Наталия Александровна Веденина
Кибуц Галуёт
Трудовая жизнь кибуца
Итак, кибуц был сформирован, пора было приступать к действию. Вначале мужчины решили по примеру первопроходцев осушать болота вокруг кибуца. Но то ли первопроходцы, не подумав о последователях, осушили все болота, то ли в силу законов природы земля на склонах гор не заболачивается. Но, так или иначе, ежедневные вылазки Гарри, Арье и Бени в горы заканчивались полным разочарованием. В окрестностях кибуца не нашли они ни малярийных болот, ни даже простой маленькой лужицы. Только сухие безжизненные склоны гор.
Тогда с инициативой выступили женщины: «Мы озеленим эту мертвую землю, мы будем есть овощи и фрукты, выращенные своими руками, а не купленные в супермаркете!» – заявили Дорит и Сарит. Рано утром две отважные женщины и примкнувшая к ним Лена вышли в горы. Вначале они пытались вскопать окаменевшую почву, потом выкапывали маленькие ямки и сыпали туда семена, но через час со словами «ие беседер гам каха» (и так будет все в порядке) просто выкладывали семена на раскаленную землю. Лена пыталась поделиться с подругами опытом выращивания ранних помидор в своей теплице на Камчатке и очень выгодной продажей их на рынке. Но подруги отвергли ее мелкобуржуазный опыт, заявив, что святая земля и так заплодоносит. Земля плодоносить не стала, зато кибуцный комитет, видя отчаянные попытки женщин приобщиться к сельскохозяйственным работам, выделил кибуцу солидную ссуду. Гарри был очень доволен. На эти деньги кибуц арендовал небольшую ухоженную плантацию личи и оборудовал птицефабрику в заброшенном сарае.
– Личи – очень дорогой фрукт, идущий в основном на экспорт. Можно сказать – стратегическое сырье Израиля! – разглагольствовал Гарри по дороге на плантацию.
В первый день на сбор урожая вышли всем кибуцем. Впереди шагал Гарри, за ним тянулась цепочка воодушевленных работников. Замыкал шествие небольшой грузовичок, наполненный бутылками с минеральной водой, термосами с кофе и чаем, пакетами с чипсами и печеньем для перекуса, раскладными стульчиками, дорожной аптечкой и мешками для собранных ягод. На этом же грузовичке планировалось везти богатый урожай в кибуц. Вначале позавтракали в прохладной тени деревьев, потом приступили к сбору урожая. Правда, не все. Бени, как ушел в нирвану в самом начале завтрака, так из неё и не вернулся до самого отъезда. Остальные не спеша срывали с веток ягоды, оценивающе разглядывали их, самые красивые тут же чистили и отправляли в рот, похуже бросали в мешок. Собирали только те ягоды, которые росли на уровне рук. Наклоняться к нижним веткам или тянуться к верхним никто не хотел. Работали легко, весело, и только Лена сбивала всех с рабочего ритма. Она металась по плантации с требованием привезти лестницу и собирать ягоды с верхушек деревьев. Гарри, чтобы успокоить непривыкшую к ритму кибуцной жизни женщину, а также, чтобы в очередной раз не слушать ее рассказы про удачную торговлю ранними помидорами из своей теплицы, авторитетно пообещал, что лестница будет во второй день сбора урожая. И тогда все сконцентрируют свое внимание непосредственно на верхних ветках.
Но второй день сбора урожая не наступил ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. Все это время Гарри был занят более срочными делами: выбиванием льготных условий и удобных платежей ссуды. За это время большая стая перелетных птиц сконцентрировала свое внимание на верхних ветках личи, и необходимость выезжать на плантацию отпала сама собой.
Для того, чтобы расшевелить Бени и привить парню вкус к общественно-полезному труду, Гарри поручил ему следить за наличием корма и воды на птицефабрике, оборудованной в заброшенном сарае. Бени не хотел лишний раз тревожить кур проверками и быстро смастерил сирену, жутко завывающую на всю округу, когда в курятнике заканчивался корм или вода. Бени по жизни никуда никогда не спешил, тем более, в курятник. Поэтому сирена выла часами, вызывая страх и мигрень у жителей соседних деревень. Зато цыплята росли стройными, выносливыми, спортивными. Еще немного и Бени начал бы приобщать их к йоге. Но настал страшный день, вернее ночь, когда кибуцникам пришлось заталкивать сонных молодых кур в клетки, чтобы увезли их туда, откуда попадут они в разноцветных целлофановых пакетах на красивые прилавки супермаркетов.
Никто никогда не рассказывал подробности этой ночи, но после нее Гарри стал вегетарианцем и начал учиться у Бени медитации и уходить в нирвану. То ли душевная травма, полученная в курятнике, была очень глубокой, то ли Бени был хорошим наставником, но Гарри со временем все больше и больше погружался в йогу. Он перевел кибуцную столовую на меню из отрубей и злаков, заставлял всех соблюдать разгрузочные дни, а на остатки денег от полученной ссуды выписал из Хайфы настоящего учителя йоги для общих кибуцных занятий.
И тут новые сионисты взбунтовались. Не для того они покинули Родину, чтобы питаться отрубями и закручивать тело в позу лотоса! Решено было сделать для русских семей, скандальных, истеричных и явно подпорченных жизнью в галуте, исключение: кибуц будет закупать для них привычные продукты и выдавать их сухим пайком в определенный день недели в определенные час. А готовить нездоровую пищу они должны у себя в домиках на электроплитках.
Мальчишник
Как-то к Саше и Жене обратился паренек из молодежи, скрывающейся в кибуце от надзора родителей. «Пацану» было лет под тридцать. Он уже успел отслужить в армии, несколько лет путешествовал по Таиланду и Индии, два раза бросал учебу в университете, сменил пять мест работы, но все еще находился в юношеском поиске своего места в жизни.
– Водка. Хочу водка. Хочу много водка! – коверкая слова, сказал он по-русски.
– Заходи к нам, устроим мальчишник! – Тут же откликнулся Женя.
Саша переполошился. Из их спиртных запасов осталась только одна початая бутылка. Хватит ли? Ведь пацан хочет много водки. Он даже предложил Жене смотаться в город.
Женя посмотрел на парня опытным глазом и тут же определил его норму.
– Ты ему из пипетки накапай десять капель в стакан, вот и будет много водки!
Жены, на удивление, радостно встретили идею провести мальчишник и распить бутылку на троих.
– Давно пора заводить контакты с местным населением! – Сказала Вера.
– А то живем как-то обособленно. Прямо, как будто в русском гетто. Вы пригласите этого пацана, а мы с Леной пригласим Аялу и устроим девичник.
Вечером мужчины накрыли стол в домике Лены и Саши. В центр стола поставили бутылку водки из морозилки и три стакана. Открыли банку соленых огурцов, выделенных Леной из семейного пайка. Все было вроде бы привычно, но в то же время очень волнительно. Первый неформальный контакт с аборигенами! Для храбрости, не дожидаясь гостя, налили себе грамм по сто водки.
– Ну, за легкую абсорбцию! – чокнулись, запрокинули стаканы….
В этот момент в дверях появился парень.
– О, Русья, хорошо сидим! – одобрительно воскликнул он, оценив обстановку.
Женя тут же разлил всем троим по стаканам. Парень с ужасом посмотрел на количество огненного напитка.
– Водка, много водки! Пей, не бойся, – Женя по-отечески похлопал гостя по плечу. – Давай, со свиданьицем!
Парень уважительно посмотрел, как лихо мужчины осушили свои стаканы и тоже немного отпил.
– Теперь сигарету, покурить бы. – Сказал он на иврите, жестами объясняя свое желание новым русским друзьям.
– Закурить, это мы мигом! – Саша вдруг вспомнил о пачке сигарет «Прима» с картинкой города Саратова. Эти сигареты вместе с другими сувенирами с Родины передали им родственники Лены. Они приехали прощаться из Саратова в Москву, откуда семья Саши навсегда улетала в Израиль. Не знали они тогда, увидятся ли еще раз, будут ли получать письма и что дарят на память в таких случаях. Да и выбор сувениров в Саратове в то время был не особенно разнообразным. Вот и привезли они среди прочих мелочей пачку сигарет с изображением родного города. Все это время она лежала в коробке с другими дорогими сердцу вещами и ждала своего часа, и вот он настал…
Саша встал на стул, вытащил вещи с самой верхней полки шкафа, бережно передал их Жене. Потом, привстав на цыпочки, с трудом выволок из самого дальнего угла заветную коробку с памятными подарками. Долго рылся в ней, пока не нашел на дне коробки пачку сигарет.
– Смотри, Саратов, Русья, это родина моей жены! – Саша бережно открыл пачку, протянул сигарету обалдевшему от этих поисков гостю и поднес зажигалку.
Парень осторожно затянулся и сразу же резко бросил сигарету:
– Наркотик? Марихуана? Нет! Я и наркотик – нет!
И быстро заспешил к двери.
– Подожди, подожди, чудак, – закричал Саша по-русски. – Это сигареты местной саратовской фабрики. У них вкус такой!
Парень поднес к губам палец, типа «молчок, я не скажу никому, не бойся» и быстро убежал из гостеприимного русского дома.
С этого момента всегда, встречая Сашу или Женю, он подносил палец к губам, тем самым показывая, что никогда не выдаст и никому не скажет об их пристрастии к наркотикам.
Девичник
В связи с предстоящим девичником женщин охватила паника: как и чем будем угощать?
– Мне подруга в ульпане советовала, – сказала Вера, – ставить на стол только одноразовую посуду. Ведь мы с тобой кашрут не соблюдаем. Аяла не будет есть из наших тарелок.
Решено было срочно идти в магазин, расположенный в соседнем поселке. Там женщины купили деликатесы к столу: кошерную колбасу, ветчину из индейки, банки с оливками и соленьями, а также сладкий кекс к чаю.
– Главное, не купить ничего, что содержит молоко. Не нарушать кашрут, – как заклинание, твердила Лена.
К назначенному часу пришла Аяла. По русской традиции сразу же сели за стол.
– Не стесняйся, бери, что хочешь. – Лена угощала Аялу так, будто та приехала из голодного края.
– Не волнуйся, посуда одноразовая, кошерная, – успокоила подругу Вера.
– О, я не так фанатично соблюдаю кашрут, – улыбнулась Аяла. – Вот мои покойные родители, да будет светла их память, строго придерживались традиций. Они репатриировались из Польши сразу после войны и оба были из религиозных семей. А мы с сестрами, чтобы досадить им, даже однажды ели сало! А еще я со своим другом, но это было уже после армии, катались в Йом-Кипур на машине. Пол-Израиля объездили по пустым дорогам!
– Как странно… – Удивилась Лена. – Тогда почему ты ничего не берешь? – И она придвинула гостье тарелку с колбасой.
– Да я вегетарианка, – призналась Аяла. – Но оливку я возьму с удовольствием. Общение как-то не клеилось. Чтобы улучшить обстановку, Лена включила магнитофон. Она заранее нашла и вставила в него кассету с песнями сестер Берри, которую подарили ей родственники перед отъездом в Израиль.
– Что это? – поморщилась Аяла. – Идиш? Откуда это у вас? Мои родители говорили между собой на идиш. Мы с сестрами очень стеснялись этого. На автобусных остановках старались держаться от них подальше, чтобы прохожие не думали, что мы одна семья. – Погоди, – обратилась она к Лене, – и ты тоже натерпишься от своих дочек.
Кстати, – она прислушалась к разговору девочек. (К гордости Лены, они бегло говорили между собой на иврите). Почему ты разрешаешь детям произносить такие грязные ругательства? Девочкам нельзя так говорить!
– Какие ругательства? – покраснела Лена.
– Ну, то что они сейчас говорят, ты хотя бы понимаешь?
– Нет, – призналась Лена.
– Мы такие слова в ульпане не учили. И они так быстро говорят, что я ничего не разберу. А я так радовалась, что хоть у них иврит пошел.
–Беда, – сказала Аяла. – Между вами уже вырастает стена непонимания.
Посидели еще немного. Аяла съела еще одну оливку, а радостные девочки быстро опустошили все тарелки с деликатесами.
Когда по законам приличия можно было расходиться, Аяла поднялась, вежливо поблагодарила за прекрасный вечер и направилась к двери.
– Пошла вон, – громко прокричала ей Лена на иврите.
Аяла вздрогнула и обернулась.
– Почему?! Пошла вон, – уже менее уверенно повторила Лена. Ну,типа «Welcome».
– Да ты перепутала глаголы, – улыбнулась Аяла. – Надо говорить не «пошла вон», а «приходи еще».– Прости, прости, – Лена от стыда даже стала заикаться. – Конечно, «приходи еще»!
– Опозорились по полной программе, – вынесла свой вердикт Вера, когда дверь за Аялой закрылась.
– Теперь она пойдет к своим грушевым подружкам, и они от души посмеются над двумя русскими дурами.
Но Аяла не пошла к подружкам, она даже не пошла домой, где ждал ее сын.
Воспоминания душили ее. Аяле хотелось побыть одной. Опять и опять она видела перед собой своих родителей, таких странных и нелепых в израильской жизни. С их жутким акцентом, страшными ошибками в иврите. Да что там иврит! Эти постоянные запахи в кухне от тушеной капусты и других дурацких европейских блюд. Она вспоминала, как стеснялась приглашать подружек к себе домой. Как стыд сковывал ее, когда мама приходила на родительское собрание в школу. Мама так хотела понравиться учителям и от этого выглядела еще более смешной. А отец! Его постоянные ненужные подарки: какие-то старомодные платья, ленты, которые он с такой радостью приносил им в день зарплаты.
Она уже давно раскаялась в том, что жестоко смеялась над родителями. Так зачем же судьба снова свела ее с этими «русскими»?! Теперь они, как живой укор, будут каждый день маячить перед ней.«Что ж, – подумала Аяла, – видно, надо пройти и через это испытание».
