Моника Мерфи
Миллион поцелуев в твоей жизни
Глава 5
Рен
Я брожу по пустым школьным коридорам, пытаясь сдержать подступающие слезы, но без толку.
Они текут по лицу, и я старательно вытираю их, злясь на саму себя. На учителя. На весь этот день.
Слава богу, вокруг совсем никого, ведь занятия закончились почти полчаса назад.
Как и предупреждала Крю, я задержалась после уроков и снова поговорила с мисс Сков, пытаясь отстоять свою позицию. Она не отступилась. Отнеслась беззлобно, но отказалась слушать мои доводы о том, почему я не могу работать с Крю. Ее не волновало, что он вел себя вульгарно и говорил мне гадости, чтобы спровоцировать реакцию. Что ему вообще наплевать на проект, и он рассчитывает получить хорошую оценку лишь потому, что он Ланкастер.
Сам Крю так не говорил, но когда я спросила об этом, а он не стал ничего отрицать, мне оставалось только додумать.
Ненавижу додумывать, но все же сделала это, да к тому же поделилась своими домыслами со Сков. По ее скептическому взгляду поняла, что она не повелась, но и ладно. Я пыталась придумать все мыслимые причины, почему не хочу работать с Крю.
Но все равно осталась с ним в паре.
Вынуждена терпеть его гнусное отношение и насмешливый взгляд. Его омерзительную речь. А еще манеру, с которой он на меня смотрит. Словно видит меня насквозь.
Это мне претит больше всего.
Я смахиваю очередной поток слез и громко всхлипываю.
– Рен!
Обернувшись, замечаю мистера Фигероа, который стоит на пороге учительской.
– Ой. – Я останавливаюсь, надеясь, что не выгляжу слишком расстроенной. – Здравствуйте, мистер Фигероа.
Он медленно подходит ко мне, с беспокойством нахмурив брови.
– У тебя все хорошо?
– Нормально. – Я улыбаюсь, не в силах вынести, как у меня дрожит подбородок. Будто могу разрыдаться в любую секунду. – Просто… у меня был тяжелый день.
– Хочешь поделиться со мной?
Мне не следует этого делать. Незачем ему знать о моих проблемах с Крю или мисс Сков. Но едва он задает этот вопрос, проявляя заботу, слова сами вырываются из меня.
Я не смолкаю, пока не рассказываю ему обо всем, что случилось на седьмом уроке, умолчав лишь о нескольких неловких моментах. Например, о том, как Крю спросил, целовали ли меня когда-нибудь.
Можно подумать, его это касается. К тому же ответ на этот вопрос – «нет», и, озвучь я его, Крю посмеялся бы надо мной, а потом рассказал всем своим друзьям. И тогда подобно лесному пожару распространилась бы новость о том, что слухи подтвердились: Рен Бомон никогда не целовалась с мальчиком. Вообще ни с кем не целовалась.
Хотя, наверное, все уже так и думают. Знают, какого я мнения о сексе и отношениях. Гордо щеголяю статусом девственницы, ведь почему бы и нет? Общество оказывает на девушек слишком сильное давление. Едва ли не сокрушительное. Нам необходимо всеми силами брать на себя ответственность за собственное тело.
Не люблю, когда меня заставляют чувствовать себя дурой из-за того, что поступаю так, как считаю правильным. Крю Ланкастер не имеет права взирать на меня свысока лишь потому, что я не занималась сексом. Оттого что он с такой легкостью отдает себя любой желающей, он не становится лучше меня.
Конечно же, мысль о том, как Крю «отдает себя» другой девушке, будоражит мой любопытный разум. Прошлой весной, ближе к концу учебы, я видела его без рубашки, когда парни выбежали на поле и валяли дурака, как все мальчишки. Я сидела на трибуне с подругами, и мой взгляд устремился к Крю, когда он снял с себя рубашку, обнажая гладкую загорелую кожу и подтянутые рельефные мышцы.
Во рту пересохло. Сердце забилось быстрее. Он посмотрел на меня и поймал мой взгляд, словно знал, как на меня влияет.
Я прогоняю эту мысль и снова сосредотачиваю внимание на учителе, на беспокойстве, которое отразилось на лице Фига после моего рассказа, на его теплом, утешающем взгляде. В какой-то момент посреди моего откровения он непринужденно приобнял меня за плечи и повел в учительскую, которая, к счастью, пустовала. Усадил за стол и сел рядом. А когда я закончила, ободряюще похлопал по руке и громко выдохнул.
– Хочешь, я поговорю с Энн?
Я смотрю на него и вдруг понимаю, что он имеет в виду мисс Сков. Я никогда даже не задумывалась, как ее зовут. Для меня она просто Сков.
– Не уверена, что вам стоит это делать.
– Я мог бы замолвить за тебя словечко. У нас с Энн близкие отношения. Она меня послушает. – Фигероа кладет руку мне на предплечье и ободряюще сжимает. – Ты не должна мучиться с Ланкастером все следующие недели. Тебе и так нелегко приходится.
От его чутких слов меня охватывает такое сильное облегчение, что я почти поддаюсь желанию расплакаться снова.
– Очень нелегко. Сейчас много всего происходит.
– Ты уже подала документы в колледж?
Я киваю, признательная за что, что первым делом он подумал спросить именно об этом. Вопрос поступления в колледж у многих вызывает стресс. Кажется, что большинство учителей забывают об этом, нагружая заданиями, словно нам все по плечу, хотя на самом деле большинство учеников уже на грани нервного срыва.
– Хорошо. Уверен, тебе осталось выполнить лишь несколько итоговых проектов, в том числе мой, – он ласково улыбается, – с которыми ты отлично справишься. Как и всегда.
– Мне не терпится прочесть книгу.
– Не сомневаюсь. – Фиг отпускает мою руку и, отпрянув, оглядывает кабинет. – Я переговорю с Энн. А может, и с Крю тоже.
– Что? Нет. – Я тут же мотаю головой, не обращая внимания на удивленное выражение его лица. – Я не шучу, пожалуйста, не говорите с ним об этом. Не хочу втягивать вас в эту неразбериху.
– Я и так уже втянут. Хочу тебе помочь. – Он напрягает челюсти. Думаю, я еще никогда не видела Фига таким свирепым. – Таким, как он, все сходит с рук. Будто они неприкасаемые и никогда не думают о том, как их поведение сказывается на окружающих.
– Все нормально…
– Нет, Рен. Не нормально. Я не стану стоять в стороне и не позволю ему обижать тебя снова и снова.
Я поджимаю губы, внутри все сводит от беспокойства. Не хочу, чтобы он говорил обо мне с Крю. Могу только представить, что тот ему скажет. И что в итоге скажет мне. Например, что я натравила на него своего сторожевого пса в лице учителя или что-то в этом роде. Начнет оскорблять Фига и насмехаться надо мной, не сводя насмешливого взгляда.
Этого еще не хватало.
– Пожалуйста, Фиг. – Настал мой черед протянуть руку и прикоснуться к нему, и Фигероа, опустив голову, берет мою ладонь и смотрит мне в глаза. – Прошу, не говорите с ним. С Крю я и сама могу справиться. Но если сможете замолвить слово мисс Сков о том, чтобы я поменяла напарника, будет чудесно.
Фиг не сводит с меня карих глаз, и по суровому выражению его лица я понимаю, что он недоволен моей просьбой.
– Ладно. Я не стану говорить с Крю. Но переговорю с Энн. Уверен, она прислушается.
– Спасибо. – Я улыбаюсь Фигу, и меня охватывает потрясение, когда он тянется ко мне и заключает в объятия.
Это неловко и странно, потому что мы оба сидим и он мой учитель, поэтому я изо всех сил стараюсь поскорее отстраниться. У меня вырывается прерывистый вздох, и я заправляю прядь волос за ухо, но весь воздух выходит из легких, едва я слышу, как визжит знакомый женский голос:
– Какого черта, Фиг?
Мы оба оборачиваемся на дверь и видим на пороге Мэгги, стоящую с открытым ртом и раскрасневшимся лицом. С прищуром она смотрит на меня свирепым взглядом, всем своим видом источая ненависть.
– Мэгги. – Голос Фига звучит ровно, когда он встает. – Успокойся. Все не так, как ты думаешь.
Мэгги фыркает, проходя в учительскую, словно бывала здесь уже миллион раз.
– Ну конечно. Скорее, все именно так, как я думаю. Ведь так все и начинается, Фиг? С доброты, нежности и заботы по отношению к конкретной ученице. Ты позволяешь ей почувствовать себя особенной. Просишь стать твоей ассистенткой, ведешь ее как невинную овечку на заклание, а потом наносишь финальный удар.
Я вскакиваю с места, желая поскорее убежать.
– Мне пора…
– Нет, останься. Уверена, мои слова ранят твои невинные ушки, но все же ты заслуживаешь это услышать. Узнать, что творит этот мужчина. – Ее улыбка сдержанна, глаза блестят, словно она в любой момент может расплакаться. – Потому что хоть раз в своей клятой жизни он попался. Сколько лет ты уже работаешь в «Ланкастере»? Скольких девушек ты трахнул? Уверена, список бесконечен.
Я вздрагиваю, когда она произносит это слово, и устремляю взгляд на мистера Фигероа, но он вообще не обращает на меня внимания.
Слишком сосредоточен на Мэгги, сжимая опущенные вдоль тела руки в кулаки, как будто пытается сохранять видимость спокойствия.
– Следи за языком, Мэгги.
– Да-да, я должна беречь неискушенные уши самой большой девственницы в кампусе, да, Фигги? Уверена, тебе до смерти хочется забраться к ней в трусики. Наверное, на ее вагине висит замок, но с твоими навыками убеждения она в итоге сама даст тебе ключ. Без проблем. – Мэгги проходит вглубь кабинета, пока не останавливается прямо перед Фигом, и я вижу, что он хочет к ней прикоснуться. Схватить ее.
Может, даже причинить ей боль?
Я не уверена.
И не знаю, почему должна и дальше оставаться свидетельницей происходящего.
– Оставлю вас, чтобы вы могли поговорить наедине. – Я иду к двери, но Мэгги уже не обращает на меня внимания.
Фиг тоже не смотрит, когда я выхожу из кабинета. Они слишком поглощены друг другом.
Как любовники.
Глава 6
Рен
Я возвращаюсь в свою комнату, радуясь возможности взять передышку. Однако не успеваю насладиться тишиной, потому что меня пугает внезапный звонок телефона.
На экране высвечивается папин номер, и я с тревогой осознаю, что так и не перезвонила ему после того, как он отправил сообщение.
– Прости, пап. День пролетел незаметно, – объясняю я.
Он отвечает мягким, приятным смешком, который вызывает у меня улыбку, несмотря на волнение, до сих пор не отпустившее меня после конфликта, что произошел между Фигом и Мэгги. И, видимо, мной. Я еще никогда в жизни не оказывалась в подобных ситуациях, и это выбило меня из колеи.
– Мне звонил заведующий кафедрой истории искусств Колумбийского университета.
Сердце подскакивает в груди и тут же ухает вниз.
– Ой.
– Хочешь знать, что он сказал?
Я уже знаю. Ему до смерти хочется, чтобы меня зачислили, потому что папа попросил об одолжении.
– Что именно? – Я стараюсь говорить легким, непринужденным тоном, что и ожидает услышать отец. Свою милую счастливую дочь, которая сделает все ради папочки. Это чувство взаимно.
Когда отцу это удобно.
– Они хотят, чтобы ты училась у них, дорогая. Ты принята, – с гордостью сообщает папа.
– Ох. Как здорово, – отвечаю я еле слышно. Усаживаюсь в кресло возле письменного стола и смотрю в окно с видом на кампус. Несколько учеников разгуливают по территории, хотя я не могу разобрать, кто есть кто. Все они выглядят одинаково, потому что еще не переодели школьную форму.
– Какой-то у тебя недовольный голос, Тыковка. – Я слышу разочарование в его голосе. – Я думал, сильнее всего ты хотела поступить в Колумбийский.
Я никогда этого не говорила. Просто всегда соглашалась с отцом, когда он без конца разглагольствовал о том, какой это прекрасный колледж и какая у них основательная образовательная программа по искусству. Я не хочу становиться художником, скорее просто изучать искусство. Мне бы очень хотелось однажды устроиться на работу в художественную галерею или в музей. Может, даже обзавестись собственной галереей, в которой я смогла бы открывать подающих надежды художников и поддерживать их.
Это моя мечта, и родители об этом знают. А еще поощряют ее, хотя сомневаюсь, что они верят, будто я смогу чего-то добиться самостоятельно. Уверена, они просто мне потакают. Папа делает это не ради меня, а ради себя.
Колумбийский университет расположен слишком близко. Оставшись в Нью-Йорке, я окажусь в ловушке, потому что тут живет моя семья, тут я выросла.
Я же хочу другого. Где-нибудь подальше.
Будь папина воля, это никогда не случится.
– Я в восторге. Правда. – Я придаю голосу радостное волнение в надежде, что он заметит. – Большое спасибо, что поговорил с ним. Не терпится узнать, куда еще меня примут.
– Разве другие колледжи имеют значение? Я думал, Колумбийский – вот главная цель.
Я не стану перечислять все колледжи, в которые на самом деле хочу поступить и куда подала документы. Отец сразу туда позвонит и договорится о зачислении или же прямо запретит мне поступать в некоторые из них. Я не могу рисковать.
– Разумно иметь несколько вариантов выбора, пап.
– Ты права. Всегда хорошо иметь варианты. Запасной план. – Так и представляю, как он согласно кивает.
– Можно мне поговорить с мамой?
– О, я не с ней. Я сейчас в Бостоне по делам. Домой поеду в пятницу. Позвони ей. Она, наверное, по тебе скучает.
– Мы только что вместе провели выходные. – Я вернулась в кампус вчера вечером после того, как провела День благодарения с родителями.
– Мы всегда по тебе скучаем, милая. Особенно мама. Ты же знаешь, как ей не хватает внимания.
Знаю. И не всегда моего – ей нужен он. Хотя папа этого не замечает.
– Как дела в школе?
Я вкратце рассказываю ему обо всем, стараясь не упоминать о Крю, Фиге или Мэгги. Сегодняшний день был непохож ни на один из тех, что я провела в частной школе «Ланкастер».
А их было немало. Я не ожидала, что последний учебный год примет такой драматический оборот, да еще так стремительно. Кругом сплошная драма, которая не всегда касается меня непосредственно, но это очень странно.
Обычно я не оказываюсь в центре драмы.
Мы разговариваем еще несколько минут, а потом я слышу мягкий женский голос:
– Харви, идем.
– Позже поговорим, милая. Просто хотел сообщить тебе хорошие новости. Обязательно расскажи всем своим друзьям. Люблю тебя. – Он вешает трубку прежде, чем я успеваю попрощаться.
Я кладу телефон на стол и не свожу с него глаз. Кто сказал отцу, что им пора идти? Деловой партнер? Помощница? Знаю, что у него она есть, хотя не помню ее имени.
Или это была другая женщина?
Не секрет, что он изменяет. Похоже, такие влиятельные мужчины, как мой отец, всегда изменяют, что не может не разочаровывать. Возможно, именно по этой причине для меня так важна верность. Наверное, именно поэтому я боюсь отношений с парнями.
Кажется, что они всегда уходят. А большинство не может хранить верность, словно это заложено в их ДНК или вроде того. Им очень легко, очень быстро все наскучивает. Словно стоит девушке уступить, как они готовы двигаться дальше.
Взгляните на Фигероа и Мэгги. Очевидно, какое-то время между ними была связь, что само по себе с трудом укладывается у меня в голове. Он очень рискует, связываясь с ученицей. Слухи о нем ходили уже много лет еще до того, как я поступила в «Ланкастер», но им никогда не было официального подтверждения.
А та небольшая ссора, которой я стала свидетельницей, служит явным доказательством. Мэгги была в ярости. Интересно, неужели она всерьез решила, что Фиг пытался со мной заигрывать? Не думаю, что это так. Мне кажется, он просто проявил участие. Пожалел меня, потому что увидел, как я плачу в коридоре, а я не раз слышала, что мужчины не любят слезы. Папа никогда не любил.
Мужчины. Не понимаю их.
Испытав внезапное желание съесть что-нибудь вкусненькое, я выдвигаю ящик стола и достаю леденец на палочке. Срываю фантик и, выбросив его в небольшую мусорную корзину, отправляю конфету в рот. Сосу сладкий вишневый леденец, и сахар окутывает весь рот.
Это моя главная слабость, вредная для здоровья. Я слежу за питанием, но при этом сладкоежка. Люблю конфеты, особенно леденцы на палочке.
Внезапно раздается стук в дверь, и с той стороны раздается громкий голос:
– Бомон! К вам пришли!
Я в удивлении откидываюсь на спинку кресла. Кому это захотелось меня навестить? Нам разрешено принимать гостей в комнате отдыха общежития, расположенной на первом этаже возле стойки дежурного, за которой сидят всевидящие старосты. Посетителями обычно оказываются кто-то из жителей города или ребята. Чьи-то парни. Многие парочки после уроков проводят время в комнате отдыха.
Я даже не представляю, каково это. Никогда не коротала время в комнате отдыха с Сэмом, а он мой самый близкий друг. Если мы и занимаемся чем-то вместе, то во время обеденного перерыва или идем в библиотеку.
– Спасибо. Сейчас спущусь! – кричу я человеку, который, наверное, уже ушел.
Я встаю, подхожу к зеркалу в полный рост и, держа леденец между пальцев, задумчиво себя рассматриваю. Сунув конфету обратно в рот, заправляю рубашку подальше под пояс юбки, а затем приглаживаю волосы. Я сняла пиджак, войдя в комнату, и как раз собиралась переодеться в более удобную одежду, когда внезапно позвонил папа.
И так сойдет.
Я спускаюсь по лестнице, поскольку живу на втором этаже и не утруждаюсь пользоваться старым ненадежным лифтом. Эта штука чаще ломается, чем исправно работает.
Войдя в комнату отдыха, я резко останавливаюсь, едва вижу, кто стоит, прислонившись спиной к старому дивану. Он скрестил длинные ноги в щиколотках и так и остался в форме, хотя, как и я, снял пиджак.
Крю Ланкастер.
Опустив голову, он глядит в телефон, русые волосы падают на лоб. Галстук он тоже снял, и несколько пуговиц рубашки расстегнуты, открывая сильную шею. Слегка обнажая грудь. Рукава закатаны до локтей, и мой взгляд устремляется к его предплечьям. Они мускулистые, покрытые порослью золотистых волос, и во мне пробуждается странное пульсирующее ощущение.
Между ног.
Я стараюсь не обращать внимания на это чувство, пока наблюдаю за Крю и усердно сосу конфету. Он вообще ничего не делает, просто стоит на месте, но все равно источает властную ауру.
Словно он здесь хозяин. Так и есть.
Я тихо прокашливаюсь, и он поднимает голову; голубые глаза смотрят в мои, и я просто гляжу на него в ответ.
Крю опускает взгляд на мои губы, замечает палочку от леденца, и я вынимаю конфету изо рта.
– Чего тебе? – надменно спрашиваю я, пытаясь скрыть беспокойство, от которого у меня сейчас все сводит внутри.
Он отходит от дивана, убирает телефон в карман и медленно идет ко мне.
– Есть минутка?
Я оглядываюсь на двух старост, сидящих за столом, но оба не обращают на нас внимания. Неважно. Хочу, чтобы он знал: мне известно об их присутствии, и они придут на помощь, если этот парень скажет мне хоть одно грубое слово.
– Конечно.
Я иду за ним через комнату, и мы оба устраиваемся в мягких креслах лицом друг к другу. Между нами стоит низкий круглый столик. Людей здесь немного, поэтому у нас есть возможность уединиться, но я уверена, что к утру по всему кампусу разнесется слух о том, как Крю и Рен видели вместе, пока они разговаривали.
Крю и Рен. Я даже не осознавала, как похожи наши имена.
– О чем ты хотел поговорить? – спрашиваю я, когда он не спешит начинать разговор. Должно быть, использует молчание, чтобы окружающим становилось не по себе, и у него получается.
Весьма успешно.
Крю наклоняется, упирается локтями в колени и рассматривает меня.
– У меня тут состоялся любопытный разговор со Сков.
Я на миг прикрываю глаза от унижения и сую леденец обратно в рот. Может ли этот день стать еще хуже?
– Я ужасно зол на тебя, Пташка. Она спросила, не позволял ли я себе каких-то непристойностей, которые могли так сильно тебя огорчить. Ты что ей наплела, черт возьми?
– Слушай, ты не хочешь работать со мной в паре…
– Да, черт побери, не хочу. Не хочу, если ты будешь говорить учителям, что я тебя домогаюсь, или что еще ты ей там наговорила. – Его слова пронзают мою кожу, словно пули.
– Я никогда не говорила, что…
– Намекала. Об этом я услышал от Сков, и мне пришлось защищаться, стараясь при этом не выставить тебя отъявленной лгуньей. – Крю колеблется, и я беспомощно вздрагиваю под его холодным взглядом. – Какой ты и являешься.
– Я не говорила, что ты совершил что-то непристойное. Просто сказала, что ты употреблял грубые и гадкие слова.
– Сквернословил. Так это называется. Я ни разу не говорил, что хочу тебя трахнуть.
Я ошарашена его свирепым тоном и сказанными им словами. Его мрачным взглядом, который блуждает по мне. Как будто он в самом деле вдруг захотел бы сделать это со мной.
Мысли уносят меня в нежеланном направлении, словно я не могу сдержаться. Но серьезно… каково было бы полностью завладеть вниманием этого парня? Чтобы он смотрел на меня с искренней заботой, а не с такой сильной ненавистью?
Я смотрю на его руки, подмечаю, как бицепсы выступают под белым хлопком. Каково было бы оказаться в его объятиях? Слышать, как он нашептывает нежности мне на ухо, хотя, наверное, он на такое неспособен.
Смотрю на его рот, на губы. Замечаю, что у них безупречная форма, а нижняя чуть полнее. Как бы он целовал меня: нежно и ласково? Или грубо и свирепо? Я вспоминаю книги, которые прочла, фильмы, которые посмотрела, и представляю тот первый миг, когда его язык медленно скользит по моему…
Нет. Нет, нет, нет. Этого я хочу меньше всего.
– Сейчас сказал, – подмечаю я дрожащим голосом.
Крю отвечает суровым взглядом.
– Не всерьез. Поверь мне, ты последняя девчонка, которую я хочу трахнуть.
А теперь я оскорблена, что ужасно глупо.
– И хорошо, потому что тебе это никогда не удастся.
– Я знаю. Мы все это знаем. – Крю откидывается на спинку кресла, и его напряжение слегка ослабевает. Не знаю почему. – Нельзя вот так запросто говорить такую хрень. Учителя серьезно относятся к подобным обвинениями, и неважно, как тонко они завуалированы. Им положено реагировать на все жалобы.
Я даже не думала о последствиях своих слов, когда излагала Сков свою позицию. Просто искала способ отказаться от совместного проекта.
– Прости. Я не хотела втягивать тебя в неприятности.
– Господи, ты и правда всегда сама доброта? – Кажется, он удивлен моими поспешными извинениями, которые сам только что испортил своей грубостью. Тоже мне новость. – Ты не втянула меня в неприятности. Просто мне пришлось разбираться со Сков и ее бесконечными вопросами. Просто… думай, что говоришь. Нам придется работать вместе. Смирись.
– И ты пришел, чтобы сказать мне это?
Крю кивает.
– Мог просто отправить письмо. – У нас есть доступ к адресам электронной почты учеников и персонала школы.
– Я собирался сказать все лично, чтобы ты видела, как сильно я взбешен. – Он сверлит меня сердитым взглядом, хотя уже не так напряженно, как в начале разговора. – Твои действия влекут последствия, Пташка. Нужно быть осторожнее.
Я держу в руке леденец за палочку и усердно сосу конфету, подумывая о том, чтобы ее разгрызть, когда Крю вдруг говорит:
– И еще кое-что.
– Что? – Я вынимаю леденец изо рта.
– Тебе не стоит есть это при мне. – Он кивком указывает на конфету в моей руке.
– Почему? – Я хмурюсь.
– Потому что, глядя, как ты играешь с этой штукой во рту, я могу думать только о том, как ты мне отсасываешь, – непринужденно заявляет он, будто вовсе ничего такого не говорил.
С этими словами, не дав мне опомниться, Крю встает с кресла и уходит, а я остаюсь сидеть, обдумывая все, что могла бы ему ответить.
Крю неоправданно груб со мной.
Говорит всякие пошлости, чтобы вызвать реакцию.
Называет меня глупым прозвищем, которое мне не очень-то нравится.
Но он не дал мне возможности ответить.
Как всегда. Я начинаю понимать, что именно так все со мной и обращаются. Словно отпускают замечания в мой адрес, а не говорят со мной. Я никогда не участвую в разговоре. Должна просто сидеть и все выслушивать, как маленькая послушная девочка.
Это раздражает.
И, что еще хуже…
Ранит.
