Натали Натали
Апельсин
Александр не мог объяснить, с чем это связано – ему никогда даже в голову не приходило загуглить причину, – но по его наблюдениям почти у всех возрастных дам пупки были аккуратные. У молодых же они то выпирали вздутыми пуговицами, то топорщились мерзкими сморщенными узлами. Девушка могла быть красивой, начитанной, с великолепным чувством стиля и юмора, она могла иметь шикарную грудь и накачать себе ягодицы, – но все эти достоинства меркли в его глазах, если у неё пупок торчал наружу. Это вызывало в нём неконтролируемое физическое отвращение и, как следствие, потерю сексуального интереса.
– Не знаю, где рожала её мать, но у Алисы не пупок, а загляденье – безукоризненная, образцово ровная воронка. Оптимальной глубины. И узла не видно, – сказал он.
– Мда, ради этого можно и шашлыки пропустить, – хмыкнул Игорь, и все снова загоготали.
***
Алиса не пришла в субботу. И не позвонила. Сначала Александр даже не поверил. Сидел и смотрел на часы. В два понял, что она не придёт сегодня. А может, вообще больше никогда не придёт.
Женщины не кидали его ни разу. Ни разу в жизни ни одна из них не посмела вот так недвусмысленно послать его лесом. Ощущение было странное. Непривычное.
Пролистав записную книжку, Александр позвонил одной, другой. У всех планы, все заняты – суббота, лето, погода шикарная. И один он, как убогий аутсайдер, сидел в четырёх стенах. «Ладно, плевать!»
Накрыл стол, включил фильм. Ел, пил, смотрел. Вкуса не чувствовал, про что был фильм, вспомнить потом не мог.
Лежал на кровати. Курил. Ошалевал. Он дал Алисе свой номер, она могла позвонить. Если бы захотела.
Вечером Александр набрал Таньку, разведёнку из соседнего подъезда. Приходи, говорит. Пошёл. Накормила и оттрахала. Потом сделала массаж спины. И минет под занавес. «Благослови, господь, голодных разведёнок!» Но ночевать он не остался.
Перед сном принимал душ. Смотрелся в зеркало. Решил на следующей неделе сходить к косметологу и уколоть ботокс в складку между бровями. А то и правда он какой-то хмурый.
К понедельнику его отпустило. Да и работа отвлекала – ездили с Димоном в Дивноморское на дегустации. Год назад Александр всё же уговорил друга перейти к нему работать – бизнес рос, и он позарез нуждался в человеке, которому мог доверять. Игорь не соглашался. Хорошо, Димка выручил. Выбрали они в Дивноморском одну маленькую винодельню, договорились о поставках, подписали договор и поехали домой.
В среду ему подумалось вдруг – а если с Алисой что-то случилось? Маньяк в подворотне подкараулил. Кирпич на голову с крыши упал. Шла через дорогу, и её сбила машина. Он ведь и не узнает об этом никогда. И спросить не у кого, позвонить некуда. Распалил себя так, что в четверг наорал на секретаршу, швырялся бумагами, словно самодур припадочный. Та убежала в слезах. К вечеру ещё не успокоился и послал Костика в пешее эротическое, когда тот поинтересовался, как он выходные с Алисой провёл. Парни удивлённо переглянулись, но с расспросами никто больше не лез.
В пятницу досталось уже домработнице. Александр еле сдержался, чтобы не выматерить её от души. Потому что заслужила. Он составил с утра список продуктов, которые она должна была купить к его приходу. Чёрным по белому написал: «Стейк рибай – 2 шт.» Купила стриплойн. Не было, говорит, рибаев. Хлопнул дверью так, что та чуть с петель не сорвалась. Поехал в город, покатался, остыл немного. Заехал в круглосуточный цветочный магазин, купил ведро роз и несколько ваз. Оформил доставку.
Поздно вечером расставлял вазы с цветами по столам и тумбам, представляя, как Алиса завтра придёт, обрадуется. Потом сидел на диване, курил и сам себе удивлялся.
Глава 2.2. Разговоры по душам
Александр ещё раз придирчиво обвёл взглядом вазы с цветами. Все знают, что девушки любят цветы. Особенно розы. Алисе должно понравиться.
Было уже совсем поздно – пора бы и спать ложиться, – когда раздался звонок в дверь. Александр подскочил, словно его пнули. Ключи от подъезда и калитки на территорию он дал только Алисе и Игорю. Для Алисы этот час был неурочный, однако подавить глупую надежду не удалось – а вдруг?..
Открыл. Отступив с порога, постарался скрыть разочарование:
– Чего по телефону не позвонил?
– Думал, не пустишь. – Брат смотрел внимательно.
– Заходи. Что случилось?
– Это я у тебя хотел спросить. Вы поссорились с Алисой?
Игорь никогда не отличался особой разговорчивостью – в их компании центром притяжения и внимания был Александр. Поэтому в беседу вступал, лишь когда та перерастала в спор, и ему казалось, что брату нужна поддержка, – порой горячась, очертя голову, не задумываясь, кто прав и кому в данной ситуации действительно нужна помощь. Их лучший друг Димка Морозов в такие моменты смеялся над попавшим в клещи дебоширом: «Ты дурак, что ли, наезжать на близнеца? Знаешь же, что обязательно встрянет дубликат, и твоя проблема на ровном месте удвоится». Они с Димкой и в Политехнический пошли только потому, что туда решил поступать Александр – из их неразлучной троицы тот был единственным, кто точно знал, чего хочет добиться. Игорь не знал. Всё, что его интересовало, это рыбалка и бренчание на гитаре, но разве этим можно зарабатывать на жизнь? Поэтому, когда после окончания института Александр загорелся идеей организовать собственное дело – открыть сеть алкогольных бутиков, – Игорь не раздумывая стал работать на него, помогая поставить бизнес на ноги. Большую часть зарплаты он тратил на занятия дайвингом, и первую работу-мечту получил случайно – лишь потому, что уже имел в кармане сертификат, – краем уха услышав чужой разговор в магазине брата, предложил свои услуги инструктора по подводной охоте. И понял, что сделать из увлечения источник дохода вполне реально. Молчаливый и работящий, до фанатизма влюблённый в своё дело, постепенно он стал желанным членом экипажа на борту и небольших частных яхт, и гигантских рыболовецких траулеров. Его страница в Фейсбук каждый раз взрывалась восторженными комментариями после очередной порции отчётов о новых поездках. Но вести задушевные беседы было не в его характере.
Александр закрыл дверь, щёлкнул замком. Ругаться с братом ему не хотелось, особенно из-за девки. Ответить постарался спокойно:
– С чего ты взял? На Алису мне плевать. Это просто дырка. Очередная дырка для слива.
– Оно и видно, – сказал Игорь, глядя куда-то Александру за спину.
Александр обернулся – гадские розы по всей квартире просто вопили о том, насколько ему плевать. Пожалуй, он бы действительно отбрил брата, если бы тот сначала позвонил по телефону.
– Цветы для девушки, на которую плевать? – Игорь разулся и прошёл на кухню, налил в стакан воды из кулера, выпил залпом. – Вчера ты сорвался на Костяна. Не хочешь поговорить?
– Да вроде не о чем…
– Я не лезу в твою жизнь… никогда не лез. Но, может, хватит уже?
– О чём ты?
– Ты знаешь. – Игорь сел, так и не дождавшись приглашения. – Пора уже отпустить это, братка…
– Не начинай… – Александр скривился, недовольно дёрнул уголком губ.
Игорь нахмурился, но взгляд не отвёл.
Когда им было четырнадцать, Александр как-то забыл кроссовки на физкультуру. Школа далеко, но он всё равно побежал домой. К ним ходил сосед, дядя Коля. По вечерам они с отцом играли в шахматы, вместе в гараже с машиной копались. Как оказалось, дядя Коля ходил не только к отцу – в тот день Александр застукал его и маму в самый интересный момент. Любовники ничего не услышали, но позже мать поняла, что кто-то приходил. А потом поняла кто. С того дня Александр сильно изменился. В открытую не хамил и вообще напрямую ничего ей не говорил. Он изводил её своим знанием аккуратно, исподволь – намёками, двусмысленными шутками, а иногда откровенно грязными анекдотами и историями, которые якобы где-то слышал. Отчего она в смятении прятала глаза и порой опускалась на стул так, будто у неё вдруг кончились все силы и не держали ноги. Мать стала нервной, пугливой, а их воскресные семейные обеды, которые они все очень любили, часто заканчивались её слезами. От такой реакции Александру становилось легче, но его злоба утихала ненадолго. Соседи давно переехали в другой город, а он, уже умея вызывать у матери слёзы одной ехидной репликой, одним брезгливым взглядом, всё равно продолжал наказывать её.
Они обожали мать. Игорь не помнил ни одного случая, когда видел бы её неприбранной, в халате или ночной рубашке – из своей спальни она всегда появлялась аккуратно причёсанная, в домашнем платье, с улыбкой на губах. Интеллигентная, начитанная, всегда спокойная и доброжелательная, она вызывала у них чувство гордости, выделяясь среди мам друзей и одноклассников. К ней братья бежали со своими детскими проблемами за советами, за порцией зелёнки для разбитого колена и ссадины на лбу, только ей удавалось примирить их в жарких спорах, кто круче – Терминатор или Чужой, Майк Тайсон или Оскар Де Ла Хойя. Всё изменилось в одночасье – и мать, и Александр стали избегать друг друга, а если встречались, то она всё больше молчала и виновато отводила взгляд, раньше всегда прямой и честный, а он, переполненный обидой и злобой, был не в состоянии сдержаться, снова и снова кидался на неё и кусался, словно подранок. Когда братья учились в девятом классе, у матери случился нервный срыв и она долго лежала в больнице. Тогда Игорь думал, что у неё рак и она умирает.
Александр ничего не рассказал ему. Он стыдился того, что сделала мать. И того, что он сам делал с ней. Игорь не мог понять, что происходит. Почему брат вдруг стал таким раздражённым. Спрашивал, но тот отмахивался, говорил, что он в порядке, просто его всё бесит. У мамы тоже спрашивал. Думал, может, у Александра какие-то проблемы, и он ему не сказал, а с ней поделился. Она говорила, что это переходный возраст, что так бывает и потом пройдёт. Но оно не проходило. Игорь был уверен, что, если бы брат доверился, всё было по-другому. Ведь если разделить беду на двоих, она переносится легче. Но когда упрекнул Александра в скрытности, тот сказал, что достаточно одного сына, который ненавидит свою мать.
С возрастом не только появляется опыт, но и снижается градус присущей подросткам безапелляционности при оценке событий, и приходит понимание, что измена – не такое преступление, за которое нужно расстреливать. Но Александр так и не простил мать. Он каждый месяц переводил ей деньги, иногда звонил, ездил ещё реже. Но так и не простил. И не простил не того, что мать изменяла их отцу. Он не простил ей, что она упала с пьедестала, куда они, восторженные и любящие сыновья, посадили самую лучшую в мире женщину. Что вынудила одного из них ненавидеть её, чувствовать к ней презрение, грубить ей и унижать её, наказывая этим презрением. И свои страдания он ей тоже не простил. Игорь знал это – Александр мучился не меньше.
– Пора оставить прошлое в прошлом, – повторил упрямо. – Походу, тебя сейчас некисло так накрыло…
– Я справлюсь.
– Не сомневаюсь. Но ты не хотел бы попробовать?
– Что?
– Позволить себе не справиться. Дать Алисе шанс.
– Угу… и потом ходить телком, смотреть, как она хозяйничает на моей кухне, нечесаная и в застиранном халате… потом брюхатая, похожая на кенгуру… – Александра передернуло. – И потом уже маленький пиздюк орёт ночи напролёт. Нет, в жопу такое счастье. – Костя до сих пор дулся, что он отказался быть крёстным у его сына.
– Почему сразу пиздюк? Ты зарабатываешь достаточно, чтобы позволить себе презервативы.
– Пф-ф… – Александр скрипнул зубами. Достал бутылку «Хеннесси Лайбрари» и два бокала. Сел, открыл, плеснул не спрашивая. Глотнул из одного, выдохнул со злостью: – Эти лживые твари, если им приспичит, легко справляются с этим. Забыл?
Игорь не забыл.
Александр никогда не подпускал к себе женщин близко, никогда не скрывал от них, что ему нужен только секс. Многим и этого не объяснял, просто потому что не встречался с одной девушкой дважды. А те, кто задерживался в его холостяцкой квартире, были в курсе. Но девушки часто не слышат того, что им говорят, если сказанное их не устраивает. И начинают задавать вопросы, которые не стоит задавать, начинают качать права и вести себя, словно они уже законные жёны. Таким Александр даже денег на такси не давал – просто выставлял за дверь и выбрасывал одежду на лестничную площадку. А с некоторыми поступал более жёстко.
Её звали Ирина. Александр встречался с ней почти год, и все их друзья уже решили, что он наконец-то успокоился, решил остепениться. Обсуждали, что дарить им на свадьбу. Подкалывали его, он смеялся. Они с Ириной очень подходили друг другу. И наверное, в итоге могли и правда пожениться. Но Ирина залетела. Не забеременела, а именно залетела – специально, обманом. Александр не любил детей, никогда их не хотел и не делал из этого тайны. Во время секса он всегда предохранялся. И несмотря на это, Ирина решилась на хитрость. Думала, год – это достаточно для того, чтобы считать, что у них всё прочно. Однако у Александра было своё мнение на этот счёт. Он просто взбесился. Ей пришлось признаться, что она протыкала презервативы, иначе он не верил, что ребёнок мог быть его. Игорь никогда не видел брата в такой ярости. И мог только догадываться, как тот уговорил её сделать аборт. Перед отъездом из города Ирина пришла к Игорю – плакала, говорила, как сильно жалеет, что послушалась Александра. «Я могла родить и растить ребёнка сама», – рыдала она на его кухне в дрожащие ладони. «Могла. Если бы ничего ему не сказала. И убежала бы от него подальше – раньше, чем он узнал». – Игорь не стал говорить ей этого. Пытаясь избавиться от чувства вины, предложил денег, но Ирина не взяла. «Никакие деньги не исправят того, что я сделала», – сказала она ему на прощание.
– Алиса не станет так делать. Ты же говорил, она совсем молоденькая… Зачем ей дети? Так что позволь себе немного расслабиться.
– Можно подумать, ты себе позволял, – хмыкнул Александр и сделал ещё глоток.
– Как-то я даже хотел жениться. – Игорь пожал плечами, рассматривая свой бокал.
– Ты не говорил.
– Не успел. Ты нахлобучил её.
Александр сразу понял, о ком брат говорит – о Настеньке из педагогического, первокурснице с влажным, как у оленёнка Бэмби, взглядом. Они тогда учились уже на пятом курсе, девчонками менялись регулярно, а эту Игорь забыл ему предложить. Пришлось брать самому.
Ещё в школе они постоянно менялись подружками, мороча им головы и доводя до слёз, когда обман раскрывался. И позже, в институте, не только сдавали друг за друга зачёты и экзамены, но и по очереди ходили в тренажёрный зал по одному абонементу. И снова делили на двоих и последний рубль стипендии, и девушек. Они знакомились, соблазняли, менялись, обсуждая за кружкой пива достоинства и недостатки очередных подружек, и расставались с ними без сожаления и угрызений совести, чтобы назавтра познакомиться со следующими. Большой город давал большие возможности.
Для Игоря всё изменилось, когда они уже писали диплом и на горизонте появилась Настя. Из тех, про кого говорят «одна на миллион». Ему тогда впервые подумалось, а не жениться ли? Игорь не рассказал о ней брату. Но сделал глупость, что Насте не рассказал о нём. Александр её нашёл. Настя ни разу не видела их одновременно, так что проблем не возникло: он был галантен и загадочен, она лепетала глупости, прижималась доверчиво и смотрела влюблёнными глазами. В её глаза затягивало, словно в омуты, но Александр спас брата от необдуманного шага. А потом сделал так, чтобы Настя встретила их с Игорем вместе. Конечно, она всё поняла. Больше Игорь её не видел – Настя бросила институт и уехала домой. И когда он спросил у Александра: «Нахера? Нахера было так делать – втихую, не предупредив меня?», – тот рассказал ему про мать. Рассказал нехотя, скупо цедя слова. Рассказал, чтобы «вправить мозги» брату. Чтобы тот не обольщался. Что какой бы скромницей ни была девушка в начале, итог один – она раздвинет ноги перед соседом, боссом, фитнес-тренером, первым встречным. «А ты будешь очередным оленем! Обречены все. Потому что если даже наша мать такая, как остальные могут быть другими?» – сказал Александр ему в тот день.
И сейчас ответил без тени сожаления:
– Нахлобучил, да. Иначе бы ты женился на той овце. Любовь для глупцов. А ты был глуп, потому что был молод.
– Но сейчас-то уже нет. – Игорь выпил залпом.
Александр поморщился. Его коробило, когда с хорошими напитками обращались пренебрежительно. Сам покрутил бокал, вдохнул аромат, сделал очередной небольшой глоток. И только потом до него дошло, что брат сказал. Чуть не поперхнулся.
– Ты хочешь сказать…? Да ладно… Ольга старше тебя лет на десять.
– На четырнадцать. И она больна. Лейкемия. – Игорь налил себе ещё и сразу выпил.
Когда Алекандр во второй раз предложил ему работать вместе – Игорь отказался. Он был словно вольный ветер – после пятилетнего контракта на Дальнем Востоке на рыболовецком траулере подпрягался у каких-нибудь богатеев на их яхтах инструктором то по дайвингу, то по глубоководной рыбалке. Говорил, что на жизнь хватает, а работать от звонка до звонка больше не собирается. Прошлой весной попалась ему одна знойная вдовушка, немолодая уже, но ухоженная и всё ещё аппетитная, и остался Игорь без работы. Вернее, мог теперь об этом не беспокоиться, так как работал с тех пор на одну только Ольгу Васильевну, ублажая её в постели. Без рыбалки и моря он тосковал, и вдовушка залечивала его тоску то дорогими часами, то новой машиной, а недавно подарила квартиру на Невском.
– Тебе может что-то перепасть от неё?
– Уже перепало. Она перевела почти все свои деньги на меня. А я увёл их дальше. Она не сможет их вернуть, её дети не смогут до них добраться. Я могу свалить от неё хоть сейчас. Она гонит меня. Говорит, что не хочет, чтобы я видел её больной и некрасивой. Но я буду с ней до конца. Не из жалости. И не из благодарности. Понимаешь?
– Я не ты. Я справлюсь. – Александр тоже махнул залпом.
– Зачем? Алиса молодая, красивая и здоровая. Наслаждайся. Отпусти себя, братка. Вдруг она «та самая»?
– Романтические сопли не для меня, ты же знаешь. Да и какая нахрен может быть любовь, если я не знаю её совсем? Любят за что-то. Либо вопреки. Но для этого нужно знать человека. А что знаю я? Что её зовут Алиса, и она занимается танцами. Всё.
– Что ты чувствуешь, когда она рядом?
– Мне нескучно. Она меня смешит. И удивляет. Оказывается, я ещё способен удивляться. Рядом с ней я на это способен. Полагаешь, этого достаточно?
– Чтобы заболеть, вполне.
– То есть я болен? – Александр налил в бокалы ещё.
– Сам-то как думаешь? – Игорь кивнул на розы. – Учёные давно толкуют, что любовь – это болезнь. И один из главных симптомов – необдуманные, импульсивные поступки. Или ты купил цветы после долгого и тщательного обдумывания, м, братка?
– Нет. Просто купил, – признался тот с неохотой.
– А что с остальным? Навязчивые мысли? Бессонница? Перепады настроения? – На все вопросы Александр лишь молча стискивал зубы. Игорь поставил диагноз: – Ты болен. Ею болен.
– Это лечится. И мы с тобой знаем как. – Челюсти Александра свело от напряжения. – Я ведь вылечил тебя тогда. Теперь твоя очередь. Оставайся ночевать, постелю тебе на диване. Алиса придёт завтра в полдень. Должна прийти. Я приготовлю обед и уйду. – Эта мысль вдруг показалась ему спасением, и он повторил настойчивей: – Оставайся!
– Похоже, ты совсем крышей поехал. Нам уже давно не двадцать…
– Она не видела нас вместе… она даже не в курсе, что у меня есть брат.
– А татуировку на спине я куда дену? Что я скажу Алисе – когда ты её успел сделать? – Игорь налил в оба бокала щедрой рукой, поднял свой: – Дай ей шанс, братка. Дай шанс себе. Вдруг она всё же «та самая»?
Глава 2.3. Обоюдное помешательство
Она стояла на пороге – юная, свежая – и пахла дождём. Её влажные волосы сбились на сторону и немного спутались, на лице поблёскивали водяные капли, которые хотелось немедленно слизать языком. Александр сдержался с трудом.
– Я ждал тебя в прошлую субботу… – Он не хотел говорить этого. Сам не любил оправдываться и других старался не вынуждать. – Ты не заболела?
Алиса замялась, подыскивая слова.
– У меня критические дни были. – Взгляд отвела в сторону, на щеках румянец. – Прости, что не позвонила.
– Ты эгоистка, Алиса, – сказал строго. Она вскинулась удивлённо. Усмехнулся: – У меня-то не было критических дней. – Глазищи ещё шире распахнула, заулыбалась. Потом засмеялась, уткнулась носом ему в грудь, обхватила за поясницу.
– Я не подумала об этом, извини. Ты прав.
Александр обнял её за плечи, прижал к себе крепче. Внутри всё скрутило узлом – желание было настолько нестерпимое, еле на ногах устоял. Член оттопырил брюки, упёрся Алисе в живот. Пожалуй, с обедом придётся немного повременить. Но гостеприимный хозяин оказался расторопнее сексуального маньяка, чтобы спросить:
– Ты сильно голодная?
– Безумно. – Зыркнула из-под густых ресниц, задержав взгляд на его губах. Даже профессионалки смотрят не столь призывно.
Он присел, снял с Алисы босоножки. Гуччи, отметил про себя. Ну-ну… Ладони сами заскользили вверх по голым ногам, широкая юбка летнего сарафана этому не мешала. Задрал подол, коснулся губами кожи, с наслаждением втянул её запах. Выше, выше. Голова закружилась. Алиса всхлипнула, вцепилась ему в плечи.
Поднялся. Не малолетки же они неуравновешенные, чтобы миловаться в коридоре? Наверное, можно потерпеть до специально предназначенного для этого места? Или нет?
Алиса плечи не отпустила, привстала на носочки, потянулась к губам. Это без проблем. Поцелуй при встрече – это нормально, а потом можно и на кровать перебраться. Успеть бы только.
Навалился сильнее, чем хотел, почти впечатал в стену, обрушился на её рот – с жадностью, задыхаясь, как дембель оголодавший. Мял грудь, бёдра. Снова залез под юбку, сдвинул в сторону тонкую полоску ткани. Одно только название, что трусы. Пальцы с такой лёгкостью погрузились вглубь, что он захрипел, воздух вдруг закончился. Алиса текла. Его девочка сочилась влагой, словно течная сука.
Накрыло люто. Он смотрел в её глаза – огромные, блестящие, со всполохами незамутнённого желания – и был не в силах отвести взгляд, продолжая рукой ритмичные, настойчивые движения. Алиса судорожно хватала ртом воздух, притягивая Александра ближе, подаваясь навстречу, шептала что-то бессвязное. Его пах сковывало до спазмов, почти резало напополам, член болезненно пульсировал. Александр хотел прерваться, сменить расклад, но Алиса стонала, металась под его пальцами, став сейчас всего-навсего сгустком первобытных потребностей. Он не смог оставить её. И продолжал терзать, с трудом подавляя собственные хотелки – лишь скрипел зубами, рискуя превратить их в крошево. Алиса, почти на грани обморока, билась, прижатая к стене. И наконец её крик разорвал тишину квартиры.
Но это было только начало.
Они словно с цепи сорвались. Александр дурел от её близости, от её постоянной готовности, от её желания не скрывать, какое удовольствие ей доставляет всё то, что они делали. Желание неприкрытое, почти выставляемое напоказ.
В этот вечер он не садился за компьютер и отключил телефон, Алиса ему не читала, они не слушали музыку и не смотрели фильмы. И почти не разговаривали. Они бились на площадке в четыре квадратных метра его постели, словно дикари – сплетались, толкались, любовались друг другом, хрипели и рычали, задыхаясь от распиравшей их эйфории.
– Ты должен сказать мне, чего тебе хочется прямо сейчас, – шептала Алиса. – Не отворачивайся, смотри мне в глаза.
И он говорил. Смотрел ей в глаза.
Ему хотелось разорвать Алису, забраться внутрь неё, проникнуть в её голову, в её сердце, в её матку. Ему хотелось вскрыть себе грудную клетку, запихать туда Алису и замуровать наглухо, чтобы она не смогла выбраться, навсегда осталась там.
Алиса цеплялась за него, тёрлась, словно кошка, порыкивая, когда он не подчинялся, хныкая умоляюще, когда он почти доводил её до высшей точки и на мгновение отстранялся, наслаждаясь её мучительным нетерпением. Его живот покрывали отметины от зубов Алисы, шею саднило от засосов, а спина и ягодицы горели от царапин.
– Идёшь в душ? – спросил, как только схлынула первая волна безумия. Решил с чего-то, что им пора возвращать себе цивилизованный облик.
– Нет, – сказала Алиса, хватая его за руку, когда он дёрнулся подняться. – И ты не пойдёшь.
Мокрые, липкие, все в выделениях собственных тел, они тяжело дышали, распластавшись на влажных простынях, пестревших неопрятными пятнами.
– Ты чистый – весь, полностью. И ты красивый – везде, – шептала Алиса, слизывая пот и сперму с его тела, размазывая их губами, лбом, подбородком по коже. В местах, где вся эта влага успела подсохнуть, кожа неприятно зудела. Александр почёсывался, словно бомж, но в душ не шёл.
Они отдыхали. Жадно пили воду. А потом снова всё начинали сначала. Он не знал, откуда брал силы. Когда они не любили друг друга, то просто лежали, обнявшись, проваливаясь время от времени в сон. Обедали ближе к вечеру, а ужинали под утро.
– Ты ничего не сказала о розах. Тебе не понравилось? – Они уже порядком подвыдохлись и почти не могли шевелиться. Алиса и правда даже не обратила внимания на цветы.
– Так эти розы для меня?
– Нет, для Ивана Фёдоровича Крузенштерна, – не удержался Александр от сарказма и не понял, почему Алиса просто зашлась смехом.
Успокоившись и утерев выступившие слёзы, сказала виновато:
– Прости, но я не люблю цветы. Особенно розы.
Да она издевается…
– Все девушки любят цветы, – сказал он убеждённо. – Особенно розы.
– Я знаю. И обычно я прыгаю от восторга, когда мне их дарят, потому что все знают, что девушки любят цветы, особенно розы. Не хочу разочаровывать дарителей.
– Вот как? А меня, значит, хочешь?
– Тебя я не хочу обманывать. Я люблю ландыши. Но их нельзя собирать, они занесены в Красную книгу. И ещё я люблю маки. Такие огромные… у бабушки росли такие в огороде… У них чёрная сердцевинка, похожая на паука. Когда я была маленькая, то очень их боялась. Потом полюбила эти маки. Но их бесполезно ставить в воду. Они даже полдня не стоят, сразу вянут.
– А с розами-то что не так?
– Они слишком… слишком безупречные. У них идеальная форма. Из-за этого они мне кажутся какими-то фальшивыми. Бездушными.
Александр не перебивал Алису. Это был первый случай, когда она что-то о себе рассказывала. Но напрасно он ждал продолжения, она больше ничего не сказала.
«Кажется, досыта…» Алиса спала, свернувшись калачиком на краю кровати. Александр курил, зажав сигарету зубами – сил на то, чтобы держать её в руке, не осталось. Даже под угрозой расстрела он не смог бы сейчас забраться на самую распрекрасную красавицу мира. Всё, что мог, это лежать, курить и улыбаться.
Улыбался себе. Не понимал, чего так очканул, почему страшился, что Алиса не придёт больше. Баб вокруг полно. Свет, что ли, клином сошёлся на этой девчонке?
Смеялся над словами брата. «Та самая»? Да таких самых пол-Питера, только успевай выбирать.
Гордился собой. Не каждый юнец выдержал бы такой марафон. Да и вулкан, судя по всему, он раскочегарил нешуточный.
В голову пришла совершенно дурацкая мысль. Посмеялся и над ней тоже.
Посмеиваясь, встал, пошёл в душ. Полоскался долго, тщательно смывая с себя следы бурной ночи. Побрился. Посмотрел оценивающе на себя в зеркало. «Хорош, чертяка!» И хмурой складки между бровями уже не было, так что к косметологу можно не ходить.
Та странная мысль долбилась в темечко назойливым дятлом. Отгонял, продолжая посмеиваться.
Пошёл на кухню, напёк блинов. Алиса проснётся не раньше обеда, есть захочет.
Позавтракал сам, не спеша и плотно. Надо было восстанавливать силы, а ну как ещё понадобятся?
Вернулся к кровати, посмотрел на Алису – лежит на боку, ногу под себя подвернула, длинные волосы разметались по подушке. Укрыл. Вдруг ей холодно?
Взял ключи, вышел из квартиры, стараясь не шуметь. Смеяться уже не хотелось. Потому что не смешно, когда точно знаешь, что чокнулся, а поделать с этим ничего не можешь.
– Ты почему ушёл? – Алиса стояла у двери в трусах и надетой на голое тело его любимой зеньевской рубашке, влажные после душа волосы свисали сосульками.
Александра всегда удивляла эта непонятная тяга женщин к мужским рубашкам. Быть может, если бы Алиса знала, сколько та стоит, то не стала бы использовать вместо домашнего халата? Хотя как-то в одну из встреч она танцевала лишь в одной рубашке, а он лежал на кровати и курил, любуясь отточенными, волнующими движениями соблазнительного тела, и совершенно не жалел, что Алиса использовала её как наряд для стриптиза. Особенно когда стриптиз закончился, и Алиса, подняв полы вверх и накинув их на голову, соорудила себе какое-то подобие капюшона. Голая и в капюшоне из его рубашки, она выглядела восхитительно.
Сейчас же Алиса продолжала с обидой:
– Я проснулась, а тебя нет. Я звала – Василий, Василий! А тебя нет. На кухне нет, в ванной нет, нигде нет. А потом увидела на столе блинчики и… о-о-о, Васи-и-илий! Что ты на меня так смотришь? Не видел, что ли, мультик про Василия и попугая Кешу?
– Видел. Ты завтракала?
– Да. Было вкусно, спасибо. Мне казалось, что я уже сто лет ничего не ела, поэтому съела очень много. Я большая молодец. Теперь мне полагаются подарочки… Чего ты застыл? Это ведь классика – а подарочки тем, кто хорошо кушает! – Алиса смеялась.
Ему было не смешно. Совсем не смешно. Достал из кармана бархатную коробочку, протянул на открытой ладони.
– Что это? – спросила Алиса, всё ещё улыбаясь.
Александр открыл. Изящный браслет из белого золота он выбирал долго, тщательно, злясь сейчас на себя за этот порыв. Так и не сумел определить, был ли это импульсивный поступок или же взвешенный и обдуманный.
– Подарочки, – процедил сквозь зубы.
Алиса брать украшение не торопилась, даже не смотрела на него, спрятав ладони за спину. Глядела на Александра, внимательно всматриваясь, что-то тщательно выискивая в лице. Видать, не нашла, потому что как-то сникла, отступила в комнату, помотала головой.
– Не надо.
– Почему? Я поэтому и выходил на улицу. Ездил за ним. – Алиса отворачивала взгляд, продолжая отступать. Он шагнул к ней, притянул к себе, обнял. – Что? Ты не только розы не любишь, но и золотые украшения тоже?
– Люблю. Но я ведь с тобой не из-за этого.
«А из-за чего, блять?» – хотелось ему заорать. Или она рассчитывала, что через месяц после знакомства ей признаются в любви, а то и замуж позовут? Потому и загрустила, не дождавшись? Какие всё же бабы дурные создания, каждой обязательно нужно выйти замуж! Судя по всему, счастье для них не главное в жизни. Но затем до него вдруг дошло, что сама Алиса ни разу не сказала, что любит. И как-то стыло на душе стало, будто его обокрали.