Народное творчество (Фольклор)
Давид Сасунский
Мгер мстит за отца
При дороге в Сасун стоял монастырь Матхаванк.
Чымшкик-султан и другие цари – Давидовы недруги – знали, что путь Мгера мимо Матхаванка лежит. И вот послали они к настоятелю монастыря нарочного, золото ему посулили, на словах передать велели:
«Когда Мгер Сасунский покажется, ты нас извести». Замышляли они броситься Мгеру наперерез и убить его.
Уже вечерело, когда сасунцы приблизились к Матхаванку. Кери-Торос впереди ехал, Мгер и Горлан Оган – сзади. Вдруг Кери-Торос остановил коня.
– Что это ты остановился? – спросил Мгер.
– Гляди, – сказал Кери-Торос. – Высокие дубы срублены и навалены поперек дороги.
– Это вражьих рук дело, – заметил Горлан Оган.
Не знали они, что дубы навалены по приказу игумена. Он так рассчитал: начнут сасунцы расчищать дорогу, устанут и зайдут в монастырь отдохнуть, тут-то их недруги нагрянут и с ними покончат.
– Дедушка Торос! – предложил Мгер. – Вы с дедушкой Оганом поднимайте вдвоем деревья и передавайте мне, а я их с обрыва вниз покидаю.
Сказано – сделано. Кери-Торос и Горлан Оган поднимали кряжистые дубы и передавали Мгеру, а тот, словно медведь, брал их в охапку и кидал с обрыва. Так трудились они до заката, доверху завалили пропасть срубленными деревьями, путь себе расчистили, но притомились.
Поехали дальше, смотрят – в темноте монастырь белеется. Подъехали они к воротам, постучали. Вышел настоятель, спросил:
– Что вам надобно?
– Мы – усталые путники, – отвечали сасунцы. – Впусти нас. Мы отдохнем, выспимся, а на зорьке снова тронемся в путь.
Настоятель впустил сасунцев, велел угостить их на славу, спокойной ночи им пожелал и ушел, а к врагам сасунцев гонца послал.
Усталые путники поужинали и легли спать.
Раным-рано проснулся Кери-Торос, в окошко выглянул. Смотрит – несметная рать осадила обитель. Тут он как крикнет:
– Эй, Мгер, вставай! Войска семи царей окружили нас.
Мгер и Горлан Оган вскочили, к окну подбежали. Смотрят – травам полевым есть счет, вражескому войску нет счету. Среди войска стоял игумен и пальцем показывал на ту комнату, где спали сасунцы. Мгер недолго думая облачился в доспехи.
– Хлеб, вино, всемогущий Господь!.. – воскликнул он. – За мной! И не трусить!..
Выбежал Мгер, вскочил на коня, палицу взял и поскакал.
Кери-Торос и Горлан Оган тоже сели на коней и поскакали.
Врезался Мгер в войско. Только что был он здесь – глядь, уже там; направо и налево рубил, косил, громил и рассеивал недругов, подобно тому как ветер-дракон рассеивает тучи мошкары.
Кери-Торос и Горлан Оган взыграли духом. Вырвали они с корнями каждый по тополю и напали на вражье войско.
– Эй!.. – крикнул Мгер. – Зачем это вы с тополями?
– Ты устилаешь ток снопами и веешь зерно, а мы наметываем с краев.
Как увидели цари-недруги, что войска их разбиты, вскочили на коней и стремглав понеслись каждый в свою страну.
Впереди всех мчалась Чымшкик-султан.
Мгер поймал настоятеля, привел в монастырь, схватил за волосы, ударил головой оземь и сказал:
– Коль скоро игумен оказался предателем, то монастырь этот будет именоваться впредь не Матхаванк, а Матнаванк [12]!
…По прибытии в Сасун Горлан Оган достал оружие и доспехи сасунского царствующего дома, вывел из конюшни Конька Джалали и сказал:
– Родной ты наш Мгер! Надевай отцовские доспехи, бери отцовское оружие, садись на отцовского коня. Теперь ты у нас единственный оплот царства Сасунского – так для кого же мне все это беречь?
И тут Мгер
Облачился в отцовский бранный кафтан,
Серебряным поясом обвил стан,
Водрузил на главу отцовский шелом,
Взмахнул отцовским длинным копьем,
Палицу положил на плечо,
Перепоясался молниевидным мечом,
На ногах у него два стальных сапожка,
Он огладил рукой Джалали-Конька,
Седлом перламутровым его оседлал,
Уздой золотою его взнуздал
и уже занес было ногу, чтобы вскочить в седло, как вдруг Конек Джалали заговорил человечьим голосом:
– Ну-ну!.. Всякий мозгляк будет на меня карабкаться! Да ты что, об ста головах? Разве у тебя хватит ловкости сесть на Конька Джалали?
– Не огорчай ты меня, Конек Джалали! – с мольбою промолвил Мгер. – Я – оплот Сасунского царства, твоего хозяина сын.
– Слова твои мне в душу запали, – отвечал Конек Джалали. – Я чту память Давида и ради него не трону тебя. Садись!
Вскочил Мгер на Джалали, взял с собой Кери-Тораса и Горлана Огана и помчался в город Хлат, чтобы отомстить за Давида Чымшкик-султан.
Дорогой Оган сказал:
– Мальчик мой Мгер, выслушай ты меня! Ты еще молод, мы с Кери-Торосо, м постарели, у нас уже не прежняя удаль… А город Хлат – неприступная крепость, Чымшкик-султан – воительница непобедимая…
Смекнул Мгер, к чему Оган клонит.
– Дед! – воскликнул он. – Иль не сасунцы мы? Нет, мы – сасунцы! Цари из враждебных нам стран не смеют подойти даже к могилам наших покойников. Припустим коней – и в бой!
Тут снова человечьим голосом заговорил Конек Джалали:
– Не страшитесь! Коль не хватит у вас мечей, пламя из ноздрей моих заменит вам меч. Если копий у вас не хватит – каждый волос моего хвоста копье вам заменит. Если палиц у вас не хватит, копыта мои заменят вам палицы. Коли нет у вас войска – ветер, который я скоком своим поднимаю, заменит вам рать!
Мгер и его спутники припустили коней, доскакали до Хлата.
– Как же вы порешили? – спросил Мгер. – На войско идти иль на крепость?
Старики думали-думали и надумали:
– Коль на войско идти – больно много у них войска; коль на крепость идти – больно крепость крепка…
Рассмеялся Мгер.
– Ай-ай-ай!.. Вот чудаки! – сказал он. – Каждый из вас вдвое тяжеле меня. Я обоих вас вместе пошлю, а сам пойду один. Ну как, теперь согласны?
Устыдились Горлан Оган и Кери-Торос.
– Ладно, пойдем на крепость, – сказали они. И пошли на крепость.
Поднял Мгер меч-молнию и, как гром, на врага ударил. Распахал, словно плугом, всю землю, направо и налево рубил, громил. Как неутомимый косец, косил он врагов, и враги, как скошенная трава, ложились рядами. Выкосив ряд из войска Чымшкик-султан, Мгер каждый раз приговаривал:
– Это за моего отца, это за моего отца!..
Чымшкик-султан, припав к гриве коня, ударилась в бегство. Мгер настиг ее, пронзил копьем, наземь свалил, привязал за волосы к хвосту Конька Джалали, погнал коня, и конь по клочкам ее разметал, так что в каждой стране по одному клочку от этой ведьмы осталось, а на хвосте у Джалали одни лишь ее косы висели.
Отомстив врагу своего отца, Мгер оказал:
– А теперь поглядим, как дело идет у Кери-Тороса и Горлана Огана!
И погнал Мгер коня в город Хлат.
…Тем временем Кери-Торос и Горлан Оган город разрушили, а жителей перебили. Осталась во всем городе одна-единственная кошка и та взобралась на вышку минарета и оттуда с недоумением глядела по сторонам. Мгер вырвал с корнем стройный тополь и сбил кошку с минарета. Жажда мести была в нем так сильна, что он не мог равнодушно видеть живое существо в той стране, где убили его отца.
Убив в Хлате последнюю кошку, Мгер вместе со стариками поднялся на вершину горы Немрут – поглядеть, не осталось ли целым какое-нибудь селение в государстве Хлатском. И вдруг видит: над городом Хлатом вьется узенькая струйка дыма. Спустились они втроем в город. Оказалось, старуха разжигала среди развалин костер, а от костра поднимался дым.
Сасунцы подошли и спросили:
– Ты зачем дымишь? А старуха им:
– Пусть сумасброды сасунские не говорят, будто они дотла разорили Хлат, так что и дым не идет.
– А что это ты закаляешь на огне? – спросил Мгер.
– Ядовитую стрелу, – отвечала старая ведьма. – Этой стрелой я убью Мгера Сасунского, так же как убили его отца.
Мгер подмигнул своим спутникам и обратился к ней:
– Старуха! Да ведь я и есть Мгер Сасунский! А что, если я сейчас согну эти два дерева, привяжу тебя за одну ногу к этому дереву, за другую – к тому, а потом отпущу их, деревья поднимутся и разорвут тебя пополам – как это тебе понравится?.. Но нет, ты – старая женщина. Если я тебя убью, люди скажут: Мгер Сасунский убил старуху. Ладно, живи и дыми сколько угодно! За отца я уже отомстил.
Мгер и спутники его поехали своей дорогой, а старуха крикнула ему вслед:
– Пусть земля под тобою разверзнется, Мгер! Чтоб тебе в камень уйти и в камне покоя не найти!
Это проклятие ядовитой стрелой вонзилось в сердце Мгера.
– Кери-Торос! – сказал он. – Я этой старухе жизнь подарил, я за зло отплатил ей добром. Почему же она меня проклинает?
– Так уж, мой мальчик, устроен мир, – отвечал Кери-Торос. – Кто делает добро, тому голову секут.
– Кери-Торос! – продолжал Мгер. – А почему ж так неладно устроен мир?
– Не знаю, мой мальчик. Сто лет живу я на свете, а до сути вещей не добрался!
Часть вторая
Гоар-хатун
Прошло некоторое время.
И вот как-то раз обратился Мгер к Горлану Огану:
– Дедушка! Неспокойно у меня на душе. Дома сидеть мне невмочь. Хочу погулять по свету.
– Ну что ж, внучек, – молвил Оган. – Поезжай, коли хочешь. Облачился Мгер в ратные свои доспехи, вооружился, сел на Конька Джалали, попрощался со всеми сасунцами и отправился в путь.
Долго ли, коротко ли, доехал он до высокого утеса. Мгер был не из тех, кто возвращается с полдороги. Но утес преграждал ему путь. Вдруг из-под утеса выюркнула лиса. Мгер погнался за ней. Гнался, гнался и наконец на вершину утеса взобрался. Посмотрел вокруг – вдали чья-то столица виднеется. Мгер поворотил коня в сторону города.
Ехал он, ехал, вдруг видит: перед ним широкая пещера. Сошел он с коня и присел отдохнуть. Только присел – глядь: к пещере, высунув язык, несется большущий олень. Мгер прицелился в него из лука, пустил стрелу и убил наповал. В это время, откуда ни возьмись, появились всадники и принялись осыпать Мгера бранью:
– Кто ты таков? Как ты смел царского оленя убить?
Мгер зарычал и встал во весь рост. Как услышали всадники его голос, как увидели, что ростом он с гору, сейчас догадались, что это Мгер Сасунский, коней поворотили и ускакали.
Мгер поехал следом за ними и доехал до Багдада, где царствовал царь Пачик. Сошел он с коня, под городом шатер разбил. Весть о том, что прибыл Мгер Сасунский и под городом шатер разбил, дошла до самого царя.
Царь Пачик взял с собой визирей своих и векилов, всю свою свиту, вышел к Мгеру навстречу и сказал:
– Добро пожаловать, Мгер!
– Здравствуй, – сказал Мгер.
– Еще в те времена, когда твой отец воевал с Мсра-Меликом, мы с твоим отцом дали друг другу обещанье.
– Тысячу лет тебе здравствовать! – сказал Мгер. – Какое же обещанье вы дали друг другу?
– Мы обещали и поклялись, – отвечал царь: – «Если у меня родится дочь, а у тебя сын, то я дочь за твоего сына отдам. Если же у тебя родится дочь, а у меня сын, то ты свою дочь за моего сына отдашь». Вот что мы обещали друг другу. Твоему отцу Бог даровал сына, а мне – дочь. Может, ты на ней женишься?
– Все может быть, – отвечал Мгер. – Понравится, так женюсь. А как ее зовут?
– Гоар.
И тут все пошли к Гоар-хатун.
То была не девушка, но ангел прекрасный. День и ночь гляди на нее – все равно не наглядишься.
Понравились Мгер и Гоар друг другу, уговорились они меж собой, и Мгер возвратился к себе в шатер.
На рассвете выглянула Гоар в окошко, смотрит – Мгер в шатре не умещается, ноги по колена выставил наружу. Встревожилась девушка: как бы солнце его не ударило.
Взнуздала она вороного коня, надела на себя мужскую одежду, в доспехи облеклась, помчалась к шатру и грубым голосом крикнула:
– Эй, Мгер! Чего это ты так разлегся? Гляди, солнце тебя ударит!
– Что же я могу поделать, если шатер мал для меня? – отозвался Мгер.
Засмеялась Гоар.
– Не шатер мал, а ты сам велик. Рост у тебя богатырский.
– Рост от Бога, – заметил Мгер. – Дай мне поспать!
– Не дам, – сказала Гоар. – Я – сын царя Пачика, пришел тебя испытать. Должны мы с тобой сразиться. Коли победишь, я отдам за тебя сестру, а не победишь – я тебе голову отсеку.
Мгер облачился в доспехи, вышел, сел на коня.
Гоар уже выехала на открытое место и была наготове…
Метнет Гоар палицу – Мгер подхватит ее на лету. Мгер метнет – Гоар подхватит. Не было перевеса ни на чьей стороне. Мгер не со всего размаху бросал палицу – боялся брата Гоар убить; Гоар не со всего размаху бросала палицу – боялась жениха своего убить.
После двухчасового потешного боя Гоар сказала:
– Довольно, Мгер, а то мы коней заморим. Иди в шатер, отдохни. Я тебе туда поесть пришлю.
Возвратилась Гоар во дворец, велела овцу зажарить, приготовила хлеб и бурдюк вина и сказала слугам своим:
– Отнесите все это в шатер Мгеру Сасунскому. Мгер поел, выпил вина, лег и проспал до зари.
На заре Гоар надела красную капу, села на красного коня, понеслась к шатру и, примчавшись, крикнула:
– Эй! Ты ли Мгер Сасунский? Мгер изнутри отозвался:
– Сначала дай поесть, а потом я подам о себе весть.
По приказанию Гоар слуги принесли целую гору хлеба, жареную телку и бочку вина. Мгер поел, попил и только тогда ответил:
– Да, я – Мгер Сасунский.
– Тот самый, который пришел, чтобы взять в жены мою сестру Гоар?
– Да, тот самый.
– Я – младший сын царя Пачика. Давай уговоримся: если ты выиграешь, Гоар – твоя, увози ее на заре. Если же я выиграю, то я голову тебе отсеку.
– А что за игра? – спросил Мгер.
– Игра такая: положи свой перстень вон на тот камень – мы будем стрелы сквозь него пропускать. Кто не сумеет, тот проиграл.
Положил Мгер свой перстень на камень. Гоар прицелилась – и стрела ее пролетела сквозь перстень так, что перстень не покачнулся.
Пришел Мгеров черед. Мгер опустился на одно колено, стал целиться. В это мгновенье Гоар обернулась к нему лицом. Она была так прекрасна, что Мгер одним глазом на нее поглядел и взял неверный прицел: пустил стрелу, сшиб перстень, и стрела сквозь него не пролетела. Гоар взяла меч и сказала:
– Помнишь наше условие? Простись с головой.
– Как же, дожидайся! – сказал Мгер. – Ведь ты нарушил наше условие, – Ты обернулся ко мне лицом, а я невольно подумал: «Эге! Если брат такой красавец, какова же должна быть сестра?» Одним глазом я глядел на тебя, и моя стрела пролетела криво. Дай я еще раз пущу стрелу.
Гоар положила перстень на место. Мгер прицелился, пустил стрелу, и она пролетела сквозь перстень.
Гоар весело рассмеялась.
– Молодец, Мгер! – сказала она. – Ты достоин стать мужем Гоар-хатун!
Тут только Мгер понял, что перед ним не сын, а дочь царя, Гоар-хатун.
На другой же день их повенчали. Семь дней, семь ночей пировали к веселились на свадьбе.
Ночью, едва Мгер возлег, положила Гоар-хатун к нему на ложе меч.
– Мгер! – сказала она. – Мсырский царь требует у отца моего или дани, или моей руки. Одолей сперва мсырского царя, освободи отца моего от дани – только тогда буду я тебе женой, а ты мне мужем.
– О-хо-хо! – вздохнул Мгер. – В этом мире войнам нет ни конца, ни счета. На кривде стоит мир.
Утром рано встал Мгер, смотрит: город обложило мсырское войско.
Мгер облачился в доспехи, вооружился, вскочил на Конька Джалали и ринулся в бой. Как если б гора сдвинулась с места и пошла дробить камни и корежить кусты, так крошил недругов Мгер, из конца в конец облетая на коне поле битвы.
Сражался Мгер до полудня.
Но ведь Мгер все же был человек! В полдень слез он с коня, меч и другое оружие к седлу приторочил, а сам отошел на сто шагов за нуждой.
Сераскиром мсырского войска был внук Козбадина. Он сказал своим военачальникам:
– Друзья! Сейчас или никогда! Он сын Давида, сасунского сумасброда. Если он снова сядет на коня, то мы пропали.
Сераскир подал знак, по его знаку нахлынули мсырские воины, заарканили Мгера, связали его по рукам и ногам и к своему царю повели.
– Много лет тебе здравствовать, царь! – сказали они. – Какое наказание придумаешь ты Мгеру Сасунскому?
Мсырский царь им на это сказал:
– Мгер – царевич, голову рубить ему негоже. Уведем его в Мсыр, сбросим в глубокий-преглубокий колодец – пусть там сидит до скончания века. А теперь ловите Конька Джалали. Я на него сяду, на круп посажу Гоар-хатун и увезу ее в Мсыр.
Э, да разве Конек Джалали кому-нибудь дастся?.. Как увидел он, что Мгера в плен взяли, взвился на дыбы, разбушевался, как море, пеною брызнул, стал копытами бить врагов, бил направо, бил налево, покалечил и убил до смерти тысячу ратников и умчался на Цовасар.
Гоар-хатун видела из окна, как коварное мсырское войско взяло Мгера в плен. Тяжкий стон вырвался у нее из груди.
– Нет, мсырский царь! – сказала она. – Ты скорее свой собственный затылок увидишь, чем мое лицо!
Надела она на себя мужскую одежду, села на вороного коня, в горы умчалась и спряталась в неприступной крепости отца своего.
Десять дней разыскивали мсырцы дочь царя Пачика, но так и не нашли.
Мсырский царь собрал дань, Мгера, связанного по рукам и ногам, велел на верблюда взвалить, увез его в город Мсыр и бродил в глубокий колодец:
– Пусть он тут сидит семь дней, а через семь дней мы придем и камнями забросаем колодец – иначе Мгер выйдет вон и разрушит весь мир.
Мгер справляет по себе поминки
Жила в городе Мсыре старуха армянка. Было у старухи сорок коз и одна-единственная дочь. Это была та самая старуха, которая подняла на смех Козбадина, когда Козбадин шел на Сасун.
Как узнала старуха, что Мгера Сасунокого привезли в Мсыр и бросили в колодец, то сказала себе:
«Наш сасунский светоч умрет без хлеба и без воды. Буду я носить ему хлеб и воду и дочку мою к нему спущу, чтобы был у меня внук сасунского рода».
Каждое утро резала старуха козу, мясо и хлеб Мгеру носила, в колодец ему бросала, чтобы он не сидел голодным. Так прошло семь дней. Старуха знала, что нынче должны Мгера камнями засыпать. Наклонилась она над срубом и крикнула:
– Мгер! Нынче сюда придут камнями тебя засыпать. Расплавленный свинец будут лить в колодец. Но ты не бойся. Рядом с твоим колодцем есть еще один колодец – о нем знают Бог да я. Лови кочергу и пробей дыру в правой стенке колодца – как раз за ней тот, другой колодец. Еще я принесла два пуда немытой шерсти, чтобы тебе было чем заткнуть дыру. Когда слуги мсырского царя придут и крикнут тебе: «Мгер Сасунский! Ты жив?» – ты крикни им: «Жив!» – тотчас переходи в соседний колодец, а дыру шерстью заткни.
Выговорила старуха все свои наставления и ушла. Через час пришли люди мсырского царя и крикнули:
– Сумасброд сасунский Мгер! Ты жив?
Мгер прорычал из колодца:
– Я-то, слава Богу, жив, а вот враг мой мертв.
Тут Мгер переполз в соседний колодец, а дыру шерстью заткнул.
Завалили колодец камнями, а на камни принялись лить расплавленный свинец. Свинец скрепил камни и залил все устье колодца.
Почуял Мгер запах гари.
«Ого! Чуть было и меня не залили свинцом! – сказал он себе. – Если б я был смертен, то умер бы сразу – и дело с концом. Но смерти мне нет, и я мучился бы до скончания века. Ох, как много зла в мире! Надо разрушить его и создать заново».
Прошло сорок дней. Старуха всех своих коз порезала, мясо Мгеру снесла. Когда Мгер съел последнюю ее козу, старуха наклонилась над срубом и крикнула:
– Мгер! У меня есть дочь, женись на ней, будет у меня внук сасунского рода.
Мгер подумал-подумал и сказал:
– Приводи свою дочь!
Привела старуха дочь, и та по веревке спустилась к Мгеру. Мгер даже краем глаза на нее не взглянул. А через два часа сказал ей:
– Сестрица! Крикни матери, чтобы она тебя вытащила наверх.
– Матушка! – крикнула дочка. – Вытащи меня наверх. Обвязал себя Мгер веревкой. Старуха тянет, тянет… Чувствует – тяжело! То ноги раскорячит, то упрется в сруб, то пригнется… Тянет, кряхтит. Мгер ногами и руками хватается за выступы, за углубления, чтобы старухе легче было тащить.
Тянула, тянула, тянула старуха, наконец вытянула – глядь, а это совсем не дочь.
– Обманул ты меня, Мгер, – сказала она, – дочь мою в колодце оставил. Я всех моих коз для тебя порезала, кормила тебя, чтобы ты с голоду не умер и зятем мне стал. Разве так за добро платят?
– Да я же у тебя не просил дочь, – возразил Мгер. – Ты сама ее привела и в колодец ко мне спустила. Но я не хочу прослыть неблагодарным. В нашем роду неблагодарных нет.
Опустил он веревку в колодец и крикнул:
– Девушка! Обвяжись веревкой.
Обвязалась девушка веревкой. Мгер вытащил ее из колодца и сказал старухе:
– Твоя дочь мне сестра, а ты мне мать, ты мне заменила Хандут-хатун.
Невеста моя все глаза проглядела, поджидая меня. Не проси с меня ничего за свое добро – подари мне его на добрую память!
Тут старуха заплакала и сказала:
– Иди с миром, Мгер! Ты – светоч нашего народа. Да пойдет мой хлеб в пользу тебе!
Мгер был измучен.
– Куда я пойду? – с болью в сердце вымолвил он. – Этот город мне чужой, в руках у меня нет оружия, подо мной нет коня, нет у меня ни воды, ни хлеба. Куда я пойду?
– Я, Мгер, порезала всех своих коз, – сказала старуха. – Я отведу тебя в один дом, там тебя сытно накормят, коня и оружие дадут.
– А что они за люди? Старуха ему все рассказала.
В городе Мсыре проживало двести армянских семейств. Был среди них князь Маркос Дарбин, и князь этот горячо любил свой народ. Услыхав о гибели Мгера, он у себя в доме поминки по нем оправлял. Для этого в переднем углу его горницы стоял престол, на котором лежали сасунские доспехи и оружие. А рядом стоял обеденный стол. Путник, зашедший к князю, наедался досыта, пил вино, с чарой в руке подходил к престолу, бил три поклона и приговаривал:
– Мир праху твоему, Мгер бессмертный, армянского народа светоч!
Старуха довела Мгера до княжьего дома.
– Вот здесь по тебе справляют поминки.
Вошел Мгер в княжий дом, смотрит: за столом сидит много армян, среди них широкоплечий мужчина с большими усами. Это и был Маркос Дарбин.
Поклонился Мгер и сказал:
– Здравствуйте, армяне!
Голос у Мгера был до того громкий, что с потолка посыпалась на пол глина.
– Добро пожаловать! – молвил Маркое Дарбин. – Кто ты таков, отколь тебя Бог несет?
– Я – странник голодный, – отвечал Мгер. – Дайте мне хлеба кусочек, я съем, покойника вашего помяну и пойду своей дорогой.
Хозяин приказал своим слугам:
– Дайте этому человеку еды и вина. Один из слуг подошел к Мгеру.
– Скажи, удалец, – спросил он, – чего тебе дать сначала? Вина или еды?
– Вина, – отвечал Мгер.
Виночерпий опустил в бочку громадный кувшин, а затем протянул его Мгеру. Но Мгер оттолкнул кувшин.
– Разве из кувшина человек напьется? – сказал он. – Дайте-ка я прямо из бочки!
Все удивленно переглянулись. Хозяин приказал своим слугам:
– Придвиньте к нему бочку.
Мгер легко, словно чару, поднял полную бочку, поднес ее ко рту, выпил до дна, пустую бочку зашвырнул в угол и сказал:
– А теперь хорошо бы поесть!
Слуги принесли пол жареного теленка, целый котел плова, полное корыто хлеба и все это поставили перед Мгером. Мгер оторвал телячью ногу, в лаваш ее завернул и – хруп, хруп, хруп! – разжевал, разгрыз, проглотил.
Князь Маркос смотрел на него и думал:
«Иль он сасунского рода, или еще какой-нибудь пахлеван, о котором я ничего не знал и не ведал».
Насытившись, Мгер взял да и сел на свой престол. Хозяин и другие армяне ужаснулись и разгневались.
– Так нехорошо, братец, – сказали они. – Ты осквернил нашу святыню. Напился, наелся, теперь поклонись престолу сасунскому и иди своей дорогой.
Засмеялся Мгер.
– На дворе ожидает старуха. Позовите ее, – сказал он. Старуха вошла. Тогда Мгер обратился к князю:
– Здесь у тебя собрались только армяне или есть и чужане?
– Кроме тебя, никого, – отвечал Маркос. – А что? Мгер подозвал свою избавительницу к престолу и сказал:
– Объясни этим почтенным армянам, кто я таков, имею я право сесть на свой престол или не имею.
И тут старуха все рассказала про Мгера.
Радости мсырских армян не было границ. Один за другим подходили они к Мгеру, кланялись ему, целовали ему руки и ноги и славили Бога.
Пусть они ликуют и чествуют Мгера, а мы перейдем на землю сасунскую и там свой сказ поведем.
Видел сон Кери-Торос: мсырская твердыня стояла неколебимо, твердыня сасунская была вся в развалинах.
– Жена! – сказал он. – Выведи моего коня-шестинога. Наш Мгер в беде. Поеду ему на выручку.
Кери-Торос созвал всех пахлеванов своего рода:
Горлан Оган,
Пачкун Верго,
Котот Мотот,
Ануш-Котот!
Эй, Хор-Манук,
Эй, Хор-Гусан,
Чинчхапорик,
Парон-Торник,
Идемте! Сасуна
Светоч угас.
Двинемся в путь!
Мгер наш исчез,
Бесследно исчез!
Собрались сасунцы в дорогу, взяли с собой разных припасов, на мулов навьючили, сели на коней и отправились в путь.
– Багдад! Где ты? Мы спешим к тебе!..
Приехали, разбили шатры под Багдадом. Здесь опросят, там спросят: не слыхал ли кто про Мгера? Нет, никто не слыхал! А кто слышал, тот говорил:
– Мгера в Мсыр увели, в колодец бросили и камнями засыпали.
Пропировал Мгер: семь дней и семь ночей, поблагодарил мсырских армян и пошел в Багдад, к Гоар-хатун.
Не прошел он и часа, как вдруг увидел: идет ему навстречу всем известный полоумный пахлеван Авдал. Волосы свисали ему на глаза, одежда на нем была вся изодрана, на спине он тащил огромный камень.
– Что это за камень, Авдал? – спросил Мгер.
Остановился Авдал и так ему на это ответил:
– Это камень для Мгера Сасунского. Слыхал я, Мгера поймали, в колодец бросили, камнями засыпали. Меня при этом не было, я не мог бросить в него камень. А теперь я туда иду – хочу свалить вот этот камень на сумасброда Мгера, хочу отомстить ему. Он мне враг. Его отец в сасунской битве отца моего убил, а сам он в багдадской битве брата моего убил. Вот какие дела!..
Засмеялся Мгер:
– Этот камень для Мгера мал, а для тебя, ей-Богу, как раз! Снял он камень со спины Авдала, самого Авдала убил, тут же похоронил, камень на него навалил и примолвил:
– Ну вот видишь: этот камень как раз тебе по росту!
Надел на себя Мгер Авдаловы лохмотья, волосы, как Авдал, спустил на глаза и в таком виде предстал перед мсырским войском. Все стали его расспрашивать:
– С какими ты вестями, Авдал?
Мгер дико, как тот пахлеван полоумный, захохотал.
– Дайте сначала поесть, а потом будет вам весть! – сказал он. Принесли ему поесть. Мгер съел столько, сколько мог бы умять целый отряд, насытился и сказал:
– Клянусь хлебом, вином и всемогущим Богом: вот этими руками я навалил камень на голову Мгера. Мгера мы погребли под камнями. Нет больше Мгера.
Мсырские военачальники возрадовались духом.
– Молодчина Авдал! – вскричали они. – Куда ж ты теперь путь держишь?
– В Багдад иду – хочу жениться на Гоар-хатун. Военачальники так и покатились со смеху.
Мсырский царь послал их за Гоар-хатун. Но они знали, что Авдал – полоумный, и значения его словам не придали.
Попрощался Мгер с военачальниками мсырскими, помчался в Багдад и осадил коня перед самым дворцом.
Гоар, вся в черном, сидела под окном и думала свою думу. Увидев Авдала, она ему крикнула:
– Авдал! Скажи ради твоего Бога: принес ли ты какую-нибудь весть о Мгере?
Мгер, подражая голосу Авдала, ответил:
– Дай сначала поесть, а потом будет тебе весть!
Гоар позвала к себе Авдала и велела его накормить. Когда же Авдал наелся, Гоар спросила:
– Скажи мне, Авдал: где Мгер?
– Клянусь хлебом, вином и всемогущим Богом, – подражая голосу Авдала, отвечал Мгер: – Вот этой самой рукой я кусок хлеба положил Мгеру в рот, а пришел я сюда, чтобы тебя поздравить.
Гоар вскрикнула от радости.
– Где же он? Почему не едет ко мне? Мнимый Авдал расхохотался.
– Скоро приедет, скоро приедет! – сказал он. – Можешь считать, что он уже здесь.
У Гоар от радости подкосились ноги, и она упала на тахту. Хотел было крикнуть ей Мгер: «Что же ты, Гоар, меня не узнала?» – но не крикнул, а сказал себе: «Пока что пойду погляжу, что поделывают Кери-Торос и другие сасунцы».