Михаил Нирут
Финист Урван и око василиска
Глава 12. Друг
Перед финистом предстало видение. Посреди парящего в небе острова он увидел удивительный сад, раскинувшийся до пределов горизонта. Его наполняли неисчислимые множества разнообразных растений, подобных тем, которые росли на земле. В самом центре этого великолепия высилась роскошная яблоня высотой в несколько вёрст. Кора дерева отличалась от своих единоплеменниц удивительной белизной. Развесистая крона заслоняла половину неба и своей тенью покрывала половину рощи. На ветвях блистали миллиарды листиков и одновременно уживались пышные бутоны и спелые плоды.
Красные яблоки были настоящим произведением искусства, словно великий мастер отлил их собственноручно из лилового стекла и повесил на ветви. В каждом плоде как в зеркале отражался весь огромный и величественный сад.
Вокруг дерева ползал василиск. Через каждые пять-семь кругов он останавливался, поднимал голову и с ненавистью взирал на яблоки, а затем вновь продолжал движение. Наконец змей принял решение и, прекратив нарезать круги, стал медленно подбираться к яблоне.
– Проклят я ревнивым Господом на смерть. Позавидовал Элогим, что пожелал я быть богоподобным. Съем-ка плод от древа бессмертия и не умру, но тем избегу кары и обхитрю Всевышнего.
Змей обвил ствол туловищем в несколько колец и стал по спирали медленно взбираться вверх. С каждым новым витком он поднимался всё выше и выше, пока не достиг кроны. Василиск крадучись перелез со ствола на самую крупную ветвь и пополз к ближайшему фрукту между душистых цветов и узорчатых листьев. На месте, где проскальзывал аспид, оставался мерзкий след слизи.
Чудовище добралось до плода и стало внимательно его рассматривать. Яблоко казалось особенно вожделенным и приятным для глаз. Оно неудержимо манило своими перспективами и возможностью одурачить само божество.
С минуту василиск смотрел на яблоко, потом открыл пасть и свирепо на него набросился. Отгрызая по большому куску, стал жадно поглощать яблоко. Остановился монстр лишь когда плод был обглодан со всех сторон, а семя фрукта попало в его пасть.
Вдруг сверкнула молния, а за ней последовал оглушительный раскат грома. На широком кучевом облаке к яблоне спускались три ангела. Их лучезарные тела опоясывал огонь и в своём свечении они сливались в единое целое.
Облако приблизилось к ветви, на которой возлежал василиск, остановилось перед рылом чудовища и зависло в воздухе. Левый серафим вышел из стройного ряда вперёд и подлетел к василиску.
Сердце змея отчаянно затрепыхалось, в страхе он несколько раз обвился вокруг ветки и посильнее вжался в кору. Он понял, что Вседержитель вновь узнал о его злых замыслах и прибыл сюда, чтобы наказать.
– Я дал тебе время покаяться, но ты не покаялся, – возгласил громовым голосом ангел. – И не смирился пред лицом Господним, напротив, умножил свои грехи. За то Я повергну тебя на землю, и отдам тебя на позор. И вражду положу между тобою и между женщиной. Эта дева во чреве примет и родит младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным. На плечи Его будет возложена власть, и Он будет назван: Чудесный Советник, Могучий Бог, Вечный Отец, Князь, дарующий мир. И восхищено будет дитя её к Богу. В тот день поразит Он тебя мечом Своим тяжёлым, большим и крепким. Возьмёт тебя, змия древнего, и низвергнет в бездну, и заключит в озеро огненное и серное, и будешь мучиться день и ночь во веки веков. Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела твои.
Серафим медленно поднял руку к небу. Он особым образом сложил пальцы, так что его перста напомнили три буквы. Указательный был вытянут и соответствовал букве «и», средний и мизинец оказались согнуты и походили на две буквы «с», а большой и безымянный скрещивались и имели сходство с буквой «х».
Сложенные таким образом пальцы вдруг засияли, и из руки вырвался яркий солнечный всплеск. Мощной ударной волной змея подбросило в воздух и вышвырнуло за пределы парящего острова. Василиск полетел со скоростью значительно превышающей скорость звука. Трение об атмосферу заставляло его полыхать подобно метеориту, падающему на землю.
Огонь приносил невыносимые страдания чудовищу. От боли он разинул пасть, и из неё вывалилась косточка райского древа. Семя полетело на север к нордическому архипелагу, а гада стремительно понесло на восток.
Видение закончилось так же неожиданно, как и появилось. Урван стал приходить в себя лёжа на траве. Юноша ощущал тотальное бессилие вкупе с чрезмерной тревожностью. Он с трудом открыл глаза, и перед его взором предстало прекрасное звёздное небо, свободное от уже успевших рассеяться завихрений Позвизда.
После фантасмагории финист совершенно забыл о происходящей битве. Хранитель, продолжая лежать на земле, начал обдумывать услышанное им божественное предсказание. Теперь он понял, почему змей так ненавидит человечество. Чудовище страшно боится вечной муки, обещанной ему Элогимом за гордыню и лукавство. Пророчество свершится, когда на земле появится некий Сын Божий. Лишь он сможет сокрушить василиска и навеки избавить мир от зла и магии. И единственный способ избежать судьбы – это полностью уничтожить человечество. Только в таком случае Сын Всевышнего не сможет явиться, а змей навсегда избавится от угрозы вечного страдания.
Финист ещё больше осознал всю глубину ответственности, возложенной на него Господом. Он не просто защитник одного из множества народов, но хранитель воплощения Дитя самого Бога. Если он проиграет, то никто не сможет противостать василиску.
Урван несколько раз порывался встать с земли, но ему никак не удавалось. Последствия видений всё же давали о себе знать. Они отняли те немногие силы, которые у него ещё оставались после многочасового боя. Обессиленный, он мог лишь лёжа наблюдать за Вием.
Нетопырь приземлился в тридцати шагах от финиста. Он превратился в сатира и, подбоченившись, пошёл в сторону хранителя. В его походке отсутствовал всякий намёк на осторожность, но чувствовался неприкрытый нарциссизм. Демиург полагал, что полностью одолел защитника борисфян и тот более не в силах дать ему полноценный отпор.
Проклятый вознамерился пленить хранителя и провести над ним магические опыты. Эксперименты над всадником когда-то приносили свои плоды. Давным-давно могущественной ведьме удалось очаровать одного из предшественников Урвана и полонить. После долгих мучительных исследований, она с помощью скверны иллюзии создала миражи, которые не смогли обнаруживать чудесные глаза наездника. Если удастся повторить её опыт, то гамарталон также сможет накладывать галлюцинации способные обмануть финиста и феникса.
– За что? – внезапно прорычал хриплый голос справа от сатира.
Сатир вздрогнул и повернулся корпусом к источнику звука. Вдали он увидел оторванную голову лешего, скорбно смотрящую на него.
– За что ты нас предал? – повторил великан, глядя на своего военачальника.
– Хоть я и не обязан перед тобой отчитываться, но я отвечу: василиск жестоко меня оскорбил, возжелав назначить третьим, – холодно проговорил однорогий. – Отныне я более не стану ему подчиняться. Я займу его место.
– Предатель! – вскрикнул леший и со всей ненавистью, на которую только был способен, плюнул в сатира.
Вий неспешно поднёс ладонь к лицу и ухватился большим пальцем за край банданы. Он приподнял повязку и обнажил физиономию. В глазницах вместо обычных глаз располагались красные рубины. Два безжизненных камня взирали на бывшего соратника без всякого сострадания к нему.
Гамарталон насупил брови, и из его зениц блеснула красная молния, подобная той, что он выпускал, будучи нетопырём. Луч ударил в голову великана, и та тотчас же заполыхала бордовым пламенем. Демиург не останавливался до тех пор, пока оторванная часть лешего не превратилась в горстку угля.
Вий презрительно хмыкнул, после чего пренебрежительно плюнул в сторону обугленного болвана. Неспешно закрыл глаза повязкой, повернулся к финисту и продолжил путь всё той же вальяжной походкой.
Неожиданно позади гамарталона раздался пронзительный рык. Демиург повернулся и остолбенел, увидев летящего на крыльях чёрного льва. Грифон разинул пасть и оскалил острые как кинжалы клыки. Едва Замврий приблизился к демиургу, как прихлопнул челюсть и прокусил проклятого. Вий от пояса оказался во рту оборотня и только его ноги торчали снаружи. Зубы насквозь прошили грудную клетку, переломав все рёбра и распоров лёгкие.
Лев взмыл к небу. Он хотел взобраться повыше и оттуда низвергнуть сатира. Ему казалось, что пережить падение с такой высоты никто не в состоянии. Сильнейший удар о землю на высокой скорости неминуемо добьёт человекообразного монстра и тем обеспечит ему и брату победу.
Вий взвыл от нестерпимой боли. Он хотел было выпустить разряд, но его бандана налезла на глаза. Преодолевая боль и трение о шершавый язык грифона, он ухватился за платок и слегка его приподнял. Когда повязка освободила вежды, из его глаз блеснула молния. Луч пробил льву левую щёку и выдрал три зуба. В ланите засияла рваная рана, из которой обильно полилась кровь.
Грифон машинально выплюнул гамарталона, но тот, оказавшись на воле, крутанул сальто вперёд и ухватился за нижний конец гривы. Ловким движением правой руки он саданул оборотня в грудь и пробил её точно между рёбер.
Лев взревел. Он ещё не успел отойти от первого ранения, как тут же получил новое серьёзное увечье. Замврий чувствовал, как конечность гамарталона роется в его внутренностях, терзая их своими кривыми когтями. В отчаянной попытке он замахал передними лапами, силясь поскорее сбросить демиурга, но было уже поздно…
Вий нащупал сердце грифона и бешеным рывком его выдернул. Орган превышал габариты человеческого в несколько раз и еле умещался в ладони. Сердце всё ещё продолжало пульсировать бурным, но равномерным темпом.
Сатир чванливо взглянул на добычу, попутно изворачиваясь от враз потерявших силу движений лап оборотня. Он цинично швырнул сердце в сторону, а сам, опершись копытами в грудь грифона, сильно оттолкнулся назад и отпустил гриву.
Истерзанный и обескровленный лев, лишённый главного органа, потерял сознание и камнем полетел вниз. Какое-то время его кружило штопором в воздухе, а после, с противным треском разрывающейся плоти, бросило на землю недалеко от Урвана.
Зинон, со стороны наблюдавший за смертоубийством брата, не выдержал и дико заревел. В ярости он стремительно приблизился к проклятому и попытался ухватиться за него зубами. Вий за мгновение до укуса успел заметить синего грифона и ловко увернулся от звериных клыков.
Он попытался пульнуть молнией в Зинона, но его платок во время пируэта предательски сполз на глаза и воспрепятствовал выстрелу. Гамарталон поднёс руку к лицу, в попытке немедленно обнажить зеницы, но не успел.
Грифон что есть силы саданул лапой по демиургу. Его коготь вошёл в локтевой сустав сатира и отсёк ему левую руку. От удара однорогое чудище понеслось к земле со скоростью стрелы. Вий падал спиной вниз, шипя и проклиная Зинона.
Уцелевшей рукой он сорвал с себя маску и начал лихорадочно палить в грифона неисчислимыми молниями. Но из-за агонии его выстрелы были неточными. В лучшем случае лучи задевали льва по касательной, не оставляя на нём серьезных увечий.
С каждой секундой грифон приближался к сатиру. Он хотел перекусить его напополам и довершить дело брата.
Вий чувствовал, как силы покидают его, и уже не был уверен хватит ли ему мощи обернуться нетопырём. Единственное, что ему оставалось, – это стрелять в Зинона разрядами в надежде, что хотя бы один попадет точно в цель.
Так и случилось. Одна из шальных молний случайно ударила в крыло льва, и его незамедлительно закружило спиралью. Он увидел, как гамарталон удаляется от него всё дальше к земле. Не желая упускать прекрасную возможность добить демиурга в полёте, Зинон наспех пробурчал заклинания и превратился в человека. Преодолевая колоссальное сопротивление воздуха, он правой рукой вытащил кинжал и в свободном падении полетел на демиурга.
Вий увидел приближающегося к нему чернокнижника и принялся снова выпускать молнии. Попасть в маленького человека стало значительно сложнее, чем в крупного зверя. Ни один из лучей не цеплял колдуна, благодаря его ловким изворотам.
Зинон наконец приблизился к Вию на расстояние вытянутой руки и что есть силы саданул кинжалом в шею проклятого. Гамарталон в последний раз успел пустить разряд в чернокнижника и попал в него. С такого близкого расстояния промахнуться было невозможно, ведь волхв практически находился перед его лицом.
Молния попала в живот Зинона и пробила его насквозь. От места ранения плоть юноши начала истлевать и превращаться в пепел словно горящая бумага. Вскоре чародей превратился в прах, а его тело развеялось по ветру.
Демиург радовался победе ровно одну секунду, а затем рухнул на землю. Из его рта фонтаном брызнула чёрная кровь. Она падала на зелёную траву, и та в мгновение ока сгнивала. Все его органы испытали значительную перегрузку и, не выдержав, лопнули. Если бы не магия, он уже давно бы умер.
Кряхтя и плюясь кровью, гамарталон неуклюже поднялся. Ему с трудом удавалось удерживать равновесие. В любой момент он мог повалиться на грунт, истекая кровью. Он медленно пошёл на финиста, чтобы всё-таки попытаться убить, пока тот в беспомощном состоянии.
Урван заметил приближающегося Вия. Он оперся глефой о землю и с её помощью попытался встать. Оружие, топорно всаженное в почву, предательски скользнуло в сторону, и всадник повалился на землю.
Вдруг долину накрыли солнечные лучи. Они словно девятый вал в одночасье налетели на плато и осветили звёздное небо. Яркие звёзды вмиг потускнели, а жёлтая луна побелела. Солнце подобно золоту переливалось в многочисленных лужах вокруг защитника и с каждой секундой поднималось всё выше и выше.
Однорогое чудище остановилось в десяти шагах от финиста. Оно посмотрело внимательно на своего недруга, собираясь метнуть разряд точно в цель, чтобы наверняка поразить врага.
Неожиданно низину заполнил соколиный крик. Он доносился из горящего перелеска, в котором Вольдемар оставил хищника. Вопль был таким, какой издаёт сапсан при нападении на жертву – живым и пронзительным.
Вий и Урван одновременно повернули головы на источник звука. Перед ними предстала потрясающая в своей красе картина – взмывающий в небо феникс во всём своём величии. Таинство возрождения огненной птицы свершилось благополучно, и мифический зверь выглядел как никогда обновлённым. На нём не имелось и малейшего намека на недавние ранения, но вместо них красовались роскошные перья.
Лицо финиста мгновенно преобразилось. На нём отобразилась неподдельная искренняя радость. Его счастью не было предела, ведь птица – хранитель мира – воскресла и теперь змей не сможет осуществить задуманное и уничтожить человечество. Сын Божий сможет родиться и сокрушить василиска, и тем самым принести на землю царство небесное.
Гамарталон перепугался как никогда в жизни. Безобразная гримаса ужаса исказила его и без того уродливое лицо. Уголки губ опустились, а рот широко распахнулся, обнажив страшные гнилые зубы.
Демиург осознал весь ужас своего положения и степень нависшей над ним опасности, когда феникс явится сюда. Единственным выходом оставалось обернуться нетопырём и немедленно улизнуть. Хотя в таком обессиленном состоянии превращение в летучую мышь могло быть чревато непредвиденными последствиями, например, неожиданным впадением в спячку, выбор у него был невелик. Или умереть при попытке бегства, или закончить жизнь в желудке хищника.
Вий мгновенно превратился в монстра. Половина его левой перепонки конечности отсутствовала. Изувеченная культяпка негативно повлияла на орган полёта.
Чудовище замахало крыльями, силясь поскорее приспособиться к нестандартным условиям. Удерживать баланс с поврежденной конечностью едва удавалось. Тем не менее нетопырь хоть и несуразно и заваливаясь на один бок, но всё же подлетел к оку василиска и вцепился в него своими задними лапами. Не теряя времени, он понёсся прочь, на юг, подальше от Дивногорска. У него промелькнула мысль добить Урвана, но он ее быстро отбросил, ведь тогда феникс в порыве мести начнёт преследование, которое, без сомнений, закончится его гибелью. А так, обременённый полуживым финистом, сокол останется с хозяином и не будет его догонять.
Феникс стремглав приблизился к финисту и плавно спланировал. Раскинув крылья крестом, он встал на ноги, после чего склонил голову к лежащему Урвану. Птица широко открыла клюв, и из неё повалил огненный туман. Пламенная дымка проникала внутрь хранителя сквозь ноздри, рот, глаза и уши. И чем больше она просачивалась в плоть юноши, тем больше и больше открывалось пор на коже по всему его телу.
Скверна, скопившаяся в недрах души защитника за время видений, выплёскивалась из всех отверстий в виде зелёного марева. Она клубнями поднималась выше и выше и растворялась в воздухе без следа. Спустя минуту воздействия пламенной дымки плоть хранителя полностью очистилась, а его порки незамедлительно затянулись.
Урван сразу ощутил неожиданный прилив сил. У него словно открылось второе дыхание. Он немедленно вскочил на ноги и в порыве захлестнувших его эмоций бросился на шею феникса и принялся покрывать поцелуями перья сокола, совершенно не опасаясь, что птица отвергнет его или обожжёт. Плача и рыдая, он орошал слезами грудь хищника, глубоко раскаиваясь в своей беспечности.
Феникс благодушно согнул крылья и прижал юношу к себе. Почувствовав объятия сокола, Урван осознал, что зверь на него не сердится. Божественное создание не питало к нему зла, а наоборот, радовалось такому простодушному наезднику.
После недолгих объятий взгляд финиста зацепился за валяющийся в стороне чей-то труп. Присмотревшись внимательнее, Урван осознал, что мертвец не кто иной, как Замврий. Птица уловила мысль всадника и тут же раскинула крылья. Хранитель отпрянул от феникса и бросился к чародею.
Волхв лежал в луже крови и не подавал никаких признаков жизни. Зеницы его помутнели, а рот перекосился. Кожа прибрела бледный оттенок, схожий с цветом поганки. В грудной клетке зияла крупная рана с торчащими наружу рёбрами, сквозь которую было явственно видно, что сердце отсутствовало.
Уста финиста задрожали, а его самого сотрясли рыдания. Из его ещё не успевших высохнуть глаз вновь потекли слёзы, но теперь уже от горя и сожаления. Глотая их, он прижал пальцы к губам. В его душе разверзлась страшная глубокая пустота.
Он не мог поверить в случившееся. Ведь колдуны по собственной воле пришли ему на помощь и ценой своей жизни спасли его от Вия. Их поступок говорил о том, что они раскаялись в своих деяниях и решили исправить содеянное.
Больше всего Урван боялся за посмертную участь братьев. Только за одно обращение к чернокнижнику Бог обещал вечное наказание, не говоря уже о том, чтобы самому быть колдуном. Предание однозначно гласит, что для волхвов Всевышний уготовил огненное озеро, в котором они будут мучиться вечно.
– Красота твоя, о Гардарика, поражена на высотах твоих, – запричитал Урван. – Зинон и Замврий, любезные и согласные в жизни своей, не разлучились и в смерти своей. Быстрее орлов, сильнее львов они были. Как пали сильные на брани! Скорблю о тебе, брат мой Замврий! Ты стал очень дорог мне и любовь твоя для меня превыше любви женской.
Урван упал на колени и прислонился головой к трупу. Он несколько раз поцеловал Замврия в губы, а затем приложился губами ко лбу. Затем финист отпрянул от мертвеца, посмотрел на небо и поднял вверх руки.
– Боже мой! Боже мой! – завопил хранитель. – От чрева матери моей Ты – Бог мой. Не удаляйся от меня, ибо скорбь близка, а помощника нет. Дай рабу твоему время на покаяние, как ты дал его змею. Ведь Ты не хочешь смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был.
Едва прозвучали последние слова, как внезапно блеснула молния, а за ней последовал оглушительный гром. Феникс взмыл в небо и полетел вверх. Он поднялся так высоко, что совсем скрылся из виду. С минуту его не было видно, но вскоре он появился вновь. Птица быстро спланировала перед трупом.
Финист с удивлением следил за соколом. Он не понимал, что происходит и лишь молча наблюдал за действиями феникса.
Хищник держал в клюве не что иное, как человеческое сердце. Оно выглядело так, словно его только что извлекли из живого организма. Сердце пульсировало и издавало характерный булькающий звук.
Феникс склонил голову к мертвецу и аккуратно погрузил клюв в рану. Он разжал челюсти внутри грудной клетки и вытащил наружу окровавленный клюв. Прямо на глазах удивлённого финиста, происходило настоящее чудо. Сердце удивительнейшим образом начало прирастать к телу. Вены самопроизвольно присоединились к органу совместно с аортами. Торчащие рёбра прислонились друг к другу, срослись и немедленно утонули в теле. Страшная рана в груди мгновенно зарубцевалась и от неё не осталось и следа.
Замврий глубоко вздохнул, а после протяжно застонал. Бледная кожа прямо на глазах розовела, а в мутных глазах появился блеск, как у живого человека. Юноша слегка приподнялся и мгновенно попал в объятия финиста. Машинально, на уровне рефлекса, он также прижался к нему.
– Что со мной произошло? – прошептал Замврий.
– Бог по милости своей тебя воскресил, – восторженно ответил Урван.
– Бог?! – переспросил Замврий более высоким голосом! – Сам Бог – творец мира?!
– Да.
– А что с моим братом?
– Он погиб.
– О нет! – зарыдал Замврий.
– Может Бог смилостивился над тобой за то, что ты отпустил меня.
– Но что мне теперь делать? – потерянно спросил юноша.
– Откажись от магии и следуй за мной, и я научу тебя бояться Бога!
– Последую, финист, ибо к кому мне идти.
Урван крепко обнял Замврия. Он наконец обрёл своего первого друга. Товарища, который проявил к нему милость, когда они были врагами, и который готов пожертвовать жизнью за него не раздумывая. Кроме того, он отверг великое положение у василиска ради искупления грехов.
После недолгих объятий юноши встали, уселись на феникса и поспешили в монастырь к Флегонту.
