Роман увидел, что на скамейке во дворе его дожидается Глеб.
– Ты как здесь?
– Разговор есть. Пригласишь? – Глеб искоса глянул на Романа и тут же отвёл глаза.
– Конечно, заходи. Что-нибудь случилось?
– Расскажу, не торопи.
В комнате Глеб достал из «дипломата» бутылку коньяка КВ «Варцихе» за восемнадцать двадцать и поставил на стол.
– У тебя стаканы есть?
– Найдутся. – Роман пошёл в кухню за стаканами и заодно прихватил из холодильника кусок ветчины, оставшийся от завтрака, и полбатона белого хлеба.
– Лимона у меня нет, – сказал он, ставя стаканы перед Глебом.
– Ничего, обойдёмся. И вообще, это профанация – закусывать коньяк, тем более лимоном. От лимона вкус пропадает. Ты ешь, если хочешь, а я не буду. Мне просто расслабиться надо.
Глеб плеснул золотистый напиток в оба стакана. Роман только пригубил, а Глеб свой коньяк выпил залпом.
– Раз ты такой знаток, должен знать, что коньяк залпом не пьют, а смакуют, – попытался пошутить Роман, чтобы разрядить обстановку.
– Не до условностей мне, – отмахнулся Глеб и неожиданно спросил: – Лену сегодня видел?
– Видел в буфете. А что?
– Как она?
– Нормально. Жизнерадостная такая, рассказала мне анекдот про воздухоплавателей на воздушном шаре.
– Какой?
– Летят два человека на воздушном шаре. Вдруг подул сильный ветер и унёс их в неизвестном направлении. Потом шар стал снижаться, и путешественники увидели под деревом пастуха со стадом коз. Они его спрашивают: «Где мы находимся?» Тот посмотрел вверх, подумал минутку и говорит: «На воздушном шаре». Снова подул ветер, и шар полетел дальше. Один из унесённых ветром спрашивает своего спутника: «Интересно, кто этот пастух?» – «Я думаю, математик». – «Почему ты так считаешь?» – «По трём причинам. Во-первых, он подумал, прежде чем ответить; во-вторых, он дал совершенно точный ответ; и в-третьих, его ответ был совершенно бесполезен».
Глеб невесело рассмеялся.
– Хороший анекдот. И как раз в тему. Про шар и дальние странствия. – Глеб встал, подошёл к окну, выглянул во двор: – Хорошо тут у тебя. Тихо, спокойно… – Повернулся к Роману и глухо сказал: – Мне тут надо будет отъехать… на неопределённое время. Хочу машину тебе оставить. Пользуйся.
– Куда отъехать? Зачем? – Роман не мог скрыть своего удивления. – Глеб, ты можешь толком объяснить, что происходит?
– Да, для этого и пришёл. Ну, в общем… Рома, ты помнишь, я передавал тебе письмо в коричневом конверте? Сказал, что курьер для тебя оставил?
– Помню, конечно. Странное письмо. Сначала я подумал – чья-то глупая шутка. Про спецпосланника внеземной цивилизации, который предлагал мне на них работать.
Глеб собрался с духом и выпалил:
– Так вот, это письмо от меня.
– Ну да, ты же мне его передал.
– Ты не понял. Это письмо написал я.
– Ты написал? Зачем?!
– Чтобы оценить твою реакцию. А ты никак не прореагировал, только спросил, играю ли я в нарды, и всё.
– Зачем оценивать мою реакцию? Что я, кролик подопытный, что ли?
– Не сердись. Сейчас объясню всё по порядку. Трудно мне так, понимаешь, с бухты-барахты… – Глеб поднял на Романа затравленные, покрасневшие глаза; Роман подумал, что его друг вряд ли спал сегодня ночью.
История, рассказанная Глебом, оказалась совершенно невероятной. Его рассказ выглядел настолько фантастическим, что изумление Романа вначале сменилось резким недоверием, а потом и неприятием. Судите сами.
* * *
В палате элитного родильного дома Четвёртого Главного Управления Минздрава СССР на улице Веснина, что рядом с Сивцевым Вражком, где рожали жёны высокопоставленных партийных и государственных руководителей, был обычный день. Только что родился мальчик, не большой и не маленький, а самых средних габаритов: и по весу, и по росту. Всё было в норме, и через неделю его маму выписали с младенцем домой, под наблюдение патронажной сестры. Папа собственноручно отнёс сына в только что полученную комнату в коммунальной квартире в центре, благо идти было пешком совсем недалеко: по улице Веснина до Кропоткинской, потом направо, а там до дома совсем два шага. Вскоре отцу дали большую отдельную квартиру в недавно построенном сталинском доме на Кутузовском проспекте, прямо на берегу Москвы-реки. Мальчик с детства имел всё, что ему полагалось: ходил в ясли, потом в детский сад и в элитную спецшколу; ездил с родителями в дома отдыха в Гагру и в Сочи; отдыхал на даче в Кратово, где бок о бок с ним обитали высокопоставленные партийные и советские деятели с детьми – там он познакомился с Алёшей Крючковым, и они вместе катались на велосипедах. Ездил с родителями на служебных «ЗИСах» и «ЗИМах», которые отцу полагались по рангу. После школы не стал увиливать от армии, а отслужил положенные два года на Севере, во внутренних войсках. Сначала был там радистом, поскольку с детства имел влечение к радиоделу, но потом, проштрафившись из-за любви к частым самовольным отлучкам, был сослан стоять на вышке при тридцатиградусном морозе и охранять «жуликов», как их называли сослуживцы.
Отслужив в армии и вернувшись в Москву, был устроен отцом на исторический факультет в пединститут имени Ленина, что на Малой Пироговке – надо же иметь диплом о высшем образовании. Но особой склонности к наукам не обнаружил, хотя с удовольствием побывал на археологических раскопках в Ростовской области – практикой после первого курса была экспедиция на курганы скифов и сарматов.
Всё это время жил в своё удовольствие, не задумываясь о цели и смысле жизни. Любил выпить с друзьями, был всегда щедр. Деньги у него водились.
Необычные события начались, когда он поступил работать грузчиком в кондитерский магазин на Кутузовском проспекте. Однажды поздно вечером по дороге домой испытал странное головокружение и вынужден был присесть на скамейку, чтобы не упасть. Закрыл глаза. Потом открыл их. И увидел рядом с собой на скамейке светящийся изнутри опаловым мерцанием шар, размером в пару раз меньше футбольного мяча. Шар вступил с ним в Контакт. Мысли рождались прямо в голове у Глеба. Ему объяснили, что он вовсе не обычный человек, каким полагал себя до сих пор, а посланный на планету Земля представитель внеземной цивилизации. Сознание его было подменено в роддоме, сразу после рождения. Но до поры до времени об этом он даже и не должен был догадываться. На него была возложена особая миссия – стать своим человеком в верхних эшелонах власти, заслужить доверие руководителей государства, чтобы в перспективе занять высшие руководящие посты и тем повлиять на развитие страны в целом. Ему объяснили, что целью инопланетного сообщества является построение во вселенной цивилизации Разума и Справедливости, в том числе и на планете, где родился Глеб. Это космическое сообщество уже давно наблюдает за событиями, происходящими на Земле. Прежние попытки воздействия на землян не увенчались успехом. Теперь тактика поменялась: инопланетяне поняли, что наиболее полно их концепции развития вселенной соответствует земная страна, которая называется Советский Союз. Ибо она тоже стремится создать общество, основанное на разуме и справедливости. И возможно, эта цель будет достигнута скорее, если во главе государства встанет посланник этого внеземного разума.
Голова у Глеба пошла кругом. Сначала он не поверил, решил, что это галлюцинация. Пройдёт. К врачу обращаться не стал – постеснялся. Контакты, тем не менее, продолжались. Ему сказали, что он не оправдал оказанного доверия и его переводят в ранг простого наблюдателя. Поручили найти человека из научной среды, которого можно было бы использовать для влияния на учёных. И тут как нельзя кстати Глеб заходит в КПЗ и встречает там Романа. Вот вам, пожалуйста, и учёный! На ловца и зверь бежит. Да ещё в придачу и астроном, интересующийся внеземными делами.
– Так что уж денег на пиво и на креветки я для тебя не жалел! Если хочешь, считай это авансом, – невесело усмехнулся Глеб.
– Да-а-а, – протянул Роман. – Ну ёлы-палы, делы! Обалдеть! Слушай, Глеб, так быстро я тебе ничего сказать не могу. А что, радиосигнал, который я слышал, тоже оттуда?
– Ну да. Это они с тобой проводят ликбез. Первая передача – рассказ о том, как возникла их цивилизация. Если ты согласишься на сотрудничество, такие передачи будут продолжаться. Поговорить они любят…
– Слушай, но мои шансы занять высокие командные посты равны нулю или около того.
– На это у них, скорее всего, надежды и нет. Будет вполне достаточно, если ты защитишь докторскую, потом пойдёшь в корреспонденты, естественно, в члены – они в этом смогут помочь, – там, глядишь, и до действительного члена дорастёшь. А оттуда и до Президента Академии Наук рукой подать. А это тоже не ус моржовый! Кстати, об усах. Неплохо бы сейчас креветочками закусить. Пойдём, прогуляемся до угла.
– До какого угла?
– До «Жигулей» на Калининском. На местном жаргоне переулок Калининского проспекта и Арбатского переулка называется «углом». Не знал? Обмоем это дело. А то «Варцихе» что-то не берёт, хотя почти двадцать рублей истратил.
– «Жигули», говоришь? Дело неплохое. Давно там не был.
По пути, когда проходили Арбатским переулком мимо писчебумажного магазина, Глеб обратился к Роману:
– Когда был маленький, с мамой как-то зашли в этот магазин. Я шёл первым. Открываю дверь – а навстречу мне сам великий Сергей Михалков. С большой связкой из пачек писчей бумаги. Я аж рот открыл от удивления. Михалкова хорошо знал по фотографиям, очень любил его стихи. А тут сам, да ещё живой! Мама говорит: «Вот, купил бумагу, теперь будет писать новые стихи».
Дошли до входа в «Жигули». Очереди не было – все, кто хотел, уже сидели внутри. Гардероб по случаю весны был закрыт, да и сдавать туда было нечего. Сразу прошли вглубь и сели за столик. Мерный гул зала, как ни странно, не отвлекал, а способствовал серьёзному разговору.
– Ромка, я тебе ещё самого главного не сказал. То, что для меня самое главное.
Но сказать самое главное не получилось – подошёл официант. Положил на стол папку с меню.
– У вас всё как всегда? – осведомился Глеб.
– Да, всё в рамках обычной программы.
– Ага, тогда так. Нам два кувшинчика пивка, по порции креветок и по рыбному ассорти, – заказал Глеб, выказывая недюжинное знакомство с «Жигулёвским» ассортиментом.
– Сделаем!
Глеб задумался и приумолк. Роману пришлось напомнить:
– Ты хотел рассказать. Что-то важное.
– Да-да. Вот тут какие дела, дружище: отзывают меня. Совсем. Хотят, чтобы навсегда вернулся. Толку от меня почти никакого, про кондитерский магазин и соседнюю «Берёзку» с «Русским сувениром» уже наслышаны, «Дом игрушки» их не интересует, шампанское из гастронома гостиницы «Украина» они не пьют, а моё содержание здесь им слишком дорого обходится. Они снабдили меня многочисленными талантами и способностями, а я не оправдал их надежд.
Официант принёс и поставил на столик два кувшина пива и две тарелки с рыбным ассорти.
– Ну, будем! – Глеб поднял кружку. Друзья отхлебнули жигулёвского из «Жигулей».
– Это, слава богу, не КПЗ, – заметил Роман, ставя кружку на стол.
– Да, вполне приличное пиво, хотя, конечно, почти в три раза дороже, – кивнул Глеб. – Но давай к моим баранам. Под икорку. Раньше я, может, и не возражал бы вернуться – там, по их словам, ты сам выбираешь себе климат, даже погоду на каждый день с точностью до одного градуса, окружающий ландшафт подстраиваешь под себя. Хочешь – ёлки, хочешь – сосны или берёзы; а хочешь – пальмы с магнолиями. Архитектуру выбираешь: хочешь – сталинский ампир, а хочешь – хрущёвский конструктивизм. Уж о напитках с закусками и говорить не приходится. Но… с Леной у нас всё по-серьёзному. Любим мы друг друга. Взять её с собой никак не получится. А жизни без неё я уже себе не представляю. Такие, брат, дела.
Запахло креветками: появился официант с двумя тарелками, усыпанными розовыми тушками моллюсков. От них струился аппетитный пар. Но по виду Глеба было очевидно, что не радуют его креветки.
– А почему эти твои кураторы проявляют именно о нас такую заботу?
– Да не только о нас. Земля для них, по большому счёту, так себе, ноль без палочки. Они считают, что мы на задворках галактики, где-то на углу вселенной.
