Народное творчество (Фольклор)
Давид Сасунский
Ветвь Первая. Санасар и Багдасар
Пусть будет добром помянут армянский царь Гагик!
Не добром пусть будет помянут жестокосердный халиф!
Мы добрым словом помянем праматерь Цовинар!
Пусть будет добром помянут доблестный Санасар!
Пусть будет добром помянут храбрый Багдасар!
Пусть будет добром помянут вещий Кери-Торос
И Дехцун-цам – красавица с льющимися золотом кос!
Часть первая
Цовинар
Багдадский халиф собрал войско и пошел на нас войной.
Взял город Берд-Капутин, много народу в плен взял, много добра захватил, много жилищ разгромил, многих поубивал.
Стала Армения халифу багдадскому дань платить.
Царь армянский Гагик был очень стар. Наследника у него не было. Была у него одна-единственная дочь, красавица дочь, по имени Цовинар.
Прошло некоторое время.
Халиф послал сборщиков дани в Армению.
Сборщики дошли до города Берд-Капутина. Стемнело. Во всем мире было темно, а в том городе свет горел.
Встретился сборщикам прохожий.
– Что это за свет горит в вашем городе? – спросили они. – Солнце зашло, ночь безлунная, а у вас в городе светло. Что это за свет?
– Это светится дочь нашего царя, – отвечал прохожий. – Каждый вечер, как солнце зайдет, Цовинар-ханум садится у окна и светит городу. И при ее свете все занимаются своими делами.
Когда сборщики проходили мимо дворца, то, увидев в окне Цовинар, пали без чувств. Царь за ними послал.
Сборщики открыли глаза, ни слова не говоря поднялись, пошли обратно в Багдад и предстали перед халифом.
– Принесли мне дань? – спросил халиф.
– Много лет тебе здравствовать, царь! – сказали они. – Какая там дань! Какая там брань! В Берд-Капутине мы девушку увидали и чуть не умерли от изумления.
– Да ну?
– Истинная правда. Сидела она у окна и говорила солнцу: «Ты не всходи – я за тебя посвечу». Во всем мире было темно, в Берд-Капутине – светло.
Свет той девушки озарял город. Если б ты ее увидал, ты бы три месяца лежал
без чувств на земле.
– Чья она дочь? – спросил халиф.
– Царя Гагика, – отвечали сборщики.
– А дань почему мне не принесли?
– Много лет тебе здравствовать, царь! – воскликнули сборщики. – На что тебе дань и богатство! У тебя столько земли, столько золота, серебра, драгоценных камней! Полмира принадлежит тебе. Если же царь Гагик отдаст за тебя свою дочь – в ней ты еще полмира приобретешь.
Дума эта запала в голову халифа.
Послал он гонца к царю армянскому и велел сказать:
– Отдай за меня свою дочь. Царь Гагик ему на это ответил:
– Я – христианин, ты – язычник, как могу отдать за тебя свою дочь? Нет, не отдам!
А халиф сказал:
– Отдашь, царь Гагик, – не добром, так силой возьму. Не отдашь – я твой город Берд-Капутин сровняю с землей, твой народ истреблю, полоню, твой трон и престол в прах обращу.
А царь Гагик ему на это сказал:
– Буду воевать, а дочь не отдам.
Халиф своего полководца позвал.
– Собирай войско, иди на Берд-Капутин, – повелел он. – Отдаст за меня гяур свою дочь – хорошо. Не отдаст – камня на камне у него не оставляйте, всё сметайте с лица земли, всё у него отбирайте. Полководец созвал войско, пришел в страну армян и сказал:
– Царь Гагик! Отдай свою дочь, и мы увезем ее в Багдад. А не то мы камня на камне у тебя не оставим, всё сметем с лица земли и царство твое упраздним.
Царь Гагик взглянул – и что же он увидел!.. Звездам на небе есть счет, воинам халифа нет счета. Схватились.
С обеих сторон много воинов полегло. Рать царя Гагика смешалась. Цовинар направилась к отцу.
– Что ты закручинился, отец? – спросила она.
– Неисчислимая эта рать пришла за тобой, – отвечал царь Гагик. – Если ты не будешь женой багдадского халифа, он вырежет наш народ, страну нашу разрушит, царство наше упразднит.
Цовинар подумала-подумала да и говорит:
– Лучше я одна погибну, – не погибать же из-за меня всей Армении…
Отец! Отдай меня за того язычника!
Царь Гагик созвал совет. На совет сам царский тесть, епископ Вардпатрикский, явился; пришел и семнадцатилетний Кери-Торос.
Царь созвал все свое семейство, всех мудрецов страны и повел с ними такую речь:
– Армяне! Что скажете? Отдать мою дочь тому язычнику или уж биться до конца? Что вы мне посоветуете?
Один из тех, кого он позвал, молвил:
– Нет больше сил воевать. Из-за одной девушки не стоит проливать столько крови. Отдадим ее, пусть халиф увезет ее к себе!
А другой сказал:
– Нет, будем воевать! Пусть лучше все мы погибнем, а Цовинар-ханум язычнику не отдадим!
И впрямь: что же может быть дороже чести народной? Наконец встал Кери-Торос и поклонился царю.
– Много лет тебе здравствовать, царь! – начал он. – Я знаю: народ готов сражаться до последней капли крови, лишь бы девушку не отдать иноверцам. Но я своим коротким умом так смекаю: лучше потерять одну девушку, чем целый народ. Давай отдадим Цовинар-ханум и тем избавимся от напасти. Вообрази, как будто у тебя никогда дочери не было. Епископ с ним согласился.
– Из-за одной души обречь на истребление целый народ? – воскликнул он. – Нет, джанум, пусть лучше погибнет одна душа!
Царь Гагик видит, что выхода нет, поневоле согласился и послал весть багдадскому халифу: приходи, мол, и увози мою дочь.
Халиф тотчас стал собираться в дорогу, взял с собой поезжан и пришел в Армению.
Цовинар направилась к отцу.
– Отец! – сказала она. – Передай халифу, чтоб он мне построил дворец и чтоб он целый год не приходил ко мне и к ложу моему не приближался. Ты же отправь со мной мамку и духовника, чтобы службы служил, а я буду молиться и вере своей не изменю.
Царь Гагик пришел в стан халифа и передал ему условия дочери. Халиф сказал:
– Хорошо, джанум. Будь по-твоему. Отдай за меня свою дочь, а я с тобой замирюсь и дани у тебя не возьму. С меня довольно и того, что я стану зятем армянского царя. Обещаю тебе: не то что год – целых семь лет не подойду я к Цовинар и к ложу ее не приближусь. Велю воздвигнуть для нее дворец как раз напротив моего дворца – пусть там и живет. Отправляй с ней мамку, отправляй и духовника – в том ты волен. И пусть твоя дочь исповедует свою веру, а я свою: ведь мы – арабы, а вы – армяне.
Халиф раскинул стан в Техтисе, а Гагик пребывал в долине Нора-гех.
Там у него среди цветущих лугов, среди благоуханных пастбищ стоял летний дворец. Там протекал Молочный родник. В этой самой долине разбили шатры и семь дней и семь ночей пировали на свадьбе.
Наконец Цовинар-ханум сказала отцу:
– Отец! Завтра вознесенье. Позволь мне с подружками пойти погулять.
Царь сказал:
– Ну что ж, погуляй.
Цовинар вместе с мамкой и подругами пошла к Молочному роднику.
Гуляли до вечерней зари.
Смотрит девушка – всюду солнце светит, каждый занят своим делом: один стадо пасет, другой землю поливает, третий пашет.
– Ах, как прекрасен Божий мир! – воскликнула она. – А я и не знала. Взобрались они на гору, сели на травку, попили-поели. Внизу было видно синее море. Спустились к морю, погуляли. Цовинар сказала:
– Девушки! Вы гуляйте, а я пойду искать ключ – всем хочется пить.
Взяла она с собой мамку и пошла по берегу. Потом взобрались они на скалу, смотрят – нет конца морю. Тут обе сели и заплакали. Обе устали от ходьбы, обеих мучила жажда. А в море вода соленая, а питьевой воды нет. И взмолилась Цовинар:
– Господи! Сотвори здесь источник, свет мне во тьме укажи!
И вот по милости Божьей море отхлынуло, обнажился покрытый белой пеной валун. Из того валуна бьет белопенный источник. Цовинар подставила под струю руку, набрала полную пригоршню воды, испила, еще подержала руку, но на этот раз полной пригоршни не набралось – иссяк родник. Цовинар испила еще полгорсти – и зачала.
То был источник живой воды!
Утром халиф со своим войском покинул страну армян и возвратился восвояси.
Царь Гагик собрал своей дочери приданое, и повезли ее в Багдад.
Халиф семь дней и семь ночей свадьбу праздновал, для Цовинар дворец построил, пищу ей туда послал, молвил:
– Ты сама этого хотела – вот я тебя здесь и заточу. Цовинар-ханум двери за собой заперла и погрузилась в скорбь.
Дети моря – Санасар и Багдасар
Немного спустя стало заметно, что Цовинар беременна.
– Что нам с ней делать? – спросил халиф.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! Убить ее! – отвечали ему. Халиф позвал палача: – Иди вместе с визирем и отсеки этой женщине голову.
Визирь и палач пошли к Цовинар, объявили ей волю халифа. А Цовинар им сказала:
– Или у вашего царя нет закона? Нет правосудия? Отсечь голову беременной женщине – значит убить двух человек. Скажите халифу: пусть потерпит, пока родится ребенок, посмотрим, каков он, тогда пусть и голову велит мне отсечь. Знайте, – добавила Цовинар, – мой ребенок по воле божьей зачат от моря.
Визирь и палач пошли от нее к халифу.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! Цовинар-ханум молвила то-то и то-то.
– Ну что ж, – согласился халиф. – Потерпим!
Прошло девять месяцев, девять дней, девять часов и девять минут, и тогда Цовинар-ханум двух мальчиков родила. Старший был крепыш, младший – послабей.
Священник Меликсед окрестил младенцев над тониром [1]. Старшему дали имя Санасар, младшему – Багдасар.
Халифа пришли поздравлять.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! Тебе послана радость великая: у тебя родились мальчики-близнецы. Другие растут по годам, твои – по часам.
Халиф пошел посмотреть на мальчиков, – и в глазах у него потемнело от злости.
Позвал он визиря и сказал:
– Пойди с палачом к этой женщине – отсеките ей голову. Пошли визирь и палач к Цовинар-ханум. А Цовинар им сказала:
– Или у вашего царя нет закона? Или у него совести нет? Если вы убьете кормящую мать, кто же будет кормить детей? Скажите халифу: пусть подождет, пока подрастут мои детки, а тогда пусть убьет меня. Ведь мне отсюда не убежать.
Визирь передал слова Цовинар халифу.
– Что ты мне посоветуешь? – спросил халиф.
– Дай ей десять лет сроку, пока подрастут сыновья, – отвечал визирь. – Тогда и отрубим ей голову. Цовинар отсюда не убежать. Пусть сидит взаперти.
Прошло полгода. Цовинар-ханум послала к халифу сказать:
– Я не птица – почему же меня держат в клетке? Я не узница – почему же меня держат в темнице? Ты не позволяешь нам выйти на свет божий, взглянуть на солнечный лик.
Халиф сказал:
– Ну ладно, пусть погуляет с детьми.
Мальчуганы росли не по месяцам, а по дням; не по дням, а по часам. Исполнился им годик, а выглядели они пятилетними.
Прошло лет пять, а то и шесть. Стали Санасар и Багдасар могучими пахлеванами. Мать позвала священника и сказала:
– Учи моих детей, отче. Пусть они учатся читать и писать. Священник научил детей и читать и писать.
Однажды утром Санасар и Багдасар играли на улице с багдадскими детьми.
И вдруг те накинулись на них и стали дразнить:
– Приблудыши! Приблудыши!
Санасар сыну визиря дал оплеуху и свернул ему шею, а потом они с братом пошли домой и, обливаясь слезами, обратились к матери:
– Мать, скажи нам: кто наш отец?
– Ваш отец – халиф, дети мои, – отвечала им мать.
Сын визиря так и остался на всю жизнь кривошейкой. Визирь пошел к халифу.
– Наказанье Господне! – сказал он. – Христианские щенки каждый день калечат наших детей!
Халиф позвал к себе Санасара и Багдасара, речей их послушал, оглядел, испугался их богатырского вида и поскорей отослал к матери, а визирю сказал:
– Подрастут – в бороду мне вцепятся. Надо на них управу найти. Как-то утром Санасар и Багдасар опять играли с детьми. И опять задразнили их дети:
– Приблудыши, приблудыши, приблудыши, приблудыши, приблудыши!..
И опять оба брата с плачем вернулись домой и бросились к матери:
– Мать, скажи: кто наш отец, а не то мы бросимся в реку! Цовинар сказала служанке:
– Я пойду с детьми погулять к реке – тоску развеять. На берегу реки Санасар снова обратился к матери: – Мать, скажи: кто наш отец, иначе я утоплюсь! И тогда Цовинар рассказала все:
– Дитя мое! Как-то раз я пошла с мамкой к морю. Мне страх как захотелось пить. Вдруг море отхлынуло, и потекла вкусная вода. Я выпила сперва полную, а потом неполную пригоршню воды. Вы оба от нее родились: ты – от полной пригоршни, а бедокур Багдасар – от неполной. Вот как вы произошли.
– Теперь мы узнали, кто мы такие, – молвил Санасар. – А ты кто?
– Дети мои! – отвечала Цовинар. – Я армянского царя Гагика дочь.
Прошло много времени. Санасар и Багдасар стали замечать, что мать с каждым днем тает.
– Мать! Что с тобою? – спросили они. – Ты с каждым днем таешь, плачешь, не осушая глаз. Бог подарил тебе двух сыновей-пахлеванов, ты дочь армянского царя, царица Багдада, – чего тебе недостает? От какой кручины таешь ты с каждым днем?
А царица Багдада им на это сказала:
– Ах, дети мои! Как же мне не таять? Не сегодня-завтра халифовы палачи придут и отрубят головы мне и вам.
Санасар расхохотался:
– Так вот оно что? Ну хорошо, посмотрим, как это они отрубят нам головы!
И вот прошло десять лет. Халиф позвал палачей и велел:
– Ступайте отрубите им головы.
Санасар с Багдасаром сидят у себя на скамейке, покрытой ковром, шутят, хохочут, а в соседней комнате плачет мать. Палачи вошли к ней.
– Нынче будем головы вам рубить, – объявили они.
– А руки у вас поднимутся на моих деток? – спросила Цовйнар-ханум.
Главный палач ей на это сказал:
– Поднимутся не поднимутся, а что нам делать? Такова воля халифа.
– Тише! – сказала Цовинар. – Деток моих испугаете. Пусть еще немного поиграют и посмеются. А вы покуда сядьте да отдохните. – Нет, – сказал главный палач, – нам не велено садиться. Вставайте, идем во двор.
Если здесь отрубить вам головы, то мы кровью зальем дворец.
– Тише! – снова промолвила Цовинар. – Не пугайте деток!
– А мне что? – крикнул главный палач. – А ну пошевеливайтесь!
Санасар услыхал его голос. Отворил дверь, смотрит: в комнате матери стоят с мечами наголо палачи.
– Вы что за люди? Что вам здесь нужно? Цовинар шепотом сказала палачам:
– Не говорите моим деткам, что вы пришли отсечь им головы. Выведите их из комнаты, станьте по сторонам и рубите им головы так, чтобы они ничего не успели увидеть, чтобы они не успели испугаться.
– Ладно, – молвили палачи.
– И еще у меня есть к вам просьба: сначала убейте меня, а потом моих деток.
– Матушка! Куда ты? – спросил Санасар.
– Сейчас приду, моя деточка.
– Тут что-то не так. Куда они тебя ведут? Я не пущу…
– Хочешь правду знать, сынок? Халиф послал этих людей, чтобы они отсекли мне голову.
Санасар подошел к главному палачу:
– Это ты будешь рубить моей матери голову?
– Халиф велел всем вам головы с плеч долой, – отвечал палач.
– Ну так вот же тебе наши головы!..
И тут Санасар так хватил главного палача по лицу, что голова у палача отлетела – только туловище на ногах держится. А подручные наутек – и к халифу.
– Много лет тебе здравствовать, халиф! Твой сын так хватил главного
палача по лицу, что голова у него отлетела – только туловище на ногах держится.
Халиф послал против Санасара и Багдасара войско. Санасар с Багдасаром еще засветло успели перебить половину этого войска и вернулись домой.
На другой день халифова рать уже не появилась.
Халиф приказал полководцу: – Ударь на гяуров!
– Нет, падишах, – возразил полководец, – нам этих пахлеванов не одолеть. Они силачи, разрушат они твое царство, лучше с ними не связываться.
Понял халиф: выхода нет. Смягчился, сказал:
– Теперь я уверился: Цовинар невинна, а богатыри зачаты ею от моря. Цовинар мне жена, а ее дети будут моими детьми.
Бегство халифа
Протекли годы.
Халиф вновь собрал войско, чтобы идти войной на армянскую землю.
Цовинар сказала:
– Халиф, послушайся ты меня: не воюй!
– Почему?
– Я видела сон: мелкие звезды накинулись на большую звезду. Большая звезда блеснула – ниже, ниже и, наконец, упала возле наших ворот.
Халиф рассмеялся.
– Разумница моя Цовинар! Ты спишь в свое удовольствие, а сны за других видишь. Нет! Пока я молод, я должен воевать.
– Воля твоя, – молвила Цовинар, – но ведь ты же дал слово моему отцу.
– Я раздумал, – отвечал халиф. – Пойду на него войной, соберу дань за десять лет. …Пришел халиф со своею ратью, осадил Берд-Капутин.
Семь лет длилась война.
Ни людям, ни скоту нельзя было выйти из города. Поля оставались невспаханными, незасеянными, в целину превратились. Все в городе вздорожало. Цены так поднялись, что и за золотой хлеба не купишь. Люди умирали с голоду.
– О Господи! – говорили друг другу горожане. – Неужели мы когда-нибудь наедимся досыта?
Царь Гагик скорбел душой, думу тяжкую думал, наконец набрал отважных юношей, составил из них полки. Когда смерклось, он отдал тайное распоряжение:
– Без моего приказа в бой не вступать!
В полночь, когда все стихло, царь Гагик крикнул:
– С нами Бог! В бой!
И бой завязался. Вражеское войско дрогнуло. Передовые отряды противника побежали, тыловые части стали их рубить. Кери-Торос и все юные бойцы с мечами и пиками врезались в самую гущу вражеских войск, крушили их, крошили, уничтожали. В этой яростной сече арабы друг друга не узнавали – били, рубили, убивали своих же.
Халиф пребывал в одиночестве. Как увидел он, что его люди уничтожают своих и что бой приближается, сел на дамасского верблюда и пустился в бегство, взывая к идолам:
– Спасите меня, идолы мои, вырвите меня из рук армян, дайте мне благополучно возвратиться домой, а я своих сыновей Санасара и Багдасара в жертву вам принесу!
Вновь увидела сон Цовинар: будто в каждой руке у нее по свече, и те свечи, кажется, вот-вот погаснут, а то вдруг разгорятся еще жарче и ярче.
Цовинар встала в кромешной тьме, позвала сыновей и сказала:
– Халиф – в беде, и дал он обет своим идолам принести вас обоих в жертву. Спасайтесь, дети мои! Бегите в страну армян. Ночью укажет вам дорогу ясная звезда, днем спрашивайте, где страна армян, спрашивайте и мчитесь.
Санасар сказал:
– Едем, Багдасар. Мы могли бы одним ударом сразить и халифа и все его войско, да что в этом проку! Чужбина никогда не заменит нам родину.
Тут мальчики встали, взяли каждый по луку, палице и мечу, взяли с собой в дорогу еды, вывели двух ретивых коней, сели, подъехали к матери, поцеловали ее, сказали:
– Прощай, матушка! Пусть теперь халиф приносит нас идолам в жертву!
Помолились своему богу и ночью пустились в путь.
– Армянская земля, где ты?.. Мы спешим к тебе.
На утренней заре Цовинар поднялась на дворцовую кровлю поглядеть,
как далеко отъехали от города ее сыновья. И что же она видит! Едет халиф на дамасском верблюде, без войска, без полководцев. Почернел халиф, ровно смола. Вот он спрыгнул с верблюда и бросился прямо к воротам.
Цовинар-ханум молвила:
– Здравствуй, халиф! Ой, что это с тобою сталось? Семь лет о тебе добрая шла молва. Что же случилось? Где твое войско? Где полководцы?
Халиф ей на это ответил:
– Ох, жена! Гяуров я прижал к стенам города и уж думал: настал их последний час, город сдастся, как вдруг на заре посыпался огненный град на войско мое и на полководцев, огненный меч пламенел меж рядами, наши крушили друг друга, крошили, уничтожали, я сам чуть было в плен не попал, да сел на верблюда – и скорее домой.
Прошло еще некоторое время. Однажды халиф сказал:
– Знаешь что, царская дочь?
– Нет, не знаю, царь.
– Мои идолы жертвы хотят.
– За чем же дело стало? Экий ты недогадливый! Разве нет у тебя овец или жирных телок? Зарежь и принеси их в жертву!
– Нет, – молвил халиф, – мои идолы хотят человечины. Я в тот день обещал им за свое спасенье твоих детей.
– Бога ты не боишься! – сказала Цовинар. – Разве дети мои – не твои дети? Делай как знаешь. Возьми зарежь моих детей. Но только где сейчас Санасар, где Багдасар? Где твои идолы? Где мои дети?.. …Санасар с Багдасаром всё гнали и гнали коней, наконец приблизились к городу Мушу и предстали перед царем Мушегом. Семь раз склоняли они головы, затем сложили на груди руки и стали как вкопанные.
Царь Мушег спросил:
– Что вам, дети мои? В чем вы нуждаетесь?
– Мы ни в чем не нуждаемся, – отвечали они. – На небе заступник наш – Бог, а на земле – ты, государь. Прими нас под свою державу, оберегай нас, пусть взор твой будет покровителем нашим, а уж мы в долгу у тебя не останемся.
– Чьи же вы дети?
– Халифа багдадского, – отвечали они.
– Коли так, – рассудил царь Мушег, – я вас не смею задерживать. Отец ваш могуч. Он придет, добычу у нас возьмет, подданных моих в плен угонит. Нет, не могу я вас приютить. Ступайте с Богом!
Санасар и Багдасар покинули тот край и дорогой надумали, куда им идти.
Пришли они в Арзрум, к эмиру, стали перед ним, поклонились. Оба брата были широки в плечах, настоящие богатыри – любо-дорого было на них смотреть. Эмиру оба пришлись по душе, и спросил он:
– Что вы за люди? Какого племени? Из какого края?
– Мы сыновья халифа багдадского, – отвечал Санасар. Эмир насупился и сказал:
– Ай-ай-ай!.. Мы от их мертвецов бежали, а наткнулись на живых. Нет, я вам не покровитель! Ступайте туда, откуда пришли.
Дорогой Санасар сказал Багдасару:
– Слушай, брат: ведь мы от халифа бежим. Так зачем же мы его имя на шею себе навязали? Не будем больше называть поганое имя, а то мы так покровителя и не сыщем. Вперед, когда спросят, скажем: «Нет у нас никого – ни матери, ни отца, ни дома, ни отчизны».
И вот прибыли они в крепость Маназкерт. Сидел в той крепости царь Теваторос. Братья остановились у ворот. Царская стража окликнула их:
– Вы откуда? Чего вам надобно?
– Царю послужить хотим. Доложили о них царю.
Царь позвал братьев к себе. Семь поклонов отвесили они царю, сложили на груди руки и стали как вкопанные. Теваторосу приглянулись златокудрые эти красавцы, и он спросил их:
– Зачем вы сюда пришли, дети мои?
– На небе заступник наш – Бог, а на земле – ты, государь. Прими нас под свою державу, оберегай нас, пусть взор твой будет покровителем
нашим, а уж мы в долгу у тебя не останемся.
– Вы откуда, из какой: страны?
– Сами не знаем.
– Отец и мать есть у вас, родина есть?
– Ничего у нас нет, – отвечали они. – Ни дома, ни семьи, ни родины.
С тех пор как нас мать родила, мы ни разу не видели ни ее, ни отца, мы – круглые сироты.
– А зачем скитаетесь? Зачем явились сюда?
– Хотим тебе послужить.
Их ответ царю тоже понравился, и сказал царь:
– Проведите этих юношей в чистую горницу, накормите их и спать уложите. Отныне быть Санасару моим стольником, а Багдасару – виночерпием.
Еще один год прошел.
Однажды разбойники угнали городское стадо. Визирь сказал царю:
– Давай испытаем Санасара и Багдасара. Посмотрим, какова у них сноровка, смогут ли они наше стадо отбить у разбойников.
– Добро, – молвил царь.
Отобрал он тридцать всадников и хотел послать их вместе с богатырями вдогон за разбойниками. Но Санасар сказал:
– Много лет тебе здравствовать, царь! Всадники нам не нужны. Мы и без них обойдемся.
Взяли они оружие, вскочили на коней и поскакали. Настигли разбойников, схватили, побили. Стадо освободили, разбойников вместе со скотиной в город погнали.
Царь обрадовался и с того дня возлюбил еще больше обоих братьев.
В одно прекрасное утро Санасар с Багдасаром пошли погулять по городу. Видят: на площади ребята, заграждаясь щитами, играют в войну, палками друг дружку охаживают.
Решили братья:
– Давай играть с ними! Стали играть. Кого ни хватят по щиту, тот без чувств падает наземь. Царь про это узнал и позвал к себе братьев.
– Ребята! – говорит. – Что вы делаете? Разве так можно?
– Много лет тебе здравствовать, царь! – отвечали братья. – Мы же не нарочно – это мы так играли.
– Вы же богатыри, вы себя с ними не равняйте. Вперед так не делайте.
– Больше не будем.
Царь отпустил их, позвал визиря и сказал:
– До сих пор они были уверены, что среди нас есть настоящие мужчины. Сегодня они узнали, что сами они мужчины, а наши ребята – бабы.
– Государь! Выгони ты их из города! – молвил визирь. – А то гляди: беды с ними не оберешься.
И задумался царь.
Спустя несколько дней братьев предупредил один из их товарищей:
– Государь разгневался, хочет вас отсюда прогнать. Обиделись братья.
– Багдасар! Нам здесь пристанища не найти, – сказал Санасар. – Уйдем отсюда и построим себе дом.
– Будь по-твоему, братец, – сказал Багдасар. – Идем!