Михаил Евгеньевич Московец
Аэропорт
Дарья звонко усмехнулась и глотнула прохладного белого.
– Мало ли в аэропортах актрис и зовущих замуж женихов? – и засмеялась еще громче. Алкоголь явно давал о себе знать.
– Может, и совпадение, но очень странное.
Борис продолжил читать.
Пассажиры были недовольны новым гостем зала.
Главный в костюме поставил перед собой высокий бокал и налил чуть-чуть вина.
– Попробуйте.
Пухловатый молодой человек пригубил его и сразу ощутил сладостный аромат. Вкус (хоть вино и было комнатной температуры) оказался превосходным, мягким и освежающим, без малейшей тени спирта; послевкусие – отдающее лимоном.
– Хорошо, – пухловатый молодой человек присел на высокий стул у стойки и поставил рядом серенький чемоданчик.
Главный в костюме улыбнулся и налил три четверти бокала.
– Пожалуйста.
Ненавязчиво накатила приятная одурь. От одного-то бокала. Пухловатый молодой человек робко посмеялся. Отпил. С краев бокала стекали тоненькие струйки. А это признак настоящего вина.
Справа что-то захрустело. Пухловатый молодой человек поднял голову: около столика с алкоголем копошился парень. Они встретились глазами, и тот от безысходности кивнул. Налил себе бокал вина и вернулся за длинный стол.
Разговор у остальных пассажиров не клеился. Прямо как у тех девушек за стойками, когда он подошел. Явственно представилась тридцать четвертая. «Что она сейчас делает? Наверно, опять до нее какой-то неряшливый пассажир докапывается. А все же хорошо, что я с ней заговорил, она меня запомнит. Сегодня вечером расскажет друзьям, что был такой пассажир, который перепутал билеты. Может, даже улыбнется и назовет меня милым. На обратном пути надо будет тоже через Милан лететь, чтобы в Рим заскочить. Я прилечу, мы встретимся глазами, она вспомнит и широко улыбнется. Выйдет из-за стойки и скажет: ну я же вам говорила, мистер. А я ей – не мистер, просто Паша. Она снова улыбнется и назовет свое имя – Габриэла, или Федерика, или Паола, или Стелла. Нет, Стелла пивом отдает. Лучше Паола. Почти как Полина, как Поля. А я скажу – я ждал встречи, думал о тебе. Она ответит, что тоже думала обо мне…»
– Эй, толстяк!
Поток радужных мыслей оборвался. Кто-то подошел.
– Я к тебе обращаюсь.
Снова тот беспокойный. Пухловатый молодой человек обернулся.
– Да.
– Я – человек терпеливый, честный, но ты вывел меня из себя, признаю, – он встал в пол-оборота. – Прошу прощения за свое поведение, однако это не значит, что мне приятна твоя компания. Ты расстроил важные планы.
Он проговорил последнюю фразу, даже не поворачивая головы на слушающего, а потом отстранился и зашагал прочь.
Пухловатый молодой человек утопил эмоции в бокале.
– Нужен лед? – обратился главный в костюме.
– Ага.
Он вынул тару из холодильника под стойкой, покрошил лед в глубокую тарелку, запустил туда ковшик и аккуратно скинул три кусочка в бокал.
– Спасибо.
На стенках образовывалась влага. Лед таял в винном озере. Пухловатый молодой человек прокручивал пальцами тонкую ножку.
– Кажется, я вас где-то видела.
Сзади подошла девушка.
– Что? – он повернулся всем корпусом.
– Я вас видела.
– Где же?
– Не помню, но лицо ваше знакомо.
– Я вас не помню, – и отвернулся к бокалу.
– Точно знакомо.
– Брось, не приставай к нему, – теперь подошел и ее спутник.
– Я тебе точно говорю, что знаю его.
Пухлому молодому человеку становилось не по себе. Сбоку его съедали четыре глаза, от которых он не мог скрыться.
– Тебе кажется.
– Фонтан де Треви, два дня назад… Вы были с мальчиком, который полез купаться, – выкрикнула она неестественно громко.
– Каким мальчиком? – пухловатый молодой человек в изумлении повернулся. – Вы спутали меня с кем-то. Я приехал в Рим вчера, из Флоренции.
– Нет, это точно был ты. И мальчик лет десяти, – продолжала она громогласно. – Ты так громко приказывал ему вылезти, даже кричал, а потом полез следом и вытащил из воды. Мальчик вроде даже плакал, – она наконец приутихла, а потом обратилась к своему спутнику: – Помнишь, я показала тебе на них?
– Да, что-то было такое, но я не запомнил его лицо.
– Мы ведь сидели внизу, ты что? Такие вещи следует запоминать.
– Вы перепутали, – пухловатый молодой человек спасительно повернулся к бокалу. Тот хотя бы молчал.
– А где же мальчик? Чемоданчик-то детский, судя по всему, – не унималась девушка.
– Да оставь ты человека.
– А вдруг он преступник и похитил его? – голос ее снова стал звонче и выше.
– Кстати, я слышала, что сынишка какого-то богатея недавно пропал в Риме, – вставила актриса, подошедшая к столику с алкоголем.
– Бросьте, какой он преступник? – усмехнулся спутник. – Не играй в детектива, отстань от человека.
– Вы перепутали, говорю вам. Оставьте меня в покое, пожалуйста.
– Ладно. Но если что – я запомнила твое лицо.
Борис прикрыл книгу, зажав палец на нужной странице.
– Тут есть молодой парень и парочка, прямо как в нашем зале, – пробубнил он себе под нос, протирая уставшие глаза. – Шутка это чья-то, что ли?
Ответа не последовало, и он огляделся. Дарьи не было рядом. Видимо, она все же нашла где-то кондиционер. Матвей тоже исчез куда-то. Прохор с молодой девушкой разговаривали в курилке, но сигарет у них не было. Ее спутник дремал в кресле.
– Хотя, наверно, мне только кажется. Ведь никакого пухловатого молодого человека тут нет.
Борис глотнул потеплевшее вино, которое стало отвратным, но все же смочило горло, и опустил глаза в книгу.
Она развернулась и отошла. Спутник – за ней. Пухловатый молодой человек снова покрылся градом пота.
– Какие же неуемные эти люди, – пробурчал он себе под нос.
Взял салфетку со стойки и протер лоб.
– Где туалет? – спросил он у главного в костюме.
Тот покорно указал вправо.
Прохладная вода освежила. Пухловатый молодой человек поглядел в зеркало. С небрежной бородки стекали капли. Он усмехнулся и умылся еще. И еще. Хоть бы поскорее началась посадка. Хоть бы сидеть подальше от них всех. В хвосте, в самом последнем ряду, около туалета.
Где-то поблизости лязгнула ручка крана. Он поднял голову: рядом стоял парень – тот самый, который подходил к столику с алкоголем.
– Жарко, да?
С пухлого лица ручьями стекала вода. Парень тоже умылся, с его лица тоже стекала вода. Так они и пялились друг на друга: первый – в недоумении, второй – с ехидной ухмылкой. Как травоядное и хищник после водопоя. Первый моргнул глазами, потому как все это походило на видение. Нет, он здесь. Второй улыбнулся, но как-то слишком искусственно, будто залезая в душу; потом взял салфетки и вытерся.
– Так определенно лучше, да?
Бросил салфетку в урну, но промахнулся. Звонко цокнул, подобрал ее и замер, что-то высматривая.
– Кажется, на ней пятно крови, да?
Он вытянул салфетку перед собой, показывая пухловатому молодому человеку и продолжая ехидно улыбаться. Тот завороженно смотрел ему прямо в глаза.
– Да.
Парень перевел взгляд на салфетку. Постоял мгновение и снова бросил ее в урну. Попал. Потом хлопнул собеседника по мягкому плечу и вышел обратно в зал. Пухловатый молодой человек так и остался стоять в замешательстве. Сумасшедший дом. Он открыл кран, подождал, пока тот не покроется капельками влаги, и раз десять окатил лицо ледяной водой. Ощутился дурман, голова закружилась, ноги подкосились, но через миг все исчезло. Он снова окатил себя из ладоней и закрыл кран. Вытерся, поглядел в зеркало и вернулся на свой стул у стойки, не поднимая головы.
Главный в костюме налил еще вина со льдом. Но сидеть не хотелось; тянуло на свежий воздух, в курилку. Пухловатый молодой человек сделал небольшой глоток вина, медленно поднялся, дабы голова снова не пошла кругом, и вышел.
Еще пахло сигаретами, но слабо и ненавязчиво. Ему не нравился сигаретный дым, но выхода не было, нужно было прийти в себя. Дверь за собой он закрыл, не желая компании.
Под открытым небом было шумно: двигатели самолетов ревели от взлетов и посадок; доносились сирены машин, крики работников. Аэропорт – отдельный мир, самодостаточный и любопытный. Внутри крупных терминалов раздавались голоса ожидающих и провожающих, продавцов магазинов и кафе. Там вовсю кипела жизнь. А этот зал… Он так отрешен от жизни аэропорта. Лишь кучка привилегированных пассажиров и служащих.
В чем смысл – отстраняться от всех? Все здесь, кроме меня, обеспеченные люди, которые за деньги получают покой, но какой-то мертвенный покой. Ведь там, за матовыми дверьми, куда интереснее, чем в этом отрешенном зале. Там хотя бы не достают. Еще полчаса до посадки… Эти полчаса мы вынуждены слоняться вдоль стен и пялиться друг на друга. Скука. Хоть алкоголь тут бесплатный.
Впервые в жизни ему захотелось покурить. Он робко оглядел остальных. Беспокойный мужчина угрюмо сидел за столом, опустошая свою тарелку. Видно, набрал он всего понемногу, а доесть не мог, вот и растягивал вплоть до ухода. Парень сидел справа от него. Губы его неторопливо шевелись, рассказывая какую-то историю. Слева был молчаливый гражданин средних лет, щуплый и худенький, насупившийся и скрестивший руки на груди. Вот он точно считал каждую секунду до посадки. Напротив них сидели девушка и ее спутник, о чем-то переговаривавшиеся. Пару раз девушка повернулась и кивнула в сторону курилки. Ее спутник только закатывал глаза. Около панорамного окна стояла дама. Наверно, наблюдала за взлетающими и заходящими на посадку Боингами. Может, тоже считала секунды. Сигареты были либо у нее, либо у беспокойного мужчины. Однако желание закурить пока проигрывало желанию покоя.
Беспокойный мужчина принялся бы досаждать своими обвинениями и скорее бы подавился, чем поделился сигаретой. А дама – непонятно: если она успокаивала его, то, наверно, добродушно настроена. У нее и можно попросить. Хотя пока лучше постоять одному.
Вопреки его мыслям дама развернулась на месте, что-то сказала беспокойному мужчине и сама направилась к курилке. Перед тем, как раскрыть дверь, она глянула на серенький чемоданчик у стойки с торчащей кверху ручкой, проговорила что-то через плечо почти шепотом и дернула дверь на себя.
Она была чуть старше, чем казалось издалека. Виднелись морщины около глаз и у краешков губ, кожа лица и шеи немного подсохла. Дама достала тонкую сигарету из пачки и зажгла. Вмиг разлетелся фруктовый аромат.
– Сигарету?
– Не курю, – не подумав, буркнул пухловатый молодой человек.
Она убрала пачку. Молчала. Пламя постепенно съедало бумагу и табак, оставляя после себя только серый пепел. Дым, извиваясь, поднимался вверх и растворялся в воздухе.
– Так кто же ты такой, раз из-за тебя задержали самолет?
Опять со своими расспросами. Лучше бы один стоял и не думал о сигарете. Ведь мысли материализуются. Любые мысли материализуются.
– Просто пассажир. Меня сюда привели, я не хотел. Мне надо в Лиссабон, а не в Милан.
– Абы кого не привели бы за ручку. Что-то ты скрываешь, – она усмехнулась, но как-то язвительно.
Пухловатый молодой человек отвернулся в сторону. Бесполезно что-то говорить. Лучше бы вообще не думал о сигарете. Постоял бы спокойно.
– Зачем в Лиссабон?
– Друзья позвали в гости.
– Раньше был в Риме?
– Не люблю Рим.
– Отчего же?
– Не знаю, не нравится.
– Я безумно люблю, а больше всего – де Треви, – дама особенно подчеркнула это название. Она как-то неестественно оживилась. – Вечерами там очень чудно – все эти фонари, людские гул, звуки фонтана. Так прелестно взять чашечку кофе и какой-нибудь дениш и сидеть – раньше часто так делала, когда приезжала. Еще рядом есть кафешка с мороженым – в Италии к мороженому относятся очень серьезно – где подают самый вкусный лимонный сорбет, – она томно вздохнула. – Вот бы не уезжать совсем.
– Ага.
– Вот бы не уезжать, – повторила она, – но уехать надо.
Сколько вещей в мире делается просто потому, что «так надо».
Дама медленно потягивала дымок, а сигарета обреченно тлела. Пухловатый молодой человек грузно стоял у стеклянной стены, не зная, чем себя занять. Он косился на даму и ее сильно укороченную сигарету.
В его руке вдруг почувствовался пакет. «Откуда он? Давно я его держу?» Он невольно встрепенулся. Отчего-то мурашки пробежали по телу. Он не помнил, чтобы брал с собой какой-нибудь пакет. Сжал ручку еще крепче. «Что я туда положил? Надо посмотреть. Забыл, дурак, что брал пакет». Он украдкой оглянулся на серенький чемоданчик: все так же стоит на месте с задранной кверху ручкой.
– Путешествуешь налегке?
– Что?
– У тебя мало вещей.
Пухловатый молодой человек снова поглядел на чемодан и пакет.
– Ну да, к друзьям.
Они помолчали немного.
– А вы много раз были в Риме?
Разговор, как ни странно, чуть расслаблял.
– Много раз.
Дама докурила сигарету. Она держала погасший окурок и глядела в сторону, постукивая указательным пальцем свободной руки по щеке.
– Все же нехорошо, что из-за тебя задержали самолет. У людей дела.
– Я сожалею, я не знал.
– В следующую поездку обязательно посети де Треви.
Она метнула окурок в урну, жиденько улыбнулась куда-то в сторону и вышла. А он остался в курилке, опять весь взмокнув. Хорошо, что на нем была белая футболка, на которой не видно пятен пота. «Что же я положил в пакет?»
Он бегло оглядел зал. Беспокойный мужчина все копался в тарелке. Рядом с ним – парень. Девушка и ее спутник болтали друг с другом. Молчаливый мужчина до сих пор не разжимал рук на груди. Дама захватила бокал и подошла к барной стойке.
Пухловатый молодой человек опустил голову вниз и выдохнул.
Голос дамы заставил тут же поднять голову обратно: ее тон все повышался и становился слышен даже за закрытой дверью. Она трясла бокалом.
Она что, просит вино? Боже… А работник только руками разводит. Он не наливает ей мое вино? Вот черт, зачем я вообще пошел за этой итальянкой? Послал бы ее и летел бы себе в Лиссабон прямым рейсом. Вот черт!
Он отвернулся – не знал, куда себя деть. Со всех сторон за ним будто наблюдали. А он стоял с этим дурацким пакетом, взмокший и недоумевающий. Дама сильнее повышала голос.
Провалиться бы всему этому аэропорту! Зачем я вообще уехал из Флоренции? Они ведь мне даже не друзья. Сто лет не виделись, и еще столько же бы прожил без них. Черт!
Со злости он махнул пакетом и почувствовал на дне что-то тяжелое. Тревожно обернулся: все были заняты своим делом. Тогда он аккуратно раскрыл ручки. Похоже на кофту. Темная, на застежке. Маленького размера. Запустил руку. Мягкая, хлопковая. Залез глубже. Снова мягкое. Темные штаны. Под ними нащупывалось нечто твердое. Продолговатое. Он сдвинул кофту и штаны вбок и увидел нож. Оцепенел на мгновение и перестал дышать. Отпустило. Железный нож. Толстое лезвие чем-то испачкано. «Что это?» Не успел даже ковырнуть его, как осознал, что это кровь. Закрыл пакет и поставил его у стенки. Зажмурил глаза. «Я не брал это. Пакет не мой. Это не мое». На веках заискрились огоньки. Он раскрыл глаза, почти ничего не различая. «Нет, она видела, что я держал пакет. Она подумает, что он мой». Он схватил его и инстинктивно прижал к себе. Картинка понемногу проявлялась, и он тревожно огляделся вокруг. Остальные не обращали на него ни малейшего внимания, поглощенные спором дамы и главного в костюме. Казалось, на улице резко поднялась температура. Градусов на тридцать. Солнце жарило беспощадно. Со лба текли ручьи. «Но не мой же пакет… Нет. Не может быть. Я приехал из Флоренции вчера. Поел в отеле. Да и вообще не выходил из отеля. Никакого мальчика у фонтана я не видел. Надо выпить».
