Надежда Храмушина
Лёгкая дорога
– Мне мой батя случай один рассказывал. Он тогда ещё до армии с родителями жил в Заречном, возле Белоярской атомной станции. Рядом с ними по соседству один дед жил, старый был уже, но заядлый любитель зимней рыбалки. Так вот, весна уже была, лёд худой был, но деда это никогда не останавливало. Но в тот злополучный раз деду не повезло, и он провалился сквозь лёд, когда к берегу пробирался. В тулупе, валенках, со своим ящиком. Барахтается там, в ледяной воде, и чувствует, что силы уходят, всё, кранты, не выбраться ему. А дед этот фронтовик был, до Берлина дошёл, героический такой дед. Ну и, понятно дело, атеист, тогда ведь все атеистами были. Снаружи. Но мало кто с войны атеистами возвращались, там хочешь – не хочешь, верить начнёшь. И дед этот взмолился. И чувствует, как за обе руки его кто-то на лёд тянет. И руки такие холодные, как ледяные. Смотрит, и не верит своим глазам! Лёд вздыбился перед ним, и руки его приклеились к нему, а льдина та переворачивается в воде и его за собой тащит наверх. Вытянула она его из воды, он на ней так и растянулся. А в это время по дороге на станцию грузовик с досками ехал. Водитель и грузчик увидели его, и побежали к нему на помощь. Доски бросили на лёд, доползли по ним до той льдины, где дед плавал, потом водитель прыгнул в воду и дотолкал льдину с дедом до крепкого льда. Затащили деда на доски, сразу в больницу его повезли. Всё хорошо закончилось, дед тот даже не поболел. Да ещё и бутылёк спирта выпил, пока сестра ему в задницу укол ставила. Подкрепил своё пошатнувшееся здоровье. Весь посёлок долго обсуждал всё это, деда с той поры Берингом все звали. Ну, что скажете, что чудес не бывает? И к льдине чудесным образом приклеился, и машина с досками в то же время шла.
– У тебя, Колян, все истории одинаково заканчиваются. Все на радостях пьют спирт, или водку. – Отреагировал Петрович.
– Нет, не все одинаково. – Ухмыльнулся Толик – У него один раз история закончилась распитием чачи. Да, Колян?
Луценко залез в палатку, достал из рюкзака плащ, переоделся в сухое, вытащил спиннинг, и в одиночестве поплыл на своей лодке, которую он называл «Резиновая жемчужина», за уловом. Остальные не захотели рыбачить под дождём, и расселись в большой палатке. Сначала поиграли в карты, вскипятили на газовой горелке чайник и попили чая, потом Петрович пошёл в свою машину дежурить, а Веня отправился в свою палатку, пожелав всем нескучной ночи. Колян всё не мог никак успокоиться, и вспоминал разные загадочные случаи. Веня, которому надоело слушать его, из своей палатки издал звук грозной иерихонской трубы, вызвав на секунду замешательство в соседней палатке, а потом, выведенный на чистую воду, чистосердечно раскаялся, и в лагере стало тихо. А дождь всё барабанил и барабанил по палаткам, по машинам, по листьям и по воде, и потихоньку всех сморил сон, даже Петровича.
Глава 2.
Петрович вздрогнул от какого-то резкого звука, и проснулся. Больная рука ныла, а спина затекла. Караульщик чёртов! Не заметил даже, как уснул. Он пошевелился, немного размял суставы и размотал повязку, которая впилась в кожу. Рука, пока он спал, опухла ещё больше. Пальцы стали синюшными и он пошевелил ими, чтобы восстановить кровоснабжение. Он протёр рукавом запотевшее стекло и увидел, что лодки Луценко ещё нет. Дождь не прекратился, кругом темно, в палатке у ребят уже не горит свет, угомонились. Он открыл дверь и выпрыгнул из машины. Выпрыгнул и сразу присел, боль в руке отдалась от головы до самых пят. Он потянулся к аптечке и достал ещё одну таблетку, проглотил её, запив водой из канистры. Похлопал себя по карманам, нашёл телефон, чтобы посмотреть время, но экран был чёрным, и ни на какие его действия не реагировал. Придётся зарядить от аккумулятора. Он снова сел в машину, и повернул ключ в замке зажигания. Это ещё что? Он ещё раз повернул, потом ещё несколько раз. Чёртова машина! Разве бы его старенький Фольксваген так себя повёл? Эх! Ладно, придётся заряжать ещё и аккумулятор. Он достал из багажника клеёнчатую накидку, набросил её и прошёл до берега. Он долго вглядывался в ту сторону, куда уплыл Луценко. Через всю реку тянулась сверкающая лунная дорожка. Лодки нигде не было видно. Он свистнул и прислушался. Никто не свистел ему в ответ. Он ещё пару раз свистнул. Уснул он там, что ли?
Петрович ещё потоптался на берегу и решил разбудить Толика, который должен был дежурить вторым. И тут он заметил странную вещь, на которую сразу не обратил внимания. Дождь шёл, а поверхность реки была абсолютно спокойная, не потревоженная, как зеркало, будто капли до неё не долетали. Он протёр глаза, потом снова вгляделся в реку. Нет, на реке была только лёгкая рябь от её течения. Он зашёл в воду, протянул руку над водой, и капли забарабанили по ней, соскальзывая с гладкого рукава плаща и падая вниз. Но куда они падали? На короткое мгновение ему показалось, что капли поднимаются вверх, чтобы снова вернуться в дождевое облако. Он потряс головой. Наваждение какое-то! Он же не спит! Он снова посмотрел на реку. Нет, ему не показалось, капли не долетали до воды.
«Началось!» – подумал он, резко повернулся и пошёл к палаткам. Он распахнул палатку, где спали Толик с Коляном, и несколько раз подёргал Толика за ногу. Тот спросонья что-то забормотал, но потом поднял голову и сонно спросил:
– Ты чего?
– Вставай, дежурить пойдёшь. Но сначала проверим кое-что, или я с ума схожу. Если что, разбудим остальных.
– Зачем?
– Вылазь быстрее, по ходу решим. Тут что-то странное творится. Как бы ни стало ещё хуже.
– Ты не пугай меня, а то я не вылезу.
Петрович ждал возле палатки, пока Толик оденется, и его начала бить мелкая дрожь, поскольку понемногу до него начало доходить, что не только дождь ведет себя ненормальным образом. Он поднёс к глазам здоровую руку, чтобы смахнуть дождинки с лица и замер. Кожа на руке и мокрый плащ были желтоватого оттенка, и в воздухе тоже висел желтоватый отсвет. Он поднял вверх голову. В небе прямо над ним, сквозь тучи пробивались несколько светлых пятен желтовато-кирпичного оттенка. Откуда? Ночь на дворе, из осветительных приборов – только луна. Откуда тогда на небе непонятные светящиеся пятна?
– Зачем остальных-то будить? – Зевая, спросил Толик, выползая из палатки, на ходу накидывая капюшон на голову.
– Сейчас увидишь. – Петрович пошёл к берегу, Толик за ним.
Увидев спокойную гладь реки, с бушующим над ней ливнем, Толик, с которого моментально слетел сон, повернулся к Петровичу и прошептал:
– Что это?
– На небо посмотри.
Толик поднял голову и тут же снова посмотрел на Петровича:
– Что это? М-мы где? – Зазаикался он.
– Всё там же. Только что-то непонятное вокруг нас происходит. Теперь я точно уверен, всё это связано с теми тремя мумиями. Не спрашивай, почему. Уверен, и всё. Надо взять себя в руки. Это, Толик, я себе сказал, потому что мне всё это не нравится, и я чувствую, как внутри у меня всё холодеет от какого-то предчувствия.
– Где Луценко?
– Лодки не видно. И не откликается. Хотя вечером Венька с ним переговаривался, он недалеко тут был. Толя, посмотри, сколько сейчас времени, у меня зарядка кончилась. И машина вдруг заглохла… Слушай, а ведь неспроста у меня разом всё закончилось и разрядилось. Посмотри на свой телефон.
Толик достал из кармана телефон, судорожно потыкал в него пальцем, потряс, снова потыкал, и растерянно показал его Петровичу:
– Это уже не случайность. Петрович, надо будить остальных. Дождаться Луценко и валить отсюда. Какая-то аномальная зона вокруг образовалась. Раньше ведь такого не было никогда.
– Раньше и камнепада тут отродясь не было, с него всё и началось. Ничего хорошего от этого ждать не следует. Иди, Коляна буди, я Веньку разбужу. Да не пугай его сразу, пусть сначала проснётся.
– Надо Луценко как-то знак подать.
– Говорю тебе, не слышит он. Три раза свистел.
– Крикни тогда, надо его срочно возвращать.
– Ты думаешь, что он не видит, что на реке делается?
– Это меня и беспокоит. Но может всё это скоро закончится. – Веня с тоскливой надеждой посмотрел на небо.
– Или всё станет ещё хуже. Извини, что повторяюсь. Но эта фраза просто застряла у меня в голове. – Ответил ему Петрович и зашагал к палатке, потом обернулся и добавил – Какое-то турне у нас в этот раз вышло не весёлое.
Колян, как только увидел светящиеся пятна на небе, сразу уверенно сказал:
– А я что говорил! Это инопланетяне! Это их тарелки тут летают. Им мы без надобности, что зря паниковать!
– А речку от дождя закрыли тоже инопланетяне? – Спросил Петрович – Машина не заводится, телефоны разряжены.
– Вот как раз это всё и указывает на них. – Сказал, подошедший к ним Веня – Они всё глушат. А с речкой, конечно, интересно. Какое-то необъяснимое явление природы. Или у них какой-то прибор работает, притяжение воды вызывает.
Они все вместе начали звать Луценко, но тот не отвечал. Со стороны леса раздалось долгое шипение. Все разом замолкли и настороженно повернулись туда. Но между стволами сосен была только темнота и ничего больше. Зато в небе разразилась целая канонада, гром ухнул с такой силой, что казалось, что небеса тот час обрушатся вниз.
– Пошли, в машине закроемся. В машине Луценко. – Сказал Толик, и первым быстро зашагал к ней.
Они все сели в Тойоту, и Веня попытался её завести. Петрович, заранее предвидя, что из этого ничего не выйдет, только качал головой.
– Всё лучше и лучше. Аккумулятор мёртвый. – Тихо сказал Веня, после десятка попыток – Не смешно.
– А никто и не смеётся. Что делать-то будем? – Шёпотом спросил Колян.
– Заблокируйте двери! – Сказал Толик, и в голосе его прорезалась тревога – Кто-то ведь шипел там, в лесу.
– Сидим пока тихо и ждём Луценко. – Вполголоса сказал Петрович – Может, никого рядом и нет, зря беспокоимся, а все эти аномалии, так они ведь когда-нибудь закончатся. Ни один зверь нас тут не унюхает. До утра так просидим, а там видно будет. Если что, пешком напрямую к трассе пойдём. Напрямую будет километров тридцать. По лесу это расстояние мы за восемь часов пройдём.
– Надо посигналить, чтоб Луценко услышал. – Толик потянулся к рулю.
– Чем? Задницей? – Зло зашипел Колян.
– Куда мы вляпались? – Толик протёр рукой окно и с тоской посмотрел в темноту.
– Тихо! – Вдруг оборвал Веня – Не шевелитесь и молчите.
Все, как по команде, застыли, вглядываясь в темноту за окнами. Нечёткие стволы деревьев начали проваливаться в туман, который проявлялся тонкими слоями, накатываясь к машине. Слой за слоем, туман поднимался выше и выше, словно его намазывали, как масло на хлеб, и уже держался на уровне крыши машины. Он был грязно- жёлтого цвета, плотный, похожий на вату.
– Чёрт! – Прошептал Толик – Пахнет, как возле пещеры. Чёрт, заднее окно приоткрыто!
– Попробуй закрыть! – Повернулся к нему Петрович.
– Не получается, я уже нажимал, даже не дёргается. Туман такой странный, вам не кажется?
– Откуда туман? – Тихо проговорил Петрович – Дождь же идёт! Нет, парни, это точно не туман. Или не простой туман.
Туман окружил машину плотным, абсолютно чётким кольцом. Толик и Петрович закашлялись.
– Сдохнем тут, выходить надо! – Сквозь кашель проговорил Петрович и потянулся к двери.
– Не открывай! Там, то же самое! Нас специально выманивают! – Вскричал Веня – Сквозь куртку дыши!
Они все уткнулись в куртки, но из глаз их уже текли сплошным потоком слёзы, кашель непрерывно сотрясал их, а дышать становилось всё труднее и труднее. Первым не выдержал Колян и буквально вывалился из машины. За ним выпрыгнули и остальные, падая прямо на мокрую землю и хватая ртом воздух. На открытом воздухе было гораздо легче дышать, хотя тоже чувствовался запах аммиака.
Туман словно только этого и ждал, одним броском накрыл их, словно придавив камнем, парализуя волю людей, и погружая их в небытие. Венька видел, как лежащего рядом с ним Толика начало бить, словно электрическим разрядом. Но постепенно глаза его заволакивало чем-то жёлтым и колючим. Он попытался натянуть куртку на нос, но рука его свалилась вниз, только чуть дернувшись.
* * *
Луценко вытащил лодку на берег и достал садок с уловом. Он ещё раз, при свете луны, полюбовался на три крупных рыбины. Хорошая уха будет! Он сделал пару шагов и остановился. В лагере было тихо, даже долетавший до брезента палаток дождь делал это приглушённо, словно прячась от кого-то. Они же собирались дежурить! Он отбросил садок, остановился возле первой палатки и прислушался. Внутри неё не раздавалось ни единого звука. Что было очень странно само по себе, так как он знал, что Петрович храпит так, что может своим храпом напугать и медведя. Он заглянул в палатку, она оказалась пустой, потом заглянул во вторую, там тоже никого не было, и сердце его дрогнуло от нехорошего предчувствия. Сбитый с толку отсутствием товарищей, он быстро заглянул в машины, ещё надеясь увидеть кого-нибудь там. В машинах тоже никого не было, а его машина стояла ещё и с распахнутыми настежь всеми дверцами. Он закрыл двери, и залез в большую палатку, где на газовой горелке стоял прокопчённый алюминиевый чайник. Чайник был ещё тёплый. На поролоновом коврике рассыпанная колода карт, спальные мешки не убраны, но в них точно уже успели поспать. Он как-то не был готов к тому, что вернётся в пустой лагерь. Окружающая Луценко тишина была тревожной, она словно вытянула все живые звуки из промоченного воздуха. Он снова вылез из палатки. В свете луны мокрая листва холодно блестела, дрожа под неугомонным ветром. Он подошёл к машине Петровича и открыл водительскую дверцу. На переднем сиденье лежали снятые бинты. Он непроизвольно потянулся к ним и скомкал в руке. Хотели уехать, но не получилось? Побежали, даже не закрыв за собой двери? От кого? Теперь уже и он готов был поверить, что там, возле скал, произошло что-то такое, что не вписывалось в обычный уклад их жизни, и именно оно повлекло за собой исчезновение его ребят. Поехать туда, проверить? Чёрт, и зачем он только оставил их, надо было всем вместе держаться! Но кто знал? Может они попрятались в лесу? Почему тогда он ничего не слышал, никакого шума? Он уплыл недалеко, даже одно время слышал смех их, и если бы был подозрительный шум на стоянке, то он бы обязательно услышал, и через десять минут был бы уже здесь.
Луценко достал из лодки фонарик. Ну что ж, надо с чего-то начинать. И сначала он обойдёт окрестности, вдруг они на самом деле выскочили из машины, и побежали в лес. Поищет сначала там, если они, конечно, не далеко убежали. Петрович, точно, далеко не убежал. Когда он плыл к стоянке, он думал, что вскипятит чайник, попьёт горячего чайку, но сейчас он хотел только одного – узнать, что здесь произошло за эти три часа, пока его не было. Он ещё раз огляделся. В чём он был абсолютно уверен – никакой борьбы не было. Всё на своих местах. Будто они просто встали и ушли.
Он пошёл через мокрые кусты в притихший лес, подсвечивая себе дорогу фонариком. В лесу он откинул капюшон, так как сквозь пышные кроны сосен к земле долетали редкие капли, а в клеенчатом капюшоне слышимость была плохая. Он громко начал звать их по имени. Никто ему не ответил. Пройдя вперед метров триста, он свернул направо и шёл так, пока не дошёл до берега. Пройдя по нему метров сто, он снова зашёл в лес и пошёл параллельно уже пройденному пути. По пути он ещё несколько раз звал их, но ему опять никто не ответил. Он шёл, всё больше утверждаясь в мысли, что только зря теряет время на эти бесполезные поиски в лесу. Надо ехать к скалам. Пока не поздно. Он сорвался на бег и выбежал на дорогу немного дальше поляны, где стояли машины. Не сбавляя ход, он развернулся и побежал по дороге к своей машине, сел в неё, и завёл мотор. В висках у него стучало. Столько времени он зря потерял! А вдруг ребятам именно сейчас нужна его помощь! Он пошарил под сиденьем и нащупал свой нож. Всё в порядке, на месте. Потом открыл багажник и достал из него разводной ключ. Непростой у него разводной ключ, знакомый механик его подарил, килограмма четыре весит, и ручка усиленная, так, на всякий жизненный случай. Он положил его на переднее сиденье рядом с собой, снял мокрый тяжёлый плащ, закинул его на заднее сиденье и сел в машину. С минуту он посидел, стараясь унять бешено колотящееся сердце, потом развернул машину и поехал по дороге к скалам. Свет фар выхватывал из окружающей темноты мокрые кусты и тяжёлые ветки, будто выпрыгивающие ему навстречу. Каким бы он ни был материалистом, и как бы он себя ни убеждал, что всему, что произошло, есть вполне разумное объяснение, внутренне он был готов ко всему. Мумии, черти, инопланетяне. Лишь бы с ребятами ничего страшного не случилось.
Показались скалы, а потом и развал камней возле входа в пещеру. Он остановил машину прямо посредине дороги, оставил водительскую дверь открытой, взял нож из-под сиденья, засунул его в голенище сапога, в другое голенище сунул разводной ключ, и включил фонарь. Стараясь не поскользнуться на мокрых камнях, он обошёл завал по самой кромке, и, держась одной рукой за скалу, полез к затаившемуся мрачному проёму. Добравшись до него, он сунул фонарь в карман куртки, чтобы освободить руки, зацепился за нижний край входа и подтянулся. Но руки его соскользнули с мокрого камня. Он вытер их о штаны и снова зацепился за край камня. Подтянувшись, он заглянул внутрь пещеры. Всё также темно и тихо. Но где то под потолком мелькнул быстрый проблеск света. Ну что ж, значит, он не ошибся. Там кто-то уже есть. Он упёрся ногой в небольшой уступ и потянулся на руках. Но руки его снова намокли от дождя и съехали к краю мокрой и скользкой скалы, не чувствуя никакой зацепки.
– Не советую этого делать. – Позади него раздался тихий голос.
Луценко вздрогнул от неожиданности, отпустил обе руки и повалился вниз, упав на одно колено. Он быстро обернулся и увидел тёмную фигуру в плащ-палатке, с капюшоном, надвинутом по самые глаза.
– Не бойтесь, я человек, как и Вы. – Поспешил добавить незнакомец, увидев, что Луценко тянется рукой к камню.
Луценко на секунду помедлил, приходя в себя, потом встал, держась за скалу, и спросил:
– А что, здесь есть и не люди?
– Есть. Давайте отойдём отсюда, у меня на той стороне дороги наблюдательный пункт.
Он повернулся и, не оборачиваясь, зашагал к дороге. Луценко поспешил за ним. Наблюдательный пункт оказался добротным шалашом из еловых веток, спрятанный на небольшом пригорке за колючим и густым кустарником. Незнакомец ловко нырнул внутрь и, обернувшись, махнул ему рукой, приглашая последовать его примеру. Луценко залез в шалаш не так ловко, как его спутник, и сразу же повалился на толстый слой веток, покрытый брезентом.
– Степанов, Андрей Иванович. – Сразу же представился хозяин наблюдательного пункта и протянул ему крепкую ладонь – Давай сразу на «ты».
– Луценко Олег, можно без отчества. – Луценко пожал ему руку, стараясь разглядеть в темноте его лицо.
– Фонарь не будем зажигать, опасно, это всё равно, как вывесить табличку: «Вам сюда».
– Почему ты сказал, что не надо лезть в пещеру? – Спросил Луценко.
– Там энергетические вихри, от тебя ничего не останется, только, разве что, резиновые сапоги.
– Что за вихри такие и откуда они?
– Охрана. Чужих там не любят, гостей они сами выбирают.
– Кто там?
– Фоморы. Мы их так назвали, по аналогии с ирландскими фоморами, ну, такими сказочными персонажами их эпоса. Как они сами себя называют, не знаю. Их язык человек не понимает, он у них свистящий, как птицы чирикают.
– И что они из себя представляют?
– Фоморы не местные, не земные существа. Выглядят, на первый взгляд, как люди, если особенно не приглядываться. У них головы длиннее, руки тоже длиннее, и трёхпалые, глаза похожи на птичьи, круглые, не моргают. Так же нуждаются в еде и питье, только одна особенность у них есть. Одна половина тела у них находится в нашем мире, а другая – в их мире, поэтому они и кажутся странными, половинчатыми. И это не фигура речи. Они не могут совсем перейти в наш мир, как и не могут полностью обитать в своём. Но и того, что они здесь находятся только в половину своих возможностей, тоже нет ничего хорошего. Двигаются и орудуют они всеми своими частями нормально. Бойцы они хорошие, человеку в открытом бою с ними нечего даже и тягаться. Они очень опасные и жестокие, и быстрые к тому же. Очень сложно справиться с существами, которые маневрируют в двух мирах одновременно.
– Они в этой пещере живут?
– Нет, они там не живут, они там дожидаются прихода своего бога.
– Вот как. – Луценко потёр лоб.
– Знаю, что звучит дико всё, но ты ведь тоже, не просто так полез туда. Что случилось-то?
– Товарищи мои пропали, и я подозреваю, что это как-то связано с этой пещерой. Мы тут недалеко рыбачили, вернее, я один на лодке уплыл, остальные в лагере остались. Возвращаюсь поздно вечером, не было меня только три часа, а никого там нет. И машины стоят, значит никуда не уехали они. Я вокруг поискал. Потом подумал, что здесь они. Вчера Петрович видел, как рухнула скала, и проход вон тот открылся. И оттуда вышли эти, половинчатые. А потом он, чёрт бы его подрал, решил вернуться сюда. Мы приехали, он на камнях упал и руку сломал.
– Я видел вас вечером. Только не стал выходить, подумал, случайные любопытные туда заглядывают.
– Так они там?
– Да там.
– Зачем этим фоморам люди?
– Для жертвоприношения.
– Для чего? – Луценко, который уже пригляделся к темноте, схватил Андрея Ивановича за руку – Так какого чёрта ты меня задержал? Я пойду туда и попытаюсь их отбить!
– Стой, Олег, не пыли! – Андрей Петрович освободил руку – Не всё так просто. Говорю тебе, человеку с ними не справиться.
– И что теперь? Ждать, когда их сожгут? Или что они там делают!
– Не жгут они людей, но то, что они с ними делают, совсем не то зрелище, чтобы становиться ему свидетелем. Сколько твоих товарищей пропало?
– Четверо.
– Так, четверо. Значит, действительно, это они там. Я видел, как четыре кокона туда переправили. Плюс, там у них один мой товарищ, Лёня Родыгин, итого пять человек. Значит, они ещё четырёх человек ловить будут. Им девять человек надо. Для первого раза. Поэтому я здесь и сижу в засаде. Так просто в пещеру не пройти, сигнализацию их не реально отключить, только сразу следом за ними надо, когда они пленников к себе потащат.
– У тебя план есть?
– У меня не только есть план, я и оружие приготовил.
– Откуда ты про них знаешь, и про оружие тоже? Ты что, специалист в этой области?
– Теперь да. – Хмыкнул Андрей Иванович – Вообще-то, я по профессии токарь. А в свободное время мы, с моим другом Лёней, по родному краю ходим, разные мифы собираем, истории необычные, загадки. Это летом. А зимой умные книжки читаем, новые места интересные ищем. Вот и попалась нам этой зимой статья о том, как один естествоиспытатель по фамилии Дажже, в конце девятнадцатого века, наткнулся на старинную рукопись, в которой рассказывалось о полулюдях-полубогах, которые жили десять тысяч лет назад. И не просто жили, а оставили очень даже негативные воспоминания о себе у человечества. История эта его очень заинтересовала. Он больше десятка лет ездил по миру, собирал по крупицам данные о них. А потом снарядил экспедицию, и, по подсказкам этой рукописи и ещё кое-каких источников, отправился на поиски их поселений в Эквадор, в дебри эквадорских джунглей. Ведь именно там, в тех удивительных местах, по древним легендам, видели люди богов, спустившихся с небес. По другой версии, это были великаны, остатки первых цивилизаций, сгинувших тысячи и тысячи лет назад. Что бы там ни говорили, но подземелья Эквадора – самое загадочное место на земле, и там до сих пор полно нераскрытых тайн. На первых порах ему сопутствовала удача. Дажже наткнулся на несколько засыпанных камнями и песком древних поселений индейцев, и местные аборигены подтвердили, что это города их предков, которые спустились с небес. Рядом с развалинами Дажже отыскал рукотворные пещеры, и пять месяцев у него и его соратников ушло на то, чтобы расчистить первый восьмидесятиметровый коридор и зал жертвоприношений. В процессе расчистки тоннелей они натыкались на многочисленные человеческие черепа, позвонки, собранные в бусы, пустые каменные урны, тоже с человеческими останками. В общем, кто бы ни обитал в тех пещерах, людей он любил по-своему. В процессе раскопок он наткнулся на остатки каменных и медных инструментов, некоторые украшения, которые были изготовлены из керамики и терракоты, несколько раздавленных керамических барабанов, в которых находились железные стержни, заключенные в медные цилиндры, как он понял, это были приспособления для хранения свитков, но самих свитков там не было. Самая главная его находка – ритуальный обсидиановый нож. Находка его ободрила, он понял окончательно, что двигается в правильном направлении. На стенах длинного коридора и зала приношений были нанесены руны. Хоть знаки на них были понятны, но смысл ускользал от его понимания, так как язык был незнаком. Но он увидел главное – на стене за алтарём в зале приношений была изображена сама чудовищная сцена жертвоприношения. В середине этой картины, у жертвенника, он и увидел впервые изображение этих странных существ, фоморов, правда, сначала он подумал, что фреска плохо сохранилась, так как у фомора была видна только правая половина туловища. Именно эта фреска и утвердила его в мысли, что речь идёт именно о тех таинственных существах, следы которых он искал. Он стал изучать и анализировать символы, и смог выделить и понять написание цифр на подписи под изображением, понял их алгоритм, и то, что ему удалось понять, его потрясло – число жертв было девяносто тысяч. А потом ещё одно потрясение – эти жертвы приносятся каждые четырнадцать тысяч лун, или тысяча двести лет. Дажже всё это задокументировал. Он собрал найденные артефакты для более глубокого анализа в лаборатории, но с его экспедицией случилось несчастье. На экспедицию неожиданно напало соседнее племя, которое всегда считалось миролюбивым, и никакой опасности от них никто не ждал. Дажже в своих мемуарах писал, что никогда он ещё не видел столь озверевших людей. Они рычали, рвали людей зубами, бешено прыгали, в общем, вели себя, как дикие звери. В этом побоище уцелел только сам Дажже, по счастливой случайности свалившийся в глубокую яму, и один из его ближайших соратников, который оказался быстрее дикарей, успев скрыться от них в дебрях. Остальных – девятерых местных проводников, и четырёх членов экспедиции, племя разорвало. Все откопанные артефакты исчезли. Когда Дажже с помощником через несколько дней добрались до расположения испанского отряда, и вместе с отрядом солдат вернулись в деревню напавшего на них племени, чтобы забрать артефакты, там их ждало горькое разочарование. Вся деревня была в трауре. Женщины и старики посыпали себе голову пеплом и рыдали над трупами мужчин. Все взрослые мужчины, участвующие в набеге на экспедицию, как один, лежали с разодранными грудинами, и у всех отсутствовало сердце. Даже видавшим виды солдатам было жутко он этих страшных ран. А когда Дажже с отрядом вернулись к месту своих раскопок, они увидели, что проход в древнюю пещеру безвозвратно погребён под килотоннами камней. Разочарованный Дажже вернулся к себе на родину. Так как исчезли все найденные им артефакты, и остались только его записи, то сенсации он своим сообщением о находке следов древнейшей цивилизации не вызвал, и к его статье, размещённой в престижном журнале «История цивилизации», научный мир отнёсся скептически, особенно к упоминанию мифических фоморов. Но Дажже не сдавался и начал копаться в библиотеках, ища среди старинных фолиантов упоминание о чём-то подобном. И нашёл кое-что интересное. Он откопал полное описание ритуала страшного жертвоприношения, которое происходило на заре человечества, в общине, которая поклонялась богу Кетцалькоатлем. Шаманы этого племени утверждали, что это их заставляют делать пособники Кетцалькоатлема, которые спускаются к людям один раз в тысячу двести лет, что является подтверждением ранее расшифрованных дат в пещере Эквадора. Само жертвоприношение было настолько диким, даже для тех жёстоких и тёмных времён, что племя это было уничтожено местным правителем подчистую, дабы не распространялась опасность таких изуверских ритуалов и дальше. Ритуал этот назывался «лёгкая дорога». Странные и таинственные жрецы вскрывали грудную клетку жертв специальным ритуальным ножом и вырывали у человека ещё бьющееся сердце. Они складывали вырезанные сердца в каменные чаши, и звали на пиршество своего бога. Тела потом сбрасывали в каменные колодцы, а некоторые конечности использовали для ритуального каннибализма. Но, это я тебе так, для общего развития, рассказал. Дажже ещё в нескольких источниках отыскал упоминание о подобных зверствах, но там всё это походило на какие-то мифические божественные войны. Главное, Дажже вычислил, что до следующего сошествия полубогов на землю осталось 1128 лун. Мы с Лёней прикинули, что с апреля одна тысяча девятьсот двадцать второго года, когда срок зафиксировал Дажже, прошло уже 1124 лун, и что фоморы должны появиться в мае этого года. Но сначала мы особо с Лёней и не волновались, кто их знает, где там, в Африке они объявятся, и объявятся ли на самом деле, может, у них всё получилось и они ушли своей лёгкой дорогой! Но, на всякий случай, написали письмо в Государственную Академию истории материальной культуры. Конечно, никакого ответа мы не дождались, и успокоились. А потом на адрес Лёньки пришло интересное письмо, от неизвестного адресата, которое через двадцать четыре часа само исчезло таинственным образом. В письме было написано, что 7 мая сего года, координаты такие-то, в горе Послушка, начнётся ритуальное подношение богу, первая серия – девять человек, вторая – девяносто, третья – девятьсот.
– Чего девятьсот? Людей?! – У Луценко глаза округлились – Девятьсот человек для жертвоприношения?
– А ты что думал? Дажже ведь пишет, что были жертвоприношения и в девяносто тысяч человек. Мы со Стёпой начали рыться в старинных хрониках, познакомились с одним интересным дедком, историком, он уже на пенсии, но регалий научных у него столько, что все стены ими в его кабинете увешаны. Вот мы вместе с ним и откопали ещё одно упоминание о фоморах. Это произошло в государстве Урарту, которое располагалось на территории Армянского нагорья между озёрами Ван и Севан. Интересный, знаешь, случай. Стало называться это государство Урарту в одночасье, а до этого оно наименовалось Наири. Что это была за страна, кто там был царь, и на каком языке говорил её народ – это всё покрыто завесой неизвестности. Сохранился только фрагмент надписи царя Салмансара III: «Я вышел из Хубушкии и подошёл к Сугурнии, укрепленному городу Араму Урарту, осадил и захватил город. Я вышел из Сугурнии, опустился к морю страны Наири, омыл в море своё оружие, принёс жертвоприношение своим богам, которые наполовину сокрыты от глаза людского». То есть, что получается, после того жертвоприношения с полусокрытыми богами, царь Араму уже стал Урарт, хоть страну ещё называют Наири. Однако после этого странного жертвоприношения страна становится Урарту, а Наири исчезает из истории навсегда. И в Урарту правителем становится не сын законного царя Араму, а никому неизвестный Лутипри, то есть, произошла внезапная смена династии. Вот так одно жертвоприношение изменило судьбу всей страны и целого народа. Ну, а после Урарту, на этой земле появилась современная Армения, и все былые цари и вся древняя история забылась. По сути, забылись коренные протоармяне, их язык и письменность. Радикальный случай в истории. Получается, в тот раз тоже не вышло у фомор уйти своей лёгкой дорогой домой, не помог им их бог.
