Нани Кроноцкая
Солнечный ветер
1. Солнце мое
Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47
– Отказы от еды, общее угнетенное состояние, гормонально-стабильна. Общие физиологические показатели в норме. Паразит прогрессирует. – Ойли произнес эту фразу тоном официального обвинителя. – Мак, она снова дурит. И похоже – морочит нам голову. Я подготовил инъекцию…
– Нет! – он не стал даже дослушивать. – Оль, иногда прежде чем тыкать в человека разумного всякую пакость, можно просто поговорить.
– Ты снова ее покрываешь, Аверин! Не узнаю тебя, капитан. Разуй глаза, где трезвый взгляд на очевидные вещи? Или ты тоже повелся на ее кукольное личико и эти притворные слезы? – доктор вдруг взвился. – О чем мне вообще с ней разговаривать? Предлагаешь беседовать по душам со всеми больными и тяжело раненными? – В бессознанке особенно хороши собеседники. А уж трупы…
– Не ерничай, – Марк его холодно осадил. – Только что сам докладывал: показатели в норме. Или лечим теперь несговорчивость? Тебя снова заносит. Приказываю предоставить мне полный отчет показателей Нэрис. Вместе с картой твоих назначений и выпиской о всех проведенных за последние пять дней лечебных манипуляциях. Всё, ты свободен.
– Ты ни разу подобного не запрашивал! – Олейл в ответ уже просто шипел. – С чего вдруг подобная избирательность?
– Эта женщина – моя жена! Я несу за нее личную, персональную ответственность. – терпение командира «Совы» стремительно истощалось. – В последний раз я тебе объясняю столь очевидные вещи. Исключительно по старой дружбе.
Их взгляды схлестнулись. И доктор глаза опустил.
Аверин же молча развернулся и вышел. Уже у входа в капитанские апартаменты он притормозил резко и выдохнул. Она все почувствует, нельзя к ней заходить таким взвинченным и злым. Воспоминания вдруг нахлынули бурным потоком. Юность, Земля, Академия. Когда Ойле стал отдаляться? Почему так разительно изменился? Где она, та черта, что друзей разделила? Макар знал ответ на все эти вопросы. И малодушно отгонял от себя саму мысль и возможность признать очевидное…
Потом, все потом. Она ведь опять не поела, а в этом тоненьком теле осталось сил не так уж и много… Тоненькая тропинка их с ней отношений, пробитая в зарослях расовых и культурных отличий, легко зарастала свежей порослью одиночества. Он кожей чувствовал, как они снова стремительно отдаляются. И ничего не мог с этим сделать.
Над ухом Аверина омерзительно завибрировал сигнал персональной связи. Вдох. Выдох. Нельзя выливать ей на голову и накопившуюся усталость и злость. Макар все эти дни пытался ее избегать. Слишком много проблем на него навалилось, она захлебнется....
***
– Нэрис, ну что у нас снова? – голос его был полон нервного раздражения.
– Зайди ко мне ровно на десять минут, – мне очень сложно было просить его о таком одолжении.
Тем более, – помня, что эту нехитрую просьбу может услышать весь экипаж. Противно и страшно.
Инспектор же не ответил и связь отключилась. Я заметалась по каюте. А если он все же придет? Как доказать ему свои страхи? Для него я – простая дикарка, ненужное приобретение, о котором наверняка инспектор жалел уже неоднократно. Но… никто его не заставлял давать клятву заботиться обо мне перед лицом камня предков. И вступать в круг отбора.
– У меня мало времени! – усталый голос внезапно прозвучал прямо за спиной. Я вздрогнула, не удержав равновесия и попыталась упасть. Тихо ругнувшись, Макар поймал мое неуклюжее тело, тронул рукой стенную панель и усадил аккуратно на тут же вытянувшуюся кровать.
Выглядело со стороны это все наверняка безобразно.
Как будто его соблазняют. У меня закружилась мучительно голова. Пришлось закрыть глаза и сделать пару глубоких вдохов.
Аверин молчал, наблюдая. Конечно же, он мысленно он меня проклинал.
– Хат инспектор… – заставила себя заговорить, наконец, но была прервана раздраженным:
– Макар. Мак, Кар, Макарий, – как хочешь зови, я устал напоминать тебе свое имя.
– Рик, – ляпнула первую же ассоциацию с ним.
Инспектор криво в ответ усмехнулся.
– Ты же не за этим звала меня, я надеюсь? – очень холодно прозвучало.
– Нет, инспект… – он взглядом остановил меня. – Рик. Я прошу тебя не допускать ко мне больше вашего лекаря.
Инспектор удивился. Настолько, что на секунду задумавшись, вернулся ко входу в каюту и дверь за собой очень плотно закрыл, включив всю защиту и все блокировки. Я молча за ним наблюдала. Он что, мне поверил?
– Ойле, – наш врач, – произнес таким тоном, каким разговаривать впору с душевнобольными. – Твое состояние сейчас трудно назвать даже стабильным. Я помочь тебе не смогу.
Не поверил, конечно. Что ему глупая и капризничающая дикарка? Эти люди считают себя чуть ли не богами. А я… так. Глупое приключение.
Сама не заметила, как отчего-то заплакала. Мерзкие слезы! Не хватало еще мне увидеть на лице капитана брезгливое выражение. Или еще того хуже – высокомерную жалость, как у отца.
Но Макар удивил.
Подошел, вытер пальцами слезы, и перехватив мою руку сжал в ладонях холодные пальцы. Очень нежно потер их, согревая горячим дыханием.
– Рассказывай, все подробно и не опуская детали, – он был очень близко, присел рядом на корточки и очень серьезно вглядывался в мое лицо. – Даже если тебе это кажется глупым.
– Он трогал меня, – начала было тихо, но увидев поджатые губы инспектора, поспешно добавила: – не как лекарь, как… мужчина.
Аверин нахмурился. Потом прижал палец к виску, дождался тихого зуммера сигнала вызова личной связи (она его уже отличала) и тихо проговорил:
– Игорешик, мне выдай-ка запись утреннего медицинского осмотра Нэрис. Я знаю, что у тебя его нет и быть даже не может, но с меня одно желание. Только не эротическое. Выдай мне все прямо в ее каюту, на визор.
Уже спустя десять секунд я с нарастающим ужасом поняла, что все это время за мной наблюдали и кадры эти совершенно бесстыдно записывали.
Мучительно покраснев, лицо спрятала снова в ладони, вырвав руку у капитана.
Какой стыд! Экраном каютного визора служила стена над кроватью и на разворачивающихся там кадрах я выходила из душа совсем обнаженная, даже без полотенца!
Так и застыла, дрожа от нахлынувшего смущения, краем уха слушая звуки видеозаписи. Капитан тоже молчал напряженно, некоторые кадры он пересмотрел раза два или три. Потом снова связался с таинственным Игорешиком.
– Из хранилища запись изъять, перекинуть ко мне, на закрытые диски. Ойле допуск в каюту Нэрис закрыть до моего особого распоряжения. Выполнять.
– Кэп… а желание? – пробормотал мужской голос.
– Пожелай, чтобы я прямо сейчас никого не убил. Постарайся быть убедительным! – инспектор так рявкнул, что я на кровати подпрыгнула. – Выполнять.
И замолчал. Прошла минута, другая. Напряжение нарастало, сгущалось, закручивалось тугими спиралями в воздухе. Что он теперь сделает? Вдруг сочтет меня падшей женщиной, совратившей его экипаж? От меня снова одни неприятности.
Громкий вздох, и его мужские горячие руки оторвали ладони от моего красного лица.
– Я не знаю, что говорить в таких случаях, – прозвучало тихое неожиданно. – И понятия не имею, что делать с тобой.
Я так и знала. Попыталась вырвать из его рук – не получилось. Рванулась с кровати, – поймал.
– Зато я понимаю этого гада, – лицо Макара стремительно приближалось, закрывая собой очертания комнаты. – И знаю, что делать с собой.
Горячие губы накрыли мне рот, перекрывая возможности возразить. Темные глаза капитана стали похожи на бездну, в которой я безнадежно тонула. Жадное прикосновение, оно будто жалило, но к своему величайшему ужасу я вырываться не стала. Не захотелось.
В такие моменты сознание лишь мешает. У меня был единственный шанс узнать его самую откровенную правду, ясно прочесть его чувства и мысли. Ощутить капитана Аверина. И я его не упустила.
Одно неуловимое движение моих губ в ответ и он замер, как будто не веря. Все вдруг изменилось. Твердые мужские губы дарили мне мягкую нежность. Он надеялся, он боялся поверить себе. Опасался терять и любить. Мучительно боялся предательства, словно прося меня снова и снова: «Только не предавай меня!» Большое, светлое, глубоко раненное сердце мужественного и сильного человека. Очень красивое, сильное, яркое как звезда.
Мы целовались неторопливо и чувственно, рассказывая друг другу свои грустные истории. Смог ли он услышать меня? Я очень надеялась. Но теперь уже поздно. Солгать я ему никогда больше не смогу, не сумею, скорее умру.
Сознание ускользало, тоненькой струйкой сливаясь в огромную реку грядущего чувства. Не утонуть бы в нем, не захлебнуться.
– Нэрис! – сквозь пелену я услышала его очень встревоженное и улыбнулась. – Солнце! – он уже просто кричал.
– Не зови его, – прошептала из последних сил. – Я скоро вернусь, обними меня крепко.
И отключилась. Вот и мне и дали новое имя.
2. Ветер
Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47
Вот знал капитан, спинным мозгом он чувствовал – не будет добра от идеи оставить лиглянку в покое. Не работает логика с женщинами, особенно с молодыми, красивыми и… вообще не работает.
Вроде бы и все правильно: судя по крупинкам той информации, что успел он собрать о загадочном культе лиглян, Нэрис сейчас проходила болезненную стадию физических изменений. Отсюда и обмороки и все остальное. Предписан покой и положительные эмоции.
И где же их взять?!
Когда все идет не по плану, когда виталитовая руда в качестве топлива оказалась весьма далека от проектных возможностей корабля. Когда уже пребывая в точку выхода в зону большого прыжка они обнаружили, что к нему не готовы. Химик Родик в дуэте с их энергетиком Хичем не спали уже трое суток, пытаясь решить нерешаемую задачу. А когда спал Аверин? Судя по ощущениям – никогда. Лошадиные дозы энергетиков, и ругающийся на всех доступных воображению медика языках этой галактики Ойле накачивал командира коктейлями поддерживающими и обезболивающими.
И капал на мозг.
Ситуацию облегчить могло отключение контура гравитации корабля, но Макар даже представить не мог себе хрупкую Нэрис повисшую между полом каюты и потолком. Это их тренируют годами, а что делать ей? И приказа не отдавал. Хотя все понимали, в чем дело и выразительно в спину молчали.
Она – его слабость. Та самая, что не может позволить себе капитан и инспектор Аверин. Он сам все решит, он справится с ситуацией. Его много лет обучали подобному. Будет трудно, он справится. Но…
Прости, солнышко, придется побыть тебе как-то одной.
Каждое утро он приносил ей цветок, под дружеским, всепонимающим взглядом Гесса похищая его из дендрария. У него было ровно пятнадцать минут на отдых во время смены вахт, и тратил их капитан совершенно бездарно. Он как мальчишка сбегал, отключив все датчики наблюдения, бесшумно проскальзывая в дверь ее каюты, водружал свой трофей в специальный сосуд, садился рядом на стол и тихонечко любовался своей спящей почти-что-женой.
Прости, милая, он может быть рядом только лишь эти минуты.
Именно так и живут капитаны. И подглядывать втихаря за неспешной жизнью в семейных апартаментах Авериных он тоже украдкой себе позволял. В тайне от всех.
И что с этим со всем теперь делать?
Он – убогий осел, допустивший подобную ситуацию. Когда для всего экипажа (кроме Гесса, конечно) появление никому не знакомой, но уже неприятной “девицы” стало проблемой. И причины он не понимал. Еще доктор, прессующий издевательскими докладными о состоянии “этой лиглянки” и настаивающий на принудительном погружении ее в стазис. За одну только эту идею Аверин готов был свернуть ему шею.
Прости, дорогая, что втянул тебя в этот космический ад.
Он осторожно погладил шершавый затылок мирно свернувшейся калачиком у него на коленях жены и вздохнул.
Тихо прошелестел личный вызов от Гесса. Отвечать не хотелось, но капитан знал, – это срочно. Сегодня вообще нет и не может быть пустых сообщений.
– Как она? – первый тихий вопрос и Макар ощутил укол ревности. И сразу же следом печальное: – Срезонировала…
– Боюсь, что да, – вынужден был он признать. – Отключилась, но сейчас уже спит. Что там у нас по отсекам?
– Выпускай ее, Мак, – проигнорировав прямой вопрос, Гесс явил просто неслыханную для себя прямолинейность. – Боюсь, что иначе никак не решить эту проблему. Трезво подумай: даже если мы выйдем в прыжок на ближайшую станцию, от нее до системы Шедара лететь своим ходом декаду. Это минимум.
– Скажи… – стараясь говорить как можно тише и ругая себя за брошенный на столе видер прошептал капитан, – ты ведь знаешь, кто воду мутит?
– Ты и сам это знаешь, – тихо фыркнул в ответ ему Гесс. – И выпустил его из-под ареста. Освободи ее. Она справится, я помогу.
Не мог капитан оставлять экипаж без врача. Его собственное состояние тоже оставляло желать… Да и Нэрис тревожила, а еще пассажиры. Пришлось выбирать. И он сам не рад этому выбору.
Она вздрогнула отчего-то во сне и к нему еще крепче прижалась.
– Хорошо, – пришлось согласиться с разумными доводами, хотя видит Создатель, Аверину не хотелось. – Но как? – и тут же поправился: – только после прыжка, разумеется.
– Есть процедура представления экипажу нового члена, – словно ребенку биолог тихонечко подсказал.
– Да, – перевел взгляд на девушку и головой покачал сомневаясь. – Точно. Она же штатный клинический психотерапевт. Шервова ересь какая-то.
– Стэм ждет на мостике, капитан, – тихо напомнил Гесс. – Сколько таких ситуаций у нас уже было, а ты впервые растерян.
– Я впервые женат, – отмахнулся Аверин. – Пока лишь на бумаге.
Гесс ничего не ответил, сигнал отключился.
Все правильно он говорил, и возразить ему нечего. Опытный муж. Малышка вполне убедительно справилась со своей ролью наследницы в круге отбора, и вообще все это время держалась достойно. Откуда сомнения у него самого?
– Солнышко, слышишь меня? – поцелуй нежный в висок. Она вздрогнула снова и резко открыла глаза.
– Что случилось? – тревожно спросила.
– Мне нужно идти, – он старался не злиться, вспоминая о том, что сюда его привело. Получалось не очень. – Я… мне надо было найти пять минут и тебе написать пару слов, прости.
– Ты не ответил, – темные глаза смотрели требовательно.
– Долго рассказывать… – он вздохнул, помогая ей встать, – если в двух словах, то… паршиво все.
– Ты ужасно уставший, – протерла глаза, потянулась.
– Мы пробуем выйти в прыжок, будь готова. Если вдруг выключится гравитация, не пугайся и…
– Нас учили, – улыбнулась все еще сонно моргая глазами. Гесс прав, зря капитан все это время пытался оградить девушку от проблем в их реальности.
– После прыжка я представлю тебя экипажу. Только… – он снова замялся рассматривая ее, и ребром ладони осторожно провел по девичьей щеке.
– Вряд ли все они рады таким переменам, – она вдруг прижалась скулой к его ладони, прикрыла глаза, наслаждаясь этой нехитрой лаской. – Иди. Рик, я выросла среди мальчишек, я справлюсь.
Макар встал, с явной неохотой отрывая ладонь от лица девушки, улыбнулся устало.
– Рик… на земном языке это значит: богатый. Но мне нравится больше перевод с глизеанского: Ветер.
– Можно мне вызывать тебя, если очень понадобится? – она спросила смутившись. – Как сегодня.
– Да, в таком случае так и обращайся, пусть это будет для меня сигналом, что все серьезно, договорились?
Аверин мягко отступал к ее двери, не разворачиваясь спиной, словно ловя последние секунды прикосновения взглядов. Он действительно выглядел плохо: похудел еще больше, под глазами залегли черные тени, и светло-серая форма лишь подчеркивала серый цвет лица. Ему бы поспать, да поесть. А он тут. И никуда не желает идти. Сделав усилие над собой, прикоснулся спиной к двери, и открыв ее, вышел.
Нэрис осталась, задумчиво рассматривая очередной свой цветок. Они занимали уже целую полку в библиотеке, настоящий малюсенький сад. Сначала ей показалось, что растения срезаны и их было жалко. Потом, потянувшись к ним мысленно, Нэрис остро почувствовала: – растения живы и отлично чувствуют себя в прозрачных стеклянных цилиндрах.
Нужно будет расспросить о них у хозяина биостанции и лучшего друга Аверина. И вообще обо всем расспросить. Притянув колени к груди, Нэрис стала себе представлять сцены грядущего знакомства с экипажем Совы. Они все ей казались людьми безусловно-прекрасными, умными, сильными. Аверин ведь сам собирал экипаж? Значит, по-другому и быть не могло. Только с врачом он ошибся…
С самой первой минуты знакомства этот… как его? Я снова умудрилась забыть имя нового врага. Меня он возненавидел. За что? Впервые в своей жизни я видела человека смотрящего на меня так брезгливо. Его от меня откровенно тошнило. Да, я не красавица, моя внешность далека от шаблонов безупречной человеческой красоты тех же голодианок. Пусть будет док. Так его Рик называет.
Аверин сегодня получил от меня свое новое имя. Сразу вспомнила старую сказку о волшебных существах, имеющих крылья и кучу невероятных способностей – грильфах. После свадьбы они давали друг другу новые имена. Легенда гласила, что грильфы были первыми жителями Лиглы и вымерли все. А может, они стали бабочками. Рик мне сказал, что с бабочками все в порядке, осваивают биостанцию и очень довольны. И он не обманывает. Мысли, мысли, они сами порхали как бабочки. Хорошо.
Этот мужчина в который раз умудрялся одним лишь своим присутствием решать все мои запутанные проблемы.
Когда его не было рядом все становилось так сложно… И доктор. От одного воспоминания о нем я содрогнулась. Опять.
Его слова резали душу. О том, что я никому не нужна. О том, что Аверин не зря до сих пор не женат и у него в каждом порту метрополии есть такая “невеста”. Я чувствовала – это ложь. Но слова разъедали мне душу. И не слышать их я не могла. Хорошо, если Рик прослушает аудиозапись моих “медицинских осмотров”, ему будет полезно. Хотя, боюсь, он доктора тогда просто убьет.
Поцелуй.
Я потрогала пальцами губы. Казалось, все еще сохранившие запах и вкус его губ. Третий поцелуй в моей жизни. Три разных мужчины и три разных истории. Райана я целовала сама, прося его хотя бы о маленькой дозе надежды. Он тогда не ответил. Поцелуй – острое разочарование. Диль на отборе поступил точно так же. Я оттолкнула его и две эти истории стали горькими и неприятными.
А теперь этот. В очередной раз ставший жестом доверия и откровением. И впервые в своей взрослой жизни я осознанно приняла его, открылась в ответ. Да я ведь развратница…Улыбнулась мечтательно. Всего пара часов между пропастью черного отчаянья и теперешним ожиданием чуда. Он действительно Ветер. Подул и исчезли все тени кошмаров, и придуманных бед.
Куда унесет меня Ветер Аверин? Станет ли для меня борт “Совы” новым домом? Напрасно мой капитан за меня опасался, образование Красного круга не зря считалось одним из самых лучших в метрополии. Выживать нас тоже учили. А жизнь в замкнутом пространстве фрегата ничуть не хуже существования в стенах монастыря.
Вспомнив, что видела в библиотеке бумажную книгу с интересным названием: “Практическая психология экстремальных ситуаций”, прихватила с собой новый подарок Аверина и направилась в библиотеку. Мой собственный храм.
Проходя мимо двери выхода из капитанских апартаментов услышала шум. Замерла. Кто-то явно пытался открыть эту дверь, и вовсе не простым касанием зоны идентификации.
– Петрович… – за все время, прошедшее после отвратительной истории с душем в первый же день моего пребывания на фрегате, я ни разу не обращалась к ИскИну. Но Аверина дёргать опять было совестно.
– Светлых мыслей, психолог Аверина – мгновенно отозвался дух корабля. Или его разум, я еще не поняла. – Я слушаю, только быстро.
– Кто-то пытается взломать вход в наш сектор. Капитан час назад изменил коды входа и заблокировал вход.
– Понял.
Секунду спустя за дверью раздалось странное жужжание, треск каких-то разрядов, звук борьбы и все затихло.
Слушая напряженно я присела на приступок того, что должно быть бассейном и затаила дыхание.
– Все в порядке, больше подобное не повториться. – отрапортовал браво Петрович. Еще пожелания?
– Доложить о произошедшем капитану!
Я уже догадалась о том, что тут произошло и скорей разозлилась, чем испугалась.
– С первой секунды вашего сообщения.
3. Выбор
Сова. Имперский фрегат 27-313, класса Аngelus-Iustitia Inspector Victoriam. Периферия двойной звездной системы Кеплер 47
Вот знал капитан, спинным мозгом он чувствовал – не будет добра от идеи оставить лиглянку в покое. Не работает логика с женщинами, особенно с молодыми, красивыми и… вообще не работает.
Вроде бы и все правильно: судя по крупинкам той информации, что успел он собрать о загадочном культе лиглян, Нэрис сейчас проходила болезненную стадию физических изменений. Отсюда и обмороки и все остальное. Предписан покой и положительные эмоции.
И где же их взять?!
Когда все идет не по плану, когда виталитовая руда в качестве топлива оказалась весьма далека от проектных возможностей корабля. Когда уже пребывая в точку выхода в зону большого прыжка они обнаружили, что к нему не готовы. Химик Родик в дуэте с их энергетиком Хичем не спали уже трое суток, пытаясь решить нерешаемую задачу. А когда спал Аверин? Судя по ощущениям – никогда. Лошадиные дозы энергетиков, и ругающийся на всех доступных воображению медика языках этой галактики Ойле накачивал командира коктейлями поддерживающими и обезболивающими.
И капал на мозг.
Ситуацию облегчить могло отключение контура гравитации корабля, но Макар даже представить не мог себе хрупкую Нэрис повисшую между полом каюты и потолком. Это их тренируют годами, а что делать ей? И приказа не отдавал. Хотя все понимали, в чем дело и выразительно в спину молчали.
Она – его слабость. Та самая, что не может позволить себе капитан и инспектор Аверин. Он сам все решит, он справится с ситуацией. Его много лет обучали подобному. Будет трудно, он справится. Но…
Прости, солнышко, придется побыть тебе как-то одной.
Каждое утро он приносил ей цветок, под дружеским, всепонимающим взглядом Гесса похищая его из дендрария. У него было ровно пятнадцать минут на отдых во время смены вахт, и тратил их капитан совершенно бездарно. Он как мальчишка сбегал, отключив все датчики наблюдения, бесшумно проскальзывая в дверь ее каюты, водружал свой трофей в специальный сосуд, садился рядом на стол и тихонечко любовался своей спящей почти-что-женой.
Прости, милая, он может быть рядом только лишь эти минуты.
Именно так и живут капитаны. И подглядывать втихаря за неспешной жизнью в семейных апартаментах Авериных он тоже украдкой себе позволял. В тайне от всех.
И что с этим со всем теперь делать?
Он – убогий осел, допустивший подобную ситуацию. Когда для всего экипажа (кроме Гесса, конечно) появление никому не знакомой, но уже неприятной «девицы» стало проблемой. И причины он не понимал. Еще доктор, прессующий издевательскими докладными о состоянии «этой лиглянки» и настаивающий на принудительном погружении ее в стазис. За одну только эту идею Аверин готов был свернуть ему шею.
Прости, дорогая, что втянул тебя в этот космический ад.
Он осторожно погладил шершавый затылок мирно свернувшейся калачиком у него на коленях жены и вздохнул.
Тихо прошелестел личный вызов от Гесса. Отвечать не хотелось, но капитан знал, – это срочно. Сегодня вообще нет и не может быть пустых сообщений.
– Как она? – первый тихий вопрос и Макар ощутил укол ревности. И сразу же следом печальное: – Срезонировала…
– Боюсь, что да, – вынужден был он признать. – Отключилась, но сейчас уже спит. Что там у нас по отсекам?
– Выпускай ее, Мак, – проигнорировав прямой вопрос, Гесс явил просто неслыханную для себя прямолинейность. – Боюсь, что иначе никак не решить эту проблему. Трезво подумай: даже если мы выйдем в прыжок на ближайшую станцию, от нее до системы Шедара лететь своим ходом декаду. Это минимум.
– Скажи… – стараясь говорить как можно тише и ругая себя за брошенный на столе видер прошептал капитан, – ты ведь знаешь, кто воду мутит?
– Ты и сам это знаешь, – тихо фыркнул в ответ ему Гесс. – И выпустил его из-под ареста. Освободи ее. Она справится, я помогу.
Не мог капитан оставлять экипаж без врача. Его собственное состояние тоже оставляло желать… Да и Нэрис тревожила, а еще пассажиры. Пришлось выбирать. И он сам не рад этому выбору.
Она вздрогнула отчего-то во сне и к нему еще крепче прижалась.
– Хорошо, – пришлось согласиться с разумными доводами, хотя видит Создатель, Аверину не хотелось. – Но как? – и тут же поправился: – только после прыжка, разумеется.
– Есть процедура представления экипажу нового члена, – словно ребенку биолог тихонечко подсказал.
– Да, – перевел взгляд на девушку и головой покачал сомневаясь. – Точно. Она же штатный клинический психотерапевт. Шервова ересь какая-то.
– Стэм ждет на мостике, капитан, – тихо напомнил Гесс. – Сколько таких ситуаций у нас уже было, а ты впервые растерян.
– Я впервые женат, – отмахнулся Аверин. – Пока лишь на бумаге.
Гесс ничего не ответил, сигнал отключился.
Все правильно он говорил, и возразить ему нечего. Опытный муж. Малышка вполне убедительно справилась со своей ролью наследницы в круге отбора, и вообще все это время держалась достойно. Откуда сомнения у него самого?
– Солнышко, слышишь меня? – поцелуй нежный в висок. Она вздрогнула снова и резко открыла глаза.
– Что случилось? – тревожно спросила.
– Мне нужно идти, – он старался не злиться, вспоминая о том, что сюда его привело. Получалось не очень. – Я… мне надо было найти пять минут и тебе написать пару слов, прости.
– Ты не ответил, – темные глаза смотрели требовательно.
– Долго рассказывать… – он вздохнул, помогая ей встать, – если в двух словах, то… паршиво все.
– Ты ужасно уставший, – протерла глаза, потянулась.
– Мы пробуем выйти в прыжок, будь готова. Если вдруг выключится гравитация, не пугайся и…
– Нас учили, – улыбнулась все еще сонно моргая глазами. Гесс прав, зря капитан все это время пытался оградить девушку от проблем в их реальности.
– После прыжка я представлю тебя экипажу. Только… – он снова замялся рассматривая ее, и ребром ладони осторожно провел по девичьей щеке.
– Вряд ли все они рады таким переменам, – она вдруг прижалась скулой к его ладони, прикрыла глаза, наслаждаясь этой нехитрой лаской. – Иди. Рик, я выросла среди мальчишек, я справлюсь.
Макар встал, с явной неохотой отрывая ладонь от лица девушки, улыбнулся устало.
– Рик… на земном языке это значит: богатый. Но мне нравится больше перевод с глизеанского: Ветер.
– Можно мне вызывать тебя, если очень понадобится? – она спросила смутившись. – Как сегодня.
– Да, в таком случае так и обращайся, пусть это будет для меня сигналом, что все серьезно, договорились?
Аверин мягко отступал к ее двери, не разворачиваясь спиной, словно ловя последние секунды прикосновения взглядов. Он действительно выглядел плохо: похудел еще больше, под глазами залегли черные тени, и светло-серая форма лишь подчеркивала серый цвет лица. Ему бы поспать, да поесть. А он тут. И никуда не желает идти. Сделав усилие над собой, прикоснулся спиной к двери, и открыв ее, вышел.
Нэрис осталась, задумчиво рассматривая очередной свой цветок. Они занимали уже целую полку в библиотеке, настоящий малюсенький сад. Сначала ей показалось, что растения срезаны и их было жалко. Потом, потянувшись к ним мысленно, Нэрис остро почувствовала: – растения живы и отлично чувствуют себя в прозрачных стеклянных цилиндрах. Нужно будет расспросить о них у хозяина биостанции и лучшего друга Аверина. И вообще обо всем расспросить. Притянув колени к груди, Нэрис стала себе представлять сцены грядущего знакомства с экипажем Совы. Они все ей казались людьми безусловно-прекрасными, умными, сильными. Аверин ведь сам собирал экипаж? Значит, по-другому и быть не могло. Только с врачом он ошибся…
С самой первой минуты знакомства этот… как его? Я снова умудрилась забыть имя нового врага. Меня он возненавидел. За что? Впервые в своей жизни я видела человека смотрящего на меня так брезгливо. Его от меня откровенно тошнило. Да, я не красавица, моя внешность далека от шаблонов безупречной человеческой красоты тех же голодианок. Пусть будет док. Так его Рик называет.
Аверин сегодня получил от меня свое новое имя. Сразу вспомнила старую сказку о волшебных существах, имеющих крылья и кучу невероятных способностей – грильфах. После свадьбы они давали друг другу новые имена. Легенда гласила, что грильфы были первыми жителями Лиглы и вымерли все. А может, они стали бабочками. Рик мне сказал, что с бабочками все в порядке, осваивают биостанцию и очень довольны. И он не обманывает. Мысли, мысли, они сами порхали как бабочки. Хорошо.
Этот мужчина в который раз умудрялся одним лишь своим присутствием решать все мои запутанные проблемы.
Когда его не было рядом все становилось так сложно… И доктор. От одного воспоминания о нем я содрогнулась. Опять.
Его слова резали душу. О том, что я никому не нужна. О том, что Аверин не зря до сих пор не женат и у него в каждом порту метрополии есть такая «невеста». Я чувствовала – это ложь. Но слова разъедали мне душу. И не слышать их я не могла. Хорошо, если Рик прослушает аудиозапись моих «медицинских осмотров», ему будет полезно. Хотя, боюсь, он доктора тогда просто убьет.
Поцелуй.
Я потрогала пальцами губы. Казалось, все еще сохранившие запах и вкус его губ. Третий поцелуй в моей жизни. Три разных мужчины и три разных истории. Райана я целовала сама, прося его хотя бы о маленькой дозе надежды. Он тогда не ответил. Поцелуй – острое разочарование. Диль на отборе поступил точно так же. Я оттолкнула его и две эти истории стали горькими и неприятными. А теперь этот. В очередной раз ставший жестом доверия и откровением. И впервые в своей взрослой жизни я осознанно приняла его, открылась в ответ. Да я ведь развратница…Улыбнулась мечтательно. Всего пара часов между пропастью черного отчаянья и теперешним ожиданием чуда. Он действительно Ветер. Подул и исчезли все тени кошмаров, и придуманных бед.
Куда унесет меня Ветер Аверин? Станет ли для меня борт «Совы» новым домом? Напрасно мой капитан за меня опасался, образование Красного круга не зря считалось одним из самых лучших в метрополии. Выживать нас тоже учили. А жизнь в замкнутом пространстве фрегата ничуть не хуже существования в стенах монастыря.
Вспомнив, что видела в библиотеке бумажную книгу с интересным названием: «Практическая психология экстремальных ситуаций», прихватила с собой новый подарок Аверина и направилась в библиотеку. Мой собственный храм.
Проходя мимо двери выхода из капитанских апартаментов услышала шум. Замерла. Кто-то явно пытался открыть эту дверь, и вовсе не простым касанием зоны идентификации.
