Народное творчество (Фольклор)
Давид Сасунский
Сасун
Царь Теваторос пробудился от сна, глядит: ни Санасара, ни Багдасара при нем нет.
Он позвал их, спросил:
– Чем вы недовольны, дети мои? Что случилось? Санасар молвил:
– Государь! У нас просьба к тебе. – Какая просьба?
– Отведи нам уголок в твоем царстве. Мы дом поставим себе. Царь подумал-подумал да и говорит:
– Сын мой! Наследника у меня нет. Умру – страна моя достанется вам, вот и будет вам дом.
– Нет, – отвечал Санасар, – на это мы не согласны. Отведи нам уголок. Не отведешь – возьму брата за руку, и пойдем мы с ним дальше по белу свету.
Сжалился царь над ними:
– Коли так, сын мой, ищите сами уголок на моей земле. Где понравится, там и стройте себе дом.
На заре братья тронулись в путь. Долго ли, коротко ли – видят они: течет по долине большая река, а с высокой горы сбегает ручеек, вливается в реку, перерезает ее, светлый след за собой оставляет, бьет в противоположный берег, затем оборачивается, сливается с рекой и течет вместе с ней. Братья в изумлении переглянулись.
– Ну и диво! – сказал Багдасар. – Ручеек перерезает широкую реку! Что это за таинственный источник?
Санасар подумал-подумал да и говорит:
– Это богатырский родник. Кто напьется воды у его истока, тот станет могуч, как сама эта вода, и никто уже его на лопатки не положит.
– Да ну? – удивился Багдасар. – Так что же нам делать?
– Хлеб, вино, вездесущий Господь!.. – воскликнул Санасар. – Отыщем исток этого ручейка и там построим себе дом. Мы сильны, и вода сильна. Кто напьется этой воды, тот превратится в богатыря, всех на свете сильнее станет. И сын его будет силач и сильных внуков ему родит, и у внуков родятся сыновья-силачи.
– Воля твоя, старшой, – сказал Багдасар.
Перебрались они на тот берег, пошли берегом ручья, всё выше и выше, и наконец глазам их открылся невиданный мир: горы, а на горах еще горы, ущелья, а в ущельях опять ущелья, бездны, пропасти, скалы, утесы, за лесами снова леса. Медведи, тигры и львы, завидев друг друга, в страхе разбегались. Кругом ни жилья, ни души. Прекрасный край!..
Братья отыскали исток, напились воды. Санасар сказал:
– Хороша вода! Давай здесь крепость построим! Очертили братья место, где стоять крепости, сели у истока, поели, выпили еще этой живой воды, дали имя ключу Катнахбур, что значит Молочный родник, и вернулись в Маназкерт.
На заре вновь предстали они перед царем.
Царь спросил:
– Ну как, дети мои, нашли место для вашего дома?
– Нашли, бессмертный царь! – отвечал Санасар. – А теперь у нас еще одна просьба к тебе. Жить там будет тоскливо. Как мы там будем коротать время вдвоем? Пошли с нами несколько бедных и несколько богатых семей: пусть пойдут с нами, пусть рядом строят дома, а вечерами мы будем собираться, беседовать, весело проводить время, все будем жить в одном городе.
Царь послал с ними сорок семейств. Ну уж и семьи! В каждой семье по одному ослу да по одному веретену.
Утром царь отправил в город визиря. Тот собрал сорок семейств, дал им сорок мешков муки, сорок мешков всякого другого добра и сказал: «Ступайте!»
Санасар и Багдасар простились с царем, вместе со всем караваном поднялись в горы и наконец достигли Молочного родника, добрались до того места, где порешили они крепость воздвигнуть.
Багдасар спросил старшего брата:
– Что будем строить сперва – крепость для нас или дома для них?
– Сперва дома, а потом уже крепость, – отвечал Санасар. – Тяжел беднякам палящий зной.
Начали с домов.
Санасар выкапывал в день выемки для десяти домов, а Багдасар камни и бревна таскал – строили вдвоем. Много деревьев вместе с корой притащили с вершины горы, под стропила дома подвели, крыши покрыли, выстроили дома. За четыре дня сорок домов поставили. Кому строили, у того и кормились. У кого кормились, у того опустели и мешки и корчаги.
Когда все новоселы разместились в домах, братья взялись за крепость.
Санасар приволок большущие камни, Багдасар – стволы исполинских деревьев. Потом оба в город пошли, мастеров, рабочих позвали и привели.
Главный мастер на камни взглянул – ужаснулся: – Санасар! Как будем строить? У меня сил не хватит поднять эти утесы.
– Кто же поднимет? – спросил Санасар.
– Никто.
Тогда Санасар сказал:
– А ну-ка, мастер, натяни нить и покажи, куда камни класть. Я каждый камень положу на место.
Вот так и воздвигли они крепость. Ствол на ствол возносили, столб на столб громоздили. Целый год трудились, через год выстроили крепость. А построив крепость, построили церковку.
– Ну хорошо, – сказал Санасар, – крепость мы возвели, а как нам назвать ее?
– Как хочешь, братец, – отвечал Багдасар. – Строить было нашим общим делом, а назвать – дело твое.
Братья прохожих останавливали. Просили: – Дайте крепости нашей название. Никто не мог придумать ей достойное имя.
Поутру Санасар вышел пройтись. Смотрит: седой старик землю пашет. Взял Санасар старика за руку и сказал:
– Не бойся, дедушка! Пойдем к нам в гости.
Пошли. Санасар угостил старика, побеседовал с ним. Наконец спросил:
– Дедушка! Ты знаешь, зачем я тебя к нам привел?
– Эх, молодо-зелено! Почем же я знаю, зачем ты меня привел?
– Ну так вот, – сказал Санасар. – Мы эту крепость только что построили, а назвать еще не назвали. Ты много по свету бродил, много ума нажил – дай нашей крепости достойное имя.
– Вот что, сынок, – промолвил старик. – Сейчас темно, завтра утром встанем, я погляжу на вашу крепость и подходящее название для нее подыщу.
На рассвете взвалил Санасар старика себе на плечи и понес вокруг крепости: вынес из восточных ворот, а вечером к тем же воротам принес.
– Что скажешь, дедушка? – спросил Санасар.
Старик опять в изумлении поглядел на крепость, на ее скалистые стены, что уступами поднимались ввысь, на клиновидные башни, посмотрел-посмотрел и сказал: – Ну, храни вас господь! Знать, сила у вас богатырская, коли вы эти дикие, эти яростные скалы взнесли, коли вам удалось эти огромные – эти сасунские камни поднять, столб на столб взгромоздить.
Обрадовался Санасар:
– Стой, дедушка! Больше – ни слова! Имя нашей крепости будет Сасун, имя страны – Сасунское царство.
Конёк Джалали и меч-молния
Как достроили, докончили крепость, Санасар обратился к брату:
– Багдасар! Пойдем к морю, доброго коня добудем. Рожденные от моря, чуяли они, что есть в море конь-огонь. И пошли они к морю.
Санасар сказал:
– Пойдем прямо по морю и увидим, тонет человек в воде или нет. Багдасар отказался:
– Нет, брат. Мне жизнь дорога. Я в море не кинусь.
– Ладно. Ты подожди тут, а я пойду.
И вот по воле божьей расступилась вода. Санасар увидел перед собой сухое дно, Багдасар видел перед собой воду.
– Ой-ой-ой! Поглотила брата пучина морская! – закричал Багдасар и упал замертво.
А Санасар тем временем по дну морскому шел, точно посуху; шел, шел и наконец достиг самой что ни на есть глубины. Там был подводный сад, а в саду водоем. Там стоял дворец, а перед дворцом сверкал водомет. Там был привязан конь, на коне седло перламутровое и меч-молния. И еще увидел Санасар церковь. Как вошел Санасар в церковь, так и задремал, на пол упал и сон увидал – стоит перед ним Божья матерь и говорит:
– Эй, Санасар, подымись! Тут стоит Ратный крест – стань перед ним, семь раз поклонись, помолись. Если ты достоин его, он – твой. Приложи его к правому плечу – и ты всех одолеешь, с ним тебе вражьи мечи не страшны. Вон стоит морской конек Джалали, на нем с неба упавший меч-молния. Конь оседлан, от нетерпенья грызет удила. Если ты достоин его, он – твой. Здесь есть потайной ларь. Открой и бери себе бранную справу:
Бранный кафтан,
Бранный кушак,
Бранный шелом,
Бранные сапожки,
Бранный щит,
Грозный меч,
Копье, лук, стрелу.
Всё возьми себе, искупайся в водоеме – и ты окрепнешь, в семь раз станешь сильнее и достигнешь всего, чего хочешь.
Санасар пробудился от сна, молвил:
– Неужто мне это снилось?
Открыл ларь и увидел в нем все, о чем слышал во сне. Примерил бранный шелом, видит: целый пуд хлопка надо туда запихнуть, чтобы шелом не сползал ему на плечи. Примерил бранные сапоги – по пуду хлопка надо туда запихнуть, чтобы были они ему впору. Бранный кушак семь раз обвил его стан.
Вышел Санасар из церкви, пошел к водоему, сбросил одежду, искупался, испил ключевой воды и уснул. Пока спал, он по воле Божьей вытянулся, раздался вширь, богатырем настоящим стал, а как проснулся, пошел надевать доспехи -
И бранный кафтан впору теперь ему,
И бранный кушак впору теперь ему,
И бранный шелом впору теперь ему,
И кованые сапожки впору теперь ему.
Тут он семь раз поклонился, прочел молитву – и Ратный крест снизошел к нему на правое плечо. Санасар приблизился к Джалали, взял меч-молнию и совсем уж было собрался вскочить на коня, Но Джалали заговорил человечьим голосом:
– Чего тебе надобно, Санасар?
– Хочу сесть на тебя.
– Я умчу тебя к солнцу, сожгу!
– Я от моря рожден, я под твоим брюхом укроюсь.
– Я оземь ударю тебя – и ты уйдешь в землю.
– Я рожден от огня, я на спину к тебе вспрыгну. Санасар схватил поводья, вскочил в седло.
Конь взметнул всадника, чтобы тот сгорел от солнечного жара, – всадник спрятался под брюхо коня. Конь ринулся вниз, чтобы вдавить его в землю, – всадник взмостился на спину коня. Конь летал то вверх, то вниз, метался из стороны в сторону, к земле припадал, на дыбы взвивался, на губах у него выступила кровавая пена, но сбросить Санасара он так и не сбросил. Наконец укротился, смирился, сказал:
– Ты мой хозяин, я твой конь.
Санасар слез с коня, в глаза его поцеловал, к брату на берег морской поскакал.
А Багдасар сидит на камне и плачет. Вдруг видит он: идет гора верхом на горе. «Что же это за чудище? Оно меня сожрет», – подумал Багдасар и скорей бежать.
А Санасар ему вслед:
– Это я, Багдасар, не бойся!
– Ой-ой-ой! – закричал Багдасар. – Он брата моего утащил в море, а теперь идет за мной.
Санасар за ним вскачь, догнал, молвил:
– Чего ты, молодец, плачешь?
– Как же мне не плакать? Был у меня один-единственный брат, да и тот бросился в море и утонул. И остался я один на всем свете. Кому ж еще плакать, как не мне?
– Багдасар! Если ты встретишь брата, узнаешь его?
– Еще бы! Как не узнать!
– Да ведь я же и есть твой брат.
– Как бы не так! Мой брат был не такой громадный, он только на локоть был выше меня. Да и где бы нашел он блестящие эти доспехи, меч-молнию, борзого коня?
Санасар спешился, поцеловал брата в лоб и сказал:
– Багдасар! Я – твой брат, я – Санасар. Не плачь, не бойся. Ведь мы оба с тобой рождены от моря. Эти доспехи, оружие и Конек Джалали спрятаны были для нас на дне морском. Я их сыскал и вытащил на свет Божий. Посмотри мне в глаза – и ты узнаешь меня.
Багдасар обрадовался, поцеловал брата в голову и сказал:
– Братец! Пока ты не скрылся у меня из глаз, мне было не страшно.
А как скоро скрылся, я сел и заплакал.
Братья еще раз поцеловались и пошли домой.
Прошел месяц. Стал Санасар замечать: брат пожелтел с лица, поскучнел – видать, заболел…
– Что с тобой, брат? Отвечал Багдасар:
– Я не сплю по ночам. Вот уж месяц, как главный идол является мне в обличье козла, до рассвета блеет у меня над головой, прыгает, спать не дает. Я в Багдад пойду: или халиф идолу в жертву меня принесет, или уж я халифа.
– Я тебя одного не пущу, – сказал Санасар. – Мы вместе пойдем, халифа убьем, вызволим нашу несчастную мать.
Пришли братья в Багдад. Доложили визири халифу:
– Тебе радость – сыновья твои пришли. Обрадовался, халиф, сказал визирям:
– Вот вы меря попрекали тем, что я их не устерег. Удостоверились вы теперь, сколь могучи идолы? Они жертвы свои притянули – жертвы пришли к ним сами.
Поднялся халиф на дворцовую кровлю, подбоченился, ходит взад и вперед. Как увидел он беглецов, завопил:
– Собачьи дети! Где, в какой преисподней укрывались вы столько лет? Видно, было вам невдомек: куда бы вы ни ушли, главный идол все равно притянул и вернул бы вас.
– Батюшка, родимый! – сказал Санасар. – С тех пор как нас мать родила, мы не видели света. Мы пошли свет поглядеть – и обо всем позабыли. А потом бросились на восток, бросились на запад – нет нам спасенья от главного идола. Он являлся нам по ночам, спать не давал.
А Халиф злорадствовал:
– Так, так, так!.. Ну пойдемте, я принесу вас в жертву багдадским идолам.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! – отвечали братья. – Ведь мы царевичи, и сан наш не дозволяет, чтобы нас закололи тихонько.
Позови всех твоих подданных в капище, чтобы все на жертвоприношенье могли поглядеть и прославить идолов.
– Ин будь по-вашему, – молвил халиф. Санасар с Багдасаром пошли к Цовинар.
А Халиф указ написал и послал гонцов в города и села созывать на праздник жертвоприношения. Отовсюду потекли толпы, собралось видимо-невидимо разного люду, все поле усеял народ – иголке негде было упасть.
Многие злорадствовали, а многие плакали.
Санасар с Багдасаром взошли по ступеням в капище. Халиф с мечом наголо стоял возле главного идола.
– Я идолопоклонник, а вы крестопоклонники, – сказал он. – Я вас обезглавлю. Поглядим, как-то вам поможет ваш Бог!
Санасар нащупал под кафтаном меч-молнию.
– Ты обоих нас сразу убьешь? – спросил он.
– Да, я обоих вас принесу идолам в жертву.
– Хлеб, вино, всемогущий Господь! – воскликнул Санасар, взмахнул мечом и нанес халифу удар.
Голова у халифа свалилась, а туловище осталось стоять на ногах.
Багдасар поднял одного из малых идолов, хватил им по главному идолу, молвил:
– Поглядим, как-то вам идолы ваши помогут!
Голова у главного идола слетела, а туловище осталось на месте.
Люди выбежали из капища, разнесли молву по всему городу. Халифово войско окружило капище. Санасар с Багдасаром вышли на площадь; один держал в руке меч-молнию, другой – заместо палицы – медного идола. Конек Джалали как завидел хозяина, зубами, копытами, хвостом пробил себе дорогу в толпе, подбежал. Братья вскочили на него и дважды промчались из конца в конец площади. Пыль столбом поднялась и затмила солнце. Полегло халифово войско – циновкой по земле расстелилось.
А Санасар с Багдасаром пришли во дворец, поцеловали матери руку, гранатного вина выпили, попировали на славу.
Несколько дней спустя двинулись они в Армению и взяли с собою мать. В окрестностях Берд-Капутина у студеного ключа шатер разбили.
Царь Гагик и Кери-Торос, узнав про то, пошли им навстречу, кинулись друг другу на шею, расцеловались от радости и смеялись и плакали.
Потом во дворец пошли и семь дней и семь ночей пировали и веселились.
А как семь дней прошло, сказал царю Санасар:
– Дедушка! У меня к тебе просьба.
– Проси чего хочешь.
– Мы себе дом построили. Отпусти нас домой.
– Дитя мое! – сказал царь. – Наследника у меня нет. Умру – царство мое достанется вам, это и будет ваш дом.
Отвечали ему Санасар с Багдасаром:
– Много лет тебе здравствовать, царь! Мы с тобой повидались. Слава богу, ты жив-здоров, тоска наша прошла. А теперь отпусти нас домой.
И стали они собираться в Сасун. Цовинар посоветовала сыновьям:
– Сыны мои! Просите у царя Черную гору, Чапахджур, Мараткаджур и Коде.
Коли поклянется он вам хлебом, вином и вездесущим Господом, то отдаст.
Санасар вновь предстал пред царем:
– Дедушка! Еще у нас есть просьба к тебе.
– Сын мой! Кроме души, чего ни попросишь – хлебом и вином клянусь, – отдам!
И отдал царь Гагик своим внукам Черную гору, Мараткаджур, Чапахджур и Коде. Цовинар-ханум и ее сыновья собрались и отправились в путь.
Присоединился к ним и Кери-Торос. Впереди ехал Санасар.
И вот взобрались они на гору и въехали в крепость Сасун. …Могуч был Санасар.
От Черной горы до горы Цмакакит, от Муша до горы Сехансар, до берегов реки Мурад – все объединил он под своей рукой, страну по имени своей крепости назвал – Сасун. И стал он царем сасунским.
Молва о Санасаре прошумела по всему свету.
Сила крылья славе дала,
Слава силу крыльям дала.
Уж Санасар дошел до Ангхадзора, до Батманского моста, до Мсыра.
Как прослышали о том чужеземцы, сказали друг дружке:
– Братцы! Чего мы тут сидим? Досидимся, пока лиходеи вконец разорят нас. Пойдемте в Сасун, право, пойдемте! Там властвуют Санасар с Багдасаром, два пахлевана могучих и справедливых. Там ни с кого не берут ни поборов, ни податей и никого не грабят.
С этими мыслями чужестранцы начали мало-помалу перебираться в Сасун.
Сасун разросся, стал большим, многолюдным.
Часть вторая
Дехцун-Цам
О чем же мы теперь рассказ поведем?
Поведем мы рассказ о Медном городе и о дочери царя каджей – о красавице Дехцун-цам.
Слава Санасара и Багдасара все росла, разнеслась по всему свету и наконец дошла до Медного города, до дочери царя каджей, сорокакосой Дехцун-цам.
Налила девушка полный кувшинчик воды, яблочком его заткнула, потом взяла другой, пустой кувшинчик, тоже яблочком его заткнула и написала Санасару письмо:
От дочери царя каджей, от Дехцун-цам Санасару душевный привет.
Юный Санасар! Сердце мое чисто, словно пустой кувшинчик, голова моя, словно полный кувшинчик, полна. Господь одарил меня щедро. Сорок женихов из сорока стран просили моей руки, – я всем отказала. Тебя я увидала во сне, и ты пришелся мне по сердцу. Долго ли мне тебя ждать? Приезжай за мной! Как получишь мое письмо, приезжай! Если даже ты намылил себе голову, то бриться приезжай сюда.
Написала, начертила свой облик, рисунок вложила в письмо, двух девушек позвала, письмо с кувшинчиками привязала им к крыльям, молвила:
– Летите в Сасун, проберитесь через дымоход, бросьте письмо на постель к Санасару, а кувшинчики поставьте у него в изголовье.
Девушки-чаровницы преобразились в белых голубок, в Сасун прилетели, на кровлю спустились, заглянули в дымоход, видят: спит молодой парень, цветущий, румяный, такой румяный, что мог бы солнцу сказать: ты, мол, зайди, а я за тебя посвечу.
Девушки шепнули друг дружке:
– Это и есть Санасар!
Влетели в дымоход, бросили письмо на постель, кувшинчики в изголовье поставили и полетели назад, в Медный город.
Багдасар на рассвете проснулся, надел кафтан, смотрит: на постели у него письмо. Взял, раскрыл, прочитал:
От дочери царя каджей, от Дехцун-цам Санасару душевный привет.
Юный Санасар! Сердце мое чисто, словно пустой кувшинчик, голова моя, словно полный кувшинчик, полна. Господь одарил меня щедро. Сорок женихов из сорока стран просили моей руки, – я всем отказала. Тебя я увидала во сне, и ты пришелся мне по сердцу. Долго ли мне тебя ждать? Приезжай за мной! Как получишь мое письмо, приезжай! Если даже ты намылил себе голову, то бриться приезжай сюда.
– Ай-ай-ай! – сказал Багдасар. – Брат женится, не сказавшись мне, посватался без моего ведома, от меня таится, меня ни за что считает!..
Разгневался Багдасар, сел на постели, из комнаты не идет. Вдруг увидел он изображение девушки, увидел и обомлел; из носу кровь у него потекла, он упал без чувств, а когда наконец опамятовался, то сказал себе:
– Клянусь Богом, не сяду я больше за его стол и не буду с ним есть. Вскочу на своего коня, в далекие края умчусь, без вести пропаду. Сложил письмо, сунул за пазуху, в сердце затаил злобу. С Санасаром не разговаривает; тот его спрашивает – Багдасар не отвечает.
Санасар с матерью утром встали, скатерть постелили, сели за стол – Багдасар не идет.
Мать к нему пошла.
– Багдасар! Чего ты завтракать не идешь? Что с тобой? Уж не захворал ли ты?
Отвечал Багдасар:
– Если б не ты, моя мать, а кто другой эту дверь отворил и вошел, я разорвал бы его на куски.
– Да почему? – спросила Цовинар. – Что случилось, сынок?
– Черт бы меня, Багдасара, побрал!
Мать, сколько ни старалась, ничего у Багдасара не выпытала. И тут она вспомнила, что на берегу моря она выпила полную пригоршню чистой воды и неполную пригоршню мутноватой воды. «Верно, оттого, – подумала она, – Багдасар послабей брата будет и слегка взбалмошным уродился».
Вечером Санасар возвратился с охоты, поздоровался – брат не ответил. Санасар спросил:
– Братец! Чем ты недоволен?
– Или я тебя убью, или ты меня! – отвечал Багдасар.
– Почему? За что?
– Сам знаешь, за что!
– Ничего я не знаю. Скажи, так узнаю.
– Нет, – сказал Багдасар, – ты знаешь, только скрываешь от меня.
– Я ничего от тебя втайне не делал.
– Нет, делал! – крикнул Багдасар. – Мы должны биться. Или я паду, или ты.
Мать засмеялась:
– Санасар! Уведи брата в поле и поиграй с ним в войну, так у него злость и пройдет. Что-то парень, верно, слыхал. А может, во сне ему что приснилось?
Санасар с Багдасаром выехали в поле, сошли с коней, схватились, и началось единоборство. До самого полудня кости друг другу ломали.
Земля дрожала у них под ногами.
В полдень встревожилась мать:
– Что-нибудь случилось! Их нет как нет! Пошла на поле битвы и как увидела сыновей, дыхание у нее захватило.
От ужаса хлопнула она себя ладонями по коленям. Санасар бьет шутя, а Багдасар бьет изо всей силы-мочи. Мать громким голосом закричала:
Ветер, летящий с гор!
К Торосовым мчись дверям —
Пусть он во весь опор
Скачет к богатырям!
Еще час подождала мать, видит: Багдасар слабеет, еле стоит на ногах, но все еще яростно бьется. А Цовинар плачет, зовет:
Ветер, о ветер морей!
К Торосу несись скорей —
Пусть он сюда летит,
Богатырей усмирит!
Санасар продолжал бить шутя. Багдасар бил изо всей мочи. Санасар спросил:
– Брат! Неужто ты бьешь изо всех сил, чтобы убить меня?
– Да, – пыхтя, отвечал Багдасар. – Либо я тебя нынче убью, либо ты меня.
Осердился тут Санасар, по лицу ударил Багдасара – тот без чувств грянулся оземь с коня. Санасар спешился, застонал:
– Пусть ослепнут мои глаза! Что я наделал! Не рассчитал своих сил – брата убил!
– Подбежали мать и сын к Багдасару. Санасар взвалил его на плечи, принес домой, растер ему сердце, живот – очнулся Багдасар. И тут у него из-за пазухи выпало письмо. Санасар подобрал с полу письмо и прочел:
Юный Санасар! Сердце мое чисто, словно пустой кувшинчик, голова моя, словно полный кувшинчик, полна. Господь одарил меня щедро. Сорок женихов из сорока стран просили моей руки, – я всем отказала. Тебя я увидала во сне, и ты пришелся мне по сердцу. Долго ли мне тебя ждать? Приезжай за мной! Как получишь мое письмо, приезжай! Если даже ты намылил себе голову, то бриться приезжай сюда.
Пока Санасар письмо читал, Багдасар снова лишился чувств. Санасap снова растер ему сердце, просил, умолял, в чувство привел, молвил:
– Брат мой родной! Так ты из-за этой бумажки со мной враждовал?
– Да, – отвечал Багдасар, – я потому с тобой враждовал, что о тебе идет слава, а обо мне нет. Дехцун-цам из Медного города тебе прислала привет, а мне не прислала.
– Брат мой единокровный! – воскликнул тут Санасар. – Из-за ее привета ты так разгневался, что порешил убить брата. Коли так, Дехцун-цам мне не нужна – бери ее себе в жены.
– Брат! – сказал Багдасар. – Ты гордость моего сердца, ты корона и венец моей головы. Я не знал, что ты настолько сильнее меня телом и шире душой. Давай помиримся. Вперед поднять на тебя руку я буду почитать за грех. Я – младший твой брат, ты – старший мой брат. Впредь, что ни скажешь, послушаюсь и подчинюсь. Даю тебе полную волю: привози девушку и женись на ней.
Санасар поцеловал брата в голову и сказал:
– Девушка мне не нужна. Коли хочешь, поезжай и женись на ней.
– Нет, – возразил Багдасар. – Дехцун-цам письмо тебе писала, во сне тебя видала, она – твоя. Чего же ты ждешь? Собирайся в дорогу, садись на коня и поезжай с Богом.
– Не хочу, – сказал Санасар, – Дехцун-цам – чародейка, она рассорила нас.
Багдасар опять рассердился:
– Говорят тебе, поезжай! Слава о нас до нее долетела, и она нам письмо написала. Если ты не поедешь, то это унизит нас. Люди скажут:
не сумели мы увезти к себе девушку. Поезжай за ней. Чары ее на нас не подействуют, ведь мы рождены от моря.
Санасар пошел к Цовинар.
– Матушка! – сказал он. – Собери меня в дорогу, я в страну каджей еду за девушкой.
– Не езди, сын мой, – сказала Цовинар-ханум, – ведь мы только
недавно избавились от багдадского плена!
– Нет, – сказал Санасар, – поеду, пропадай моя голова! Мать собрала его в путь-дорогу. Санасар поцеловал матери руку, попрощался с ней, сел на коня.
– Багдасар, душа моя! – крикнул он брату. – Еду я за той девушкой.
Если вернусь, то не позже чем через три дня. Если же через три дня не вернусь, стало быть, беда со мною стряслась – приезжай выручать.
Друг дружку они снова простили, друг дружке добра пожелали, перстнями обменялись. И Санасар тронулся в путь.
Долго ли, коротко ли, выехал Санасар из страны Сасунской и вступил на землю каджей.
Среди долины текла многоводная река. Огромный лохматый урод – одна нога на этом берегу, другая на том – припал к воде, и вся вода вливалась к нему в глотку. Увидел он Санасара и завопил:
– Эй, проезжий! Ради Бога, дай мне глоток воды, а то у меня сердце в груди высохло от жажды.
Санасар обомлел.
– Ну и жадюга! – сказал он. – Вся вода в реке идет тебе в брюхо, из-за тебя высохли деревья, травы, цветы, а ты еще воды у меня просишь.
– Лишнего не болтай, – сказал живоглот. – Дай мне капельку водички, чтобы утолить жажду.
– Хочешь, я утолю твою жажду?
– Как не хотеть!
Санасар взмахнул мечом-молнией, снес живоглоту голову с плеч и сказал:
– Больше тебе не будет хотеться пить.
Теперь путь для воды был открыт, река вновь начала орошать поле, зазеленели деревья, зазеленели, ожили цветы, и все заговорило:
– Куда ни пойдешь, Санасар, пусть везде на твоем пути зеленеет зелень!
Простился Санасар с деревьями, с цветами и поехал дальше.
На склоне Островерхой горы паслась отара овец. Стерег стадо гороподобный исполин. То был пастух из Медного города, славный пахлеван. Как завидел он Санасара, тотчас окликнул:
– Эй, удалый молодец, куда путь держишь?
– В Медный город, – отвечал Санасар.
– Слезай с коня. Я молока надою, напьешься – поедешь дальше.
– Нет, – сказал Санасар, – я тороплюсь. Пастух горой встал перед конем:
– Нет тебе проходу! Тем, кто не выпьет молока, проходу нет. Санасар волей-неволей слез с коня, стал на колени.
У пастуха было огромное корыто, в нем четыре человека могли бы выкупаться. Пастух поставил перед Санасаром корыто, полное молока, дал ему хлеба, сказал:
– Кушай!
Не успел пастух обойти свое стадо, слышит – кричит ему Санасар:
– Эй, чабан, возьми свое корыто! Спасибо! Прощай!
Пришел пастух, видит: Санасар все молоко выпил, да еще и корыто перевернул. Чабан задрожал, догадался: «Стало быть, это и есть Санасар Сасунский».
– Счастливого пути, Санасар! – молвил пастух. – Поезжай и ничего не бойся! Куда бы ты ни направил путь, никто тебя не одолеет. Я всегда так испытываю проезжих, силу их узнаю. По этой дороге сорок пахлеванов проехало – сватать Дехцун-цам. Всех я угощал молоком из корыта. Никто из них корыта не опорожнил. Дехцун-цам всех их заколдовала, в белобородых стариков превратила. Ну, поезжай с Богом! Супротив тебя ее чары бессильны.
Санасар поехал дальше, доскакал до Медного города, смотрит: у стены стоят сорок человек с желто-белыми бородами.
– Здравствуйте, седобородые пахлеваны! – воскликнул он.
– Д'обро пожаловать, удалый молодец! – отвечали они. – Завтра и ты станешь седобородым.
– Почему?
Один из старцев ему ответил:
– И мы были такими же юными удальцами, как ты. Приехали за этой девушкой, а у нее сердце – камень. И она погубила нас.
– Как же это случилось? – спросил Санасар.
– Она колдунья, – отвечали старцы, – и у нее птица есть. Завтра в полдень птица прилетит, сядет на стену, закричит – и ты постареешь, как мы.
А деревья шепнули ему:
– Санасар! Повороти коня и, пока не смеркнется, к городу не приближайся. Волшебная птица днем прилетит, а ночью не прилетит.
Санасар послушался их совета.