Наталия Романова
Десять
Глава 10. Часть 2
Тихое дежурство, без происшествий, рутинное, усталое, с чередой процедур, назначений, мыслей, всего того, что не заканчивается никогда. Силы истощаются, нужды отделения – нет.
Обход перед сном, попытка уснуть самой, которая не увенчалась успехом. Настенные часы показывали двадцать три пятнадцать.
Юлия мысленно прокручивала диалог с Евгением, сотый, если не тысячный по счёту. Его раздражённое: «Я не волшебник, Юля. Поверь, я делаю, что могу. Больше, чем могу!». Она продолжала настаивать, искать пути решения, пытаться найти ту единственную лазейку, чтобы отвоевать Тошку из лап костлявой. Нажимала на все возможные рычаги воздействия, Евгений стал одной из них – ближайшей, административной.
От мыслей оторвал звонок телефона, Юля быстро глянула на имя звонившего. Евгений.
– Зайди ко мне, срочно, – коротко отдал приказ начмед.
Юлия Владимировна одёрнула халат, бегло посмотрела в зеркало, натянула дежурную улыбку, доброжелательность, подобрала внутренние колючки, вставшие дыбом и отправилась к начальству.
– Скажи мне, как ты это делаешь? – вместо объяснения или приветствия выдал Женя.
– Что именно? – опешила Юля.
– Посмотри… – Евгений жестом показал на экран, пригласив за свой стол.
Юля смотрела на электронную копию гарантийного письма об оплате лечения в далёкую клинику и не верила тому, что видит. Не может быть! Подняв все имеющиеся у неё каналы, она не смогла этого добиться…
– Случайный благотворитель… – пробормотала Юля.
– Точно? – уточнил Евгений, не веря Юле на слово.
– Да… такое бывает, – пробормотала она в ответ. «Бывает»… Скорее Луна и Земля, поменяются местами, чем случится подобное с пациентом в обычной областной больнице. – Огромная сумма, перешли мне, Жень… – мысли наконец-то оформились во что-то внятное.
– Пару капель? – предложил Евгений.
– Нет, спасибо.
– Боишься сорваться? – понимающе кивнул он.
– Да, – коротко ответила Юля – ну, а смысл скрывать от бывшего любовника проблемы с алкоголем?
– Ясно. – Евгений пристально посмотрел на собеседницу. – Ты бы отдохнула, когда всё решишь. Иди в отпуск, на тебя смотреть страшно, если честно.
Юля ещё много раз перечитала письмо, перевод, пытаясь понять, откуда свалилось внезапное счастье. Данные Андреева Антона были в базах многих благотворительных фондах, была достигнута договорённость с некоторыми клиниками, в том числе с той, куда направил гарантийное письмо неизвестный благотворитель, не было лишь денег. Банально. Денег.
Вдруг вспыхнуло воспоминание: «редактор спортивного издательства». Недолго думая, несмотря на поздний час, Юля набрала телефон бывшего мужа.
– Юль, что случилось? – ответил бодрый голос Симона.
– Это ты оплатил операцию Тошке? В письме указано французское издательство.
– Вообще-то издательство, не лично я. У меня таких денег отродясь не было и не будет, – ответил Симон.
– Симон, спасибо, я…
– Вот только не надо меня подозревать в каком-то особенном благородстве, хорошо, Юль? Ей нужен был объект благотворительности, здесь это приносит нехилые бонусы. Я всего лишь ей нашёл этот объект. Остальные юристы, менеджеры, экономисты-финансисты.
– Всё равно, спасибо большое!
– Пожалуйста. Пришли потом фото счастливых лиц, приправим сухие факты эмоциями, тоже полезно для дела. – добавил Симон. – Не говори отцу пацана, ладно? Мы хоть и почти родственники, в некотором роде, но…
– Как скажешь, Симон, как скажешь. Любой каприз за ваши деньги, – счастливо засмеялась Юля.
– Молодец! – довольно ответил Симон.
Юля улыбнулась, посмотрела в окно. Видна небольшая парковая зона вокруг территории больницы. Свежая листва давала надежду, пробивалась назло сквозному ветру, ледяному дождю. Пахла жизнью, планами, снами. Возможно искуплением.
Юрий не взял трубку. Юля вспомнила график его работы, безумство, которое творилось в приёмном отделении. Понятно, почему проигнорировал звонок. Ольгу не стала тревожить. Заглянув в седьмой бокс, она увидела маленькую фигурку женщины, спящей рядом с сыном. Оставила сообщение Юре, и сама забылась, наконец, сном. Тревожным, но все-таки необходимым.
Недавно она поднялась к Юрию Борисовичу, вдруг устав от давящей безысходности. От взаимного молчания и взглядов сквозь. Зашла в смотровую, быстро повернула ключ с обратной стороны двери. Смотрела на него и остро понимала, что нуждается в этом человеке, что та пустота, которая образовывается без него, не может уйти, стереться, раствориться, что она остро нуждается в тепле и объятьях. Именно его тепле.
– Антон? – Юрий отреагировал мгновенно.
– Нет, нет, всё хорошо, – тут же рассеяла сомнения Юлия.
Села на голубую кушетку, впитывая облегченный выдох отца, бесконечно волнующегося за сына. Холодные тона смотровой, пластик, металл не добавляли теплоты в атмосферу, и без того пронизанную взаимным молчанием. Их разделяла прозрачная стена. Ледяная.
– Я по поводу Ольги… – Юлия Владимировна вспомнила, о чём хотела поговорить с Юрием Борисовичем. – Она плохо выглядит, ей нужен отдых.
– Юля, – после минутного молчания ответил Юра, – у неё ребёнок умирает, как она должна выглядеть?
Усталость, которая явно проступала на всегда спокойном лице, темнота под синими глазами, сжатые губы, острые морщины – вот что видела Юля перед собой.
– Послушай, хорошо послушай и запомни: он не умирает, он живёт. Сейчас там, внизу, работают люди, днём, ночью. Все, начиная от санитарок и заканчивая самым верхом, делают своё дело и делают его хорошо не для того, чтобы ты или любой другой говорил: «он умирает»!
– Юля…
– Что «Юля»? Скажи мне, что случилось, что ты позволяешь себе подобные слова и мысли? Именно ты позволяешь! Мы ждём высокие технологии, ждём деньги, но у нас есть время ждать, есть возможность поддержать пациента, и мы дождёмся. Десятки людей работают на то, чтобы он дождался, и любой другой ребёнок – тоже. Поэтому, пожалуйста, перестать так говорить и так думать! В седьмом боксе лежит самый настоящий боец, храбрый и жизнерадостный, но ему нужно черпать откуда-то свою силу… Откуда? От родителей, конечно! И что я вижу? Отца, который городит чушь собачью, более того, имеет совесть верить в неё. И абсолютно вымотанную, уставшую мать. Не пытайся объять необъятное, сейчас же займись своей женой. Она круглые сутки в отделении, если свалится, что будет? Тошке необходима мама! Отвези её отдыхать на пару дней, на недельку, пусть бабушки поживут, я присмотрю, в конце концов, волонтёры. Дай ей выспаться, займись с ней сексом, пусть почувствует себя женщиной. Езжайте в дом отдыха…
– Какой дом отдыха? – отрезал Юра.
Юля осеклась, действительно, даже если бы в семье были деньги на дома отдыха, их бы потратили на нужды маленького мальчика, которые росли день ото дня, как снежный ком.
– Давай я дам ключи от дома родителей? Там хорошо, спокойно. Мы с Кимом у Адель поживём в это время, чтобы… не пересекаться.
– Феноменально, ты готова дать мне ключи от дома родителей, чтобы я там занялся любовью со своей женой в терапевтических целях? А если я скажу, что «хата» меня не устраивает, ключи от своей дашь? Невероятно.
– Невероятно то, что Ольга скоро с ног упадёт!
– Спасибо за заботу, Юлия Владимировна, только давай ты не будешь решать, когда и где мне спать со своей бывшей женой, хорошо? И спать ли вообще.
– Почему «бывшей»? – опешила Юля.
– Потому что мы развелись, так случается. Ты должна быть в курсе, что по статистике самое большое число разводов приходится на болезнь ребёнка. Вот и мы – развелись. Не справились.
– Ты ерунду говоришь, Юра! – Юля нахмурилась, отошла на пару шагов в сторону, словно не могла стоять на месте. – Вы живёте вместе – это я точно знаю. Всегда, когда появляется возможность, ты рядом с сыном и женой. Что значит «развелись»?! – она почти перешла на крик.
– Оформили официально то, что было очевидно несколько лет. Мы живём в одной квартире, потому что это рационально сейчас. Более того, мы спим на одной кровати. Я даю Ольге снотворное, слежу, чтобы она принимала другие препараты, иначе она сидит полночи в комнате Тошки и скулит… Тихо так, жутко… У меня серьёзные опасения по поводу её сердца, но она категорически отказывается от консультации. Именно поэтому мы живём в одной квартире. Но извини, я не имею ни малейшего желания заниматься с ней чем либо, поверь, она отвечает мне полной взаимностью. Никакой совместный отдых нам не нужен. Твоя забота трогательна, но абсолютно неуместна. У тебя всё?! – подчеркнул он последний вопрос.
Было ли это всё? У неё? У них?
Юлю не тронули слова о разводе, несмотря на то, что оставаясь с собой наедине, когда хватало смелости смотреть на правду, не жмурясь, не прячась в перинах псевдопорядочности – она понимала, что хотела развода Юры. Он был ей необходим без приставки «Ольга».
Но прямо здесь, сейчас, в эти мгновения всё становилось пустым звуком. Бесцельным сотрясением воздуха едва заметными вибрациями.
– Всё, прости. – Юля повернулась к белой пластиковой двери.
Недавно сделанный ремонт. Новые окна, двери, потолки, ключ с маленьким ярко-красным брелоком, номером помещения, написанным от руки…
– Юля… – Юра удержал её, прижал к себе с силой, как когда-то давно, в прошлой, забытой за ненадобностью жизнью.
Вдруг, как-то слишком внезапно, Юля ощутила, что уже много дней, недель, месяцев все мышцы в её теле напряжены. Она вся, целиком и полностью, от кончиков волос до ступней, словно излишне накрахмаленная ткань – ломкая, недолговечная под воздействием внешних факторов.
– Три минуты, – шепнул Юра куда-то в область её шеи, обдавая горячим дыханием.
Когда-то он просил год – из года в год. Сейчас – три минуты. Молчал, дышал в затылок. А она понимала, что крахмал тает, как под действием воды. И она тает, становится готовой осесть к его ногам бесформенным куском ткани.
– Когда я тебе ближе? Я всё ещё близка тебе, Юра? – Юля резко обернулась, он позволил, посмотрела в упор на человека, которого любила много лет.
Десять… Уже десять.
– Не сейчас. Потом поговорим, – только и ответил Юра.
А что он ещё мог ответить. Мог ли? Была ли готова она к прямому, честному ответу?
– Да, конечно, – кивнула Юля.
Оттолкнула Юрия, повернула ключ, выбралась из кабинета. Пошла длинным коридором, вдоль стен персикового цвета, цветочных горшков, мягких стульев для посетителей, через холл с пятью лифтами. По лестнице вниз, ступая по серым ступеням с красной потертой полосой по краям.
«И мир падёт к ногам твоим, красной дорогой из разочарований и грёз».
Быстро переодевшись, отдав последние распоряжения за день, Юля переступила порог областной больницы и поспешила к машине. На ходу накинула капюшон – на улице бушевал сильнейший ветер с градом, который со злобой хлестал по только проклюнувшимся, ещё липким почкам деревьев.
Неумолимо, безжалостно, неудержимо. Не было возможности остановить град и слезы, которые перемешивались с талым льдом, дождём, стекали по её лицу. Всё ещё красивому. Вопреки всему и вся – красивому.
Громкая музыка – личная релаксация. Басы, отдающиеся в животе глухими ударами, которые посылали успокоительные импульсы в виски.
Бум. Бум. Бум.
«Училась, знаешь, можешь – будь любезна. Своё «не могу» засунь себе в одно место. Могла до этого, сможешь и сейчас».
Утром снова её путь лежал в центральный корпус, там – в боковом крыле, на первом этаже, с отдельным входом, который закрыт в это время, – её вотчина. Длинный широкий коридор, стены, расписанные сказочными героями, огромная игровая комната с большим количеством игрушек, часто пустующая, и в самом конце – кабинет. Когда-то у неё был отдельный кабинет, с кожаным мягким гарнитуром, с большим столом и стеклянным, во всю стену, стеллажом.
В конце дня кокетливое настроение и улыбку пришлось собирать по крупицам. Юля шла на выход через приёмное отделение – захотелось перекинуться парой слов с коллегой, которая давно стала близкой приятельницей, почти подругой.
По пути встречала людей, которые терпеливо ожидали своей очереди на приём, УЗИ, плановое обследование.
– Что у нас тут? – спросила у дежурного врача «приёмника»
– Аншлаг, городская закрыта, света нет, всех к нам.
– Н-да…
– В коридорах размещать пациентов будем, – с раздражением бросил дежурный и ринулся вглубь смотровой.
– Не в первый раз, – уже в спину ответила Юля.
Пришлось отодвинуться в сторону, чтобы пропустить каталку с мертвецки бледной женщиной. Спешащие рядом врачи быстро переговаривались между собой, молоденькая медсестра пыталась держать систему и поспевать за быстрыми шагами коллег-мужчин.
– Давай сюда. – Юля забрала из рук сестры полную систему, мигом перехватила и без труда подстроилась под шаги спешащей команды.
– Что, Юлия Владимировна, никак не уйти? – спросил седоволосый доктор с добрыми глазами и кивнул на медсестру: – Леночка справляется.
– Не спорю, хочу тряхнуть стариной.
– Отважная ты дивчина. Не боишься в наш мужской коллектив подниматься?
– Не-а, – улыбнулась Юля, пробежалась взглядом по лицам двух других врачей в хирургических костюмах.
Один, совсем молоденький, скорей испуганный, чем сосредоточенный. Второй – с на редкость спокойным, даже покровительственным выражением лица. Глядя на него понимаешь, что твоя жизнь вне опасности. Он внушал доверие – сразу и навсегда.
– Какие планы на выходные? – услышала Юля обращенный к себе вопрос.
– О, громадьё, – с кокетливой улыбкой ответила она седовласому.
– У молодой и красивой всегда много планов.
– Конечно, Сергей Платонович. – Юлия Владимировна покосилась на спокойный взгляд и улыбку человека, ради которого зашла в тесную кабину лифта, и снова посмотрела на седые, все ещё густые волосы Сергея Платоновича.
На выходе из лифта передала систему Леночке, до отделения осталось два шага – справится. Услышала пару нужных ей слов и тут же спустилась обратно.
Приёмное отделение переполнено. Ясно, что эти трое, которые поднялись в лифте, как и многие другие, сегодня вряд ли уснут, да и поедят урывками – очередное беспокойное дежурство.
Медленно перекатываясь, красная мазда ехала по широкой асфальтированной дороге ставшего вдруг элитным посёлка. Юля забрала Кима, отстояла в положенное время в пробке. По-весеннему синело небо, высокое, со слоисто-кучевыми облаками, похожими на взбитые сливки на десерте, который Юлия не могла себе позволить… Её вес стабилен, идеален, как и идеален порядок в мыслях, систематизирован, отключён от помех.
– Мам, кто это? – удивлённо воскликнул Ким, показывая взглядом на серый внедорожник – странную прихоть для человека постоянно проживающего в городе.
– Это ко мне, – коротко кивнула Юля.
Нажала на брелок, чтобы литые ворота, более вычурные, чем хотелось бы хозяйке, открылись как по волшебству. Показала жестом незваному гостю, чтобы тот заезжал.
– Привет, ты вырос! – обратился Юрий к Киму – кареглазому, с широкой улыбкой, веснушками, тонкими чертами лица, более изящными, скорее похожему на деда по материнской линии, чем на отца, несмотря на тёмные кудри и глаза.
– Здрасте, давно не приезжали. – Ким покосился на мать.
Отошёл в сторону. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать – отец никогда не вернётся, мать его не ждёт, а Юрий Борисович не просто прежний коллега деда или друг матери…
Понимать, что этот мужчина значит многое для его матери. Возможно, не осознавать до конца, не принимать, но найти в себе силы на беззаботные шутки и короткое:
– Мам, я пойду, я не голоден, нас хорошо покормили.
– Да, конечно, – растеряно пробормотала Юля.
– Схожу к Валентину? – Ким воспользовался растерянностью матери, отпрашиваясь к приятелю на другом конце широко раскинувшегося посёлка.
– Да, конечно, – нахмурилась она.
– Я ушёл! – на ходу бросил Ким, пока мама не передумала.
– Проходи.
Юля открыла дверь для мужчины, которого не ожидала увидеть больше никогда на пороге этого дома.
– Ты спрашивала, близка ли ты ещё для меня… спрашивала, когда ты мне ближе. Я знаю ответ на первый вопрос – близка, – и не знаю на второй вопрос… Всегда? – вдруг произнёс Юра.
– Близка, когда надеваешь бесподобные наряды, всегда идеально сидящие, наверное, стильные или модные… я далёк от этого, – продолжил он после минутной паузы. – Близка, когда, сидя на собственной кухне, устраиваешь пьяную истерику из-за собственного мужа. Близка, когда заходишь ко мне «на пять сек», только чтобы показать краешек нового белья, и тем самым почти лишить меня работоспособности на целый день. Близка, когда на тебе самое простое белье, хоть бабушкины панталоны. Близка, когда ты прикрываешь ладонью растяжку на животе, маленькую, но тебя она нервирует настолько, что ты и во сне её прикрываешь. Близка, когда ты была блондинкой, но и когда перестала краситься, вернула природный цвет волос – близка. Всегда близка, я не могу выбрать. Когда ты хлопаешь дверью, уходишь, злишься, когда спишь с другими, когда на голубом глазу требуешь от меня переспать с женой. Когда кажется, что ты сошла с ума или я, или мы вместе. Я не знаю, когда ты мне ближе. Сколько мы уже вместе?
– А мы ещё вместе? – Юля нагнула голову, посмотрела на говорящего исподлобья.
– Похоже, что это неизбежно.
– Девять лет, почти десять, – ответила она на вопрос.
– Десять… Десять лет лжи самим себе, окружающим. Не надоело, Юль? Тебя ещё не тошнит от всего этого? Я давно себе противен, а ты ничего, смотрю – держишься молодцом. Обрастаешь шкуркой цинизма, и не поверишь, что ты – это ты.
– Слышала уже такое, – горько улыбнулась Юля.
– И где же? – усмехнулся Юра.
– Ерунда, Симону предложила заняться сексом, в ответ он сказал, что у меня на редкость лабильные моральные принципы и гибкая совесть.
– Повезло мужику, сошёл с этого поезда.
– Тебя не интересует, переспали ли мы?
– Нет, – отрезал Юра. – У меня такая же гибкая совесть и лабильные моральные принципы. Мы с тобой одной крови, если можно так сказать. Нас точно ждёт отдельный хирургический ад.
– Я не хирург, – отчего-то улыбнулась Юля.
– Пупс, я забронировал тебе местечко почти десять лет назад. Но я приехал не обсуждать наше совместное пребывание в преисподней.
– Зачем?
– Предложение тебе делать, официальное. Могу даже на одно колено встать или, хочешь, на оба? – пожал плечами Юря.
– Не вовремя, Юра, – отвернулась Юля.
– Всегда не вовремя. И всегда будет не вовремя. Что тебя останавливает? Тошка выздоровеет, Ким будет учиться, Мы, наконец, будем жить нормальной жизнью, без гибкой совести, а с нормальной. И вдруг нас не примут в ад за хорошее поведение? Звучит, как хороший план?
– Ольгу ты как собираешься вписывать в этот хороший план?
– Послушай, тебя интересует бывший муж, ну, помимо тех гениальных моментов, когда ты решаешь с ним переспать? Тебя волнует, с кем он живёт и почему?
– Нет, – усмехнулась Юля. Порой она вообще забывала, что когда-то была замужем.
– Отлично! Вот и Ольге никакого дела. Абсолютно. Если бы не обстоятельства, она бы не посмотрела в мою сторону больше никогда в жизни. Мы вытащим Тошку и начнём жить каждый сам по себе, в любом случае. В любом. – Он замолчал, Юля не стала продолжать эту тему.
«В любом» – звучало страшно, слишком обречённо, с настолько глухим отчаянием, что копать глубже не стоило.
– Юр, не сейчас. Потом, позже, после ясных результатов лечения Тошки. Сейчас я не смогу. Возможно не такие и гибкие у меня принципы, а возможно, я просто боюсь кары божьей.
– Хорошо, не сейчас, но ты не отказываешься?
– Нет, я не отказываюсь, просто мы подождём благополучного исхода операции, пройдём курс реабилитации с Тошкой. Ты заставишь Ольгу заняться сердцем, отдохнуть. Понимаешь, я не хочу впопыхах. У меня всю жизнь всегда всё не вовремя, не в то время, не с тем человеком. С тобой я хочу иначе.
– Так вы теперь будете жить здесь? – спросил утром Ким, не выразив удивления, когда увидел утром на кухне Юру, лишь неловко отвёл взгляд от счастливой матери.
– Не каждый день, Ким, чаще я в больнице, с Антоном.
Юрий не считал нужным скрывать правду от подростка. Юля же часто делилась историями пациентов, клиническими случаями с сыном, как когда-то делал её отец.
– Понятно…
– Однако, мы с твоей мамой решили пожениться, возможно, летом или к осени, как ты на это смотришь?
– Ну… вы решили, вы и женитесь. – Ким недовольно отвернулся в окно, мальчишеская ревность явственно читалась на его лице.
– Ким? – Юля взволнованно посмотрела на сына.
– Мам, только не начинай! Ничего я не сделаю, из дома не стану уходить и всякое такое, что там пишут в ваших дебильных книгах по психологии подростков. Решили жениться – женитесь, это же ваша жизнь, не моя.
– Ты вырос Ким, так быстро… я и не заметила, – растерялась Юля.
– Дедушка тоже говорит, что не заметил, как ты выросла, – тут же нашёлся Ким. – Отец заезжал, – быстро перевёл он тему. – Мы говорили о моём будущем. Я хочу уйти из спортивной школы, собираюсь поступить в химико-биологическую, медицинский класс, что скажешь?
– Ох, Ким, это так сложно… Мне было очень сложно там учиться, – вздохнула Юля.
– Я-то поумней тебя буду, – Самоуверенность отца, амбиции, гены чемпиона расцвели пышным цветом.
– Тогда дерзай, учебники принесу, будем заниматься всё лето, когда я не смогу – дед поможет.
– Я могу помочь, – отозвался Юрий, – но при одном условии – называй меня на «ты».
– Как скажешь, Юра, – ответил Ким, с полным ртом блинов, пережёвывая, нагло, даже вызывающе глядя на собеседника.
– Он у тебя нахал, Юля Владимировна, – по-доброму усмехнулся Юра.
– Алжирская кровь, – напомнила Юля, с улыбкой глядя на сына.
– Точно, я и забыл, – точно так же улыбнулся Юрий.
Юля перечитала гарантийное письмо ещё раз, зачем-то скопировала себе. Отправила сообщение Симону с очередной благодарностью и даже – невиданная редкость, – воспользовалась смайликами, потом позвонила Юре.
Юрий Борисович не брал трубку. Вспомнила его график, безумие в приёмном, поняла – почему. Ольгу Юля не стала тревожить. Заглянула в палату, увидела маленькую фигурку женщины, спящей рядом с сыном.
В итоге оставила сообщение Юре, и забылась лёгким сном, тревожным, ловящим любой звук, но все-таки это был сон, почти здоровый.
Во время утреннего обхода Юля не застала Ольгу. Сразу после поднялась в отделение гинекологии. Зашла в палату, где проводил обход Юрий Борисович с новым заведующим, и тихо стояла в стороне, наблюдая за манипуляциями рук и спокойным взглядом хирурга. Взглядом, которому веришь раз и навсегда, который не оставляет места для сомнений, страха, неудачи. Все сомнения он забирает себе, выдаёт взамен шутливые разговоры, лёгкие заигрывания, отвлечение от неизбежного волнения.
Пациентки не обратили внимание на зашедшую женщину в белом халате. Она была безупречно красива, красива настолько, насколько позволяло воображение. Красива естественной, не вызывающей красотой, но стоило остановить на ней взгляд, тут же хотелось разглядывать тонкий профиль, акварель румянца, глубину вдумчивых глаз. Не хотелось отводить глаза от этой женщины.
Если бы не бейдж, никто бы не усомнился, что перед ними древнеславянская княгиня, которая невероятным образом оказалась здесь, на территории областной клинической больницы, в обычной палате, среди простых смертных.
– Юля? – Юра обратил внимание на зашедшую, с тревогой всмотрелся, теряясь в догадках, каждая из которых пугала до озноба в конечностях. – Юлия Владимировна?
Замерли даже пациентки, ощутили в воздухе напряжение. Увидели мелькнувший ужас в глазах любимого доктора: «милый такой»; «обаятельный»; «ого-го бы я с ним закрутила, будь лет на двадцать моложе», и замолчавшего заведующего.
Юля молча протянула бумагу Юре, дождалась, когда тот прочитает. Вчитается раз, ещё раз, ещё и ещё, пока из взгляда не исчезло объяснимое неверие. Юра тут же обнял Юлю ближе, чем позволяли формальности, а она не только позволила это сделать, но прижалась всем телом, наплевав на приличия. Быстро передала волшебный листик с распечатанным гарантийным письмом заведующему гинекологическим отделением, который молча наблюдал за мизансценой в его владениях. Спросила из-за плеча Юрия Борисовича:
– Что у вас сегодня?
– Ничего сложного, – тут же ответил заведующий. – Юрий Борисович, занимайтесь формальностями, я возьму ваших пациенток.
Недовольный шепоток пробежался по палате. Никому не нужная перетасовка. Вместо «милого» доктора совсем другой, возможно, не менее милый, но другой.
– Итак, милые дамы. – Юлия Борисовна оглядела палату на пять коек. – Кому-то сегодня несказанно повезло, её будет оперировать Са-а-ам! – она кивнула за заведующего. – Если бы не срочные дела, я бы не отказала себе в удовольствии быть прооперированной сам-и-им, – она многозначительно улыбнулась свои слова.
Они шли длинным коридором. Юля спешно рассказывала всё то, что уже удалось решить, перечисляла то, что предстоит.
– Мы уже готовим Тошку. Думаю, лучше ехать тебе, Ольга в это время пусть сердцем займётся. Решать, естественно, вам, но я уверена, что твоё присутствие будет рациональней. Сейчас к Евгению Павловичу, и за работу.
Юра быстро кивал, давая понять, что запомнил информацию. Юля знала, что ему не нужно повторять дважды, объяснять значения слов. Они говорили на равных, одинаково мыслили, формулировали, понимали, чувствовали.
– Пупс! – вдруг воскликнул Юра.
Он вдруг встал как вкопанный, испугав Юлю. Холодный пот высыпал на спину, острые, колкие мурашки пробежали вдоль позвоночника, говоря: «Не учла? Забыла? Не решила?»
– Пупс, какой сегодня день? – выдал Юра, глядя на Юлю.
– Хороший сегодня день, Юра, – пожала плечами Юля.
Хороший день! Замечательный!
– Сегодня у нас десять лет. Десять. С ума сойти, какое совпадение. – Он поцеловал Юлю, наплевав на то, что могут увидеть, подумать, разболтать. Для него всё было решено.
– Разлюбезные брачующиеся, это лечебное заведение, а не бордель, – послышался голос бессменного начмеда – Евгения Павловича. Жени. – Юрий Борисович, Юлия Владимировна, у нас осталась масса формальностей, и я намерен решить их сегодня, желательно до конца рабочего дня. Прошу – он открыл дверь в свой кабинет. – Вы чего, как подростки в самом деле, совсем обалдели? – недовольно отчитал сотрудников Женя, когда захлопнулась дверь за спиной. – Выговор вкачу за аморальное поведение.
– Женя, мы с Юрой решили оформить отношения, – зачем-то ляпнула Юля, наверное, не хотела больше молчать.
– Я рад, но давайте оставим интимные подробности за пределами лечебного заведения. Врач существо бесполое, а вы… коллективчик подобрался! – Начмед качнул осуждающе головой, пряча улыбку и продолжил беспристрастным, официальным тоном, возвращая разговор в деловое русло: – Юлия Владимировна, вы подготовили документы?
– Встретимся в десять? – в спешке сказал Юра.
Они вышли из кабинета Евгения. Каждый со своим планом действий на сегодняшний день и ближайшие полгода. Прежде чем удалиться, Юра набрал номер телефона Ольги.
Она ещё была не в курсе, что в тот день судьба её ребёнка была решена. Жизнь почти выиграна, вырвана из лап костлявой. Оставалось так мало и так много одновременно.
Профессионализм. Удача. Вера.
