Нана Рай
На краю разума
***
У нее случился рецидив. И анреалия погрузила Нелли в прошлое.
Вот она на балу дебютанток среди аристократов. Отец ещё не знает, что дочь заболеет самой позорной болезнью конца двадцать первого века. Он горд своей красавицей. На потолке сияет электросвечами изумительная люстра, которая стоит, как целый особняк. Пол натерт до блеска, и перестук каблуков в такт ритмичной музыке разносится эхом по залу. А затем Нелли замечает среди сверкающих гостей Саву, и люди вокруг разлетаются на осколки. И среди всей роскоши и блеска не остаётся ничего настоящего. А это значит, ей пришел конец. Анреалия вновь поймала ее в свои сети.
Нелли проснулась на мокрой от пота простыне и сбросила шерстяное покрывало на пол. Кошмар все ещё крутился в подсознании, хотя она уже не спала. Он повторялся неоднократно, но после гибели Кости стал ярче и живее. Иногда Нелли казалось, что это и правда приступы анреалии. Но нет, пока что всего лишь кошмар.
Нелли одевалась быстро и про себя радовалась выходному. Она успеет навестить Егора, а затем… Она замерла. Возможно, Нелли могла бы спуститься в столовую, где стояло печальное и заброшенное фортепиано. Сердце заколотилось. Она сыграла на нем всего лишь раз и уже подсела на наркотик творчества. После изгнания Нелли зареклась играть и петь, но теперь…
Она застегнула белую рубашку с высоким горлом. Мода плебеев предполагала скромность в противовес тому, как одевались аристократы. Нелли до сих пор казалось, что на ней слишком много одежды.
– Ты готова?
За дверью ее комнаты послышался голос Савелия. И да, и нет. Навестить Егора в больнице все равно, что встретиться с покойным. Они были так похожи. Словно один – человек, а другой – нерид, созданный по его образу и подобию. И теперь один из них мертв. Вот только понять бы, кто именно?
Но Нелли вышла из комнаты, нацепив любимое выражение обреченного смирения. По пути в больницу Сава болтал, вспоминая детство, когда в больнице еще работали живые люди.
– Помню, все так радовались, когда появились первые нериды-врачи. Ну, кроме настоящих врачей, естественно. Теперь не будет врачебных ошибок, очередей, скотского обращения и прочих радостей человечества, – Сава хмыкнул и посигналил нейромобилю, который пронесся на красный. – Упырок! Куда несешься? Вот и доверяй после этого свою жизнь нейросетям…
– Может, хозяин взломал ее или приказал ехать как можно быстрее, – пожала плечами Нелли.
Она любила смотреть в окно во время поездки. Раньше она никогда не замечала окружающий мир, была полностью поглощена собой. А теперь с упоением рассматривала старинные дома с лепниной. Они проживали века с тем величавым достоинством, на которое не были способны нынешние аристократы.
– Ну да, ну да, – бурчал Сава. – Так вот… Затем нериды заменили полицейских, судей, да прокуроров с адвокатами, и опять люди обрадовались. Долой коррупцию, да здравствует справедливый суд.
– Ты так говоришь, словно не согласен? – Нелли бросила на него пытливый взгляд.
– Я не о том, – отмахнулся Сава и вскоре въехал на просторную парковку перед центральной больницей. Современное здание построили лет десять назад на месте старой жилой многоэтажки, когда та опустела. У здания имелось два крыла: левое, куда и заехали на стоянку Нелли с Савелием, для плебеев, правое – для аристократов.
– Ты родилась в этом мире, другого не знаешь. А у вас, аристократов, вообще не жизнь, а сказка, – бросил он, и Нелли промолчала.
Зачем рассказывать, каким наказаниям подвергал ее и сестру отец, когда они роняли его статус даже мелкими ошибками в поведении. Так и было. Неверный взгляд. Не то слово. Ошибка за ошибкой. Из уст отца это звучало с шипением и презрением. Последнее наказание Нелли не пережила.
– Я больше не аристократка, – тихо вставила она, но Сава уже не слышал ее.
Он эмоционально говорил, размахивая руками, благо нива уже спокойно стояла на месте и никуда не неслась.
– Все госструктуры заменили неридами. А людям-то что делать? Если есть деньги, то можно замутить бизнес, типа кафе или гостишки. Аристократы тащатся от заведений, где работают «живые» люди, не так ли? Сами же их и открывают, плебеев нанимают на грязные работы, хотя я слышал, что пронырливые бизнесмены выдают за людей тех же неридов. Так проще и зарплату платить не надо. А нам что остается? Таких заведений наперечет. Рабочих мест по пальцам сосчитать.
– Государство платит пособие. Его хватает на жизнь, – спокойно ответила Нелли и выбралась из машины. Когда Сава садился на «политического конька», его тяжело было заставить слезть.
Они вошли через раздвижные двери в просторный вестибюль, где было слишком безлюдно. Когда люди попадают на прием вовремя, а регистратура превратилась в информационный стол, где данные выдаются сиюминутно, больница напоминает спа-отель. Нелли не знала иного, а вот Сава сразу вспомнил детство и безумные очереди на прием к врачу.
К ним заспешил нерид – стройная светловолосая женщина с улыбкой, от которой веяло равнодушием. Нелли слышала еще от отца, что под одеждой у нерида стальной корпус, а искусственной кожей покрыты лишь оголенные участки тела – лицо, руки, иногда ноги, в зависимости от униформы.
– Нет, ну ты посуди сама? Вот люди от безделья и зависают в нейромире, в виртуальной реальности, а затем на сцену выходим мы – балансиры, – мрачно закончил Сава.
Нелли на минуту остановилась и положила другу на плечо руку:
– Не смотри больше субботние новости, хорошо?
Сава закатил глаза и не успел ничего ответить. К ним обратилась нерид со стандартным голосом из базы – мягкий женский, с легким придыханием.
– Здравствуйте, чем я могу помочь? – нерид с неестественной улыбкой, словно ее губы насильно растянули в стороны, переводила взгляд с Савелия на Нелли и наоборот.
Если присмотреться, можно было заметить на шее нерида небольшие трещинки на коже. Видимо, один из первых. Их еще можно было отличить от настоящих людей по мимике и поведению. А вот нериды последнего поколения пугали больше, чем анреалия. Некоторых полностью покрывали кожей, и пока не вскроешь стальной корпус – не поймешь, кто перед тобой.
Государство ставило на неридах клеймо в виде куар-кода на запястье, но Нелли всегда казалось, что далеко не всем андроидам делали метку.
– Нам бы навестить Егора Еременкова. Он вчера поступил, – ответил за них двоих Сава. – Мы – коллеги, – он нажал на часы, и в воздухе высветилось его удостоверение балансира. Металлического цвета прямоугольник с фотографией Савелия, линдэфом и местом работы.
Нерид замерла, проматывая в голове базу данных, но через пару секунд снова зашевелилась и попросила следовать за ней. Они поднялись на бесшумном лифте, который работал на магнитных полях, на третий этаж и прошли по белому, стерильному коридору к палате номер триста пятьдесят один.
– Он поправляется после операции. Пуля прошла сквозь живот, задела печень и желудок, но его вовремя доставили в больницу, поэтому сейчас угрозы жизни нет, – спокойно вещала нерид. – Но прошу не задерживаться у него дольше двадцати минут. Пациенту необходим покой. Его и так утром допрашивали полицейские. Послезавтра его уже выпишут.
Нерид раскрыла двери в палату и отступила в сторону. Нелли зашла первой. Сердце дрогнуло, когда она увидела рыжеволосую шевелюру Егора. Он полусидел на койке и смотрел в окно отрешенным взглядом, словно еще находился там, в квартире у нереала. На Егоре была просторная больничная рубашка нежно-голубого цвета. На прикроватной тумбочке стоял поднос с нетронутым завтраком. Нелли не смогла по консистенции понять, что именно ему принесли. Что-то вроде еды космонавтов. Наверное то, что прописано при серьезном ранении.
– Привет, дружище, – Сава прошел вперед и замер напротив кровати, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
Нелли заметила, как подрагивали его пальцы, хотя на лице не отразилось и тени волнения.
– Егор, – она осторожно подошла к парню, который никак не реагировал на друзей, и прикоснулась к его руке.
В сгибе локтя виднелся катетер, наверное, недавно ему ставили капельницу. В такие моменты она всегда благодарила Бога, что они жили в современном мире. Еще лет сорок-пятьдесят назад Егор, скорее всего, не выжил бы, и никакая операция его бы не спасла. Либо ему пришлось бы восстанавливаться очень долго. Но уже через два дня, на его теле останется лишь шрам, который через какое-то время можно будет убрать лазером.
– Он так и не успел признаться тебе в чувствах, – наконец, прохрипел Егор.
– Успел, – мягко прошептала Нелли. – Он делал это каждый день.
Она села на стул возле кровати и сжала холодные пальцы Егора. От него пахло лекарствами, мятой и календулой. Это был аромат горя. Парень сейчас напоминал нереала. Возможно, он и хотел, чтобы анреалия убаюкала его в своих объятиях.
– Что произошло? – Сава прочистил горло. Он силился говорить ровным голосом, но хрипы прорывались против воли.
Егор пожал плечами и уставился на руки Нелли, которыми она укрывала его ладонь.
– Да сначала, как обычно… Пациент-одиночка, но нам заранее дали доступ к его жилью, всё-таки рецидивист. Нашли нереала в спальне, он уже лежал в коме. А потом вдруг вскочил… Я сам не понял, что случилось… – Егор закашлялся, словно подавился словами, и перевел дыхание. – Он словно спятил дважды. Вскочил, стал орать. Кажется, ему мерещились то ли зомби, то ли призраки…
Нелли неосознанно сжала ладонь Егора сильнее. На месте братьев могли очутиться они с Савой или кто-то ещё. Теперь никто из балансиров не чувствовал себя в безопасности. «ЗАСЛОНу» придётся тяжело. Где набрать людей, если каждый вызов сопряжён со смертельным риском? Пока они не найдут лекарство от анреалии, все обречены.
– Короче, Костя пытался его успокоить. Стал напевать колыбельную, и нереал даже замер. Слушал его, как завороженный. Хотя у меня уши в трубочку сворачивались от такого пения. Но нереал слушал. А потом Костя закашлялся, и все. У пациента оказался пистолет. Просто вытащил его из комода и… бац – бац! – иронично закончил Егор. – «Ручник» сразу вызвал скорую и полицию, как только нереал выстрелил в Костю, затем в меня. И в итоге ранил и себя тоже. Вроде как, даже скончался…
«Ручником» на жаргоне называли ручную нейросеть, которая ежеминутно контролировала здоровье человека.
– Значит, нереал понимал, где находится? – удивилась Нелли.
Егор кивнул:
– Ещё как. Вот только в нас он видел угрозу…
От которой решил избавиться.
Невысказанная фраза повисла в воздухе. Одновременно у всех троих пискнули часы, но никто не пошевелился. И так ясно: прислали информацию о похоронах Кости…
Из больницы они уходили, пропитанные едким запахом и тоской. Хотелось орать, однако Нелли сдержалась. Они прошли мимо пожилой пары, и женщина плакала, когда врач-нерид объявил им о смерти сына от анреалии. Мужчина крепился, но было видно, как дрожали губы. Возможно, это были родители того самого нереала, что забрал с собой на тот свет и Костю. Будь нерид человеком, он нашел бы нужные слова. Но лишенные эмпатии роботы могли лишь чинно выражать скорбь и говорить стандартные фразы, от которых хотелось лезть на стену.
– Ты едешь? – окликнул Нелли Сава, когда она застыла у входа.
Нелли покачала головой.
– Пройдусь. Хочу побыть одна.
Сава лишь кивнул. Не стал лезть в душу. Молча завел Ниву и уехал.
Нелли нечасто бродила по Питеру. В такие одинокие прогулки она представляла, каким город был раньше. До анреалии. Сколько людей его населяло. Они все любили, ненавидели, плакали и смеялись. Их голоса наполняли Питер, превращая его в живой организм.
Люди и сейчас жили здесь, но их стало меньше. А у неридов не было «голосов». Они «молчали», потому что ничего не хотели.
