Надежда Храмушина
Грибная история
В лесу бабушка Клава замедлила шаг и взяла Веру за руку:
– Вера, как только я скажу слова, меня затянет под землю, к Вереде. – Почувствовав, как дёрнулась испуганно Верина рука, она строго сказала – Не вздумай кричать или реветь! Я исполняю своё предназначение. Я всегда знала, что этот день настанет. Вылей содержимое бутылочки на то место, где я была. В следующий раз принесёшь свою кровь. Там, в тетрадке, всё написано. – Она грустно усмехнулась – Теперь всегда будешь делиться со мной своей кровью. Если, конечно, хочешь спать спокойно. За прабабушкой хорошо ходи. Ей недолго осталось.
Всё дальнейшее происходило, как в страшном и долгом сне. Они с бабушкой вышли на поляну. Вся поляна была словно перепахана, трава вырвана с корнем, кругом валялись сломанные ветки, как после урагана.
– Вот нечистый! – Запричитала бабушка – Ведь не достал всё равно, так специально всё вздыбил, чтобы место обозначить, значит ещё сюда придёт, с подкреплением. Надо торопиться. Стой пока здесь, за мной не иди.
Она подошла к большому камню, который выступал на западной стороне поляны, стала к нему спиной, и заговорила, подняв руки к небу:
Ножом тебя высекаю
На горячие угли выкладываю
Закрываю водной гладью…
Слова улетали в небо, и звучали ещё долго, словно бабушка стояла не в лесу, а в длинном пустом коридоре. Вокруг всё стало серо, лес замер, и даже ветер затих, упав в траву. Огромные сосны потянулись своими колючими ветвями к бабушке. У Веры закладывало в ушах, и ещё ей было очень страшно, но она стояла, унимая дрожь в коленках, не в силах отвести взгляд от бабушки. Как только бабушка произнесла слово «Вечно», застонала земля под ней, поднялась пыль столбом, укутав маленькую фигурку. Из глубины земли поднялась юркая тёмная змейка, и свернулась вокруг талии бабушки. Вера поняла, что это тот волшебный пояс, который показала Симилия первому Губцу. Потом пыль упала на землю, но бабушки на поляне уже не было. Вера не удержалась и вскрикнула. Она стояла, прислушиваясь к звукам леса, но это были обычные звуки лесной жизни. Она подошла и вылила кровь на то место, где только что стояла её бабушка. Земля моментально впитала кровь, оставив только несколько маленьких алых капель на траве. И она услышала горестный вздох, от которого заныло её сердце. Потом она села, прислонившись спиной к камню, и обхватила руками колени. Как всё круто изменилось в её жизни за последние сутки! Ещё позавчера они сидели с Галинкой на берегу, и мечтали, какое выберут себе свадебное платье, когда будут выходить замуж, а вечерами смеялись над шутками ребят, и не было счастливее этих минут. А теперь какая-то грибница, кровь, которой она должна питать эту землю, Губец, золотые ключи, господи! Зачем ей это! Это значит, что больше не будет никакой радости, никакой жизни у неё, а в итоге, ей придётся ещё и под землю уйти живой. Этот страх она не сможет вынести. Она не такая сильная, как бабушка Клава. Да пусть кому надо, те сами с этим со всем разбираются, она что, должна кому-то? Нет, никому не должна. Она собиралась в медицинское училище, вот и будет там учиться, не собирается она менять свои планы.
Вера соскочила с земли и понеслась в деревню. Она заскочила в дом, покидала свои вещи в сумку, заглянула в комнату к прабабушке. Та плохо слышала, поэтому не заметила, как Вера зашла к ней. Вера обняла её и сказала, что уезжает. Прабабушка кивала согласно головой, и Вера подумала, что она не поняла, что Вера уезжает насовсем. Митьки не было, поэтому она черкнула ему короткую записку и оставила её в его комнате.
Вера побежала к остановке автобуса, идущего до райцентра. Ещё два часа до него. Вера сначала села на остановке на лавочку, но потом решила сходить и попрощаться с Галинкой. Но дома той не оказалось. Вера побежала к речке. Галинка сидела на бревне, опустив голову. Вера тихонко подошла и положила ей руку на плечо. Галинка вздрогнула и повернулась к ней:
– Ты что, уезжаешь? Совсем?
– Конечно, я же только в гости приезжала. А осенью я уеду учиться в медицинском училище. Как и планировала. Ты что такая грустная сидишь?
– Не знаю, что-то мне неспокойно. – Галинка поёжилась, словно замёрзла – И сон сегодня приснился страшный. От кого-то убегала, фу, даже вспоминать не хочу.
– Пошли, проводишь меня. – Вера потянула её за руку – Мне тоже сон сегодня приснился плохой. Не обращай внимания, всё это пройдёт.
– А что, баба Клава тебя не пошла провожать? – Галинка надела раскиданные туфли и пошла вслед за Верой.
– Нет. – Вера не смогла сдержать грустный вздох – В лес ушла с утра.
– Писать будешь?
– Да. И ты мне тоже пиши.
– Вера, а ты бабе Клаве сказала про замок открытый?
– Нет. – Соврала Вера – Ну и открылся, что с того? Никакой он не волшебный, простой замок. Забудь про всё это.
Они дошли до остановки, сели в тенёк под черёмуху, и каждая погрузилась в свои мысли. У Веры, хоть она и решительно так собралась, словно кошки на сердце скреблись. Не хорошо она поступает, бабушка Клава не этого ждала от неё! Но она тут же отогнала все грустные мысли, снова вспомнив будущую свою учёбу в училище. Ничего, пока, до армии, с прабабушкой Митька остаётся, да и отец скоро всё равно узнает, что бабушка Клава не вернулась из леса, и что-нибудь придумает.
Подошёл автобус, они с Галинкой простились, и Вера с облегчением села на переднее сиденье. Она всю дорогу смотрела на мелькающие по сторонам дороги поля, леса, словно перелистывала уже прочитанные страницы. Нет, она никогда не вернётся сюда, к чёрту эти законы какой-то Симилии, и все эти жуткие тайны. Под конец пути она уже уверила себя в том, что это просто сон. Плохой сон.
Но не зря говорят, не живи как хочется, а как бог велит. В сентябре она уехала в город учиться, и новая жизнь закрутила её, оторвав от тревожных мыслей о пережитых событиях. Город моментально стал для неё своим, она полюбила после занятий пройтись по многолюдным улицам, разглядывая витрины больших магазинов. Ей нравилось жить в общежитии, где было весело, постоянно звучала музыка, а вечерами были или танцы, или разные мероприятие, не дающие им скучать. Девочки в комнате были хорошие, они вместе готовили скромные студенческие ужины, а потом вместе сидели и готовились к лекциям. Беда пришла, откуда не ждали.
Вера после лекций забежала в комнату, чтобы быстро переодеться и пойти на стадион, где у них была эстафета. Вслед за ней заглянула соседка и сказала, что у коменданта её ждёт телеграмма. Вера быстро спустилась, и комендантша, грузная неулыбающаяся никогда тётенька, участливо сказала ей, чтобы она мужалась. Вера открыла телеграмму, и строчки поплыли у неё перед глазами. Папа умер. Как? Её папа? Самый сильный и добрый на свете? Вера бессильно опустилась на стул. Комендантша подала ей стакан воды.
Вера поехала домой в этот же день. Свой дом она не узнала. Зеркала были закинуты чёрными шалями, мама была вся в чёрном, с красными от слёз глазами, рядом с ней сидели соседки, тоже все в чёрном. Вера спросила у неё:
– Что случилось?
Мама вся сморщилась, стараясь сдержать слёзы, но отвернулась и уткнулась в свои руки. Соседка Катя, взяла Веру за плечи и вывела в сени.
– Он поехал в Каневку, чтоб продать скотину, ты ведь знаешь, что его мать пропала в лесу? Не знаешь? Ну, видимо тебя не хотели расстраивать. Так она уже два месяца как пропала. Нигде не могут найти. Ты как раз в тот день уехала, а она из лесу не вернулась. Думают, что она в болоте утопла. Твой отец там уже был неделю, они всё искали её там по лесам. А так как не нашли, он ещё раз поехал, чтобы корову с телёнком продать на мясо в цех, некому за ней теперь ухаживать, Митьку в армию забрали. Курей-то он раздал по соседям. Бабушку старую сюда привёз ещё в первый раз, она совсем не встаёт, не стали её одну в доме оставлять. Пса большого тоже сразу сюда привёз, да только он укусил твою мать, и его пристрелили. Какой-то он дикий был. Вот и поехал он, чтобы корову с теленком отвести. И снова в лес пошёл, зачем, спрашивается? Уже снег скоро полетит. Раньше не нашли, где сейчас её найти, скоро всё снегом покроется. А он всё равно пошёл. И, видимо, запнулся за какую корягу и на сук острый налетел. Но ещё дополз до дороги сам. Там его и нашли. Кровью истёк.
Вера слушала, и понимала, что она, и только она виновата в том, что отца больше нет. Испугалась! Струсила и убежала. Бабушка жизнь свою отдала, чтобы остановить Вереду, а она! Пообещала, что будет за прабабушкой ходить, и что крови своей не пожалеет. А сама в город уехала.
На следующий день на похороны отца собралось человек сто. Его любили, уважали, столько хороших слов сказали. Вера после похорон зашла в маленькую комнатку, где лежала прабабушка. Та обрадовалась, увидев Веру, заулыбалась, спросила как учёба. Вера не выдержала и разревелась. Она думала, что прабабушка будет пенять ей, а та только поглаживала её по плечу и повторяла: « Всё хорошо будет, всё хорошо!»
Вера вернулась через два дня в училище. Она сжала в кулак своё горе, выкинула все лишние мысли в голове, и снова жизнь потекла обычным руслом. После нового года у неё были три недели каникул, и она поехала домой. По дороге из райцентра в Матвеевку сломался автобус, а мороз стоял под тридцать градусов. Пассажиры уже не сидели на сиденьях, а прыгали и бегали вокруг автобуса, чтобы не замёрзнуть. Машин, как назло, на дороге не было, ни одна мимо не проезжала. Водитель разжёг костёр возле автобуса, покидав туда промасленные тряпки, и наломав еловых веток. Он подбадривал пассажиров, мол, сейчас, если не придёт автобус вовремя на станцию, сразу вышлют аварийку на помощь. Но время шло, а аварийки всё не было. Вера стояла возле самого огня, но тепла совсем от него не чувствовала. И вдруг, клуб дыма качнулся в её сторону и поплыл к ней. У ней не было сил отодвинуться от него, она словно примёрзла к месту. Дым окутал её мягким теплом и в голове у неё раздался голос, узнав который, она вздрогнула: « К лету возвращайся, сделай то, что я тебя просила, из последних моих сил держу Вереду, демон к нему пробивается, помоги мне!» И в это время где-то рядом раздался сигнал ещё одной машины, приехала ремонтная машина и тёплый автобус, куда перегрузились замёрзшие пассажиры.
После весенней сессии Вера поехала не домой, а сразу в Каневку. Она открыла опустевший дом, сердце её сжалось при виде кроваво-красных пятен на диване в комнате, видимо отца сначала принесли сюда. Она сходила на колодец по воду, вымыла дом, сени, выхлопала затоптанные половики. И достала тетрадку. Она так зачиталась, что не заметила, как сумерки заглянули в окно, накрыв деревню тёмным лёгким покрывалом. Она включила свет. Через некоторое время в ворота постучали. Пришла Галинка, увидев свет в окне. Она просто светилась от счастья. Её соперница уехала в город, а Ваня и не подумал об этом грустить. И сразу же обратил внимание на неё. Они уже несколько раз вместе гуляли по деревне. Он даже поцеловал её один раз. А друг его сказал, что у Ваньки насчёт неё серьёзные намерения. Вера порадовалась за неё. Галинка работала в конторе, печатала на машинке, поступать она никуда не хотела, да и мать её не отпускала одну в город. А ей и здесь хорошо, если ещё за Ваню замуж выйдет, о чём ей ещё мечтать!
Узнав, что она прогостит в Каневке с неделю, Галинка обрадовалась, побежала домой, сказав, что ещё наболтаются. Вера снова открыла тетрадку. Ритуал дара крови был очень простой, там было всего несколько слов, которые надо произносить при полной луне. А с этим была проблема, луна только начала расти. Ну не жить же ей в пустом доме три недели! Ничего, приедет к полной луне и всё сделает, что случится за это время!
На следующий день с самого утра прибежала Галинка, принеся ей вкусный пирог с картошкой и свежего молока. Они с ней поболтали, потом пришёл Ваня Кудинов, они его увидели из окна, позвали к себе. Вера смотрела на счастливую смеющуюся Галинку и на угрюмого Ваню, и ей совсем не казалось, что у них совет да любовь. Но Галинке она ничего не сказала, а та сама этого совсем не замечала. Они проводили её на автобус, и Вера пообещала приехать через три недели.
Родной дом Вере показался чужим, холодным, совсем не таким, каким был, когда ещё был жив папа. Анна Трифоновна, прабабушка её, умерла ещё в первый день весны. Вера не находила себе места, у неё было предчувствие чего-то, плохого, неумолимого. Она старательно занималась хозяйством, варила, стряпала, чтобы как-то занять себя и свои мысли. А ещё она подсознательно чувствовала, боясь признаться даже себе, что она в родную деревню больше не вернётся.
В Каневку она поехала раньше, чем планировала, через пару недель. Сама не знает, почему. Просто однажды утром встала, и решила, что хочет туда ехать. Собралась, попрощалась с мамой, братьями, и пошла на остановку.
Увидев из окна автобуса приближающуюся Каневку, Вера испытала радость. И сама удивилась. Чужая деревня, никого родных, а она радуется. Когда она открыла дом и вошла в него, она поняла, что хочет жить здесь. Вечером прибежала Галинка, и Вера сразу почувствовала неладное. Галинка не могла усидеть на одном месте, была какая-то резкая, её мысли перескакивали с одного предмета разговора на другой. Вера даже устала от неё. Дальше – больше. Галинка то громко хохотала, то начинала реветь, то надолго замолкала, уставившись в одну точку. Один раз на берегу, когда они втроём сидели на бревне, Галинка вдруг встала и пошла прямо в туфлях в реку, показывая куда-то пальцем. Сначала Вера и Ваня смотрели на неё, думая, что она шутит, и только потом, поняв, что она не собирается останавливаться, Ваня забежал в воду и вытащил её на берег. На следующий день Галинка пришла к ней в белом платье и фате. Вера быстро затащила её в дом и захлопнула за ней дверь.
– Что с тобой? – Вера, как следует, встряхнула её за плечи – Что случилось?
Галинка непонимающе смотрела на неё, потом она заулыбалась, и пошла к зеркалу, и спросила Веру, глядя на неё через пыльное стекло:
– Так ты не знаешь? А, я забыла совсем тебе сказать. Мы женимся. В сентябре. Третьего. Я такая счастливая! Я скоро буду Кудиновой. Кудинова Галина. Галина Кудинова.
И она захохотала. И смех этот был какой-то странный. Вера от страха чуть не выскочила из дома. А потом Галинка страшно выкатила глаза и стала мертвенно-бледной, показывая за спину Веры:
– Он! Он опять здесь! Он за мной ходит, не отпускает меня! Прогони его! Прогони! – Она упала на пол и её затрясло.
Вера оглянулась за спину, прекрасно понимая, что это всего лишь плод её воображения. Она помогла подняться Галинке, уложила её на кровать, тихо повторяя ей, как когда-то повторяла ей прабабушка: «Всё будет хорошо! Всё будет хорошо!»
Вечером она накинула старенькое пальто на Галинку, и проводила её до дома. У калитки стояла Галинкина мать, Анна Васильевна, и с беспокойством смотрела на них. Когда Анна Васильевна проводила Галинку домой, она вернулась к Вере. На вопрос Веры, что с Галинкой, она покачала головой:
– Не знаю что с ней, сама не узнаю её.
– Может что-нибудь случилось в последнее время? Ничего странного не произошло?
– Странное? – Она задумалась – Две недели назад мы с Машкой, моей младшей дочкой, в лес за ягодами пошли, Галинка за нами увязалась. Счастливая такая, всю дорогу пела. А в лесу мы её потеряли. Мы этот лес прочесали на три раза. А потом смотрим, сидит под сосной, глаза испуганные, сама словно в трансе. На наши расспросы ничего нам не отвечает. Говорит нам, что ничего не помнит. Только страшно ей. Вот и началось. Завтра повезём к врачу в город.
Но завтра в город её не повезли. Она ночью сбежала из дома. Мы её искали всей деревней четыре дня. А потом нашли. Мёртвую. Нашли её в свадебном платье, порванном, грязном. Она сидела за камнем, рядом с которым моя бабушка провела ритуал. Голову она закрыла руками, вся сжалась и глаза были направлены вверх. Пальцы у неё были все в земле, будто она перед смертью рыла землю.
Глава 5. Симилия.
Вера Петровна оглядела нас, потом пошла на кухню и включила электрический чайник. Она принесла вазу с печеньем, поставила на стол. Анфиса повернулась к ней и спросила:
– А почему мой папа считал, что это ты отравила его отца с матерью?
– Потому что он с самого начала меня принял в штыки. Я вернулась в Каневку после училища, и мы сразу поженились с Иваном. А до этого год переписывались. Так получилось. Живые думают о живых. А Коля дружил с младшей сестрой Галинки, и те, видимо, обсуждали нашу свадьбу, что с Галинкой такое несчастье случилось, а Иван не горевал. Коля мне свадебное платье накануне свадьбы испортил. Залез в окно, пока дома никого не было, и порезал его, сосед видел, как он из окна сиганул. Я до свадьбы в Митькином доме жила. Хорошо, что я вечером это заметила, всю ночь платье штопала. Ревела и штопала. Я никому не сказала про него, а после свадьбы треснула его как следует, сказала, что я ему не собираюсь прощать такое. Пока он не женился, не ушёл от нас, а мы жили в Ванином доме, всё какие-то козни мне строил. Как волчонок злобный был. Так никогда мы с ним и не были в мире. А родители Ивана, да, они умерли друг за дружкой. Сначала матушка, болела она очень. Потом Рафим Терентьевич. Кто знает, может он не смог без неё жить, они ведь очень дружно жили всю жизнь, никогда не расставались. А то, что Коля меня там обвинял в их смерти, так это всё не правда. И грибы я тогда из другого места принесла. Не знаю, как уж он увидел, что это те самые! Не грешна я. В чём была грешна, вам тут повинилась.
– У матери был диабет. – Сказал Иван Рафимович – Но мы это узнали только перед самой её смертью. Она же никогда не обследовалась. И про Галинку Вера вам правду сказала. Не знаю, может и есть тут косвенная Верина вина, что вовремя не напоила кровью этого Губца, так ведь молодая она была, что теперь об этом! Откуда она знала!
– А Григорий Иванович тоже знает про то, что вы ритуал с Губцом проводите? – Спросила я – Вы ему рассказывали?
– Григорий Иванович, это отдельная история! – Вздохнула Вера Петровна, она посмотрела на Анфису и спросила – Помнишь, как его в седьмом классе на скорой, прямо из школы, увезли?
– Помню, а что такого?
– Да то, что он чуть богу душу не отдал, перепугал нас всех. А это произошло после того, как я в его комнате мыла и нашла этот оберуч, который сейчас на цепочке у него на шее висит. Я вспомнила, что он был оставлен бабушкой Клавой, как охранный. Я тоже сначала хотела оберуч в доме оставить. А потом, думаю, зачем в доме такая страшная вещь, мне ведь бабушка Клава говорила, откуда это. Пошла полоскать бельё на реку, да и выбросила его в воду. Только с речки иду, бежит навстречу мне Антонина Васильевна, Гришина учительница, у меня аж сердце сжалось от предчувствия беды. Говорит, Грише плохо стало, скорая помощь увезла его в город. Я сразу поняла, что случилось. Антонина очень удивилась, когда я бросила бельё прямо на дорогу, развернулась, и побежала обратно к реке. Она за мной, а я разделась и поплыла к тому месту, куда кинула гвоздь. Хорошо, что его ещё не сильно илом занесло от течения. А вода в реке холодная была, я так остыла, пока его нашла, потом две недели с температурой провалялась.
– А Григорий Иванович? – Спросила я.
– Вечером в нашу контору позвонили из больницы, говорят, завтра приезжайте, забирайте его домой. Говорят, пока доехали, у него всё прошло. Сказали, чтобы мы его всё равно планово обследовали, не понятно, что за приступ был. А потом я вспомнила, что тот оберуч остался в доме бабушки Клавы, где Митька живёт, и Гриша никак не мог бы его найти. Но всё равно, засомневалась. Пошла к Митьке, и нашла первый оберуч за трубой.
– Так откуда у него этот гвоздь, оберуч? – Спросила я – И почему он тогда не светится, кто его погасил?
– Сколько я его не спрашивала, он одно повторяет, не помню, не знаю, нашёл где-то. Я в тетрадке смотрю, а там ничего нет про то, как оберуч расколдовать. То есть, даже если бы Гриша прочитал мою тетрадку, там этого всё равно нет. А гвоздь этот, хоть и не светится, а в руки его невозможно взять, гудит он, больно от него всей руке до кости. И гудеть он начал после того, как я его из реки достала. То есть, он может быть не расколдован, а спрятан таким образом от постороннего взгляда, а река его рассекретила. Тут уж я совсем заметалась. Понимаю, что плохо это всё, а что делать не знаю. Я как ночью спать ложилась, мысленно к бабушке Клаве обращалась, чтобы меня научила. И ничего. А потом взяла и к Симилии обратилась. Несколько раз. Ложусь и начинаю с ней разговаривать, сначала повинюсь перед ней, что вначале столько бед натворила, а потом лежу и плачу, плачу, умоляю её, чтобы мне помогла.
– Она помогла тебе? – Нетерпеливо спросила Анфиса.
– Помогла. – Вера Петровна вздохнула – Такое сказала, что я до утра больше глаз не сомкнула. Слезами горькими подушку вымочила. Приснилась мне Симилия, словно она в дом зашла. А может и зашла, и не спала я вовсе. Красивая такая, с длинной рыжей косой. И словно светится вся. Лицо светится, руки. Встала вот здесь. – Вера Петровна показала на угол печки – Я к ней подошла и в ноги упала, а она мне: «Встать, я же не хозяйка твоя, мы все из одного купна. Мы хранительницы, и должны помогать друг другу. Сама знаешь, сколько ошибок ты совершила, сколько людей из-за этого погублено. Тебе твоя бабка зачем тетрадку оставила? Чтобы ты внимательно всё изучила, пока Анна ещё жива была. Да что уж теперь. Ты и сама всё это поняла. А что ты не поняла, сейчас тебе поясню. Ты знаешь, зачем проводится червленый обряд? Чтобы поддержать Губца, потому что он держит Вереду, которая днём и ночью жаждет крови. Только Вереда эту кровь коварством отбирает, губит жизни. А Губец принимает кровь от своего рода, который помнит и чтит его, и чтобы кровь рода не дала Губцу сгинуть в Вереде. И кровь эта добровольная, чистая. А ты даёшь свою кровь не с чистым сердцем, поэтому она проходит мимо Губца и попадает Вереде. Да ещё ты в это время носила под сердцем сына своего. Вот Вереда и запомнила его. А теперь видишь, как всё обернулось! Теперь тебе надо не только помочь Губцу, но и сыну своему. Перво-наперво, помоги Губцу. Искренне. А потом возьмёшь из сундука, что в доме Клавдии, мешочек с золой, он на самом дне. Положи в мешочек оберуч, да этот мешочек на шею себе повесь. И носи его, у своего сердца. А когда его снять можно будет, сама поймёшь, он жечь тебя перестанет. Вот тогда ты рано утром на дорогу выйди да и высыпь золу, а гвоздь подбери, да на шею сыну надень. Чтобы с ним Вереда не разговаривала больше, не манила его. И запомни, как увидишь, что в доме какая вещь плохая появилась, нагреби в ведёрко золы из своей печки, да брось туда её, а утром на дорогу высыпь, вместе с золой. Сейчас до твоего дома многая нечисть дорогу уже знает, будут к сыну твоему постоянно дорожку протаптывать. А если вокруг Губца грибы кругом вырастут, собирай их, читай над ними сонное заклинание. А сын у тебя теперь до конца жизни будет освещённый двумя солнцами – белым и чёрным». Вот что мне сказала Симилия. И я всё сделала, как она мне сказала. А потом мне бабушка Клава приснилась. Стоит возле меня, по голове гладит, улыбается, и ничего не говорит. Я поняла, что дошёл до неё червленый обряд. И так мне на душе стало хорошо. Вот после этого я и поняла, как это, с чистым сердцем обряд проводить, как и сказала мне Симилия.
– Вера Петровна, а Вы тоже будете Губцом? Когда-нибудь? – Спросила я.
– Если он зашевелится, то придётся и мне становиться Губцом. – Вера Петровна тяжело вздохнула – Раз нет такой силы, которая погубит Вереду, остаётся только принять это.
– А после Вас? Кто будет после Вас Губцом? – Продолжала допытываться я – Григорий Иванович отмечен Вередой, ему нельзя к ней, так ведь?
– Знаешь, сколько я думала про это? У меня есть две племянницы. Если только одну из них готовить.
– А почему Вы не спросили Симилию, может, за столько лет эта Вереда уже не так сильна, всё-таки она на голодном пайке, если можно так выразиться. А вдруг уже можно над ней провести окончательный ритуал, чтобы навсегда забыть про неё.
– Спрашивала, только ответа нет, Симилия ко мне больше не приходила.
– Вера Петровна, а что у вас тут на зеркале за знаки написаны? – Я показала на зеркало.
– Как и предупреждала Симилия, не раз в доме у нас тут разные вещи нехорошие появлялись. А один раз из зеркала на меня морда смотрела, испугалась я, даже закричала. В тетрадке есть охранный оберег дома. Я его не только на зеркале написала, но и на всех окнах.
За окном раздался смех Наташи, и хлопнула калитка. Они долго топали на крыльце, потом Григорий Иванович заглянул в комнату:
– Что это вы тут такие торжественные сидите? Поссорились что ли?
– Да рассказываю про житьё наше, да здоровье стариковское. – Вера Петровна встала, взяла остывший чайник, и пошла на кухню.
– Да ладно вам! Мам, я же тебе привёз прибор магнитный, давай-ка покажу, как работает. Скоро оба с батей забегаете, как новенькие! – Григорий Иванович полез в свою сумку и достал из неё коробку.
Показалась в дверях Наташа. На лице у неё появились небольшие красные пятна. Она села со мной рядом.
– Ты что вся в пятнах? – Спросила я – Как себя чувствуешь?
– В каких? – Она повернулась к зеркалу и поглядела в него – Ого! Не знаю, утром не было. Может аллергия на что-нибудь?
– На свежий воздух и натуральные продукты? – Я покачала головой – Нет, не похоже. Да не три ты их! Ладно, скоро домой, там разберёмся.
– Тебе понравилось здесь? – Она внимательно посмотрела на меня – Ходишь какая-то загадочная. Всё нормально у тебя? Отдохнула душой?
– Отдохнула она. – Ответила за меня Анфиса – Зову её ещё здесь на денёк остаться. Вы с Гришей поезжайте, а Оля останется. Поможет в моём доме разобраться, там мне помощник нужен.
– Неожиданно. – Наташа задумалась – А что, больше некому?
– Некому, Гриша ведь не остаётся. – Анфиса мне кивнула, и мы с ней вышли во двор – Оля, позвони своему профессору, расскажи всё, что тётя Вера сказала, и спроси, можно ли как помочь ей. А может он приедет сегодня? Мы его встретим.
Остаться здесь, в Каневке, у меня планов не было. Но я решила сначала позвонить Сакатову, переговорить с ним, а потом и решить, что мне дальше делать.
Я вышла из двора, и пошла к речке, на ходу набирая Сакатова. Разговор выдался долгим, если учесть то, что он постоянно перебивал меня, задавая вопросы, ответов на которые у меня не было, или, придумав, что не расслышал, заставлял меня ещё раз повторять ему уже сказанное. Но его пытливый ум сразу же нашёл ответ на первый, мучавший нас всех, вопрос.
– Оля, Вереду можно уничтожить. Надо мыслить шире. Во-первых, телом она грибница, а грибница по своему физическому составу более напоминает человека, в ней приблизительно девяносто процентов воды.
– И что нам это даст?
– Слушай дальше. Само слово «вода» произошло очень, очень давно, и означает «живая» влага. Именно воду назвал известный академик Петрянов самым необыкновенным веществом в мире, и сказал, что именно вода создала нашу живую планету. Если бы не вода, наша цивилизация была бы уничтожена тысячу раз. От эпидемий, пожаров, холода, солнца, ну и так далее. И заметь, все знают, что у воды три агрегатных состояния – твёрдое, жидкое и газообразное. Но это не так, вернее, так, но не совсем. Есть ещё одно удивительное состояние воды. Это «стеклянная» вода. При температуре минус сто двадцать градусов вода становится вязкой и тягучей, как патока, а вот при минус ста тридцати пяти градусах вода превращается в «стеклянную» воду, твёрдое вещество, в котором отсутствует кристаллическая структура. Она обнуляется. Поняла, про что я? То, что в ней было заложено, а именно, память, а у воды есть память, она исчезает, и при последующем нагреве вода перерождается.
– Мудрёно, но вроде я понимаю. Но как ты сможешь всю грибницу, в земле, среди корней и всяких червяков, остудить, вернее, заморозить до минус ста тридцати пяти градусов?
– Господи, Оля, а научные достижения для чего делаются? Для чего десятилетия, а порой и столетия, учёные делают опыты, которые ведут нас к новым открытиям? Существует так называемая «чистая» наука, которая, вроде бы, и не несёт ничего полезного людям. Но это не так! Приходит момент и это обязательно пригодится! Как сейчас. – Он выждал эффектную паузу, но я промолчала, поэтому он продолжил – Давление! Высокое давление. Именно давление в двадцать атмосфер выдаст такой же результат. Только более кратковременный. Но нам достаточно короткого воздействия на грибницу, чтобы хоть на мгновение кристаллическая её структура разрушилась.
– То есть погибнет и мицелий грибницы?
– Конечно! Грибница выдерживает давление только в восемь атмосфер! Это тоже не мало, скажу тебе. К слову, она устойчива даже к радиоактивному излучению, и, кстати, может расти даже в непригодной для других растений серной кислоте.
– И чем, по-твоему, можно создать в лесу давление в двадцать атмосфер?
– К сожалению, это можно создать лишь в лаборатории. – Ответил он виноватым голосом.
– К чему тогда все твои разглагольствования? Сакатов, ну что у тебя за привычка вываливать на меня всё из своей головы! – Я не на шутку разозлилась на него.
– К тому, Оля, что разрушение кристаллической структуры воды можно вызвать волшебным способом. Это я прямо сейчас сообразил. – Голос его снова набрал уверенные нотки – Раз мы не можем её ни заморозить, ни придавить, значит должен быть другой способ. Вода реагирует на мысли и эмоции человека, накопление информации меняет строение воды, усложняет её. Учёные наблюдали такую ситуацию, что кристаллы, образованные рядом с находившимся цветком, повторили его формы.
– Кристаллы повторили формы, а нам надо, чтобы кристаллы совсем исчезли.
– Кристаллы всей воды Земли один раз в году полностью исчезают и рождаются вновь.
– Что это за день? – И вдруг до меня дошло – Крещение? В крещение мы набираем святую воду!
– Да, научно доказано, что вода меняет свои свойства в канун праздника Богоявления, или Крещения. Ежегодно, девятнадцатого января, Земля вместе со всей Солнечной системой в Космосе проходит через лучи особого облучения, за счёт изменения гравитационного поля в космическом пространстве. В этот день учёными всей Земли регистрируются интенсивные всплески нейтронов, превышающие обычные фоновые уровни в сотню раз. Земля попадает в энергетический канал, который структурирует всё на Земле, и в особенности воду. А молитвы ещё и усиливают воздействие такой воды.
– Надо полить святой водой грибницу? – Спросила я – И прочитать над ней молитву?
