Надежда Храмушина
Лёгкая дорога
Глава 5.
– Это оружие? – Произнёс недоуменно Луценко, еле сдержавшись, чтобы не добавить «чёрт подери!»
Перед ним, на высоком постаменте, таком же чёрном, как и Главный Камень, только холодном и полированном, в плоской чаше из всё того же белого фарфора, лежал осколок сломанного стального ножа, весь в тёмных пятнах, длиной примерно сантиметров тридцать, к тому же слегка искореженный. Луценко удивлённо повернулся к шестому Кзуту. Они с ним находились в боковом помещении главного зала. Как и везде, там не было окон, только стены здесь не были фарфоровые, а кроваво-красные, и камень, из какого они были сложены, выглядел, как бархат. Таким же был и пол. К постаменту вела лестница, широкая внизу, и сужающаяся вверху до ширины постамента. Странные её ступени, больше похожие на волны, были выполнены тоже из белого фарфора, и Луценко с опаской поднялся наверх к постаменту, чувствуя себя, как на скользком льду. Таину такая лестница, судя по всему, никаких неудобств не принесла, он на ней чувствовал себя очень уверенно. С той торжественностью, с какой шестой Кзуту подвёл его к постаменту, Луценко приготовился увидеть там супермощное инопланетное оружие, нажав одну кнопку на котором, можно отправить весь этот выводок отступников обратно к себе на Ш-Ши, или, в худшем случае, пусть это и будет нож, только целый, но никак не обломок.
– Но это же только часть сломанного лезвия! – Воскликнул он – Что мне с ним делать?
– Ты думаешь, что оружие, это только то, чем можно убить? – Невозмутимо ответил ему шестой Кзуту.
– А что тогда является оружием, по-вашему?
– То, что приносит победу. – Торжественно произнёс шестой Кзуту – Порой одного слова бывает достаточно, чтобы разрешить спор, и этим тоже можно одержать победу. Или достаточно одного напоминания о давно забытом, и противник изменит своё решение воевать. И это тоже победа.
– Но я ведь не спорить с ними собираюсь!
– Это очевидно. Но и то, что лежит перед тобой не словесный аргумент. – Шестой Кзуту бережно достал из чаши осколок – Я чувствую великую энергию, которая дремлет в нём.
– И что его разбудит?
– Память его хозяина.
– Пока не понял.
– Это часть славного оружия могущественного существа, которое может пронизывать любое пространство, сметая все преграды на своём пути, только становясь сильнее от преодоления их, и повинуясь одной только силе мысли своего хозяина. – Терпеливо начал пояснять шестой Кзуту – Оно пропитано чистой и доброй энергией, и на нём никогда не было крови невинных. Это оружие справедливости. И оно безгранично доверяет своему хозяину, потому что он тоже изначально был заряжен такой же доброй силой. И никогда это оружие не должно было противостоять никакой другой доброй силе. Но оно встретилось с лучом шестнадцатилучной звезды и это убило его.
– Но разве шестнадцатилучная звезда не такой же механизм, как и ваши дома?
– Нет, она не механизм. Она появилась из самого сердца Великого Таи задолго до того, как наша Ш-Ши начала свой путь. Она сияет на нашем небосклоне в начале каждого нового оборота Ш-Ши вокруг Великого Таи, чтобы всегда напоминать нам о мудрости Семи Достойных, и о вечной благодарности, которую мы должны испытывать к нашим великим предкам, сохранившим и приумножившим знания Вечных. Также она является доверенным посланником Великого Таи. Это она позвала тебя на Ш-Ши, передав тебе зов Великого Таи. Тогда, десять тысяч лет назад, Великий Таи отправил её на Землю, чтобы вернуть отступников на Ш-Ши, но они уже запустили цепь необратимых событий, они уже отравили своими нечистыми речами сердце могущественного существа. Шестнадцатилучная звезда появилась на Земле в тот миг, когда могущественное существо, коварно обманутое отступниками, направило на них своё оружие возмездия, чтобы испепелить их. Звезда выпустила свой луч, чтобы забрать отступников, но оружие могущественного существа было не остановить, и сила столкновения их была настолько сильна, что разорвала сущность отступников. Один осколок оружия отлетел в наш мир, и затянул вслед за собой часть имманентной основы таинов-отступников.
– А что стало со звездой?
– О, Великий Таи залечил её раны, его силы безмерны!
– Почему же вы не вернули этот осколок тому божеству сразу?
– Просто вернуть мало, надо чтобы существо вспомнило, что это за осколок.
– То есть, Вы хотите сказать, что это могущественное существо не помнит о том, что у него было оружие?
– Милосердие вашей золотой звезды сделало так, что могущественное существо не помнит страшной ночи жертвоприношения, когда невинная кровь лилась рекой, и когда плач женщин и детей поднялся до самого неба, взывая к помощи, и само небо рыдало, глядя на небывалую жестокость сильных существ, отбирающих жизнь у слабых.
– Значит, золотая звезда проявила милосердие к этому жестокому богу, который убивал людей, а к несчастным людям она, когда они просили о помощи, осталась глуха?
– Луценко Олег, я понимаю твой гнев, но хочу повторить – дела Великих нам непонятны. Загляни в своё сердце – всегда ли ты слушаешь слова мудрости, исходящие от сердца вашей звезды? И всегда ли люди поступают благоразумно, действуя в интересах человечества, а не в собственных интересах? Люди не всегда открывают глаза на правду. Не дай своему гневу затмить свои добрые начинания.
– Ничего не понимаю! – Олег потёр лоб – Я как-то по-другому представляю себе вселенскую справедливость. Пусть дела Великих нам и не понятны, но закон должен быть один для всех. И для малых, и для великих. Ладно, потом разберёмся. Так что, мне надо не просто передать этот осколок тому божеству, имя которого мне никогда не выговорить, но и напомнить ему, при каких обстоятельствах всё это произошло?
– Луценко Олег, ни тебе, ни нам, не под силу сделать так, чтобы оружие снова стало могущественным, каким и являлось до того, как было сломано. И простым напоминанием не пробудить память этого божества, как ты его назвал. Для этого вам обоим придётся пройти через страшное испытание, но другого пути нет.
* * *
Время шло, но тишину зала никто и ничто не нарушало. Андрей Иванович сел на пол, навалившись на колонну, весь обратившись в слух. Снова вспомнил Олега Луценко. То, что его забрал инопланетный корабль, он уже ничуть не сомневался, как и в том, что эти инопланетяне хотят помочь людям. Но почему они сразу не помогли им, зачем ждать ритуала? Потом мысли его начали понемногу развеиваться, словно утренний туман, и его потянуло в сон. Он и заснул ненадолго, только сон его был чутким и прерывистым, как у кошки. Всякий раз, как только голова его клонилась, он вздрагивал и просыпался. И вот началось. Сначала у него заложило уши, как будто он в самолёте взлетал. Потом он почувствовал лёгкую вибрацию в полу, а потом он почувствовал её спиной, от колонны. Он сгруппировался, привстав на одно колено, и осторожно выглянул из-за колонны.
В начале колонного зала, по центральному проходу между колоннами, двумя ровными цепочками, торжественно маршировали фоморы по направлению к жертвеннику. У Андрея Ивановича сжалось сердце, когда он увидел, что в каждой цепочке было по девять фоморов. Слева от каждого фомора, над отсутствующими половинами их тел, на уровне макушки висело желтоватое световое пятно, которое отбрасывало свет на их безжизненные, ничего не выражающие лица. Световой луч от пятен доходил до пола, и в нём проступали еле заметные контуры недостающих частей их тела с чёрным глазом, который казался больше того, который был на видимой части их тел, и отливал красным зловещим светом. Что-то дьявольское было в этом зрелище, и если бы Андрей Иванович раньше их не видел, он бы, скорее всего, с криками ужаса побежал отсюда, куда глаза глядят.
За первым строем фоморов шли в ряд три фомора, тоже с такими же еле заметными левыми половинами тел. Они несли на вытянутых руках узкую и длинную белоснежную платформу, с лежащим на ней длинным витиеватым ножом. Ручка у ножа была чёрная, а само лезвие прозрачное, похожее на стекло. «А может даже алмаз» – подумал Андрей Иванович.
Процессия шла очень медленно, до неё было ещё далеко, но Андрей Иванович решил не рисковать, и не высовываться до времени. Он на секунду зажмурил глаза. «Двадцать один фомор! И что вам дома не сиделось! – С горечью подумал он – Лёгкой дороги захотелось? Ну что ж, будет вам лёгкая дорога!» Он достал свой обсидиановый нож и прижал его к себе. Теперь как повезёт, но отступать он не собирался. По всему его телу разлилась волна напряжения, до лёгкой дрожи, в висках застучала кровь, и он боялся, что его разорвёт от долгого ожидания.
Время шло, ритмичный звук шагов приближался к нему ближе, и Андрей Иванович снова высунулся из-за колонны, боясь прозевать миг, когда фоморы поравняются с ним. Диспозиция противника очень изменилась. Между двумя колоннами фоморов появились люди, и Андрей Иванович увидел, что на лицах их было совершенно безмятежное выражение, глаза ничего не выражали, словно шли не взрослые люди, а только что родившиеся младенцы. Гнев с новой силой закипел у него в крови. Он до боли сжал рукоятку кинжала. И тут он краем глаза заметил движение с другой стороны, возле жертвенника, он повернулся туда, и кровь застыла в его жилах. Возле жертвенника стоял ещё один фомор. А рядом с дальней стенкой, где была картина со сценами жертвоприношения, на ступеньке появились ещё фоморы. Много, очень много, Андрей Иванович даже не стал их считать. И все с жёлтыми пятнами и с тенями от их вторых половин тел.
Он дождался, когда первые фоморы поравняются с крайним рядом колонн, и распрямился, готовясь выпрыгнуть на них. И в это время на его руку, зажимающую обсидиановый кинжал, легла чья-то рука. Он резко обернулся, отталкивая руку, и увидел, что рядом с ним стоит Луценко, прижимая палец к своим губам. Луценко с силой прижал его к колонне и встал перед ним. Андрей Иванович замер, ничего не понимая, но подчиняясь властному жесту Луценко.
Фоморы, тем временем, встали все плотным строем вокруг жертвенника, оставив пленников возле колонн. Раздался гул, похожий на жалобный плач, и Андрей Иванович понял, что ритуал начался. В такт этому гулу фоморы стали выбрасывать свои руки к небу, и не только видимые, но и проявившиеся в жёлтом свете, и с каждым разом гул становился всё громче, и стали различимы звуки неземной речи, похожие на крик птицы. Андрею Ивановичу показалось, что даже солнце начало покачиваться из стороны в сторону, так как тени от колонн стали отклоняться то влево, то вправо. Фоморы все, как один, монотонно выбрасывали вверх руки, а один из фоморов начал размахивать своим алмазным ножом, чертя в воздухе им различные пассы. Делал он это так быстро, что вскоре светящийся след от алмазного ножа начал оставлять в воздухе уже видимые радужные знаки. Знаки словно вытекали один из другого, и вот они уже не исчезали, а зависали в воздухе, видимо, образуя какие-то фразы. Длинная лента этих фраз стала волнообразно подниматься в небо, она не прерывалась, а сияла всё ярче и ярче. И вот она образовала светящийся круг высоко в небе, и начала кружиться вокруг собственной оси. Все фоморы, кроме того, кто писал алмазным клинком, и двух фоморов, стоящих возле него, застыли с поднятыми руками. Фомор с алмазным ножом, не переставая писать свои огненные письмена, посмотрел на пленников и что-то крикнул.
Первым стоял Петрович, бледный, с распухшей рукой, висевшей, как плеть. Он сделал шаг к фомору, и в это время Луценко вышел из-за колонны. Он жестом остановил Петровича, и тот его послушал, скорее всего, даже не осознавая этого. Фомор, увидев вышедшего из-за колонны ещё одного человека, сначала оторопел на мгновение, потом снова что-то крикнул, глядя на него.
Луценко пошёл к жертвеннику. Андрей Иванович выскочил из-за колонны и догнал его. Но тот не обратил на него внимания, а спокойно продолжал идти к жертвеннику. Фомор резко свистнул, и два фомора, ближайшие к Андрею Ивановичу, скинув оцепенение, кинулись к нему, но он поднял над собой обсидиановый кинжал и фомор, первый оказавшийся около него замедлился, как-то неестественно вытянулся. Андрей Иванович всадил ему чуть пониже шеи клинок по самую рукоятку. Второй фомор остановился возле Андрея Ивановича и тоже вытянулся, будто заглядывая в небо. Андрей Иванович выдернул кинжал, и первый фомор свалился на пол, став белым, как фарфоровые стены в коридоре. Андрей Иванович повернулся ко второму фомору, чтобы повторить удар, и услышал крик Олега: «Нет!»
Андрей Иванович оглянулся на него, и увидел, как тот, повернувшись к нему, ещё раз повторил, но уже тише: «Нет». Андрей Иванович на мгновение растерялся и отступил к колонне, не понимая, почему Олег вмешался, и в это время какая-то сила выбила кинжал из его руки и он отлетел к другой стене зала. И тут же второй фомор очнулся и моментально поставил Андрея Ивановича на колени возле себя. Андрей Иванович застонал. Что теперь будет! Что Олег наделал! Что он сам наделал, послушавшись Олега! Единственное оружие, которое могло спасти их, потеряно, и фоморы ни за что больше не подпустят его к нему. Он поднял голову и посмотрел на Олега.
Его уже положили на жертвенник и закрепили его руки верёвками, которые привязали к крюкам. Он не сопротивлялся. Фомор с ножом повернулся спиной к нему, и по цепочке светящихся символов вверх полетела серебристая искра. Он выкрикивал, вернее, высвистывал призыв, фоморы снова все загудели, и небо в центре радужной ленты стало непроницаемо чёрным. В этом чёрном небе появилась огромная серая тень от невидимого пока существа, зашевелившегося где-то высоко. Тень шевелилась, словно стряхивая с себя невидимую пелену, напрягаясь до скрежета, и эхо от этого скрежета неслось между скалами, сотрясая их. В небе раздался рёв, и воздух моментально сделался густым, слепя из себя очертания серой птицы, раскрывающей свои гигантские крылья. Небесная птица билась в центре опоясывающей её радужной петли, словно стараясь вырваться из неё, а фомор тянул эту петлю на себя, и она начала стягиваться вокруг шеи небесной птицы.
Небесная птица не сдавалась, она цеплялась когтями за радужную ленту, крутила отчаянно головой, но лента, казалось, намертво приросла к её шее. От затрясшихся колонн посыпался песок, сразу наполнив прозрачный воздух взвесью сверкавших на солнце пылинок.
Андрей Иванович увидел, как птица, под напором тянущего её к себе фомора, начала склонять голову к жертвенному камню, и он явственно различил на её голове шлем с двумя рогами, которые были грозно выдвинуты вперёд, и эти рога уже показались над раздвоенным куполом. Они переливались иссиня-чёрным светом, который бросал мозаичный отсвет на стены храма. Небесная птица не переставала издавать яростные неистовые крики, от которых сотрясалось всё – и живые существа, и мёртвые камни. Из чёрной пелены прорвалась исполинская лапа с тремя длинными когтистыми пальцами, и вцепилась в кружевной парапет, вызвав скрежет лопнувших камней. Фомор сделал ещё один рывок, и птица перестала кричать и голова её застыла прямо над жертвенником.
После этого фомор повернулся к лежащему на жертвеннике Луценко, держа перед собой кинжал со струящейся радужной лентой. Андрей Иванович хотел привстать, побежать, помешать тому, что должно было произойти, но крепче всяких пут был невидимый захват стоявшего рядом с ним фомора, и он понял, что сейчас станет свидетелем страшной казни, если только не случится чуда. Где эти чёртовы инопланетяне?! Всё, пора им выйти, пришло их время! Но медленно, как в замедленной съёмке, поплыл кинжал фомора к груди Олега.
И всё случилось, и было это так страшно, что Андрей Иванович словно окаменел, не в силах отвести взгляд от красного пятна, распустившегося на бежевой куртке Олега. Алмазный кинжал без усилий вошёл в грудную клетку Олега, потом фомор пробороздил этим ножом вниз и радостно взвизгнул. Кровь хлынула из раны, и тот час горошины на жертвеннике окрасились багровым цветом, радостно заколыхались, щупальца напряглись, и с их концов начала капать кровь, которая собиралась на глянцевых чёрных поверхностях пола и спускалась к канавкам. Птица потянулась своим клювом к хлещущей крови жертвы, а фомор собрался раскрыть грудную клетку Олега, но уже в следующее мгновение, рука Олега схватила руку фомора, а вторая его рука полоснула чем-то блестящим по краю видимой половины фомора. Тот отшатнулся, выпустив алмазный кинжал, и зашатался, прижимая обе своих руки, видимую и незримую, к середине своей грудной клетки. Небесная птица на секунду остановилась, и в это время Олег вскинул свою окровавленную руку, с блестевшим в его пальцах серебристым осколком, и воткнул им в глаз птицы. И тут же его рука упала и он затих. Глаз небесной птицы мгновенно брызнул алой кровью, которая потоком хлынула на Олега, смешавшись с такой же алой его кровью и залив жертвенник. Птица сначала оторопела, потом резко распрямилась, захлопав огромными крыльями. Серебристое лезвие словно оплавило её глаз, превратив его в мёртвый серый камень. Птица с истошным криком подпрыгнула, пытаясь взлететь вверх, но радужная петля не дала ей этого сделать. От поднявшегося от взмахов её крыльев ветра попадали на пол все – и фоморы, и их пленники. Птица тоже рухнула на каменный пол, вся сжалась, потом упёрлась крыльями в стену, и выдернула когтистой лапой воткнутый в её глаз клинок. Она поднесла выдернутый осколок к своему целому глазу и долго смотрела на него. Потом она запрокинула голову, и громкий, почти человеческий стон вырвался у неё из груди. Из её целого глаза покатилась слеза. Потом из груди птицы вырвался яростный вопль, и она взмыла в воздух, вовсе стороны раскидав обрывки не сдерживающей её больше петли. Птица металась по небу, словно не могла найти себе места, и от её пронзительного крика чёрное небо треснуло, и тут же хлынувшая со всех сторон голубизна растворила чёрные осколки, все без остатка. А птица всё летала и летала, и без всяких слов было понятно, что она зовёт свою смерть, чтобы кануть в небытие, уйти от навалившихся на неё воспоминаний.
Вдруг небо прорезали две вспышки – серебристая на западе и золотая на востоке, и их лучи понеслись навстречу другу, пройдя сквозь небесную птицу, и она исчезла, растворившись в их лучах. Ослепительный свет накрыл собой жертвенный зал, укутав всех, кто там находился невидимой холодной сетью тишины и неподвижности. Андрею Ивановичу показалось, что он остался один среди каменный изваяний – так неподвижно и тихо стало кругом. Его больше не держал фомор, и он привстал, с трудом разгибая колени, которые свело от холода так, что он боялся рассыпаться на льдинки от малейшего движения.
Он на неверных ногах дошёл до жертвенника и заглянул в лицо Олега. Тот лежал с распахнутыми глазами, в которых отражались серебряные и золотые лучи, испускаемые вспыхнувшими звёздами. Страшная рана его блестела от алой крови, кровь была везде, и на его лице, на руках, на ногах. Андрей Иванович сбросил с себя серую накидку и одним краем вытер лицо Олега, закрыв ему глаза, а потом аккуратно укрыл его ею.
И в это время над ним раздался победный клич появившейся небесной птицы, и, подняв голову, он увидел, что она уже не серая, а ослепительно белая и держит она в своих лапах острый клинок. Две звезды, серебряная и золотая, отразились на гранях клинка, и вокруг клинка закружились в невероятном танце их лучи, и клинок стал походить на веретено, с намотанными на него серебряными и золотыми нитями. От веретена вниз пошли блики, потрескивающие, словно разряды электричества.
Когда блики коснулись земли, раздался сильный толчок, и Андрей Иванович повалился на жертвенник, но успел перехватиться, чтобы не упасть на Олега, и присел, оглядываясь, и не понимая, что происходит.
Фоморы, словно марионетки, которых тянут за нити, неуклюже дёргаясь, стали исчезать один за другим, взвиваясь вверх через электрические блики, в сторону серебряной звезды. На полу остался лежать лишь фомор, которого убил Андрей Иванович, и фомор, проводящий ритуал. Серебряная звезда выпустила свой луч и накрыла им мёртвых фоморов, и они тоже исчезли в серебряном сиянии, вслед за своими братьями. Луч вернулся к звезде. Серебряная звезда стала стремительно подниматься вверх, превратившись в сияющую точку.
Небесная птица, сделав круг над жертвенным храмом, кинулась вниз. Андрей Иванович, моментально поняв её намерение, припустил к спасительным колоннам, где сидели на полу пленники.
Птица села на купол, который венчал стену с картиной жертвоприношения, и начала выдирать своими мощными лапами огромные куски камней, как будто это были картонные коробки. Она рвала их, подбадривая себя воинственными криками, и камни со страшным грохотом летели вниз, разбивая всё вокруг, и рассыпаясь на мелкие осколки. И тут сквозь пыль и грохот сверкнул золотой луч и птица затихла.
Луч коснулся жертвенника, окрасив его тёплым светом. Андрей Иванович готов был поклясться, но он видел, как моргнули и снова закрылись глаза Олега перед тем, как луч забрал его, унеся с собой, как и тогда, перед площадкой входа в пещеру, только тогда его забрала серебряная звезда. Слёзы радости навернулись на глазах Андрея Ивановича. Он не знал, что там будет дальше с Олегом, но он больше не принадлежал Земле, и то, что ждёт его там, одновременно пугало и восхищало.
– Мы будем помнить о тебе! – Закричал Андрей Иванович вслед исчезавшему Олегу, но его крик утонул в тучах песка.
Пленники сидели всё с тем же отсутствующим выражением на лицах, и то, что вокруг них всё рушилось, никак не повлияло на них, и Андрей Иванович вздохнул, надеясь, что здравый смысл не разошёлся с их головами надолго, и они не останутся такими до конца своих дней.
– Ну что, пошли домой, сонная команда! – Только и успел произнести он, когда снова раздался позади него воинственный клич птицы.
Он снова услышал скрежет и грохот падающих сверху камней. Птица не собиралась отступать и оставлять на этом месте ничего, что напоминало бы ей о тех, кто когда-то давно разрушил её мир. Андрей Иванович начал быстро поднимать пленников с пола, потом схватил за руку девушку, а остальных начал толкать вперёд, и они безропотно засеменили за ним между колонн. Птица позади них бушевала, как неудержимый тайфун. Она рвала камни когтями, разбрасывала их своим крепким клювом, крыльями поднимала тучи песка в небо. Чёткая геометрия каменных конструкций начала рушиться, крайние колонны зашатались, сначала несмело, будто копя силу для того, чтобы взорваться и погрести под собой остатки нечеловеческого злого творения. Со всех сторон камень перемалывался в песок, который, напоминая песчаную бурю, и сыпался на людей сверху. Всё вокруг заволокло плотной песчаной взвесью, и крупные обломки узорных парапетов летели со страшным грохотом на каменный пол, разбивая жертвенник и оставляя на полу огромные кратеры. Разбушевавшаяся птица, судя по всему, не собиралась ограничиваться только жертвенным залом, позади уже слышался грохот от падающих колонн.
Андрей Иванович с отчаянием подумал, что, с такими заторможенными товарищами, о большой скорости передвижения можно было даже не мечтать. Андрею Ивановичу приходилось практически подпинывать то одного, то другого. Наконец они выскочили в широкий коридор с урнами-колодцами. Здесь пока ещё всё держалось, но грохот разрушений побирался всё ближе и ближе, поэтому Андрей Иванович не дал расслабиться никому. Он уже и сам выдохся, потому что теперь он тащил двоих – девушку и могучего деда, которому отлетевший камень попал по ноге, и который так и норовил лечь, постанывая и хватаясь за сердце. Пришлось Андрею Ивановичу отобрать у девушки косынку и перевязать ногу деду. После этого он снова всех тащил по коридору, до спасительно поворота. Наконец-то светлый коридор закончился, и они повернули в тёмный.
Андрей Иванович достал свой лазерный фонарик и осветил темноту перед собой. Люди за его спиной до сих пор были в состоянии транса, опять сбились в кучу и идти дальше в полнейшую темноту не хотели.
– Вы только что стояли под падающими булыжниками, ничего не боялись, а тут прямо как стадо баранов, вдруг темноты испугались! – Попробовал он их подбодрить, но они или не слышали его, или не понимали, о чём он говорит.
Тащить их и толкать у него уже больше не было сил, а грохот в коридорах не стихал, подбираясь к ним всё ближе, и упрямая птица, в отличие от него, отдыхать не собиралась. И тут в голову ему пришла мысль поставить людей так, как делают воспитательницы в детском саду, выводя малышей на прогулку – он заставил каждого зацепиться руками за одежду впереди идущего. На удивление, они послушно держались друг за друга и строй не нарушали. Вот такой цепочкой они и продвигались дальше, причём скорость Андрей Иванович навязал им свою, не обращая внимания на то, что идущий позади него дед обпинал ему все пятки. Андрей Иванович, возвращаясь теми же коридорами, что и шёл сюда, сам удивлялся, как всё-таки далеко идти, ему казалось, что путь туда был короче. Грохот лавиной преследовал их. «Вот неугомонная!» – Андрей Иванович всё ждал, когда она, наконец, закончит демонтажные работы. Наконец впереди показалось светлое пятно, и Андрей Иванович с облегчением понял, что это выход из пещеры. В это время загудели стены вокруг, и со всех сторон на них полетели куски острого фарфора. Он, оглянувшись, заметил, что половина его команды попадала на пол. Он из последних сил поднимал их, толкая к выходу, и кричал, стараясь перекричать непрерывный грохот камнепада. Возле выхода его подопечные снова все столпились, не решаясь прыгать с двухметровой высоты. Но по ним барабанили уже не только куски фарфора, но и камушки покрупнее, и медлить больше было нельзя. И он первым выпрыгнул из прохода, после чего вцепился в штанину ближайшего к нему парня, и потянул его к себе. Парень дёрнулся обратно в пещеру, но Андрей Иванович крепко рванул его на себя, и когда парень повалился на него, он подхватил его и поставил рядом с собой. Остальные уже смелее позволили ему помочь им спуститься. И вовремя. Только они отбежали от грохочущей пещеры, как из её зева полетели во все стороны обломки камней. Остатки скалы, в которой был расположен вход в пещеру, рухнули на землю. И наступила тишина. Позади всех этих разломов стояла обычная скала, без всяких там ходов-выходов. Всё, нет больше никаких колонных залов, колодцев, страшных картин, радужных ленточек. Андрей Иванович с облегчением заметил, что уже настаёт утро, и нет дождя. Скоро взойдёт наше солнце, высушив последние тучи, а что не успеет высушить, то разгонит ветер. Пришёл конец страшной ночи, похожей на бредовый сон.
Они стояли возле разбросанных камней, грязные, исцарапанные, и молчали. Андрей Иванович смотрел на камни, всё ещё до конца не осознав, что всё позади. В голове всё ещё стоял дикий вой фоморов, рёв небесной птицы, и скрежет рушившихся скал.
– Ой, вы кто? – Позади него раздался испуганный возглас молодого мужчины, судя по всему, из рыбачьей компании – Ой, что это?
Следом за ним начали приходить в себя и остальные. Андрей Иванович усмехнулся – никто ничего не помнил, словно только пробудились после крепкого сна. Счастливчики! Он до конца дней своих будет помнить те катакомбы. Люди озирались, спрашивая себя и других, что происходит. Если учесть, что выглядели они, как шахтёры, все в пыли и грязи, то вопросов у них было много. Он дал им время пошуметь, и начать узнавать друг друга.
– Стоп! – Зычно воскликнул он, подняв руку, и призывая к вниманию – Во-первых, оглядите себя, нет ли у вас повреждений или ран. На мелкие царапины не обращайте внимания, сейчас все их обработаем. Так, молодцы. В двух словах скажу, что вы все попали в камнепад, да-да, не удивляётесь, наш Урал оказался ещё тем затейником! Возомнил себя Кавказом! Если кто что вспомнит, или какие вопросы будут, потом обговорим, а пока все идём до моей машины, там вода и аптечка.
Они смотрели на него так, будто он сказал, что отвезёт их на Луну. Он зашагал к своей машине, краем глаза приметив, что все потихоньку потянулись за ним,
– Андрей, а фоморы? – Его догнал Лёня.
– Домой ушли, по своей лёгкой дороге. Нет больше фоморов. Чёрт, Лёня, я музейный нож забыл там! Та кикимора с меня с живого не слезет, я же ей расписку с паспортными данными оставил!
Потом он обернулся, поискав глазами парня, который первый очнулся и спросил:
– Рыбак? Вас пятеро было?
– Да… А нет, он уплыл. Или, нет… – Растерянно ответил он, потом оглянулся, и сказал – Машина его там стоит. Луценко нет. Но я не уверен…
– Он был здесь. И это Олег Луценко помог вас вывести из-под завала. – Твёрдо сказал Андрей Иванович, потом добавил – Не забывайте это. Никогда.
