Наг Стернин
Смог над Азерой. Червивое яблоко 1
Прямо против дверей вагона у центрального поручня дорожки он увидел вальяжно обосновавшийся патруль городской санации. Один из здоровенных биопов – полицейских лениво жевал жвачку, не удостаивая вниманием такую мелочь, как гидропонный экспресс, а второй, открывши в зевке рот, бессмысленно пялился на Азерски, будучи не в силах вот так сразу осознать всю возмутительность происходящего. Сзади чья-то рука схватила Рекса за плечо, он с силой рванулся и прыгнул вперед, буквально повиснув на шее зевавшего биопа.
С грохотом и ревом вагон рванулся в сторону от тротуара. Ударная волна, отраженная от зева тоннеля, непременно сбила бы Рекса с ног, если бы не существенная, хотя и пассивная помощь биопа, намертво вцепившегося в поручень. Прежде чем санаторы сумели прийти в себя, Рекс с криком: "Пардон, сэры, благодарю Вас, сэры", скользнул между ними и, прыгая с дорожки на дорожку, выскочил на неподвижную платформу.
3
Старая Дама озадаченно смотрела на экран компьютера. На экране бегущей радугой переливалось слово "Ждите". Компьютер молчал уже больше пятнадцати минут. Это было просто поразительно. Ну, в самом деле, что было такого уж особенного в ее вопросе? Она всего-навсего хотела узнать, почему, по законам Империи, фант может храниться в компьютере сколь угодно долго, а фантому разрешено функционировать не более девяти дней?
Раньше Старая Дама не слишком-то задумывалась о причинах этих запрещений. Тем более что на поверхности лежало очевидное объяснение: длительное функционирование фантома привело бы к приобретению им самостоятельного опыта. В этом случае решения, принимаемые фантом и оригинальным сознанием по одному и тому же поводу, могли быть уже не адекватны. Между тем адекватность была принципиально важна, поскольку любые действия фантома юридически считались действиями самого человека.
Почему она задалась этим вопросом? Интуиция? В конце концов, в их семействе не только Малыш обладал так называемыми "особыми способностями". Она ожидала услышать что-нибудь вроде ссылки на постановление Совета Координаторов Империи, но компьютер молчал, и это затянувшееся молчание выглядело более чем странно.
– Эй, – не выдержала Старая Дама, – ты что это такой загадочный? Решил поиграть в Сфинкса?
"Минуточку", – пробормотал компьютер, и на экране снова замерцало радужное "Ждите". "Пора писать послание Малышу, раз уж обновление фанта я сделать не в состоянии, – уже в который раз сказала себе Старая Дама. – Ох, нарвусь! Умру ведь, и спросить ему будет не у кого".
Повинуясь приказу, сподвижники покинули Гнездо сразу же после сражения. Старая Дама была вконец обессилена прощанием. Она всегда считала себя человеком жестким и несентиментальным. Ей казалось, что она начисто лишена тех черт человеческой натуры, которые вызывают любовь окружающих, и которыми в избытке обладал ее муж. Неподдельная любовь и даже обожание, выказанное этими суровыми людьми, потрясло ее до глубины души.
Конечно, не стоило подвергать людскую верность слишком уж большому искушению. Кто-нибудь мог и не выдержать. И все же Старой Даме было больно и стыдно лгать своим сподвижникам в лицо. Но, как бы то ни было, теперь она была готова во всеоружии встретить смерть. Она могла быть уверена, что будет считаться живой столько времени, столько понадобится Малышу для вступления в наследство.
"Все файлы, относящиеся к Вашему вопросу, мадам, закодированы. Открыть их, не зная кода, не удается", – произнес, наконец, компьютер.
"Что-то не похоже, чтобы, речь тут шла о юридических нормах", – подумала Старая Дама, и вдруг сказала, сама несказанно удивившись собственным словам:
– А ну-ка, поройся в истории медицины.
Самочувствие ее было омерзительным. Сердце билось неровно, с перебоями, от которых наступало помутнение в голове, и начинался мучительный кашель. Левое плечо онемело и, несмотря на жару в кабинете, сильно мерзли ноги.
"Вы правы, мадам, – сказал компьютер. – Я нашел несколько ссылок в научных трудах. Результат обескураживающий. После того, как в мозг человека сбрасывался фант, профункционировавшй длительное время, человек, похоже, выходил из строя".
– Что?! Как это?
"Симптомы паранойи, мадам. И еще что-то вроде раздвоения личности. В одной из работ некий Кулакофф предполагает, что автономный фант, лишенный влияния органов чувств, воспринимает программную начинку компьютера как собственное подсознание со всеми отсюда вытекающими печальными последствиями. А то и начинает вообще избавляться от всего человеческого. За невостребованностью. Но данных слишком мало для квалифицированного заключения. Работа очень старая, мадам, а о Кулакоффе говорится, что он студент академии при Корпусе Пространства".
– Ну, так и… что из этой работы следует?
"Я так понял, что поврежденный фант может повредить человеческий мозг, мадам".
В висках Старой Дамы болезненно пульсировала кровь. Перед глазами стояла мутная пелена, и даже стены кабинета виделись ей сквозь какой-то серый туман. "Девять дней, – сказала себе Старая Дама, – надо дать компьютеру распоряжение вести строжайший учет времени функционирования фантома. Не хватало только наградить Малыша паранойей. Паранойя – это серьезно".
Однако перед тем, как начать выполнять намеченное, Старой Даме почему то показалось очень важным удалить из компьютера малейшие указания на историю своей болезни. Конечно, эти файлы памяти были защищены ее личным кодом, но, решила Старая Дама, береженого и Звезды берегут.
Стирать предстояло многое, так что для ускорения работы она вывела все необходимые команды на так называемую "горячую клавишу". Теперь для уничтожения малейших следов того, что не должно было сохраниться в памяти компьютера, достаточно было ткнуть в нее пальцем.
"Вы хотите удалить из памяти все, что касается вашей болезни, мадам?" – спросил компьютер. "Не задавай лишних вопросов, – сварливо ответила Старая Дама. – И вообще, почему ты говоришь, если я отдаю команду с клавиатуры? У стен могут быть уши".
Компьютер озадаченно нарисовал на экране монитора большой знак вопроса, будучи, видимо, не в силах переварить информацию об ушах у стен. Потом знак вопроса с обиженным писком сменила надпись: "Но этот вопрос совсем не лишний, мадам. Он оберегает от ошибки". "Ты когда-нибудь видел, чтобы я по-крупному ошибалась?" – написала Старая Дама. "Нет, мадам, но…" "У меня нет времени препираться, – сказала Старая Дама нетерпеливо. – Впредь выполняй мои распоряжения, не прибегая к контрольным проверкам". "Слушаюсь", – ответил компьютер, также немедленно переходя на голос.
Экран монитора очистился. К сожалению, Старая Дама не могла предвидеть всей тяжести последствий, к которым приведет только что отданный ею приказ.
– Да, вот еще что, я совсем забыла, – сказала Старая Дама, с раздражением массируя виски. – Девять суток. Это что, предельный срок?
"Нет, – немедленно отозвался компьютер, – судя по всему, процессы в фанте начинаются на девятые сутки автономии и заканчиваются к сорока. И еще. У интуитивистов в сферу сознательного частично вовлекаются области, у обычных людей относящиеся к бессознательному. Надо ожидать, что фантом инта может функционировать без повреждения дольше, чем фантом обычного человека".
Старая Дама пришла в восхищение.
– Но я тоже интуитивистка! И довольно сильная, хотя и понятия не имею, почему.
"Следствие иглоукалывания, мадам".
– Что- что?
"Вы помните, мадам, как господин комт, ваш супруг, и Малыш хотели наладить симбиоз с компьютером без височных контакторов? Ваш супруг тогда из-под полы приобрел множество обучающих и просто научных программ из исследовательского биоцентра, где создавались контакторы. У него была идея вводить информацию через акупунктурные точки на теле человека. Они с Малышом подсоединили сенсоры компьютера к иглам, тайком от Вас втыкали их в нервные окончания на своих телах и прокручивали через компьютер записи. По-моему, Вы знали об этом. Потому что вскоре стали делать то же самое".
Конечно, она все знала. Каждый день, напустив на себя абсолютно несвойственный им обоим постный вид, супруг с Малышом отправлялись гулять. Старая Дама проследила за ними и обнаружила настоящую лабораторию в пещере, вырытой рекой Пульсаркой у подножья Ошбы – вершины, господствующей над окрестностью. Естественно, Старая Дама нашпиговала эту пещеру устройствами, позволившими ей не выпускать ситуацию из-под контроля.
"Я полагаю, что шестое и все прочие чувства развились во всех вас в результате этих экспериментов. Пороги восприятия при таком способе подключения, как оказалось, снижаются гораздо кардинальнее, чем при подключении через компьютер. Информация начинает просто захлестывать мозг, и он, чтобы справиться с информационным потоком, включает в активную работу все больше и больше своих резервных участков. Вы же знаете, мадам, что у обычного человека задействован лишь ничтожный процент нейронов. Идея оказалась достаточно плодотворной… к сожалению, только для Малыша, господину комту эта затея тогда не удалась. А в господине Рексе, похоже, заработали механизмы регенеративного типа, отброшенные в процессе эволюции еще высшими пресмыкающимися. А может быть, проявились даже и не использованные природой возможности. Мадам, Вы заметили, как быстро все на Малыше стало с тех пор заживать?"
Да, – думала Старая Дама, – разумеется, я все это знала и все заметила. Я делала то же самое потому, что боялась за Малыша. Я хотела заранее знать обо всех возможных последствиях. Я думала, что на мне, человеке немолодом и слабом, все неприятные последствия можно будет заметить раньше, чем на мальчишке. Кто мог ожидать, что он в результате превратится чуть ли не в сверхчеловека, а я в одну большую раковую опухоль. Хотела знать… вот и узнала.
– Хватит болтать, резко сказала она и оглянулась на дверь, возле которой ей почудилось какое-то движение. Сгустившиеся в углах кабинета тени мешали ей рассмотреть притаившихся врагов. Она оперлась о ручки кресла и с трудом встала на ноги. Ноги дрожали и отказывались повиноваться. "Да что это я, в самом деле, – сказала она себе, – откуда тут взяться врагам?"
Голову Старой Дамы сжимал обруч лютой боли. Она снова плюхнулась в кресло перед компьютером. Ей оставалось сделать еще одно дело, после которого можно будет считать завершенным свой жизненный путь, – оставить племяннику послание на случай своей смерти. Малыш должен быть в курсе всего, что ею сделано с момента последней записи фанта, и чего, следовательно, ее нынешний фантом знать не сможет. Превозмогая боль, Старая Дама придвинула к себе клавиатуру компьютера.
Могучая память и четкое логическое мышление всегда были сильной стороной личности Старой Дамы. За всю свою жизнь она ни разу ничего не забыла. Это составляло предмет ее особой гордости. Правда, существовало некое человеческое свойство, к которому она всегда выказывала пренебрежение, но по которому тайно вздыхала. Старая Дама считала себя начисто лишенной чувства юмора.
Последовательно и очень точно она описала положение на планете, присоединив к описанию краткие характеристики основных своих противников в Совете, а также возможных союзников и попутчиков. Затем изложила в деталях планы обороны и все те действия, которые предприняла с момента последней записи фанта, особенно полно остановившись на задуманной ею диверсии против Города, и на сформированном в нем подполье.
Конец послания давался Старой Даме с большим трудом. На нее навалилась безмерная усталость. Мысли снова начали путаться и терять обычную четкость. Ей приходилось то и дело возвращаться к ранее написанному, что-то править, вписывать, стирать. В памяти назойливо всплывали обрывки воспоминаний, все они были связаны с Малышом: его болезни, его проказы… Воспоминания были ей милы и дороги, но очень уж сейчас неуместны. Старая Дама чудовищным напряжением воли взяла себя в руки и закончила послание следующей фразой. "Ты предпочел мне этого безответственного субъекта, своего дядю, маленький негодяй, а я так тебя любила".
Старая Дама хотела повторить эту фразу портрету, однако над компьютером в портретной нише она увидела лишь сгусток серого тумана. Старая Дама напрягла зрение, туман стал конденсироваться в бородатое лицо со знакомой сардонической ухмылкой. "Кто подменил мне портрет?" – подумала Старая Дама, хотя ответ был ей заранее известен. "Нет, – свирепо сказала она мужу, – ты отнял у меня Рекса, ты украл портрет, но виси на своем месте в зале приемов, я не потерплю, чтобы ты висел и здесь над моим компьютером вместо него. Она привстала с кресла и потянулась руками к нише, но руки почему-то плюхнулись на клавиатуру, точнехонько угодив в клавишу стирания записи. Комната в глазах у Старой Дамы завертелась, превращаясь в темный сужающийся кверху тоннель, в самом конце которого пульсировал теплый белый огонек. Стены тоннеля стремительно вращались вокруг нее и уносились вниз. Ей казалось, что все ее тело распадается на мелкие кусочки, и эти кусочки уносятся вместе со стенами, высвобождая стремящийся к свету дух. Светлое пятно было все ближе, ближе, она с удивлением увидела, что пятно это не чистый Свет, как ей казалось раньше, а вращающаяся световая спираль, разделенная темными полосам наподобие галактики. Наконец, стены тоннеля исчезли, спираль ринулась к ней с немыслимой скоростью, охватила, закрутила, и на нее навалилась тьма.
Старая Дама сидела в кресле, уронив руки вдоль тела, и смотрела остекленевшими глазами на абсолютно чистый экран компьютера.
Прошло несколько мгновений, и по экрану медленно поползли разноцветные полосы. Сменяя друг друга, проскочило несколько картинок и появилась мерцающая надпись: "Фантом?", под которой возникли три клеточки с надписями: "Да", "Нет" и "Действие по умолчанию". Курсор – световой зайчик – бился в клеточке "Да". Прошло еще несколько мгновений, и он перескочил вначале на надпись "Нет", потом в клеточку "Действие по умолчанию". После чего экран отключился.
Дом продолжал жить своей собственной жизнью. На экране планетарной связи возник сигнал внешнего вызова, и тотчас в кабинете послышались какие-то тихие шорохи, позвякивание металла. Сигнал вызова перескочил с экрана планетарной связи на экран компьютера, стремительно забился в нем и вдруг исчез, после чего спирали и полосы забегали с удвоенной энергией.
На стоявшем в углу четырехугольном пластиковом баке неожиданно отскочила крышка. Бак выехал на середину кабинета и в мгновенье ока оказался опутан шлангами, кабелями и странной формы излучателями. Все это мигало разноцветными огоньками и тихо пищало на разные голоса. Затем огоньки погасли, шланги, кабели и излучатели отвалились от бака, пропали в люках, открывшихся в полу кабинета, а над баком вспух и закачался большой коричневый пузырь.
По пузырю медленно ползли блики света, оставляя за собой разноцветные пятна. Пузырь менял форму, цвет, постепенно обретая очертания человеческой фигуры. Прошло несколько минут, и с бака осторожно спустилась Старая Дама.
Осмотревшись, она подошла к креслу и долго вглядывалась в свое собственное мертвое лицо. Потом подняла руку и закрыла трупу глаза.
"Мадам, Гнездо пусто. Людей нет, – сказал компьютер. – На экране планетарной связи господин Координатор Старкофф.
– Пусть убирается к черту, – ответила Старая Дама равнодушно.
“Но он настаивает на контакте”, – почтительно возразил компьютер.
– Я что, не ясно выразилась? – сказала Старая Дама железным голосом. – Если я не отвечаю на сигнал, значит, я не желаю его видеть.
“Он готов на аудио-контакт, у него предложение…”
– Я сказала, к черту. Я не желаю ни видеть, ни слышать этого мерзавца. К черту его вместе с предложениями… Он слышит наш разговор?
“Да”.
– Вот и прекрасно. К черту.
Компьютер отключился.
Старая Дама еще раз посмотрела на труп, распростертый в кресле. "Хоронить саму себя… ужас! Почему я до сих пор не бьюсь в истерике? Я умерла, это прискорбный факт, от которого не спрячешься. Не-ет, я определенно должна была бы биться в истерике". Она поглядела на пустой экран монитора. "А где послание? Я же не имею представления, что делала последнее время. Не успела записать? Ну и положение… Буду надеяться, что Малыш разберется как-нибудь во всех этих делах… Если приедет, разумеется".
4
Уносимые тротуаром прочь, биопы что-то яростно вопили в портативные рации. Рекс послал им воздушный поцелуй и повернулся, выглядывая коридор, ведущий к межуровневым лифтам. И тут до его слуха донеслось отдаленное эхо полицейских сирен.
Нарушение закона, пусть даже отягощенное оскорблением лучших чувств санации, само по себе его нисколько не смущало. И дело было вовсе не в вечных трениях между службами санации и Корпусом. И даже не в том, что существование людей, подобно ему от природы щедро одаренных ростом и физической мощью, биопами воспринималось как личное оскорбление. Просто он давным-давно взял себе за правило соблюдать законы общества, в котором жил, лишь до тех пор, пока эти законы ему не мешали. Но вот уж если Рексу сейчас чего и не хватало для полноты удовольствия, так это только полицейской погони.
Вой сирен быстро приближался, и Рекс вдруг ощутил тревожное чувство стремительно нарастающей угрозы. Давление шло снаружи, и, несмотря на все его усилия остаться закрытым, эмоциональный напор был настолько велик, что тревога врывалась внутрь, сминая сопротивление защиты. Это было непонятно, поскольку никак не соответствовало масштабам видимой опасности.
Сирены выли уже чуть ли не рядом. Садиться здесь в лифт явно не следовало. Полиция могла проследить его путь и перехватить по дороге задолго до нужной ему четырнадцатой станции восьмого уровня. Надо было немедленно уходить по самоходам на несколько этажей вниз и горизонтальным транспортом в сторону, к межуровневым лифтам любого другого шахтоквартала. А там пусть кто-нибудь попробует его поймать.
Рекс перешел с бега на шаг и свернул в межэтажный эскалаторный штрек. Эскалаторы были свободны, но едва он ступил на движущуюся дорожку, как все они вдруг остановились. Внизу, будто конвертировавшись, разом материализовалось множество людей в униформе, принявшихся торопливо перекрывать запорными решетками выход из штольни. Вручную!.. ну, да, конечно, на кой черт строители стали бы предусматривать тут автоматику?.. Откуда-то сверху доносился быстро приближающийся шум, крики, звон разбиваемых стекол, и было, конечно же, не похоже, чтобы весь этот кавардак имел отношение лишь к одному, пусть даже чрезмерно шустрому пространщику.
Сирены выли уже сразу со всех сторон, сверху, снизу. Немногочисленные прохожие разбегались кто куда. Из-за угла высунулся мозгляк в униформе и закричал, маша на Азерски щуплыми лапками:
– Уходите, эй-вы-там, черт вас возьми совсем, убирайтесь отсюда!
Погоняемый его воплями, Рекс повернул назад к отсеку межуровневых лифтов, на ходу доставая кредитную карточку. Шум наверху стремительно нарастал, переходя в дикий оглушительный рев. И когда часть стены отъехала в сторону, освобождая Рексу вход в вестибюль отсека, с эскалаторных спусков, сметая все на своем пути, хлынула огромная толпа возбужденной молодежи.
Стена за его спиной бесшумно встала на место, резко ослабив шум и как бы переместив все безобразия в другое измерение. Рекс, стараясь шагать медленно и спокойно, прошел вперед. Хотя санации было явно не до него, ему все же следовало бы, наверное, немного покататься просто из конспиративных соображений. Но время поджимало. Все надежды на обустройство личных дел приходилось оставить до лучших времен.
В ожидании лифта томилось несколько представителей местной элиты. Ближе всего к лифтовым дверям стояла жеманная дама, насмерть вцепившаяся в локоть супруга, низенького и толстенького человечка с незначительным лицом. Голова человечка была украшена огромной плешью и височными контакторами из нержавеющей стали, по состоянию поверхности которых было видно, что ими пользуются достаточно усердно. В почтительном – на шажок – отдалении от супругов стояли три не оконтакторенных, но облаченных в белые рубашки индивидуума, расточавших массу внимания своей спутнице – типичной горожанке, чахлой, жидковолосой и бесцветной, как моль.
– Не скажете ли, сударь мой, что это за шум? – обратилась жеманная дама к Рексу.
– Беспорядки на эскалаторах, – отрывисто ответил Рекс, невольно косясь на вход.
– Боже мой! – воскликнула дама, закатывая глаза. – Опять топарят проклятые люмпы!
Рекс недоуменно поднял бровь.
– Как, Вы ничего не знаете? – возбужденно затарахтела дама. – Эта зараза докатилась уже и до нас. Люмпы объединяются в жуткие шайки и по бесплатным эскалаторам устремляются вниз на приличные этажи, да-да. У них это называется "топарить". Нет, если бы безработные смотрели на жизнь внизу с целью, так сказать, для примера и подражания, тогда, ну… я не знаю. Так ведь они все крушат! Все ломают! В прошлом месяце одна такая шайка дорвалась до сектора развлечений. Бедный наш гидропонный Бродвей! Они его разнесли вдребезги. Буквально весь сектор пришлось закрыть на ремонт. Культари до сих пор не могут опомниться от ужаса… Ну что ты все время толкаешься? – повернулась она к мужу. Тот, красный и перепуганный, сделал большие глаза и шепнул ей что-то на ухо. У дамы явственно перехватило дыхание.
– Ох, простите, – забормотала она, не в силах оторвать внезапно остекленевших глаз от золотых контакторов на висках Рекса. – Я… я… я не видела… я…
Девица и белые воротнички ухмылялись с откровенным злорадством. Вот сейчас, вот сию минуту их высокопоставленных и даже оконтакторенных компатриотов начнут, фигурально выражаясь, возить мордами о стены. На потное перепуганное лицо толстяка было просто жалко смотреть. Рекс представил себе, какой ужас царит сейчас в душах супругов, и ему стало стыдно. Он повернулся к агонизирующей даме.
– Вы совершенно правы, мадам. Это действительно ни в какую штольню не лезет.
– Вот видите, – немедленно расцвела дама, – даже Вы со мною согласны. Сельское хозяйство, гидропоника, всегда было… так сказать… опора и вообще… А теперь – ужас, ужас! У люмпенов слишком большое пособие по безработице, вот что я скажу! Они бесятся с жиру. Ну, посудите сами, какие у них расходы? Жилые ячейки, питание, одежда, все это им достается совершенно бесплатно. Лечат их тоже бесплатно. Их бесплатно подключают к первой телетаксерной программе. Но им этого мало. Они желают иметь все шестнадцать каналов. Бесплатно. Они хотят выпивки, наркотиков и… – дама сделала большие глаза – вот именно… Говорят, появились подпольные сенсовизоры без ограничительных блоков, и там крутят такое… Молодежь не желает отождествлять себя с благородными санаторами, или там… ну, я не знаю… с героями-бизнесменами. Они хотят ощутить себя насильниками и убийцами!
Динамик издал мелодичный звук. Тотчас же бесшумно отворились хромированные двери скоростного лифта. Ожидающие, освобождая дорогу, предупредительно расступились перед Азерски. Поблагодарив их кивком головы, он прошел в лифт. Лифт был совершенно пуст, однако следом войти никто не решился. Он сделал рукой приглашающий жест.
– Езжайте, езжайте, пожалуйста, мы подождем, – сладко пропела дама и, повернувшись к мужу, громко зачастила, стараясь, чтобы Азерски успел ее услышать прежде, чем закроется дверь. – Какой милый молодой человек, не правда ли, дорогой? Вот видишь, что значит аристократическая, благородная кровь…
Дверь закрылась. Рекс высветил на панели управления необходимый ему восьмойуровень и сел в кресло. Наконец-то можно было позволить себе хоть немного расслабиться. Что же касается дальнейшего, то все зависело от преследователей. Если они пришли по следам тетушкиных посланцев, то у него, возможно, есть в запасе некоторое время. Хуже, если вся эта история находится в одной связке с экспедиционными передрягами. Во всяком случае, пока что можно было заняться полученным письмом.
Рекс достал из кармана конверт и вскрыл его. На плотном листе самой настоящей натуральной бумаги – тетя есть тетя – знакомым размашистым почерком было начертано: "Рекс, ты нужен здесь. В истинном теле. Приезжай немедленно". А дальше был написан компьютерный пароль и слово, которого он ни разу в жизни не слышал из ее уст. Более того, самую мысль о том, что она может им воспользоваться, он отбросил бы прочь, как вздорную и абсолютно несуразную. Между тем, оно там было, написанное крупными буквами и дважды жирно подчеркнутое. Пожалуйста, – вот что она приписала под привычно энергичными рублеными фразами. Пожалуйста!
