Наталия Кудрявцева
ЭВРИДИКА 1916
– Послушай, Мари… Мне надо уехать и…
Мари уже начала пудриться. Сквозь зеркало на Виктора смотрело белое, как у гейши лицо, на котором выделялись лишь непроницаемые как у тибетского божества глаза.
– Поскольку это заведение открыто за мой счет, я бы хотел забрать некую сумму. В качестве отступных.
Пуховка в руке Мари продолжала порхать по лицу. Все-таки эмоции азиаток, даже полукровок, всегда сложно угадать.
– Сколько?
– Думаю, не меньше двух тысяч.
– Ты надолго уезжаешь?
– Навсегда.
Рука с пуховкой остановилась, но лишь на секунду.
– Ну раз так… Я пошлю Дмитрия в банк.
– Ты прекрасна, милая. И… позволь мне поправить ошибки в этом твоем подметном письме…
Мари хмыкнула. Достав тюбик с помадой, провела на запудренных губах четкую алую линию.
– Конечно, милый.
…
Выяснить, в какой аудитории работает князь Голицын, оказалось просто. Но в просторном помещении Виктор натолкнулся лишь на пирамиду из ящиков. Двое парней в гимнастерках техучилища сосредоточенно набивали их опилками. Соседняя комната была открыта; внутри виднелось что-то вроде каркаса гигантской ракушки. Еще один студент вытаскивал из стальной сети шестиугольную, похожую на пчелиную соту, пластину.
У каркаса стоял человек. Опершись ногой на стул, он держал на колене планшет и левой рукой чертил какие-то схемы. Поверх рубашки шла сложная сбруя, соединяющая левую с металлическим протезом. Без сомнения, этот парень остановил разъяренных женщин на Мясницкой.
– Вы Леонид Голицын?
– Голицына сегодня не будет – равнодушно откликнулся однорукий.
– Я хотел выяснить насчет эксперимента… Может, его ассистентка подскажет… Она здесь?
– К сожалению, с ней тоже поговорить нет никакой возможности.
– Хорошо, а завтра?
– Завтра тем более. Аудитория освобождается, здесь все исследования закончены. Степа, аккуратней клади, это моховой кварц, он довольно хрупкий, сколы недопустимы!
– Да, Тимофей Васильевич…
Они его еще и по имени-отчеству называют, в такие-то годы.
Виктор мысленно усмехнулся.
– Кстати, пользуясь случаем, хочу поблагодарить за помощь, оказанную на Мясницкой.
Парень, наконец, обернулся. Синие глаза смотрели без эмоций. Виктор слегка поклонился. В конце концов, уважение и умение выразить благодарность – основа характера воина.
– Если бы не вы с вашей командой, мне бы туго пришлось.
– Я, в отличие от вас, не дразнил голодную толпу. – холодно парировал однорукий Тимофей. – А пытался объяснить разницу между действием и безумием.
– Сомневаюсь, что они ее почувствовали, – не удержался Хумпельн. Но парень уже отвернулся к своим схемам и кажется, моментально забыл о его присутствии. Раздражение закипало в душе Виктора. Похоже, этот юный последователь Ницще вообразил себя сверхчеловеком… Но Хумпельн осадил себя. Терпение, терпение. Ему нужен не парень, а машина. И всегда есть обходные пути…
– Что ж… Удачного переезда!
Виктор вышел в коридор, но направился не к выходу, а к черной лестнице, где, судя по пепельнице, находилась курилка. Расчет оказался верным: не успело пройти и десяти минут, как появился здоровяк в гимнастерке техникума.
– Я извиняюсь… Огонька не найдется?
Хумпельн протянул кремниевую зажигалку. Он сам давно уже не курил табак, но портсигар носил при себе всегда, для налаживания контактов.
– Египетские папиросы, не желаете?
– Не, у нас махорочка донская, домашняя
Парень выпустил столб вонючего дыма.
– Вы из шестой? Там, где переезжают? – как бы между прочим, поинтересовался Виктор
– Ага. Завтра к вечеру только обещали машину, а паковать дело муторное, все хрупкое. Одно слово акустика…
– А собрать ее тоже муторно?
– Да не, так-то все просто, Тимофей Василич схемку набросал. Только надо аккуратненько, чтобы без сколов. Ну и провода не перепутать…
– А куда переезжаете, если не секрет?
Парень замялся.
– Я не из праздного любопытства. Племянник мой у Голицына был в подопытных. Вот, просится еще на сеанс, а Леонида нет, и спросить не у кого…
– Тут уж как Тимофей Василич решит – пожал плечами здоровяк.
Хумпельн кивнул.
– А что же с Голицыным? Разве это не его машина?
– Разругались они. Теперь на заводе Тимофей Василич сам будет заниматься…
– Слушай, а… Тебя же Степаном зовут?
Парень кивнул.
– Ты за старшего в группе?
– У Тимофея Василича старших нет…
– Такого не бывает. Я сам работаю с учениками, и всегда знаю, на кого можно возложить бОльшую ответственность. По моим наблюдениям, именно ты основное звено в цепочке.
Парень пожал плечами, но был явно польщен.
– Ну… Хорошо, если так.
– Слушай, Степан… Нельзя ли сегодня как-то быстренько организовать еще опыт? Ты сказал, машину собрать несложно. А мой племянник очень хочет еще раз попробовать. Возможные убытки, разумеется, я возмещу…
Подтверждая слова, Хумпельн вынул купюру в десять рублей и положил на подоконник. Щеки здоровяка вспыхнули.
– Да вы что… Тимофей Василич если узнает…
– Ну он же не барин твой, верно?
– Какой барин! Он товарищ мне! Мы вместе… будущее вершим! Договаривайтесь с ним, я сторона…
Ткнув окурком в пепельницу, Степан махнул рукой и вышел. Виктор вздохнул. Сам виноват. Надо было красный бант нацепить, а не деньги предлагать…
Конечно, можно увезти Ивана силой, либо попытаться отговорить от глупого сеанса в непонятной машине. Но Виктор не любил отступать. В эти моменты у него, как у загнанного под флажки волка, образно говоря, шерсть поднималась дыбом и зубы начинали скалиться. Так почему бы напоследок не утереть нос однорукому гордецу и его марксистам-дружкам?
Виктор слез с извозчика у дома Нирнзее, но направился не в свой подъезд, а вниз, в подвал, где располагалось кабаре «Летучая мышь». Там работал один из учеников – начинающий актер. Насколько Виктору было известно, в его обязанности входил и уход за костюмами. И действительно, парня Виктор обнаружил в костюмерной.
– Готов к еще одному уроку?
Актер просиял радостно.
– Опять по притонам?
– На этот раз задача интересней. Предлагаю встретиться около восьми, на углу Моховой. Остальных я тоже предупрежу…
Виктор окинул взглядом вешалки.
– И можешь достать форму студентов технического?
…
К сожалению, фуражек им не досталось, только шинали.
– Перешивают под бескозырки – извинялся актер. – Готовим номер на морскую тему…
– Ничего, и так сойдет – уверил Виктор. И свистнул дремавшему неподалеку «Ваньке».
– Через часок подъезжай на это же место, груз повезем ценный.
Все шло по плану. Мари не обманула; Митяй принес конверт с двумя тысячами. Чемоданы стояли в прихожей. Мысленно Виктор уже простился с Москвой и учениками, а потому искренне хотел, чтобы вечер им запомнился и пошел на пользу.
– Итак, господа, сегодня у нас техника скольжения. Не физического, как на катке, а скольжения внутри реальности. Мы проникаем в ситуацию, не потревожив течения вещей. Более того, и память о данном эпизоде у очевидцев сотрется, поскольку ей не за что будет зацепиться.
Будущий медик скептически хмыкнул
– Извините, но это уже чистая мистика. Я, конечно, читал про маскировку японских нинзя. И даже гипноз…
– Речь не о физической маскировке, – прервал Виктор строго. – Я говорю о рассеивании ци. Работа с энергией имеет внешние проявления – эмоции, интонации или жесты. По вам, господа, например, сразу видно, что вы явились с какой-то тайной целью.
Господа внимательно покосились друг на друга…
–Поэтому, – продолжил Виктор, – мы и должны рассеять ци, чтобы сознание сторожа до самого последнего момента не смогло зафиксировать ничего подозрительного…
–Что значит «до последнего»? – с подозрением поинтересовался будущий медик.
– Увидите.
Не успел Виктор открыть стеклянную дверь, как навстречу заспешил сторож.
– Закрыто, закрыто!
– Мы в шестую аудиторию. Велено груз забрать – спокойно проговорил Виктор.
– Ничего не знаю, нет распоряжений.
– А вы посмотрите, может на столе осталось? Князь Голицын должен был написать…
Сторож, покосившись на вошедших, неохотно направился к столу. А Виктор чуть осел, как при практике тайцзи. Плечи и руки описали круг, но ниже талии он был неподвижен, словно пустила в землю корни. В конце круга он направил ладонь на лампу. Свет моргнул и погас.
– Что такое?!
– перепады электричества, видимо. Попробуйте включить и выключить – посоветовал Виктор.
Сторож потянулся к выключателю. А Хумпельн сделал еще круг, только медленней. Мысленно в этот момент он рассеял собственную ци по коридору, как раз на уровне разношенных войлочных бот сторожа. Затем Виктор двинулся к доске, на которой висели ключи от аудиторий. Он тек словно река, неспешно и неторопливо, и сторож, стоявший меньше, чем в метре от него и щелкающий выключателем, казалось, совершенно не замечал этого движения. Беспрепятственно сняв ключ, Хумпельн махнул ученикам. Те робкой стайкой двинулись в сторону аудитории. А сторож продолжал щелкать выключателем, словно заведенная механическая кукла.
– Неужели опять лампочку менять придется? И электрик ушел…
Открыв дверь аудитории, Виктор запустил учеников внутрь.
– Потрясающе! – горячо зашептал актер. – А в спектакле такой навык можно использовать?
– Лет десять практики, и точно выйдет. Но пока мимо сторожа лучше не проходить. Второй раз, скорее всего, не сработает.
Виктор посмотрел в окно
– Невысоко, и ящики придется ловить точно, содержимое хрупкое.
– Что за ящики?
– Элемент вашей силовой тренировки – улыбнулся Хумпельн. – Ну что, кто первый вниз и будет принимать?
Ученики работали с энтузиазмом. Менее чем через час за углом института выстроилась пирамида из всех собранных днем деталей машины. И как раз показалась телега извозчика.
– Все прекрасно, грузим!
…
Иван изумленно распахнул глаза при виде первой партии груза.
– Твой Бог прибыл на дом – устало сказал Виктор – Подвинь чемоданы ближе к двери. И Риню убери, чтобы под ногами не путалась…
За второй партией спускались на лифте. В крови учеников все еще бурлил адреналин, провоцируя бурные обсуждения.
– И все-таки о сверхъестественных способностях – не унимался медик. – Даже если брать цыганский гипноз, у которого момент фиксации до нескольких минут, все равно это все временно и ненадежно.
– Что тебе не надежно? – кипятился актер – Ты же своими глазами видел, как Виктор Генрихович ключ снял, и этот даже не дернулся!
Лифт остановился на втором этаже. В кабину заглянул парень на голову выше остальных, с рубленым подбородком и крепкой шеей атлета. Однако красные пятна на щеках и растерянный взгляд не вязались с щеголеватым обликом гиганта.
– Господа, не подскажете, в этом доме есть врач?
Голос парня заметно дрожал. Виктор ногой придержал уже закрывающуюся дверцу кабины и кивнул будущему медику.
– Пошли, посмотрим… А вы пока занесите остальное…
Коридоры «дома холостяков» могли таить в себе что угодно. Вот и квартира, в которую они сейчас зашли, оказалась мастерской. Картины, пустые рамы, мраморные бюсты и мольберты были завешаны белой марлей, что придавало комнате несколько хирургический вид. На подоконнике, очевидно, сделали бар. Несколько разномастных бутылок, лед в ведре и мерная стопка. Рядом стояла рыжая девушка в балетной пачке, надетой прямо на вязаное теплое платье. В ее руках был стакан, взгляд исполнен ленивого интереса. Зато вторая, хрупкая и темноволосая, кинулась навстречу вошедшим.
– Володя, ты привел врача?!
Посреди комнаты стояла еще девица. Виктор было поклонился ей и осекся. Глаза девушки были раскрыты, одна рука поднята, словно в попытке заслониться. Девушка застыла, как остановленный кадр кинопленки.
– Сонечка, господи! – всхлипнула темноволосая.
Виктор слышал о практиках тибетских дугпа, зависших между небом и землей, но никогда не видел подобного зрелища.
Либо она святая, либо у нее большие проблемы…
4
Ученик-медик безуспешно пытался нащупать пульс девушки.
– Кожа твердая, но гибкость конечностей присутствует. Зрачок на движение не реагирует. Придется карету звать из Кащенко…
– Никаких Кащенко! – умоляюще подняла руки темноволосая – Сонечка ужасно боится больниц!
– Если это острая истерия…
Виктор жестом остановил ученика.
– Можете рассказать, что произошло?
Темноволосая снова зашмыгала носом.
– Я предложила Сонечке пожить здесь, и Володя был не против. Вообще это мастерская подруги его мамы, и когда он бывает в Москве, то почти всегда здесь останавливается. Но поскольку в этот раз они с Лилей решили остановиться в гостинице…
– Элла, давай по сути! – буркнула рыжая.
– Так я по сути… Сегодня мы решили ее навестить, немного выпили. Володя стал читать стихи, и тут…
– Стихи?
Гигант пожал плечами.
– Обычно они людям нравятся… Производят впечатление…
– И сейчас не скажешь, что этого не произошло – мрачно хмыкнула рыжая девушка и отхлебнула из стакана.
– Если это транс, попробуем воздействовать подобным на подобное.
Виктор оглянулся вокруг.
– А можно узнать, почему все занавешено?
– Володя не любит чего-то, чем можно порезаться… – комментировала рыжая.
– Ты меня идиотом выставляешь – обиделся гигант.
– Просто предупреждаю, что ты можешь в любой момент грохнуться в обморок
– Щен, это нечестно!
– Хватит ругаться! – взмолилась темноволосая – Мы должны Соне помочь. Пожалуйста, берите все, что вам нужно, только помогите!
Поднимая марлю то там, то здесь, Виктор натыкался то на набор высохших кистей, то на детали детской железной дороги, то на берцовую кость. Нет, все не то… А вот это…
Виктор торжествующе вынул пестрый барабанчик из папье-маше, перетянутый по бокам шнурком, на котором болтались два шарика.
– Откуда здесь дамару?
– Да просто детская игрушка. Он какой-то особенный?
– Вообще-то это ритуальный барабан. На Тибете его делают из двух черепов, причем мужского и женского, чтобы уравновесить Инь и Ян. Индусы верят, что с помощью дамару Шива издал первый звук, который назывался Нада. Так появился мир, и одновременно родились музыка и время.
Хумпельн повернулся к медику.
– Думаю, лучше тебе вернуться к остальным. Я совсем не уверен в том, что буду делать. А вот помощь остальным действительно нужна.
– Уверены, что справитесь?
– В крайнем случае, медицинскую карету всегда успеем вызвать.
Будущего медика не надо было долго уговаривать; похоже присутствие застывшей девушки наводило на него ужас. Оставшись один, Виктор, примериваясь, тряхнул барабанчиком, и мячики звонко ударили сразу с двух сторон.
– Какие стихи читали, помните?
Гигант, пожав плечами, хмыкнул.
– Несколько слов обо мне самом. Так стихотворение называется.
– Сможете еще раз прочесть?
Предложение явно не вызвало у гиганта энтузиазма.
– А если ей… хуже станет? Вы, как врач…
– Я ни в коей мере ни врач – спокойно ответил Хумпельн. – Я эзотерик…
– Кого ты привел, Володь? – хмыкнула рыжая
– Но вы же можете помочь, да? – перебила темноволосая Элла.
– Я предлагаю вариант, который может сработать. Слова как тропинка, которая может вывести сознание в сад воображения. И если человек заблудился, логично показать ему обратный путь…
– Просто Володя боится, что она начнет бегать по стенам или левитировать…
– Да без проблем! – огрызнулся гигант. – Когда начинать?
Виктор сел напротив девушки. Крепко зажав дамару, снова дважды тряхнул и остановился. Шарики ударили по обеим сторонам. и по инерции шарики отбили еще два удара.
– Где-то в таком темпе и читайте…
Пожав плечами, гигант начал.
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Вы прибоя смеха
мглистый вал заметили
за тоски хоботом?
А я – в читальне улиц
Так часто перелистывал гроба том…
Виктору было некогда оценивать странности современной поэзии. Он сконцентрировался на ударах. Те, кто считает медитацию чем-то вроде сна наяву или галлюцинации, кардинально заблуждаются. Только в наибольшей ясности сознания можно увидеть суть. Последние мысли гасли, как рожки предутренних фонарей. В какой-то момент реальность качнулась, словно океанская волна, и тут же сомкнулась вновь.
Дамару продолжал мерно отсчитывать такты; гигант Володя уже почти кричал, но смысл слов Виктор уже не осознавал. Зато одновременно видел, как рыжая девушка позади него поставила стакан на раму одной из картин, но неудачно, и часть темной жидкости пролилась на белую марлю. Видел, как за углом прыгает воробей, как распухают тучи над крышей дома Нирнзее, бомбардируя птичку ледяным крошевом. Мир вошел внутрь, стал прозрачным и текучим. И лицо застывшей девушки также растеклось и изменилось. На Виктора смотрела другая женщина. Чем-то она напомнила ему Мари, но в более дерзком, даже безумном варианте. Волосы надо лбом стояли дыбом, а по бокам были выбриты как у монгольского кочевника. На всю руку татуировка, как у девушек из Харбина. В глазах, словно две дуги из опытов Теслы, пляшут две зеленых молнии.
– Ты… нужен… будущему – услышал Хумпельн.
Лицо женщины расколола зеленая вспышка, настолько яркая, что перед глазами поплыли круги. А когда они рассеялись, Виктор увидел, как ассистентка Голицына мягко, словно шарик, из которого выпустили воздух, осела на пол. Темноволосая кинулась к подруге.
– Соня, Сонечка… Ты меня слышишь?
Мир приобрел привычную плотность. Веснину перенесли на диван. Девушка была без сознания, но тело было привычно-мягким, и его температура заметно повысилась.
– Теперь она просто спит… Пусть отдохнет.
– Что это было, гипноз?
Рыжая с неподдельным интересом изучала Хумпельна.
– И где такому учат? Я бы взяла парочку уроков…
– Лилек, принеси водички, а?
Поэт сидел в кресле и вытирал пот со лба.
– Тебе тоже плохо, милый? – спросила рыжая с явным оттенком снисхождения.
– Да чертовщина какая-то… Видел комнатушку с гулькин нос. Стены голые, неприятно. И почему-то понял, что там застрелюсь…
Рыжая засмеялась.
– Ты ж от пятнышка крови в обморок падаешь. Скорее утопишься, или замылишься до смерти…
Рыжая протянула тонкую руку, усеянную разномастными браслетами.
– Я Лиля. Если вдруг понадобится любовное зелье, обращусь к вам.
– Непременно. Да, я… Я забрать себе дамару? В качестве гонорара?
…
Когда Виктор, в компании обретенного барабанчика, поднялся к себе, ученики уже ушли. Иван бродил меж занявших большую часть комнаты ящиков.
– Давай-ка соберем твоего Бога… Внутри схемы должны быть…
Но несмотря на нарисованные схемы, процесс сборки затянулся.
– Эти провода куда? Не помнишь?
Иван растерянно тряс головой.
– Хорошо, а шлемы?
– Один в камере, у того, кто играет – вспоминал Иван. – остальные у тех, кто слушает.
– А этот прибор… Он для чего?
– Не знаю я!
Виктор вздохнул.
– Ладно, начнем… метолом тыка…
Но прошло не менее двух часов, а таинственная Эвридика все еще представляла собой полусобранный остов. А потом в дверь позвонили, и Ринчин с рыком помчалась в прихожую.
На пороге стояла очнувшаяся девушка из мастерской.
– Нам надо погово…
Девушка запнулась, увидев почти собранную машину.
– Откуда у вас Эвридика?!
– Так ее Эвридикой зовут? Как мило… Слушайте, я не хочу напортачить, поэтому просто расскажите, какую роль играет этот комодик с датчиками и шлемы.
В проеме комнаты возник Иван. Он смотрел на девушку без особой радости, а девушка кинулась к нему.
– Ваня, с тобой все в порядке? Что ты здесь делаешь?
Софья попыталась дотронуться до плеча мальчика. Но тут зарычала Ринчин.
– Риня, хватит! – рявкнул Виктор – Почему ты еще не ванной?
– Она не будет! Риня, все в порядке…
Иван обхватил собаку за шею. Ринчин умолкла. Виктор изумился: таких фамильярностей с ним собака не позволяла.
– Так вы и есть та самая вредная ассистентка?
Девушка вспыхнула. Но взяв себя в руки, кивнула.
– Я Софья. Софья Веснина.
– Вы тоже видели ту женщину… с безумной прической?
Лицо Софьи просияло.
– Вы тоже ее видели! Она вам что-то сказала?
– А вам?
Хумпельн не особо верил видениям, чаще всего являющимся провокациями собственного сознания. Но этот опыт был ни на что не похож, и в любом случае следовало выслушать еще одного свидетеля.
– Ее зовут Кора. Она из будущего. Сказала, нужно провести сеанс. Должны участвовать трое. Я, вы и…
– Иван?
– Нет.
– Неправда! Ты врешь! – вскинулся Иван, до этого момента настороженно следящий за Софьей.
– Не вру, Ваня, клянусь!
– Машина нужна мне! Ее ради меня привезли!
В суматохе и усталости Виктор забыл накинуть щеколду на входную дверь. И слишком поздно вспомнил об этом. Раздался звонок в дверь, и экзальтированная девица рывком распахнула ее. Вошедший Освальд, подняв бровь, мрачно взирал на чемоданы, собранные Иваном.
– Послушайте, Освальд, мы как раз…
Англичанин среагировал мгновенно. Рывком притянул к себе Софью и приставил пистолет к ее виску.
– Собаку заприте…
– Что это за человек? Что он делает?!
– Софья, пожалуйста, не дергайтесь. Иван, запри Риню!
В тесной прихожей борьба была не только бессмысленной, но и опасной. И Виктор примирительно развел руки.
– Давайте поговорим спокойно…
– О том, как вы собирались сбежать?
Губы Освальда дрожали от ярости.
– Вы с самого начала не собирались использовать мальчишку. Да и понятно, уговорить сектанта пойти на убийство… А я, идиот, еще верил в ваши способности…
– Освальд, он готов написать письмо! Опусти…
– Какое письмо?
Иван вопросительно уставился на Виктора. Обо всем догадавшийся Освальд шелкнул предохранителем, но Виктор прыгнул раньше. Освободив вредную ассистентку Веснину, он перехватил руку англичанина и с наслаждением вывернул, освобождая Софью. Кубарем они покатились по полу прихожей. Освальд, извернувшись, еще раз нажал на курок. Ребро ожгло болью. Виктор отчаянно рванулся, понимая, что сейчас силы начнут убывать в геометрической прогрессии. И в этот момент на глаза в буквальном смысле посыпались шляпы. Девица Веснина оказалась не промах, и удачно опустила на голову Освальду бронзового Будду Ваджрадхара. Держатель небесного оружия и на этот раз не подвел. Дернувшись пару раз, англичанин.
Иван, очевидно, спрятался в комнате. Зато на помощь кинулась Софья.
– Вы ранены?
– Дайте Ринин поводок, надо его связать… – устало скомандовал Хумпельн.
…
…
У Мари было шумно, как обычно под вечер. Из гостиной орал попугай, бренчал рояль и разливались волны пьяного смеха. Держа в одной руке бокал любимого полусладкого Нового света, а в другой сигарету на длинном мундштуке, хозяйка «Харбина» наблюдала, как Виктор усаживал бормочущего англичанина на щедро позолоченный коридорный пуф. Затем полез в карман пальто, вынул конверт и протянул Мари.
– Твои деньги. Предлагаю другой расклад. Подержи гостя у себя пару дней…
– Кто это?
– Он здесь нелегально, и вреда тебе не причинит.
Виктор держался из последних сил, чтобы не схватиться за стену. Ноги тряслись, бок словно утюгом жгло. Мари поставила бокал на пол, запихнула конверт в декольте и кивнула охраннику.
– Митяй, тащи его в розовую!
Освальда уложили на кровать, устеленную розовым покрывалом. Мари потушила общий свет, оставив только бра с порхающими позолоченными амурчиками, на крыльях которых девушки частенько развешивали собственные чулки. Митяй бельевой веревкой примотал руки англичанина к спинке стула. А Мари с равнодушной улыбкой протянула Виктору бокал и дымящуюся сигару.
– Подержи…
Мари стащила с англичанина ботинки.
– До утра пусть так, а там посмотрим…
– Спасибо, Мари, ты просто золото…
– Дмитрий, принеси перо и бумагу!
Кивнув, Митяй скрылся. Мари отняла свои аксессуары и отхлебнула из бокала.
– Напиши, что отказываешься от всех прав на Харбин
– Конечно – с облегчением кивнул Виктор.
Пока он писал, Освальд безмятежно сопел. С разведенными руками вид у него был невинный и почти умилительный.
– Зачем ты уезжаешь?
– Это личное.
– Личное?
– Мари, мы столько лет вместе. Могла бы уже научиться не задавать вопросов.
– Ты едешь с женщиной? Влюбился?
Виктор вместо ответа протянул готовый листок.
– Ни один юрист не придерется. Ты полноправная хозяйка Харбина.
Бегло перечитав листок, Мари спрятала его в карман.
– У тебя кровь идет.
И действительно, на рубашке расплывалось ощутимое темное пятно.
– Я принесу повязку, посиди…
Мари не было довольно долго. Глаза Виктора слипались. Верный признак кровопотери. Ничего, доберусь до дома, может, успею выпить крепкого пуэра, чтобы к возвращению этой безумной Весниной иметь силы провести сеанс. Что касается Ивана… Виктор был почти уверен, что мальчик не простит его, поняв, что его хотели фактически сделать соучастником убийства. Но за любой выбор всегда платишь, и возможно, эта цена еще не самая высокая…
Наконец, Мари вернулась, с полным набором медикаментов на серебряном подносе. И там же лежал пакет для Ринчин.
– Финики. На дорожку…
…
Уже в лифте Виктор услышал жалобный вой Ринчин. Это означало лишь одно: Иван ушел.
– Насильно мил не будешь, милая…
Войдя в прихожую, Виктор присел перед собакой и потрепал за бок. В ответ раздалось рычание. Ринчин терпеть не могла подобных фамильярностей.
– Да, но мальчику-то ты позволяла! Риня?!
И снова рык. Вздохнув, Виктор полез в карман и вытащил пакет от Мари.
– Угощайся…
Высыпав сразу все финики в миску, Виктор замыл пятно крови в коридоре, оставшееся от выстрела, и пошел собирать машину. После пережитых сегодня потрясений трудно было ожидать какого-то технического вдохновения. Но видимо, клин клином вышивают. Мозг неожиданно заработал, и где-то за час Эвридика приобрела вид, соответствующий схеме. Правда, похвастать успехами было некому. Софья Веснина так и не явилась. Виктор повертел в руках шлем, поставил на стол и отправился спать.
…
А во сне снова ждали ветра и мороз Лхасы. Британцев в священный город на пустили, и они встали лагерем вдоль реки, ожидая удобного момента и, разумеется, пытаясь понять, что на уме у русских. Именно с этой целью – и в качестве носителя языка – был завербован Виктор. И вскоре стало понятно, что Россия не дремлет и явно блюдет свои интересы, параллельно послав в Лхасу собственных агентов. Разумеется, тайных, которых еще и следовало вычислить. Подозрение пало на Дамбо Ульянова, калмыка, по официальной версии – толкователя учения Будды, написавшего основательный философский труд, в котором были любопытные пункты. В частности, Ульянов пытался доказать, что под мифическим Гангданом, начинающимся от Северного Ледовитого океана, подразумевалась Россия, а под престольным городом “Галава” – Москва.
Само по себе, конечно, это утверждение не служило уликой. Но все же британское начальство решило обыскать номер философа. Ульянов жил в гостинице, чьи окна выходили на резкий обрыв, как открывавший дивные виды, так и не дававший шанса проникнуть внутри иначе чем через официальный вход. Но Виктору в то время было море по колено, и он вызвался рискнуть – за дополнительный гонорар, разумеется.
Цепляясь одними носами мягких башмаков и кончиками пальцев за каменную кладку, Виктор благополучно достиг нужного окна. Уже спустилась тьма; было почти безветренно, где-то далеко внизу кричала птица. Без проблем отжав фрамугу, Виктор спрыгнул на пол и огляделся. Комната в традиционном тибетском стиле – минимум мебели, максимум ковров – казалась тихой и пустой. У противоположной стены стоял расписной сундук, заменявший местным жителям комод и стол, а иногда и постель. Подняв крышку, Виктор посветил фонариком. Внутри почти пусто, лишь стопка запасной одежды, походная сумка и чернильный набор. Вытащив сумку, Виктор вынул оттуда блокнот, но ничего прочесть не успел. Нечто пушистое и темное, до этого момента таящееся под кроватью, бросилось ему в ноги, а в щиколотку впились с десяток иголок. Схватив за шкирку, Виктор не без труда приподнял нападавшего. В руке извивался и рычал неумело совсем еще маленький, но уже увесистый щенок тибетского мастифа.
Виктору стало одновременно и смешно, и страшно. Вот уж кто точно знал, для чего родился и на кого работает. Не удержавшись, он легонько щелкнул собаку по кожаному носу. Та рявкнула тоненько и обиженно. И слово в ответ позади раздался треск затвора ружья. Виктор очень осторожно поставил щенка на пол и обернулся. Крепкий парень в дверях комнаты направлял ствол ружья прямо ему в грудь.
– Русский?
Любые оправдания и объяснения были бессмысленны. Человек, роющийся в чужом сундуке, в лучшем случае вор. А поскольку одет Виктор был не дешево, эта версия отпадала, оставив единственное объяснение – шпионаж. Продолжая поднимать руки, Виктор молча сделал шаг к дверям, всем видом демонстрируя миролюбие и готовность к сотрудничеству. Но когда до ружья остался шаг, прыгнул, подъемом стопы направляя дуло в угол. Но парень оказался не промах, с военной реакцией. Ружье он отшвырнул, и схватив левой рукой Хумпельна за воротник, правой несколько рез ударил в лицо. Виктор упал спиной на подоконник, и уже теряя сознание, ощутил, как в щиколотку опять вонзились десятки игл. Собака пыталась помочь, как могла. Но в данном случае ее укусы были той самой последней каплей, что помогла Виктору собраться. Одним последним отчаянным рывком он поднял противника и толкнул вперед, в темноту…
Тело прокатилось по камням и вновь наступила тишина. Кровь капала из рассеченной брови и носа, а под ногами все еще путался щенок. Ухватив рычащий комок, Хумпельн засунул его под рубашку. Собака визжала яростно, но ее судьба была предрешена. Сквозь сон Виктор ощущал вес щенка. Но шерсть была странно сухой и холодной. И привычное рычание стихло.
– Риня?
Кое как разлепив глаза, Виктор повернулся на бок. Собака лежала на ковре, неестественно вытянувшись. Даже еще не видя пенистой лужицы у пасти, Виктор понял, что Ринчин мертва.
5
Сторож Ваганьковского кладбища колебался. С одной стороны, господин, протягивающий четвертную, выглядел прилично. Но небритость, бледное лицо и отсутствующий взгляд внушали опасения. И потом грех все-таки…
Сторож почесал в затылке.
– Если только у оградки совсем…
Комья снега и земли постепенно закрывали пестрый тибетский ковер, в который он завернул Ринчин. Возведя, наконец, довольно высокий холмик, могильщик перекрестился.
– На помин души, барин…
Сунув первую подвернувшуюся под руку купюру, Виктор двинулся к выходу.
– За тридцатым участком ваша, не забудьте!
Хумпельн кивнул, не оглядываясь.
…
Открывший дверь Митяй при виде Виктора предусмотрительно заступил дорогу. Хумпельн рванул было вперед, но потревоженное выстрелом ребро вспыхнуло болью. Охранник Мари легко отбросил его на лестничную площадку.
– Не балуйте! Урядника позову! Нельзя вам!
Из коридора выплыла Мари. Несмотря на утро, при полном параде, одетая в лучший свой наряд «китайской императрицы». Волосы уложены в сложную прическу, нефритовые серьги оттягивают уши. Лицо – белая непроницаемая маска с прорезями глаз. Рот раскрашен лишь посередине и оттого похож на кровавую каплю.
– Пусть проходит в розовую спальню…
Спальня оказалась пуста. Кровать, к которой еще вечером был пристегнут Освальд, аккуратно застелена. Мари вошла следом и прикрыла за собой дверь.