Нани Кроноцкая
Солнце краденое
Не бессмертное же оно, в самом деле.
Загадки, загадки…
_____________________________________________
¹⁴ Плазистер-компактное личное оружие, мощное и эффективное. Стреляет плазменными микроснарядами.
¹⁵ Homo sapiens – Человек разумный (лат.) (мн. ч. – люди) – вид приматов, представитель группы гоминид рода человек, способный к речи, абстрактному мышлению, прямохождению и изготовлению орудий труда и их использованию
¹⁶ Инсектоид – от лат. insectum (насекомое) oides (подобный) – насекомоподобная форма разумной жизни.
¹⁷ Лукс – (от лат. lux огонек) – маленький и маневренный бортовой катер фрегатов класса A- IIV,
¹⁸ Видер (от лат. vide – видеть). гаджет, тонкая полупрозрачная пластина, простым нажатием сцепляется задней панелью с любой поверхностью. Может “затвердевать” превращаясь в аналог планшета. Может проецировать информационную ленту в виде голограммы. текст новой главы
Хлопоты
Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.
Воды мне не подали.
Отец забрал из дрожащих рук Кусты тонкий сосуд, хриплым голосом приказал каким-то “всем слугам” из гостинной удалиться и только потом вручил бледной дочери освежающий морс. Пришлось завернуться в полог толстой шкуры и пить кисло-сладкую жидкость. Хотя… воды я сегодня хлебнула достаточно, он наверное прав.
Пить мне не очень хотелось, но хоть как то себя оправдать надо было. Руки еще ощутимо дрожали, и оказалось непросто удерживать в пальцах серебристо-прозрачный цилиндр дорогого багаевского стекла.
Отец стоял рядом, мрачно глядя на свою очень злую жену.
– Мне бы, – я хрипло сказала, – немножко одеться. Хоть самую малость. Холодно и вообще неприлично.
– Никаких слуг, – отец холодно распорядился, тут же прервав порыв Аланы. – Дорогая, сама принеси ей одежду. Странно, что в таком виде Нэрис принесли сюда. С этим разберись тоже, поди, не задерживай нас.
Женщина громко фыркнула, ясно давая нам понять, что прекрасно поняла смысл этой просьбы, но возразить не посмела. Она этот батюшкин тон тоже начала узнавать уже очень давно. И то, что обычно следовало за ним, себе отлично представляла. Когда отец так холодно разговаривал, словно весь замок стремясь заморозить словами, вообще бесполезно было с ним спорить. Лучше бы он об стенки бил вазы, честное слово! В буйной фазе ярости он посговорчивее.
– Ну? – дождавшись ухода супруги, отец развернулся ко мне, кинув невесть откуда вдруг взявшийся спальный халат. – Что скажешь?
Ну что тут ответить ему…
Совершенно бессмысленно спорить с сильными этого мира. Особенно, – в нашем бедственном положении. Конунг явно преследовал какие-то цели, нам неизвестные и непонятные. А мы… лишь были вольны для себя решать, как с наименьшими потерями пройти этот квест.
– Я правильно помню законы: если сам конунг объявляет брачный отбор, это ведь что-то меняет? – окончательно растерявшегося отца навожу осторожно на мысль.
– Да-а-а… – он немного взбодрился, – я тоже припоминаю что-то такое.
– Если сам глава континента, потом, в результате отбора, введет меня в новый род то девочки… – главное, не дать ему ускользнуть с правильного хода мыслей.
– Я могу просить его дать твои титул и имя своим младшим дочерям! – он на ноги подскочил, возбужденно шагнув на осколки.
– О происхождении младших в законе ни слова не сказано,– я устало ему улыбнулась. Хоть кому-то понадобился мой безупречный диплом и отменное знание юриспруденции. – Так титул прайда могли получить даже бастарды.
Тут отец помрачнел. Ох, зря я это ляпнула, надо бы закрепить результат, пока он не наделал глупостей, а он может.
– Наши девочки рождены в законном браке, – я поспешила добавить.– И получат все обе, они близнецы. Оптимальный расклад.
Очень хотелось добавить: – “Если никто ничего не испортит!”
Хотя…
Моих старших братьев давно в замке не было, они жили в нашей столице вольной жизнью пока еще свободных холостяков. Уже очень скоро законы колонии их ограничат жестко и в главных правах.
Молодые мужчины в возрасте старше тридцати двух лет, (в исчислении Лиглы), обязаны были жениться. Иначе рассчитывать на продолжение карьеры и рост могли лишь те немногие, кого к продолжению рода лекари признавали негодными.
Жестоко? Наверное. Но… Малочисленность высокородных халмов оставалась насущной проблемой и головной болью конунга. А наш мудрый властитель привык решать все задачи с размахом и планомерно. К слову сказать, конунг был категорически против ухода зажатой в тиски семейных традиций молодежи на пожизненную службу в монастыри, и этой традиции всячески препятствовал. Может, его приезд вызван этим? Мне оставалось только гадать.
Интересно, хоть кто-то из братьев, узнав о внезапном брачном отборе, приедет взглянуть на падение дома Рейн? Сомневаюсь…
Оставались лишь я и отец. Алана пока еще лишь халите¹⁹, и только после замужества младших получит право голоса.
– О визите нам как-нибудь сообщили? – закутавшись в тонкий халат, я опустила ноги на густо усыпанный острыми осколками, пушистый ковер.
– Нет, я только что и узнал! Что делать, понятия не имею. У нас нет средств на встречу высоких гостей, и… Почему ты – невеста?
Я поперхнулась. Ну вот как можно быть уверенной в результате моей гениальной задумки, если папенька так и не понял, о чем это я? Как так, я – невеста? Наверное, по той странной причине, что младшие дочери – еще дети? Или он мог им Алану предложить на отбор? Мне эта идея понравилась так, что я даже ему улыбнулась.
– Сама удивилась. Но правда ведь, так даже лучше,? – я опять улыбнулась и попыталась переключить внимание папеньки на куда более интересное: – Теряюсь в догадках, а как конунг мне женихов выбирал? Бросил жребий? Или здесь мы скоро увидим всю им повергнутую оппозицию? Представь себе: жаркий отбор, жестокие сражения в круге и я вся такая почти-что монашка со свежим шрамом на темечке, в модном гладком, блестящем костюме, с почти голой грудью и лысая. Великолепно! Бурные аплодисменты. Кстати, подай Алане идею: пусть начнет продавать дорогие билеты в партер.
Кажется, выговорилась.
– Прекрати! – прорычал громко отец.
А я… промолчала.
Мне говорили: “Нэрис, подумай о братьях!” Я думала. Чтобы не опозорить семью получила блестящее образование, соответствующее гордому статусу наследницы прайда Рейн. Мне капали на мозги: “Нэс – подумай о сестрах!” Я собралась в монастырь, чтобы потом всю жизнь лечить сирых и несчастных белоголовых, принимать роды в дальних поселениях, усмирять опасную живность и что там еще… дождь вызывать? А вдруг теперь оказалось, что можно иначе? Конунг волшебной палочкой взмахнул и я – невеста? И кто же мои женихи, отец, кто? Или заявки на отбор не подают за три года до свадьбы? Да вы издеваетесь!
Все это подумав, я выдохнула и широко улыбнулась.
Я сильная. Здесь я самая сильная.
Да.
В этот момент дверь приоткрылась и мачеха вошла в комнату. Отчего-то Алана молчала, косясь на меня.
А я, как ни в чем ни бывало, продолжила:
– Для участников отбора готово крыло первого этажа? Прикажешь там отмыть несколько комнат и хватит. Как гостеприимный прайд, мы приготовим покои для возможности размещения женихов и гостей. Никакой суеты, изобразить сцену благополучия мы не пытаемся. Наоборот, наша бедность должна выглядеть очевидной, но гордой. Ты – член Золотого круга, всю жизнь служишь во благо всего континента, а живешь в таком бедственном положении. Прайд Рейн был разорен стихией, вины твоей в этом нет. Я знаю законы и опасаться нам нечего.
Отец ловил воздух ртом еще пару минут, а потом тихо выдавил:
– Ты очень умна, Нэс. Твои братья…
– вместо меня здесь должен будет остаться Кирейн, он станет твоей правой рукой, ты ведь так и планировал? Ничего не меняется.
Я не была в этом так уж уверена. Брат никогда не оправдывал ожиданий:учился он плохо и другом мне не был.
Но меня это все уже не касается.
***
Час спустя я стояла опять у окна своей маленькой комнаты и смотрела на небо.
Замок прайда Рейн возвышался посреди топей провинции Рейн, на скалистом острове Западный Рейн. Из огромных и древних болот вытекала могучая река Рейн, что впадает в глубокое море Рейн. Городок Малый Рейн стоят на том же острове, что и замок и узкие мосты, перекинутые через топи соединяли мрачные острова, подходя к самому побережью, на котором раскинулся торговый город-порт Большой Рейн. С фантазией у тех, кто осваивал эту колонию, было не очень.
Теперь в собственности нашего, некогда очень богатого прайда, остались лишь замок, мосты и воздушный порт. Все, что теперь могло как-то назваться “портом”, – каменная площадка с часами и живущим в домике неподалеку вечно пьяным диспетчером. Еще были шахты и заброшенные нынче прииски, десять лет назад основательно разрушенные катастрофическим землетрясением.
Я помню ту страшную ночь…
В том кошмаре, пытаясь спасти белоглазых шахтеров, погиб мой любимый брат, Кьяр, точная копия горе-Кирейна. А еще его самый близкий друг, брат Куам. Я уже даже его плохо помнила.
За этот час, пробежавший в суете, и панических приготовлениях, я успела быстро осмотреть все уже приготовленные комнаты. И от доли сарказма я не смогла удержаться: участники грядущего издевательства над родом Рейн, изнеженные современной столичной жизнью, испытают немало минут, неприятных для них. Весь спектр неожиданных впечатлений: от холодных и жестких постелей до общей купальни, единственной на весь немалый этаж
Пусть будут рады тому, что в каждую гостевую комнату пристроены “отхожие места”. Западное крыло нашего замка содержалось куда как скромнее: единственный нужник на всю прислугу, и одна старая печь на весь длинный этаж. А тут им и кухня под боком, и даже не нужно ходить по коридорам с вооруженными проводниками, разгоняя разряды опасных паров виталита.
Приказав двум белобрысым мальчишкам вымыть полы еще в четырех дальних комнатах и перестелить остро пахшие плесенью постели, под горестные стенания считающей убытки Аланы я, наконец удалилась к себе.
Тут заперт мой маленький мир и оно – мое небо.
Где-то там простиралась галактика. Да что там, – Вселенная разворачивалась над головой. Полная захватывающих приключений, возможностей и открытий. Меня там только не было…
Те немногие торговые космические корабли, что заходили в столицу за грузом нашего виталита, привозили общегалактические новости, долго еще будоражившие наши молодые умы.
Они нам забрасывали самые новые технологии, запчасти к ремонту космической техники, фармацевтику, материалы, модную нынче одежду. Типичные и популярные во всех далеких колониях товары. А увозили руду виталита, драгоценные камни, натуральные ткани и материалы. И так год за годом.
А мы были неискушенными, молодыми, талантливыми. Крепко зажаты в тисках давно устаревших семейных традиций, мы все грезили небом. И тем, что манило за ним. Лигла для всех нас, поколения юных мечтателей, стала жестокой тюрьмой.
Хотели бы мы улететь отсюда? Безусловно, да как? Никого из нас отсюда не выпускали, твердя: “За пределами нашего мира граждане мелких колоний бесправны, у вас нет даже общегалактических чипов – удостоверения личности.
Это все было правдой. Вырваться с Лиглы могли лишь наследники очень богатых семей, поступив в общегалактическую Космическую Академию. Проще достать до этого неба рукой.
А оно так тянуло.
Сияло перламутровыми переливами разноцветных облаков. Разворачивалось над горизонтом маня и что-то тихонечко обещая.
Я стояла и опять вспоминала наше маленькое утреннее происшествие. На орбите Имперский фрегат. Интересно, какой он? Наверное, гости из самой Империи уже прибыли в порт столицы. Ах, как бы хотелось узнать!
Но богатые залежи виталита надежно отрезали провинцию Рейн от всех видов связи. Лишь скоростные, как вихри, почтовые голуби доносили нам почту, да посланники долетали на стареньких флаерах с блоком столичной рассылки. Их не ловили даже вечно голодные летучие хищники.
А может быть с этим фрегатом связан срочный визит нашего конунга и весь этот позорный отбор?
Ведь глава континента сегодня должен был принимать столь редкого и важного гостя.
Раздался тихий шорох и дверь моей комнаты приоткрылась. На пороге внезапно возникла мачеха. Я оглянулась и решила поделиться сомнениями с ней.
– Алана, мне кажется, к нам припрется имперец.
Светлые глаза женщины округлились. Минуту она промолчала раздумывая. Все посчитала, мысленно согласилась и в ужасе тут же прикрыла ресницы, всплеснув картинно руками.
– Ты права, Нэс. И что мы будем делать?
– Это проблемы конунга. Я думаю, он так хочет имперцам показать трудную жизнь всей колонии, на нашем убогом примере. Не будем разочаровывать правителя. Пойду поищу самый свой затрапезный костюм для тренировок. А ты тоже надень что-нибудь поскромнее. И слугам скажи: все должны выглядеть чистенько, но бедненько.
– Можно подумать, у нас как-то иначе… – пробормотала Алана, но спорить не стала и тут же умчалась все исполнять. Умная женщина, она не опозорит наш дом, за отца я спокойна. А то, что девочки родились у них светлоглазыми и светловолосыми, ну… нечего было древнейший род нашего мира бросать в беде. Время идет, все меняется. Очень скоро даже в правящем круге каданы привыкнут к подобным мастям.
Надумала эту трудную, мудрую мысль и пошла собираться. В конце концов, сегодня это я буду выбирать себе мужа. Такое, слава Создателю, происходит не каждый день в моей жизни. Знать собравшихся к нам претендентов не знаю. И меня это не волнует. Мне стало вообще все равно.
Повзрослела, наверное.
В круге и рассмотрю, что там мне небеса подарили.
___________________________________________
¹⁹ Халитэ – обращение ко всем низкородным женщинам пришедшим в прайд в качестве полноценных его членов. Мир Лиглы
Ожог временем
Сова. Имперский фрегат A- IIV класса.
“Тревожный” маячок, установленный Килом подавал четкий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился все громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, помещение.
Капитан отчего то вдруг сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверившись в верности вывода.
Да.
Судя по всей обстановке, жалким остаткам уютного интерьера и следам мягкой отделки они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же им говорили и руины огромного спального ложа, занимавшего практически все пространство каюты.
Архаика древних времен. Современные люди давно уже не спят вместе. Нынче в моде другие акценты. И давно уже, будто святыню, супруги оберегают идола личных пространств и свобод. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.
Дикость.
Макар жадно рассматривал едва сохранившиеся останки хозяев этого гнездышка и вдруг ощутил чувство зависти, совершенно неправильное и здесь неуместное.
Эти два человека, погибшие уже очень давно, (а судя по строению плохо сохранившихся скелетов перед ним были самые настоящие люди, вполне вероятно земляне), и сейчас еще лежали в обнимку, очень крепко прижавшись друг к другу.
Даже смерть их не разлучила. Пронзительно. Страшно.
Рослый мужчина и высокая женщина.
Их белые кости сплелись в трогательную, невероятно красивую композицию.
Даже смерть может оказаться красива. Хотелось отдать честь этим двоим, ставшим символом нерушимой любви.
Даже смерть ничего для них не изменила.
Остатков одежды нигде видно не было. Клочья волос, окружавшие гладкие черепа, не отливали сединой. Длинные рыжие женские и светлые, явно мужские.
– Я возьму пробу их тканей, но боюсь… – Гесс внимательно изучал обстановку каюты.
– Это совершенно бессмысленно. Биометрические архивы хранить стали меньше века назад. Так что… Пустой интерес, – капитан с трудом оторвал взгляд от пары, вздохнул, моргнул, словно пытаясь отогнать от себя наваждение. – Все, уходим, нам еще нужно оставить маяк для службы утилизации. Пусть они с этим и разбираются.
Мак вдруг почувствовал странный мандраж, быстрый порыв омерзительной дрожи. Его все еще не покидало острое чувство опасности. "Уходим!" – голосила видавшая многое интуиция капитана. Аверин всегда ей доверял.
И он было уже развернулся, даже успел сделать вперед целый шаг, глядя на прожектор ядроида, исчезающий за поворотом коридорчика жилой зоны.
Зачем только Мак задержался? Почему отступил вдруг назад? Кожи его лица вдруг как будто коснулись холодной, мертвой ладонью. Прикосновение смерти. То, чему невозможно противиться.
Толчок в спину, громкий рык Гесса:
– Мак! Тут твориться какая-то полная шервь!
Взгляд назад. О, да. Она самая. Давненько не виделись, милая, привет дорогая, я как-то еще не соскучился…
Происходящее за их спинами выглядело фантастически, невероятно. Словно невидимая волна разрушения неукротимо вползала в реальность. Испепеляющая. Стены рушились в пыль, остатки кровати рассыпались тут же в труху, останки погибших развеялись вихрями серой пыли.
– Ноги! – Макар рванулся вперед, кожей чувствуя оцепенение. Его сковал какой-то немыслимый холод, поразивший через непреодолимую оболочку скафандра. Вокруг все будто бы растворялось, размывалось, истончалось у них на глазах и рассыпалось в песок.
Гесс вдруг надломился как палка, споткнулся и с громким стоном упал. Инспектор рванул его за руку, почему-то отчетливо понимая, – биолог уже без сознания. Чертыхаясь на всех языках, проклиная само Мироздание, капитан имперского фрегата, тайный агент и разведчик Аверин одним сильным рывком взвалил старого друга на взвывшее тут же от боли плечо.
О, Создатель! Гесс весил как настоящий земной бегемот! Если бы не бесчисленные часы, проведенные в тренировочном зале, проведенные в тщетной попытке уйти от себя, Мак бы точно не выдержал. Бетонный центнер тугих мышц и тяжеленных костей.
Шервова печень! Если только вернутся, он на диету посадит весь свой экипаж и каждую тренировку заставит друг друга таскать на закорках. Все похудеют, включая него самого.
Ноги Макара не слушались, дышать было нечем, как будто сама Преисподняя из древних легенд позади их зияла, стремительно разворачиваясь.
Судя по дикому жару и визгу всех датчиков на скафандрах, рядом опять начался реактивный пожар. В древних двигателях этой ловушки разрушенных неведомой силой запустилась цепная реакция.
Умирать не хотелось. Как-то сегодня Мак этого не планировал, а без четкого плана такое ответственное мероприятие…
Нет!
– Полный ноль! – Эта команда означала передачу всей операции в “руки” роботов и автоматики. Так Макар включил старт аварийной эвакуации. И тут же увидел недалеко впереди щупы манипулятора катера. Их с Гессом скафандры угрожающе загудели, перейдя в режим автоматического перемещения. Оставалось вцепиться в огромное тело друга и богам всей Вселенной молиться, чтобы не подвели.
Что он и сделал.
***
Острая, как вспышка мысль озарила сознание капитана.
– И что, оно того стоило? – еще даже не разобрав смысла слов, он вдруг четко понял, что совершенно не рад этому голосу. Даже не так.
Хотелось встать и дать его обладателю в морду. От всей души, вложив в мордобой все тягостное раздражение, накопленное за первые месяцы экспедиции.
Ойле был в собственном репертуаре, тот же тон, та же кривая улыбка на длинном лице. Ничего нового, но его капитан, лежащий в лечебной капсуле лазарета отчего-то впервые задумался над ошибкой при выборе экипажного доктора.
В кадровом тонком вопросе Аверин привык руководствоваться интуицией. Но так вышло, что уже накануне их выхода на большой автономный маршрут “Сова” осталась без врача. Не слишком критично: можно было на пару дней задержаться, дождаться дополнительного оборудования в лазарет, добавив опции управления искусственному интеллекту. Петрович бы справился, он у них молодец. Но Макар не просто так слыл на весь имперский флот консерватором. “А ведь молодой совсем еще человек”– говорили о нем, содрогаясь, диспетчеры хендлинга космопортов. “С виду даже вполне образованный” – соглашались ядроиды из наземного обеспечения и обслуживания космических кораблей. Аверин был осторожен, не рвался навстречу всем новшествам и внутренности свои роботам не доверял. Не планировал в ближайшее время он обзаводиться имплантами. Ну их. Инстинкты, наверное.
А потому, встретив совершенно случайно на темном Шедаре бывшего одноклассника Мак несказанно обрадовался. Олейл Блэйз или просто Ойле тогда вид имел очень сильно потрепанный жизнью, но все док-чипы с дипломами доктора были в порядке. Судя по результатам запросов в досье, все прошедшие годы он приобрел несколько дополнительных специальностей, служил в главном гражданском флоте Империи доктором сопровождающим самые оживленные линии, потом вышел на вольные хлеба, работал сопровождающим и в госпиталях, и в санаторных вип-мирах. Обширная биография. Как и у всех членов его экипажа. Простых людей у Аверина не было. За каждым стояла затейливая история.
Ничего необычного. Так почему у Макара такая реакция вдруг на него?
Очень странно и настораживающе.
– В обязанности инспекции входит контактное обследование всех искусственных летательных объектов, – прохрипел он зачем-то в ответ, – особенно тех, кто не отвечает на обязательные к исполнению сигналы.
Непослушной рукой и с огромным трудом Макар попытался было сдвинуть крышку капсулы и обнаружил, что он заперт в ней. Потрясающе. Такой порядок действий не был разрешен никакими инструкциями. Капитан остается капитаном всегда, при любых обстоятельствах, это флотский закон.
– Открой капсулу! – получилось не очень внушительно.
Губы не слушались. Лицо будто стянуло в один тугой узел. Так с ним бывало уже не однажды, знакомое ощущение очень глубоких ожогов. Макар еле слышно вздохнул. Чего с ним только уже не бывало…
– Разговаривать тебе точно не стоит. Еще сутки в оволяторе и декаду в реабилитационном скафандре. И это не обсуждается.
Оволятор. Термин, которым земляне (конечно же!) обозвали реанимационную капсулу лазарета всегда вызывал у Макара какие-то пошлые ассоциации. Он лишь тихо фыркнул, испытав снова острый приступ боли. Даже дышать было трудно.
В таком состоянии спорить с доктором бесполезно. При всех странностях, вызывавших острую неприязнь у Макара, он отдавал тому должное: Блэйз был настоящим фанатиком своего дела и не понимал этой грани. Для него капитан сейчас, очевидно, был лишь капризничающим пациентом.
– Гесс? – говорить все сложнее.
– В соседнем гробу. Вон, полюбуйся, живехонек. Наряжу его уже сегодня, будете друг на друга любоваться, герои.
Слово “герои” звучало в устах его прямо-таки издевательски. Макар поморщился, сразу всем телом ощутив тянущую боль.
– Петрович, – ответом Макару был громкий щелчок индикатора подключения рубки. – Сюда мне отчет о моем состоянии, все повреждения, степень, прогнозы.
– С возвращением, капитан! – голос искусственного интеллекта звучал куда как приятнее докторского. Если можно обрадоваться куску камня с мозгами, то Макар сейчас именно это испытывал. – Я соскучился.
Даже корявое и как всегда неуместное чувство юмора их Петровича, Аверина не бесило.
Ойле скрипнул зубами. Макару из капсулы были отлично видны и заострившиеся вдруг болезненно скулы и пальцы рук, сжатые в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Но церемониться он не намерен. Возможно, в тех экипажах, где Ойле служил, подобные отношения с капитаном и были в порядке вещей, но на “Сове” Макар давно ввел свои законы.
– Подключи Стэма мне на отчет, – обессиленно прохрипел, понимая, что эта никчемная перепалка отняла массу сил. Непозволительная роскошь.
– Доктор свободен, – прозвучало действительно холодно.
Ойле хотел было что-то сказать, даже открыл было рот, но скользнул взглядом по капсуле оволятора и передумал. Он нахмурился, пробежав пальцами по панели лечебных назначений, затем порывисто встал и быстро вышел из блока.
Макар ощутил укол совести. Кто знает, может док тут сутками над ними сидел, самоотверженно их жизни спасая, а инспектор проснулся и сразу по морде? Ладно, потом разберутся, не малые дети. Внештатные ситуации в космосе, – дело обыденное. А их происшествие вскрыло огромную массу проблем.
Глаза слипались. Покалывание электродов инъекторов говорило о том, что назначенное лечение продолжается. Уже не так больно: похоже док увеличил количество обезболивающих, расценив всплеск агрессии капитана, как реакцию на боль. Может быть он и прав, тут лишь время покажет.
Макар бегло читал краткий отчет о его собственном состоянии и ловил себя на грустной мысли: он ничегошеньки не понимает.
Вообще ничего. Нет, термины “общее истощение” и “анемия вследствие значительной кровопотери” ему были понятны. Но что такое, скажите на милость, “темпусальный ожог”? Шервовы жабры и вода из бокальных болот! Во что он снова вляпался?
– Кэп, раз вас слышать, – тихий зуммер оповестил о подключении Стэма. – Видеть тоже. Хотя тот еще вид.
Его первый помощник, как всегда, был краток и выразителен.
Доклад Стэма занял пятнадцать минут, и был наверное, самый тяжелым в Макаровой жизни. Хотелось немедленно сдохнуть. Или даже лучше: – закрыть молча глаза, и уснуть, а проснуться через парочку полноценных имперских месяцев. Глаза такой открываешь, а уже все случилось. Монтаж.
Не получится.
Сова получила “необъяснимые” повреждения: были полностью и разряжены все аккумуляторные батареи, расчетного запаса энергии в которых должно хватить кораблю на два имперских года, и топливо обоих реакторов тоже исчерпано полностью. По самым скромным подсчетам его бы хватило еще лет на триста имперских. “Сова” превратилась в пустую консервную банку. А, нет, им повезло: слава Создателю, давшему мозг капитану Аверину, у них была собственная, обширная и молитвами Гесса процветающая биостанция.
Только ресурсами биореакторов которой блока корабль еще жил. И пока они с Гессом натужно болтались между жизнью и смертью “Сова” даже уже накопила ресурсов на малый прыжок через Сумерки.
Правда, пока только один. И в ближайшие часы им предстояло решить, куда прыгать.
– Из досягаемых объективно систем у нас есть огромный выбор. – Низкий голос помощника убаюкивал капитана. – Из единственного досягаемого пункта. Без каких-либо альтернатив. У нас имеется планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47. Первая компонента двойной системы – звезда спектрального класса G6 Кеплер-47 A схожа с Солнцем, имеет температуру поверхности 5640 ± 100 K, металличность (M/H) = −0,25 ± 0,08 и период собственного вращения 7,152 суток, что, скорее всего является следствием синхронизации из-за приливных взаимодействий. Наклон оси вращения по сравнению с орбитальной осью не должен превышать 20°.
Вторая компонента – звезда спектрального класса M4 Kepler-47 B в 3 раза меньше по размеру и в 175 раз тусклее. Она не обнаруживается спектрографически, однако получена оценка для температуры её поверхности.
Единственная обитаемая планета в системе: Лигла или Кеплер D Температура поверхности примерно 10 °C продолжительность светового года – 187,3 имперских дня, или 219 земных. Мир Лиглы с момента ее основания входит в Империю в качестве Бета-колонии. Основной вид экспорта – виталит. Социальное устройство, – социально-патриархальный феодализм. Гуманоидные расы описаны две, и вот тут много вопросов.
С трудом разлепив пересохшие губы, Аверин в ответ смог лишь вопросительно промычать.
Согласно “Первому закону о внешних колониях”, нарушение которого каралось смертью всех виновных, полной зачисткой планеты от колонистов и еще кучей безрадостных мер, освоению подвергались лишь полностью лишенные разумной жизни миры. Срок давности исполнения этой статьи, – полновесных имперских сто лет. И согласно первому протоколу колонизации Лигла была планетой необитаемой. А потом вдруг всплыли какие-то разные расы.
– Когда их инспектировали? – Макар из себя все же выдавил.
– А никогда. До сих пор служба Имперской Инспекции довольствовалась лишь местными отчетами и виртуальными ревизиями. Кстати, система Кеплер у нас есть в маршруте. Через пять лет, уже на обратном пути.
Что же… с конца начинать не такая плохая идея.
Тем более, что современный реактор “Совы” отлично мог “съесть” в качестве топлива этот рудный их виталит. Даже если руда будет виталом совсем уж малонасыщенной, они все равно резво дотянут до ближайшей цивилизованной базы Империи. Да и “солнышко” G6 Кеплер-47 A вполне себе “тепленькое” – на зарядку аккумуляторов и запуск реактора этой энергии хватит. Он неделю возьмет на инспекцию: день они проболтаются на орбите, сканируя и впечатляя весь мир колонии своим видом. Потом он прибудет на луксе с началом инспекции, пока ребята с орбиты займутся сбором всяческой информации зондами, дронами, датчиками информационных сетей. На Макара будет возложена всякая дипломатия, решения вопроса с топливом, загрузка реактора на орбите. Уложиться он должен за пару местных дней. Еще три дня на зарядку и предполетный ремонт, и уже к концу этой недели можно будет выйти обратно на большой автономный маршрут.
Аверин вздохнул. Если бы все было так просто… Мечтать не вредно даже инспектору и капитану.
У которого очень болит голова, а его корабль получил множество серьезных повреждений. Шервовы жабры! Кроме энергосистемы пострадал еще комплекс космической безопасности. Теперь даже встреча со скоромным метеоритным осколком может закончиться для “Совы” катастрофой.
А виноват в этом он. Прав был Стэм, не стоило лезть к тому шарику.
Но, увы, дело сделано. Настало время для сложных решений.
– Начало подготовки к прыжку. Гесса, как в чувство придет, допустить к установке. Ограничения доктора я лично разрешаю игнорировать. – Макар вздохнул. Снова он наступает Ойле на хвост. И не может иначе, от работоспособности “чудо-кастрюльки”– биореактора зависит теперь слишком многое. – Петрович… через четыре часа меня разбудить. Накачаешь минолом и выпустишь.
Тут он представил себе рожу Ойле, вздохнул и добавил: – подготовить лечебный скафандр капитану.Сова. Имперский фрегат A- IIV класса.
“Тревожный” маячок, установленный Килом подавал четкий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился все громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, помещение.
Капитан отчего то вдруг сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверившись в верности вывода.
Да.
Судя по всей обстановке, жалким остаткам уютного интерьера и следам мягкой отделки они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же им говорили и руины огромного спального ложа, занимавшего практически все пространство каюты.
Архаика древних времен. Современные люди давно уже не спят вместе. Нынче в моде другие акценты. И давно уже, будто святыню, супруги оберегают идола личных пространств и свобод. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.
