Надежда Храмушина
Грибная история
– Оля, надо не просто полить это место святой водой, а именно Богоявленской. Так священники называют святую воду, собранную именно девятнадцатого января.
– Ты хочешь сказать, что никто никогда не мог об этом догадаться, а просто добровольно ложился в землю, сдерживая Вереду?
– Да не знаю я, что там они думали, о чём догадывались или нет, но я просто предлагаю это сделать.
– Но Богоявленская вода не изменит структуру той воды, которая уже в грибнице. Грибница может просто отторгнуть её.
– Так ведь я сказал, с молитвой! С молитвой. Добро всегда побеждает зло, ты ведь сама всегда это повторяешь. И нужно в это верить. Если ты просто плеснёшь воды на грибницу и формально перекрестишься, Вереда только сплюнет это. Даже Симилия сказала вашей Вере Петровне про то, что нужно делать всё с чистым сердцем и верой.
– Ладно, пойду Анфисе расскажу. Надо ведь где-то воды Богоявленской взять. А у них в деревне нет церкви.
– Я думаю, что у каждого дома есть по бутылочке святой воды. Вернее Богоявленской. Если нет, звони мне, я найду, у меня в городе больше шансов на это.
Не то, чтобы я не верила в силу молитв или святой воды, но мне это казалось это как-то слишком просто. Получается, что двести лет никому это даже в голову не приходило?
Анфиса сидела возле ворот на низенькой скамье и ждала меня. Когда я ей рассказала про то, что предлагает Сакатов, она тоже задумалась.
– Попробуем? – Она посмотрела на меня – И тётю Веру с собой возьмём.
– Слушай, а она верующая? Я не видела в доме икон.
– Не знаю. Раньше, в её время, никто особо не задумывался над верой, это даже не приветствовалось. Поколение атеистов. Хотя, с возрастом, это проходит.
– Вера Петровна, может, и росла атеисткой, но ведь раньше, до неё, все люди были верующие, мне кажется, вся Россия была верующая на сто процентов. Пока всех не отлучили на государственном уровне.
– Да верили. Но вера, это не знание. А те, кто что-то знал про всякое такое, сверхъестественное, которое выходит из обычного понимания вещей, те, наверно, совсем в другое верили. Например, в силы природы. Или в духов. Это купно, про которое тётя Вера рассказывала, они ведь знали про духов леса, про разные волшебные вещи, поэтому им вера не нужна была. До православной веры в России было язычество.
Какая-то доля правды была в её словах. Когда сталкиваешься с сильной магией, то мировосприятие сильно изменяется. Если Симилия была язычницей, то и её потомки тоже.
– Где нам найти Богоявленскую воду? – Спросила я – Что, по домам идти?
– К бабе Тоне пошли. Она верующая. Давай с неё начнём.
– Так значит, мы с тобой собираемся всё-таки попробовать уничтожить Вереду?
– Конечно. Я думаю, что если даже не получится, то мы не испортим ничего.
– Привет! – Раздался рядом детский голос – Ты где ходишь, мы ведь хотели в лес идти, на то место, где голос я слышал!
Я повернулась и увидела моего знакомого Павла Шубина. Он укоризненно смотрел на меня.
– Я тебя всё утро ищу. Договаривались ведь.
– Привет, Паша. Да, договаривались, но у нас тут разные дела неотложные появились.
– Пошли сейчас.
– Нет, Паша, дела у нас не закончились, поэтому придётся нам с тобой в другой раз идти.
– Я один тогда пойду. – Он повернулся и зашагал от нас.
Мы с Анфисой переглянулись. Нельзя парня одного в лес отпускать.
– Паша, постой! – Крикнула я и он остановился – У нас дело неотложное как раз по этому вопросу. Ты нам поможешь?
Он подбежал к нам, деловито снял с плеч небольшой рюкзачок и вытащил из него игрушечный пистолет:
– Он хоть и не настоящий, но стреляет пулями очень больно. А если попасть в глаз…
– Хорошо, может он нам и не потребуется. Хотя, как знать. – Я наклонилась к нему и сказала – Паша, а у твоей бабушки есть иконы?
– Конечно, а что, икону надо взять? Правда?
– Нет, но нам нужна Богоявленская вода. Спросишь у неё?
– Ну да. А что это за вода?
– Она всяких злых духов отпугивает. Нам она очень нужна. Мы пошли к бабе Тоне. А ты беги к бабушке.
Он закинул пистолетик в рюкзак и побежал по улице, на ходу надевая рюкзак. Мы пошли за ним.
– Ты же не собираешься его с собой брать? – Спросила Анфиса.
– Что-нибудь придумаем. – Успокоила я её.
Баба Тоня жила в большом доме, два окна в котором были закрыты ставнями. На наш стук она вышла сразу, и Анфиса сразу заговорила:
– Баба Тоня, я Анфиса, дочь Николая Кудинова.
– Так я тебя сразу узнала, на Николая ты сильно похожа. А кто с тобой?
– Подруга моя, Оля. Баба Тоня, мы хотели попросить у тебя Богоявленской воды.
– Что, в доме у тебя что завелось? – Спросила баба Тоня, пропуская нас во двор – Так надо батюшку звать, чистить дом, он лучше это сделает. Ты хоть знаешь молитвы-то? Вот и оно. Надо свечку зажигать, да молитвы читать для изгнания бесов.
– Знаю я молитвы. Сама почищу.
– У меня нет Богоявленской, а святая вода есть. Осталось в бутылочке немного. Я её по утрам пью.
Мы с Анфисой остановились. Баба Тоня продолжала:
– Любая святая вода подойдёт, я вам отолью. – Она повернулась к нам – Что задумались? Или вам для другого чего надо?
– Так нам надо именно ту воду, которую в Крещенье берут.
– Рассказывай, давай. Для чего вам она? Говори, как есть.
– Мы хотели тут в лесу одну тварь уничтожить. Ты, наверное, слышала про то, что в лесу разные голоса раздаются, что грибники плутают, а иногда люди там пропадают?
– Ты про Веркину бабку? Клавдию? Да, знамо дело, про неё. – Баба Тоня кивнула нам, чтобы мы шли за ней в дом – Я никогда не верила, что Клавдия была колдуньей. Ну да, в лес она всегда одна бегала, золу на дорогу сыпала, шишки там замысловато раскладывала, но зла она в деревню не приносила. И мать её, Анна, та ещё и лечить могла, и иногда прямо угадывала в точку, что дальше будет. Когда Клавдия пропала, мне мамка, она ещё тогда жива была, сказала, что зря ищут, не вернётся она в деревню. И рассказала мне, что помнит, как бабушка Клавдии, Авдотья, тоже однажды ушла в лес и больше не вернулась. И после этого в лесу долго спокойно было, никто не пропадал, никто не плутал.
Баба Тоня посадила нас за стол, хоть мы и отказывались, захлопотала возле плиты, принесла творожный пирог, разлила по чашкам чай.
– Что я про это знаю. Бабка у Клавдии работала в поле, капусту колхоз тогда высаживал, все поля были вокруг под капустой. А время голодное было, после революции как раз. Картошки посадочной не было, вымерзла она за зиму, из-за этого председателя под суд отдали. Поэтому и высадили одну капусту. Так я про что? А! Так вот. Авдотья поскользнулась на листке, да неудачно упала, через кочан, и ногу сломала. Домой её на телеге отправили, туго перебинтовали, лекарств никаких не было, так она от боли в голос кричала. Скотины мало было тогда во дворах, всю сдавали, да сами украдкой ели, но куры в каждом дворе были. Жила она одна в ту пору, у неё сын старший после фронта в городе остался, и дочь Анна тогда тоже в городе на завод устроилась работать. Вот Авдотья и попросила соседку свою, Стёпину бабку, чтобы она кур кормила. Соседка по утрам да вечерам ходила кормить куриц, да и Авдотье похлёбку приносила. А тут днём к ней решила неожиданно заскочить. А та уже в сенях стоит, одетая, со своей ногой перемотанной, в руке бадог держит, опирается на него. Соседка её спрашивает, куда она отправилась, на улице скользко, первые заморозки уже ударили. А та ей со слезами на глазах, не могу, говорит, надо мне в лес, хоть ползком, да надо. Иначе худу быть. Соседка думает, ну всё, чокнулась Авдотья, чуть ли не силой её начала обратно в дом тащить, и тут у Авдотьи из кармана флакончик выпал, и разлился на деревянном полу. А там кровь. Авдотья рухнула рядом с кровью разлитой и запричитала, видать совсем припёрло её. Сказала, что если она не будет кровью поливать место одно, так из него всякая нечисть поползёт, которая оголодала за много лет, не спастись людям от неё. Не знаю уж как, но соседка поверила ей. Авдотья снова нацедила кровь свою во флакончик, что-то пошептала над ней, и соседка помогла ей до леса дойти. Вот так. Хоть бабка Стёпина и дала верное слово, что никому никогда не расскажет про то, да проговорилась, когда Авдотья ушла в лес и пропала. Она сказала, что нечисть вырвалась из своей тюрьмы и расправилась с Авдотьей, как до этого утащила Симу Шубину. Ей, конечно, никто не поверил. А мамка моя поверила. И я верю. Мамка моя сказала, что Авдотья пропала через три дня после того, как пропала в лесу Сима Шубина. Симу, кстати, тоже не нашли.
– Да, бабушка Клавдия тоже пропала в лесу. Вернее не пропала, а сама добровольно осталась эту нечисть сторожить. – Анфиса согласно кивнула.
– Так вам зачем вода святая? Вроде в бутыльке против нечисти кровь была? Или что?
– Скоро время подойдёт, а может уже подошло, и тёти Верин черёд придёт сторожить. А нам один умный человек подсказал, как можно совсем убить ту тварь. Вот мы сегодня и хотели всё это сделать.
– Святой водой? Ну да, она большую силу имеет, особенно крещенская. Но у меня такой нет, и ни у кого в деревне такой нет. Это я вам точно говорю. Зимой у нас отсюда трудно выбраться, и на крещенье мы в церковь не ездим, только летом на троицу, да на покрова пресвятой богородицы. И то, если кто нас повезёт. Вам, девоньки, самим надо в церковь съездить, да у батюшки попросить.
Мы вышли из дома, и я снова набрала Сакатова. Одна надежда на него осталась. За нами следом вышла и баба Тоня.
– Не расстраивайся, Ольга, – сказал Сакатов, когда выслушал меня – мы с мамулей уже собираемся в церковь, пятилитровую бутыль взяли. И с братом твоим договорился я уже, он подъедет к церкви и отвезёт меня к вам с водой. Ждите.
– Ну вот, вопрос почти уже решён. Сегодня будут здесь с водой. – Облегчённо выдохнула я – Всё-таки цены нет Сакатову!
Во двор зашёл Паша Шубин, а вслед за ним его бабушка. Вид у неё был решительный, а у Паши наоборот, поникший.
– Какую такую святую воду вы с Пашки требуете? – Спросила она – И зачем вам она? Здравствуй Тоня, вон твои гости моего Пашку отправили домой за святой водой.
– Зря отправили, у тебя сроду ничего не допросишься! – С ходу на неё набросилась баба Тоня – Нашли, у кого просить! У Любы Шубиной! А людям для доброго дела она нужна, они за нас всех переживают! А ты тут на них набросилась!
– Да я что, надо было самим прийти! – От неожиданности Люба Шубина попятилась – Вот, я захватила чекушку, у меня ещё с того года осталась. – Она достала из кармана кофты бутылку, наполовину заполненную водой.
– Крещенская? – С подозрением уставилась на неё баба Тоня – Откуда она у тебя?
– Крещенская, мне дочка из города привезла, я её сама просила. Она ходит в церковь, хоть редко, да ходит. А на крещенье обязательно. А что случилось-то?
– Бабушка, я же тебе говорил, что Ольга Ивановна хочет убить лешего, который нас тогда плутал. – Заныл Паша.
– Да подожди ты! – Отмахнулась от него Люба. – Какого лешего вы собрались убивать? И как?
– Ты помнишь бабку Клаву, как она пропала? – Спросила баба Тоня – Так она с тех пор сторожит в лесу ту нечисть, которая у нас тут всякие безобразия вытворяла. И Вера Кудинова должна её подменить. А профессор из города, друг Анфисин, подсказал, как нам совсем избавиться от нечисти, навсегда. Помнишь, когда туристов задушили, милиционер, который по деревне ходил, всех расспрашивал, сказал, что странно, нигде никаких следов не осталось, только от самих погибших. И сказал, что пахнет в палатке плесенью.
Люба протянула Анфисе бутылочку со святой водой. Потом она повернулась к Пашке и строго ему сказала:
– Смотри, по деревне не болтай! И домой иди, без тебя разберёмся.
– Ну, бабушка! – Затянул Пашка, но бабушка развернула его и со шлепком отправила со двора.
– Так это на макушкиной поляне? – Спросила она.
– На ней, на самой. – Подтвердила баба Тоня. – Место там такое, поганое.
– А почему Клавдия его сторожит? – Продолжала допытываться Люба.
– У неё семья всегда этим занималась. – Ответила Анфиса – Выбраны они были. Сначала лес сторожили, а потом, когда эта нечисть здесь поселилась, её начали держать в земле, чтобы она не разрасталась.
Мы ещё немного постояли во дворе у бабы Тони и пошли домой. Только мы завернули на нашу улицу, у меня резко стало холодно ногам, словно я в прорубь провалилась. Я опустила глаза, и увидела, что я стою не на дороге, а посреди леса, одна, и ноги у меня по щиколотку в земле. Я хотела переступить, чтобы выбраться из земли, но не смогла сделать ни одного шага. Я огляделась. Тот, кто меня унёс сюда, должен сам появиться, или показать мне то, что я должна знать. Среди плотных веток елей я увидела движение. И свет. От деревьев отделился лёгкий силуэт, и по мере приближения ко мне стал уплотняться, и прямо передо мной оказалась высокая женщина с рыжей косой, лежащей у неё на плече. Глаза у неё были зеленоватые, какие-то прозрачные, но живые и внимательные. Длинный сарафан был расшит серебряными узорами, словно письменами. Она склонила голову набок и оглядела меня.
– Ну что, помощница, поняла, кто я? – Голос у неё был певучий, низкий, говорила она, словно читала заклинания – Вижу, поняла. Я, Симилия, потомок древних тайганов, хранительница этого леса, который был домом последних моих сородичей. Мой народ появился здесь вместе с первыми деревьями, рос вместе с ними, постигал мудрость жизни, учился добру и щедрости у окружающего его леса. И лес считал тайганов своими братьями и сёстрами, оберегал их, открыл им тайные знания, которые сделали тайганов сильными и мудрыми. Они понимали язык зверей, могли вызывать дождь, или остановить дождь, могли подняться высоко в небо и опуститься глубоко в недра, любуясь на россыпи драгоценных камней в тайных пещерах леса. Мой народ был миролюбив и готов был помочь всем, кто просил о помощи. Этим и воспользовался чёрный ведьмак Сапул, который служил демонам. Принял он облик древнего старца, пришёл к тайганам и попросил у них убежища. Приняли они его с открытой душой, и только Танила, юная и прекрасная дева, дочь старейшины, почувствовала мрак в его сердце. Как только взошла луна, и деревья раскинули над лесом тонкие невидимые нити своих воспоминаний, Танила стала в круг памяти и обратилась к ним. То, что увидела она в чёрном сердце Сапула, увидели и деревья. Лесные исполины пришли в ярость от дерзости демонов. Они дали Таниле заговорённую паутину, которую она должна была набросить на Сапула, после чего истинная его сущность должна была выйти наружу и быть уничтожена. Вернулась Танила домой, а там уже Сапул раскинул свои дьявольские щупальца в сердца её сородичей. Они стали, словно дикие звери, прыгать вокруг костра, повторяя вслед за ведьмаком его мерзкие призывы к тёмным силам. Деревья вокруг костра почернели и высохли, волшебные амулеты, висевшие на дверях их хижин, покрылись налётом пепла, ослепив их. Сапул показал на Танилу своим посохом, и сородичи бросились на неё с диким гиканьем. Танила не побежала от них, она храбро кинулась к Сапулу и накинула на него лесную паутину, но в это же время длинный нож старейшины пронзил её сердце. Закорчился Сапул, выпуская когти и клыки, пена побежала из его оскаленного рта, демоны покинули его, и он пал прямо в костёр, сразу вспыхнув красным адским пламенем. В тот же миг очнулись тайганы от морока, увидели они истинную сущность ведьмака и крик ужаса вырвался из их глоток, разнёсшийся по всему лесу. Танила лежала на земле, и кровь покидала её вместе с жизнью. Пал на колени рядом с Танилой её отец, старейшина, прижал её к своему сердцу и глаза его стали слепы от свалившегося на него горя, закрылся отныне от него солнечный свет. Склонили головы тайганы, не произнося ни слова. Никогда прежде никто из их племени не был убит, тем более, никогда никто из их племени не был убийцей. Они ждали приговора леса. И лес заговорил с ними. Он изгонял их из своих домов, он больше не считал их своими братьями и сёстрами. Тайганы должны были уйти далеко от леса, чтобы разорвать связь между собой и волшебным лесом. Они будут вести жизнь простых людей, надеясь только на себя, и тайные знания покинут их, навсегда оставшись грустной памятью об их грехе. В лесу останется только Симилия, младшая сестра Танилы, которая будет хранить покой леса, закроет волшебные амулеты тайганов от остального мира и от демонов. Наутро печальная процессия шла по лесным тропам, тайганы не смотрели друг на друга, они были заклеймены позором отступничества, поклонению демонам и убийством. Последним шёл слепой старейшина, которого вела за руку его сестра. Я шла вслед за ними, и сердце моё разрывалось от боли и отчаяния. На краю леса старейшина остановился и подозвал меня к себе. Он сказал мне: «Дочь моя! Мы уходим навеки отсюда. Это место мы любили, и теперь в наших сердцах поселится пустота. Мы скоро забудем, что нас звали тайганами, мы забудем утренний приветственный шёпот наших братьев-деревьев, их добрые советы, их заботу и любовь. Мы заслужили это наказание, мы поддались лукавству нечистого. Слишком долго мы жили в под защитой леса, мы стали слабыми, не способными распознать зло. И оно пришло к нам и забрало нас. Но ты, моя девочка, будь храброй. Лес верит тебе, он поможет тебе. И прости нас, что мы оставляем тебя». Я вернулась в лес. Мне было тогда всего семь лет. Мне было тяжело, но рядом со мной был самый надёжный и верный друг, мой лес. Он помогал мне, он учил меня. Я никогда не чувствовала себя одинокой. Он надёжно укрывал меня своими руками-ветвями от всех невзгод и опасностей. Но у леса тоже была своя тайна. Лес тоже уходил, уходила его волшебная сущность, растворялась во времени, источалась, он уже не передавал своим молодым деревцам сокровенные пути к великой силе. Но эти сокровенные пути не исчезали, они оставались глубоко в корнях вековых деревьев, закрывая злу путь на землю. Лес шёл на это добровольно, он понял, что великая сила добра не должна быть случайно открыта людям, что такую силу может обратить во зло другая сила, которая вечно стремится к тёмной власти на земле. Я тебе это всё открыла для того, чтобы ты знала, что даже самые сильные и чистые сердца могут попасть под влияние хитрых и лукавых искусителей.
– Но разве мы попали под влияние этих искусителей? – Спросила я – Мы хотим уничтожить Вереду, которая и является тем самым злом, против которого всегда боролся лес.
– Ты знаешь, что такое Вереда? Это не зверь, не демон. Да, это зло. Но это зло создают сами люди. Они его питают, будят его, и потом сами погибают от него. Он никогда не питался кровью животных, это я тебе говорю, а я знаю, что говорю. Только человек способен вызвать Вереду на её кровавую охоту. Страх человеческий помог обрасти этой истории немыслимыми подробностями, которых никогда не было. Я тебе рассказала истинную историю. Вереду держит моё купно. А последняя из моего купна уже лежит над Вередой.
– Вера Петровна разве не является частью купна? Она не станет Губцом?
– Нет, она никогда не станет Губцом. Она так и не стала частью купна. Это будет бессмысленная жертва. Лес не примет её.
– И что же будет? Вереда начнёт расти и охотиться на людей? Её больше никто не будет сдерживать?
– Да, наша стража закончилась. Я заберу отсюда всех Губцов, и они, наконец, получат свой покой.
– Нет, мы всё равно попытаемся уничтожить Вереду.
– Как вы можете уничтожить то, что сами порождаете? Не тратьте свои силы. Это невозможно.
– Так помогите нам!
– Я не могу всех людей сделать добрыми.
– Но хотя бы помогите уничтожить то, что притягивает зло!
– А что притягивает зло? Кто это может знать?
Я не знала, что ей ответить. Сколько существует человек на земле, столько и идёт эта бесконечная война между добром и злом.
– Мы не сдадимся. – Сказала я – Даже если вы нам не поможете. Если не получится в этот раз, мы всё равно будем искать и пытаться снова и снова.
Симилия мне ничего не ответила. Её светлый образ растворился в воздухе, и воздух закачался, потревоженный лёгким ей исчезновением. Мои ноги снова почувствовали тепло солнечного дня, холод отпустил меня, и я очнулась на дороге рядом с Анфисой. Она смотрела на меня испуганно, прижав руки к груди. Увидев, что я смотрю на неё, она схватила меня за руку:
– Оля, ты вся побледнела, словно здесь было только твоё тело, а сама ты была далеко отсюда. Я так напугалась. И воздух вокруг тебя был холодный. Ты так долго стояла, больше часа. Что это?
– Я встречалась с Симилией.
– Встречалась с Симилией? Как это? Что она тебе сказала?
– Она сказала, что Вереду не убить. Вереда – это мы, люди. Зло, которое идёт от нас. И она не будет нам помогать. Она забирает с собой всех Губцов.
– И что нам теперь делать?
– То, что мы и собирались делать. Уничтожить Вереду.
