полная версия

Михаил Олегович Бабиенко
Больные люди

– Что ты забыла? Я могу съездить и забрать.

Лена опешила от такого внезапного предложения с моей стороны и сказала:

– Да нет, не надо. Это может подождать.

– Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. – ответил я.

Лена задумалась. Она поминутно хмыкала и смотрела в потолок, а затем, мило улыбнувшись, сказала:

– Да, ты можешь съездить.

Она дала мне свои ключи, и я, надев пальто и шапку, отправился в путь. Путь этот занял около полутора часов, и я понял, что Лена не зря волновалась из-за дальности своего дома в тот день, когда она первый раз ко мне пришла: до её дома пришлось добираться с тремя сменами травмаев и ещё минут двадцать топать пешком. Как же непрактично она выбрала работу, до которой такой извилистый путь. У этого, видимо, была какая-то определённая причина, может быть, даже не связанная с самой работой. И тут я вспомнил слова следователя: «…зачем ей с образованием хирурга идти работать в ту же компанию, где работаете вы?». Конечно, он подразумевал, что это из-за меня. Тогда, при разговоре, я отверг подобную мысль, но в момент, когда я преодолел путь до Лениной квартиры, я снова об этом задумался. А вдруг она настолько меня любит, что устроилась в одну со мной компанию? Ведь есть много легенд о безумных выходках, совершаемых людьми, ведомыми любовью. Да, там это делали мужчины, но женщины же тоже на много способны. Может, и на такое?

Я зашёл по лестнице и отыскал квартиру 44. Открыв её и зайдя внутрь, я обнаружил картину, достаточно сильно меня удивившую: полный порядок и чистота. Обои белые, потолок белый; пол, стол, стулья, полки – всё белое. Наверное, если бы в тот момент было светло, то я бы ослеп. Я разулся и, не снимая пальто, начал искать то, что Лена здесь забыла. Она дала указание найти бежевую коробку с круглой жёлтой этикеткой, на которой была какая-то немецкая надпись. При этом, что странно, содержание коробки она не раскрыла. Либо потому, что это меня не касается, либо потому, что там сюрприз для меня. А зная Лену, там, скорее всего, будет что-то страшное. Так что я надеялся, что меня это просто не касается. Помимо этих указаний, она дала ещё одно: не совать свои руки в верхний ящик комода.

Я искренне пытался не думать об этом чёртовом ящике, но не мог. Ведь известно же всем предание о том, что Бог дал Адаму и Еве, первым людям на Земле, указание не есть Запретный плод из Эдемского сада, а они взяли и съели. Почему? Любопытство. Ведь интересно же: что это за плод такой, который есть нельзя? И Лена, видимо, не читала Библию и не знает этого, а иначе бы просто не сказала мне об этом ящике. Хотя, учитывая, что она делает в отношении меня, можно точно сказать, что она не то что Библию не читала, но и в церковь-то не ходит. Хотя я тоже не хожу, и всё равно я не такой, как она. Ну да ладно, меня опять понесло. В общем, любопытство заставляло меня всё время посматривать на злосчастный ящик. И тут в моей голове мелькнула мысль: «А что, если Лена специально мне сказала не открывать этот ящик, чтобы я открыл?». Безумно, конечно, но нельзя это полностью отрицать. Этот ящик так и манил, будто там я найду либо нечто прекрасное, что навсегда изменит мою жизнь, либо нечто ужасающее, что мне нельзя было знать. И я решил: любопытство – не порок. Гляну одним глазком, а Лене не скажу. И всё будет хорошо.

Я подошёл к ящику и аккуратно открыл его. В нём, к моему удивлению, не оказалось ничего, кроме одного блокнота. Это был бежевый блокнот с жёлтой надписью. «Так, а разве не это просила меня принести Лена?» – задумался я. Нет, она же точно говорила про коробку. А это – книжка. И эта книжка, судя по всему, была уже изрядно исписана, а из страниц торчали вклеенные фотографии. Может, это её дневник? И раз уж она полезла в мой дневник и явно что-то там прочла, то я решил, что ради справедливости и я должен в её дневник залезть. Я взял его и раскрыл на одной из страниц. Конечно, я мог бы и в начале его раскрыть или вовсе забрать с собой, но я решил, что безопаснее для меня будет быстро его просмотреть и оставить, ибо неизвестно, что мне Лена устроит, если обнаружит факт моего чтения её дневника. Итак, я открыл на первой попавшейся странице. Она была изрядно исписана крайне непонятным почерком, который я не смог прочесть, хотя пытался. Я смог разобрать только пару слов: «тот самый», «он», «любимый». Кого она имела ввиду? Неужели, меня? Хотя не знаю. Насколько я помню, в старших классах она встречалась с Иваном Симоновым, лучшим футболистом нашего класса и крайне популярным среди одноклассников. Правда, я не знаю, насколько долго продлились их отношения после окончания школы. Дата, которая стояла перед записью и которую я смог разобрать, подсказывала, что запись была сделана в годы, когда Лена училась в университете. А точнее – в летние каникулы. На фотографии был изображён снятый издалека молодой человек. Я не смог понять, кто же этот парень. Волосы короткие, затылок бритый, на нём клетчатая рубашка и шорты цвета хаки. Он повёрнут полу-боком, так что лица я разобрать не мог. А особенно бесило то, что снимок некачественный. И когда я хотел пойти дальше и пролистать ещё, Лена внезапно позвонила. Я быстро ответил:

– Алло, я в процессе поисков.

– Да не ищи ты! Я уже нашла. Эта коробка, оказывается, в моём рюкзаке затерялась. Можешь возвращаться.

Я сбросил. Поняв, что дальше исследование я проводить не могу, я быстро сфотографировал ту запись, которую открыл, положил дневник на место и, обувшись и закрыв квартиру на ключ, направился домой.

Дорога домой была тяжёлой – в основном, из-за раздумий. Кого же имела ввиду Лена под словами «тот самый», «он» и «любимый»? Может, Ивана? Точно нет. Зачем ей фотографировать его издалека? Да и не похож парень на фото на Ивана. Тот был брюнет, а у этого – волосы русые. Да и небритых скул у Ивана не было. Да и стиль одежды у него был не такой. Тогда кто это? Может, ещё одна жертва Лениных ухаживаний? То есть Лена – маньячка, которая преследует парня, доводит его до помешательства, а затем отправляется за новой жертвой? Интересная теория. Для какого-нибудь низкосортного бульварного чтива, но не для реальности. Всё-таки надо быть реалистом.

Когда я вернулся в свою квартиру, Лена и Соня встретили меня объятиями. Я что, вернулся из командировки? Меня не было часа три всего, а они так рады моему возвращению, будто я три года отсутствовал. Впрочем, вместе с недоумением я испытал что-то вроде умиления: как же мило, подумал я, что меня встречают так. После объятий я сходил в душ и переоделся в домашнюю одежду. Когда я вошёл на кухню, свежий, чистый и опрятный, Лена, наконец, продемонстрировала, что такое она искала: это была бутылка коньяка. Я не разбирался в алкоголе, поэтому я не смог понять, какой он примерно по цене. Также я не мог понять, зачем он мне, ведь Лена знает, что я не пью.

– Красивый коньяк. – заметил я.

– Ну ты странный! – засмеялась Лена. – Какая разница, как он выглядит? Главное, какой он на вкус.

– Так я же не пью, и ты это прекрасно знаешь.

– Ну, у всех когда-то бывает первый раз. Сегодня ты потеряешь свою невинность в плане алкоголя.

Я хотел совсем отказаться. Дел у меня других нет, что ли? Я всё никак «Клан Сопрано» смотреть не начну, хотя очень хочу. Я всё ещё не смотрел «Крёстного отца». У меня лежит недочитанная книжка «Преступление и наказание» Достоевского. И неужели я, вместо того, чтобы предаться в свой досуг просмотру и прочтению этих шедевров, буду пить? Нет, ни за что!

– Извини, Лена, но я вынужден отказаться. Не хочу превращаться в своего соседа. Алкоголь – это зло.

– Так ты пей немного, и тогда не будешь алкашом. – попыталась убедить меня Лена.

Я не поддался.

– А что, если мы заключим пари?

– Какое пари? – озадачился я.

– Давай ты выпьешь три рюмки, и я уменьшу домогательства в твою сторону в три раза. Пойдёт?

Ну, я, конечно, был готов к любому, но не к такому. Она от меня отстанет? Всего-то за три рюмки? Ну, не самая плохая жертва. Тем более, что не так уж и поздно. К утру, если что, выветрится. Я решился.

– Хорошо. Я согласен.

– Чудненько. – сказала Лена, достала рюмку и, поставив её на стол, открыла бутылку коньяка и плеснула в рюмку. Я, сев за стол, взял рюмку и понюхал содержимое. Пахло крайне странно. Как некая смесь свежих кофейных зёрен и чистого 95% спирта. В общем, непривычно.

– Давай же! – подбивала меня выпить Лена. – Ты справишься. Я верю в тебя.

Я начал аккуратно пить этот коньяк. На вкус оказалось ещё более странным. Действительно, это был кофе, смешанный со спиртом, и спирта было явно больше. Я легко выпил первую рюмку и поставил её на стол. Одна из трёх! Ещё две, и Лена от меня отстанет! А та времени зря не теряла и налила мне ещё одну рюмку. Я выпил и её, но она мне далась куда труднее: в голову уже, пусть и слабо, ударило, и я покачнулся. Лена поинтересовалась, не худо ли мне, на что я ответил, что сдаваться не собираюсь и буду идти до конца. Тогда она налила мне третью, роковую рюмку.

Когда я выпил её, тело будто перестало меня слушаться: я облокотился на стул и смотрел поочерёдно на потолок и на стены. Я жмурился, ибо свет на кухне казался слишком ярким. Голова кружилась, я поминутно хватался за неё и пытался массировать, чтобы она прошла. При этом внешне я выглядел так, будто у меня простая мигрень, а не алкогольное опьянение. А Лена села напротив и всё смотрела на меня.

– Чего тебе?.. – спросил я устало. – Чего ты наделала?.. Я ж теперь долго отходить буду…

– Да не волнуйся, это недолго будет. – сказала Лена спокойно. – Давай поговорим, а там и пройдёт всё.

Я, хоть разум у меня и помутился от воздействия алкоголя, всё ещё соображал и понимал, что от разговоров, скорее всего, будет ещё хуже.

– Скажи, а где ты задержался сегодня после работы?

– В магазин ходил… – вяло отвечал я.

– Но ты ничего не принёс.

– Просто так бродил…

– А в каком магазине ты бродил?

– Чего докопалась?.. Ну, бродил и бродил… Не твоего ума дело!

Я понимал, что про следователя рассказывать ни в коем случае нельзя. И пусть алкоголь развязал мне язык, что дало мне возможность чуть нагрубить Лене, я честно старался молчать. Лучше молчать и отговорки в сторону Лены бросать, решил пьяный я.

– А когда ты пришёл ко мне в квартиру, ты не заглядывал в верхний ящик комода? – спросила Лена.

Тут я ужаснулся. Язык так и хотел рассказать о находке, и разум с трудом удерживал его в узде. Я решил действовать так: говорить отвлечённо, чтобы раздражить Лену и окончательно отбить желание спрашивать меня.

– Твоя квартира, кстати… о-очень далеко. Я д-даже удивился… И к-как ты т-только умудрялась ездить на работу?..

– Так ты трогал то, что лежало в ящике комода, голубчик?

Держаться.

– Я н-ничего там не видел…

– То есть ты смотрел в ящик, но ничего там не видел?

Подловила, хитрюга.

– Н-нет, ты что?.. Я не смотрел в днев… – и тут я понял, что начинаю проигрывать, ибо чуть не сдал факт того, что знаю о содержимом ящика. – …вное время суток, что там. Может, в ночное там что-то появится. Как в играх, знаешь?

Да, я нёс полный бред, но лучше так, чем ничего не говорить.

– А мне кажется, что ты не «дневное» хотел сказать… – сказала Лена. – Ты хотел сказать кое-что другое, да? Может, «дневник»?

Я проиграл.

– Какой дневник, Лен?.. Я н-ничего про дневник не знаю…

– Не притворяйся, милый. – сказала Лена. – Я же специально сказала туда не лазить, чтобы ты полез. Хотела проверить, сможешь ли ты устоять. И, похоже, не смог. Какая жалость…

Я решил идти напролом.

– А ты будто в м-мой дневник не лазила! Я же видел эту надпись красную. Ты, небось, всё там прочитала?

– Ну, немного. Кстати, у тебя красивый почерк.

– Не надо только меня «хвалить». Ты везде лезешь в мою жизнь: в мои отношения, в мой дом, а теперь ещё и в дневник! Ты мне всю жизнь испортила в школе…

Я замолчал. В моём разуме через дымку мелькали картины из школы. Лена, с наглой улыбкой сидящая передо мной на парте. Лена, оскорбляющая меня в лицо. Лена, поднявшая меня над землёй и не отпускающая, пока я не признаю что-то. Лена, чуть оголяющая грудь передо мной, чтобы подразнить меня. В животе от такого больно стало. Лена от моих последних слов опешила и ничего не говорила, а я нашёл в себе силы и начал, внезапно для себя, довольно чётко:

– Ты-то не сможешь понять, что я чувствовал тогда. Когда тебя почти ежедневно называют отбросом, ничтожеством и слабаком, сложно остаться прежним. Я был нелюдим, а из-за тебя вообще ото всех закрылся. Только ты и была той, с кем я контактировал. И от этого ещё больней! Ко мне ведь подходили люди, пытались подружиться. Но я пугался их. Знаешь, почему? Потому что я думал, что они ТОЖЕ будет надо мной издеваться. Как ты. До тебя никто не подходил ко мне, не разговаривал так свободно. Не знаю, почему, но это так. И я, пережив эту встречу с тобой, подумал, что все так себя ведут. Что все против меня. Что все будут глумиться надо мной. А мне и тебя одной хватало. А потому я отгородился от людей, ушёл в мир своих фантазий. Но ты и тут меня уничтожала: я рисовал – ты высмеивала мои рисунки; я писал стихи – ты глумилась над моими рифмами. В конце концов я ушёл в чтение книг. Людям, должно быть, удивительно было видеть парня, который ни с кем не говорит, никуда не ходит, а только смотрит в книгу и глаз с неё не поднимает, лишь иногда испуганно оглядываясь. Это твоя заслуга.

Я остановился отдышаться. Лена выглядела обеспокоенно.

– То есть… это из-за меня ты был… таким?

– Бинго! – сказал я. – Это ты сделала со мной. Помнишь выпускной вечер, когда я сидел и ни с кем не танцевал, а ты посмеялась с меня, одиночки, и подняла танцевать. Ты тогда кружилась и смеялась, а я чуть сознание не потерял. Ну так вот. Перед тобой две девушки подходили ко мне и приглашали меня на танец. Я испуганно отказывался. Я боялся, что они обсмеют меня, что они специально свалят меня с ног на танцполе. И ты думаешь, после школы что-то поменялось? Нет. Я и сам внёс лепту в это дело. Я же не прорабатывал травму и не пытался лечиться, и это сыграло со мной злую шутку. В университете я знал одну девушку. Её Ниной звали. Она была миленькой такой, дружелюбной. Она зналась со многими нашими однокурсниками. Но ко мне она в какой-то момент начала проявлять особое внимание. Часто говорила со мной, часто гуляла вместе со мной до общаги. Мне, конечно, было немного страшно, но я старался быть смелее. И вот в один момент… она мне призналась. Сказала, что хочет встречаться со мной.

Лена опешила.

– И…что ты ей ответил?

– Я отказал ей. Сказал, что не могу общаться с людьми. Тогда я отстранился от неё, и она исчезла из моей жизни. Не знаю, где она сейчас. – на мои глаза начали наворачиваться слёзы. – А ведь, возможно, я с ней мог быть счастлив… Может, именно из-за того, что ты меня травмировала, а я не лечил эту травму, я и потерял своё счастье?.. Я несчастен, Лена. Я столько лет потратил на изменения: я зачитывался классикой, ходил в спортзал, гулял, смотрел лекции, сериалами засматривался. Я постепенно начал хоть как-то контактировать с людьми, перестал их бояться. Я пытался перестроить свою жизнь, свой разум, дабы стать другим и забыть тот кошмар… Но я так и остался тем же. Жалким, нелюдимым ребёнком, неспособным общаться, неспособным дать отпор. Помнишь, как я послал соседей на лестничной клетке? Это только для того, чтобы дать тебе понять, что я не слабак. Но я обманул и себя, и тебя… Я слабак. Я ничтожество. Я жалок.

Я расплакался и закрыл лицо руками. Лена пыталась прикасаться ко мне, но я отталкивал её прикосновения. Наконец, она встала, подняла меня на ноги и крепко обняла.

– Ты не ничтожество, Саша. – сказала она чётко и ясно.

Я опешил и перестал плакать.

– Ты хороший человек. Если бы ты был жалким, то помог бы мне в тот дождливый вечер понедельника? Не думаю. Если бы ты был слабаком, то нашёл бы в себе силы ответить тем мудакам лишь для того, чтобы передо мной покрасоваться? Ничего подобного. Тут должен быть характер, дух. И это у тебя есть, Сашенька. Поверь мне: ты молодчина, а не неудачник.

Она погладила меня по взъерошенным русым волосам. Мои глаза были красными, я тяжело дышал и мог только бездумно смотреть на Лену и потихоньку осознавать её слова. Наконец, силы говорить снова появились, и я сказал:

– И только ты всегда со мной. Только ты говорила со мной, только ты меня замечала. Только с тобой у меня был секс, первый поцелуй, только с тобой я спал в одной кровати. Похоже, что судьба связала нас неразрывной нитью, и никогда мне из неё не выпутаться.

– А зачем выпутываться? – спросила Лена. – Всё будет хорошо, поверь мне. Я не буду тебя унижать. Это в прошлом.

Она высвободила меня из объятий и, придерживая за плечи, отвела в гостиную. Аккуратно уложив меня на кровать, она присела рядом.

– Поспи, Саш. Тебе полегчает.

Я настолько физически и морально вымотался за весь этот чудной день, что мои глаза отяжелели и закрылись сами собой. Казалось, что я даже не сплю, а просто лежу с закрытыми глазами в полном сознании. И именно это позволило мне услышать и почувствовать кое-что: Лена пристально смотрела на меня и то и дело аккуратно прикасалась ко мне своими тонкими пальчиками с острыми ногтями. Она ласково поглаживала меня по волосам, по плечу, брала мои руки в свои. При этом Лена очень громко и тяжело дышала. Я же, будучи абсолютно убитым, не мог и слова против сказать. Да и не то что бы тут можно было сказать слово против – она же не переходит грань, которую я прочертил в наших взаимоотношениях (ну, или пытался прочертить). Так что я просто успокоился и лежал, пока Лена зачем-то трогала меня.

Проснулся я через три часа. На часах 21:13. Голова у меня буквально раскалывалась, глаза жмурились ещё сильнее, и первое время я толком не мог встать. Так вот, как выглядит похмелье? Отвратительно. Никогда больше пить не буду. Особенно с Леной.

Когда я про неё вспомнил, она – легка на помине – появилась в гостиной со стаканом воды и таблеткой анальгина.

– Вот, выпей. – сказала она, протянув мне таблетку. – Это анальгин. Он от головной боли. Тебе легче станет.

Я без каких-либо сомнений взял таблетку и запил поданным мне стаканом воды. После я прилёг и полчаса просто лежал, ожидая, когда таблетка подействует. И боль постепенно прошла. Когда я смог нормально смотреть на свет, я открыл-таки глаза и увидел Лену с Соней, смирно стоящих у моей кровати. Испугу моему не было предела.

– Ты чего, Саш? – спросила Соня обеспокоенно. – Всё хорошо?

– Вы чего тут стоите, как призраки? – спросил я.

– А, прости. – сказала Лена. – Мы как-то не подумали. Тебе лучше?

– Да, уже отхожу потихоньку.

– Значит, тебе надо поесть. Тогда похмелье точно отойдёт.

Я с большими усилиями и с помощью девочек встал на ноги и поплёлся на кухню. Там меня ожидал быстренько, но старательно сваренный куриный бульон. Сев за стол, я начал потихоньку хлебать бульон ложкой. Было довольно аппетитно. А главное, что я стал чувствовать себя намного лучше. Голова уже практически полностью прояснилась, и я смог сказать Лене, что беспрерывно бдела рядом со мной весь процесс трапезы:

– Лена, не заставляй меня больше пить эту дрянь. И любой другой алкоголь тоже мне предлагать воспрещается. Похоже, мой организм очень болезненно относится к такому.

– Это у всех так, если выпьют много. Ты где-то 53 грамма выпил, это всего на чуть-чуть больше дозы коньяка, от которой люди пьянеют. – ответила Лена с лицом нарколога, знающего всё о влиянии алкоголя на организм.

– Всё равно. – сказал я. – Я больше пить не буду. Быть пьяным – это ужасное состояние. А ещё ты лезла, вопросы задавала… Кстати, чего это ты так печёшься по поводу своего ящика? Ты там прячешь что-то?

– «Сатанинскую Библию» я там прячу. – посмеялась Лена. – Ладно, а если серьёзно, то там очень важная для меня вещь. Тебе не воспрещено её трогать, но я тебе сама её дам в будущем. А пока попрошу её не касаться.

– Хорошо, Лена, я понял тебя. Не трогаю. – сказал я.

Я попытался занять себя. Спросил у Сони, нужна ли ей помощь с уроками, но она сказала, что всё сделает сама. Дальше мы с Леной занимались тем, чего я ожидал меньше всего, – просто сидели и читали книжку. Вместе. Конечно, читать книжку вдвоём не всегда самое удобное занятие, но с Леной было попроще: она читала со мной практически слово в слово, и страницу мы заканчивали почти одновременно. Читали мы «Преступление и наказание» Достоевского. Книжка хорошая, кстати. Очень фактурные персонажи в ней, диалоги и монологи занимательные и многосмысловые. Хотя я думал, что Лене наскучит это огромное чтиво, и она отсядет в сторону и будешь сидеть в телефоне. Но нет: она читала со мной до тех пор, пока я сам не отложил книгу.

– А очень интересно. – сказала она. – Не думала, что мне понравится Достоевский.

Я тоже и думать о таком не мог.

Потом мы посмотрели первую серию «Клана Сопрано». Опять же, вещь стоящая. Главный герой мне очень понравился – вроде и совершает плохие поступки, а человек всё-таки, со своими тараканами в голове, как и все мы. Я поглядел на Лену, заинтересованно глядящую в экран. Она, завидев краем глаза мой взгляд, улыбнулась и опёрлась головой о моё плечо. Действительно, она ведь почти такая же – тоже человек со своими преимуществами и недостатками. Это не она демоница, это у неё внутренние демоны. Хотя слишком уж она контрастная – такая милая и добрая, и при этом такая жёсткая и извращённая. Такие люди – большая редкость. Их чаще всего именно в фильмах и сериалах много, а в реальности таких людей – считанные единицы. Впрочем, я перестал задумываться об этом и наслаждался сериалом вместе с мирно лежавшей у меня на плече Леной.

23 сентября, 23:02

Сегодня суббота. Пятницу я не описал, ведь там толком не произошло ничего интересного. Зато сегодня произошло. И очень много.

Утро началось не с кофе, а с Лены, которая, лёжа в одной со мной кровати и укрывшись одним со мной одеялом, крепко ко мне прижалась. Так теперь начиналось почти каждое моё утро, и я уже перестал из-за этого раздражаться и просто стал принимать это, как должное. Я проснулся раньше, но не мог встать, так как она не давала – слишком сильно она прижалась. Я начал тихо шептать ей:

– Лен, проснись… Уже утро…

Лена лениво приподнялась и посмотрела на меня.

– Доброе утро, милый. – сказала она и легонько чмокнула меня в губы.

– Когда планируешь вставать? – спросил я.

– А зачем? Сегодня же суббота. Давай в кровати чуток понежимся?..

С этими словами они приобняла меня. И тут я заметил, что не просто стал терпимее к её физической близости, но и начал получать от этого удовольствие. Во-первых, у Лены тёплая кожа, что приятно согревает во время утреннего озноба. Во-вторых, меня очень сильно прельщает то, что рядом находится человек, испытывающий ко мне привязанность и очень нежно это выражающий. Даже если этот человек – Лена.

Я приобнял Лену в ответ.

– Саш, вот я тебе говорю, что люблю тебя. А вот что насчёт тебя? – сонным голосом внезапно спросила Лена.

– Ты имеешь ввиду, люблю ли я тебя? – уточнил я.

– Да, именно так.

– Ну, что-то мне в тебе нравится, а что-то – не совсем. Возможно, мне нужно время, чтобы полюбить тебя, но пока ты для меня привлекательна, как подруга.

Лена усмехнулась.

– А твой организм, судя по всему, ещё и добавляет, что ты считаешь меня подругой с привилегиями.

Если вы не поняли, это Лена так «элегантно» пошутила про замеченный ею мой утренний стояк. Я сначала не понял, хотел было переспросить, но вдруг сам всё понял и неимоверно смутился.

– Так, ладно, пора вставать. – сказал я и, вырвавшись из объятий Лены, выскочил из кровати и быстрым шагом направился в ванную.

Умывшись и переодевшись, я быстро приготовил яичницу. Лена тем временем приняла душ и, выйдя с завязанным на голове полотенцем в моём халате, сказала:

– Слушай, а сегодня погодка-то хорошая. Весь день обещают без осадков. Может, сходим и прогуляемся где-нибудь?

Меня мало интересовало её предложение, ибо больше меня волновало то, что Лена без разрешения надела мой халат.

– Лена, ты чего это мой халат напялила? Я не разрешал.

– А почему мне нельзя? Он же такой тёплый…

– Я его надеваю на голое тело. Там могут быть волосы мои или ещё что.

– Ну вот. Он тёплый, как ты, и в нём есть часть тебя. Разве это не причины носить его?

– Это уже какое-то извращение.

Я поставил тарелки с яичницей и сел есть. Лена присела рядом.

– Так что насчёт прогулки? – спросила она.

– А куда ты хочешь пойти, если не секрет?

– Ну, по городу погулять…

– Это слишком обширно. Может, в парк? Там красиво и уютно.

– Хм… – Лена задумалась.

Конечно, я мог бы и предложить ей просто дома посидеть, но мне и самому захотелось развеяться на воздухе в хорошую погоду после такой тяжёлой недели. Наверное, это неделя действительно одна из тяжелейших в моей жизни. Никогда на меня столько не приходилось. При этом я не чувствовал себя сильно уставшим, но пребывал в состоянии комфортного оцепенения: всё казалось таким странным, но при этом не выходящим из ряда вон. Да, Лена что-то скрывает и ведёт себя подозрительно, но мне это уже начало казаться нормой. В конце концов, у каждой девушки должна быть какая-то тайна.

– Да, давай пойдём в парк. – откликнулась наконец Лена. – Там и освежимся после тяжёлой недельки.

Тяжёлой? Нет, как я уже сказал, для меня она уж точно была тяжёлой, но неужели Лена тоже устала? Тогда она просто прекрасная актриса, ибо по ней вообще не видно. Сияет, как цветок в солнечных лучах.

Когда я доел, я отправился к сестре. Она всё ещё спала беспробудным снов, плотно укутавшись в тёплый и мягкий плед и утонув головой в подушке. Я легонько потряс её за плечико. Она в ответ на это лишь слабо хмыкнула, оставаясь спящей. Тогда я наклонился над ней и поцеловал в лобик. Она приоткрыла глаза:

– Что такое, Саш? – спросила она сонно.

– Сонечка, ты долго спать собираешься? Ты вчера очень поздно легла?

– Да нет, не поздно… Я сейчас встану, погоди…

Она нашла в себе силы и приподнялась, опершись на локоть.

– Саш, а ты не против, если я к Наде схожу с ночёвкой?

Надя – это Сонина подруга. У них крепкие дружеские отношения со времён младших классов. Раньше они часто гуляли, ели вместе мороженое, ходили в кино. Но вот в последнее время Соня стала всё больше зацикливаться на учёбе, и они ходили гулять намного реже, чем обычно.

Соня мне кажется самым обычным ребёнком. Однако всё же, не буду скрывать, что-то меня в ней тревожит. Она стала какой-то хмурой. Есть, конечно, вероятность, что это побочные эффекты переходного возраста, но всё же я волнуюсь. Я часто разговаривал с ней, но она часто неохотно идёт на контакт. Она, конечно, рассказывает мне про школу, но мне кажется, что она умалчивает что-то. Будто бы она боится рассказывать что-то. Хотя она уверяет меня, что всё в порядке и что беспокоится не о чем. Из-за этих волнений, часто посещавших мою голову, я задумался: а стоит ли пускать её? Не стоит ли мне взять её с собой? А вдруг мне удастся её разговорить? Но потом подумал, что не хочу сестру тащить против её воли куда-либо и что пусть лучше она с подругой ночует. Кроме того, они же очень хорошо ладят, и я понадеялся, что Наде, как лучшей подруге, Соня сможет довериться.

– Нет, я не против. Можешь идти. Только прошу: не забудь позвонить или хотя бы написать мне, когда прибудешь на место. Если что случится, звони. Я прибуду так быстро, как только смогу.

– Всё будет хорошо, брат. Я тебе обещаю. – уверенно, пусть и сонно, ответила мне Соня.

Мы трое оделись и отправились в путь. Мы сели на один трамвай, только остановки у нас были разные: Соня вышла чуть раньше нас. Всего поездка заняла около часа.

Наконец, когда мы вышли на остановке «Парк «20-ть лет Победы»», перед нами с Леной открылся широкий и весь утопающий в красно-оранжево-жёлтых тонах парк. Тропинки, исхоженные множеством ног, казались идеально чистыми и не затронутыми непогодой. Только трава блестела на солнце от капелек росы. Покрасневшие, пожелтевшие листья отделялись от деревьев и, подхватываемые лёгким и прохладным осенним ветерком, падали где-то вдали. На скамейках сидели самые разные люди: были и пенсионеры, и школьники, и родители с маленькими детьми. Конечно, я старался раньше не бывать в таких людных местах, а если приходилось бывать, то я старался отгородиться от других если не физической, то психологической стеной. Но в момент прогулки по парку я перестал об этом думать. Я просто шёл, вдыхая прохладный воздух полной грудью и рассматривая осеннюю красоту во всей её полноте.

Лена шла рядом со мной, шаг в шаг, не роняя ни слова. По-видимому, она тоже была сильно заинтересована красотой окружающего нас пространства. Я изредка поглядывал на её лицо: на щёчках от холода проступил румянец, глазки заворожённо смотрят по сторонам и, кажется, ничего, кроме природы, не замечают. Мне нравилось, что она спокойна в данный момент. Мы просто шли, и я не заметил, как ненамеренно стал отдаляться, шагая чуть в сторону. Но вот Лена это заметила и, подойдя ко мне вплотную, взяла меня за руку и крепко сжала её своими холодными пальчиками.

– Не уходи. – сказала она спокойно, но с налётом какой-то грусти.

– Не уйду, не бойся. – сказал я.

Мы пошли дальше. Лена не отпускала мою руку и постепенно подходила всё ближе, прижималась ко мне всё больше. Я просто глазам поверить не мог: неужели она настолько ко мне привязана?.. Честно? Я был невероятно польщён.

Пройдя километров пять, мы остановились у небольшой речки, что текла через парк. Вода в ней казалась кристально чистой, течение было медленным, томным, будто о чём-то задумавшийся человек. Лена в тот момент казалась мне именно такой: будто какие-то тягостные мысли терзали её душу, и она, хмуря бровки, смотрит вдаль, видимо, ожидая увидеть там ответ на свои думы.

– Саш, могу я спросить тебя кое о чём? – внезапно, выйдя из раздумий, спросила Лена.

– Да, можешь. – спокойно ответил я.

– Какие чувства ты ко мне испытываешь?

Я глубоко задумался. А ведь действительно: какие? Симпатию? Привязанность? Любовь? Или же я скорее отношусь к ней по-дружески? Я вдруг понял, что не осознал до конца чувства к Лене – этой удивительной, разносторонней девушке. И я решил ответить прямо:

– Я не знаю, Лена. Я нахожу в тебе и хорошее, и плохое…

– Саш, я понимаю, что ты, видимо, никогда не отвечаешь односложно, – прервала меня Лена, – так что я сформулирую вопрос по-другому: любишь ты меня или нет?

Комок подступил к горлу. Вот этого я точно не ожидал. Я в волнении огляделся по сторонам, ожидая, что случится чудо, что прервет этот мучительный для моего неопределившегося разума диалог. Но чуда не случилось. А Лена всё смотрела на меня пристально и ждала ответа.