Мигель Аррива
Ничего личного. Книга 2
– Ничего. Спи.
Сосед засопел практически мгновенно. Амадео же еще долго лежал без сна.
Наутро Амадео, не дав толком проснуться, поволокли на аудиенцию к начальнику тюрьмы. Убийство заключенного накануне не успело наделать много шума – больше половины блока еще видело сладкие сны, но Амадео то и дело ловил любопытные взгляды сквозь решетчатые двери камер. Кудрявый широко улыбнулся ему и сделал неприличный жест.
Конрад Эфрейн выглядел так, будто не спал всю ночь. Амадео подозревал, что так оно и было – на щеках начала проступать щетина, будто Эфрейн не успел побриться, рубашка застегнута не на все пуговицы. Большой клетчатый платок так и мелькал в руках.
– Ну-с, Солитарио. – Он указал Амадео на стул. – Начинай. Что случилось вчера в блоке С?
– Надзиратели подняли нас вскоре после отбоя и объявили, что совершено убийство.
– А потом? Что произошло после того, как они снова отправили вас спать?
– Меня и моего сокамерника разбудили чуть позже, чтобы обыскать камеру.
– С какой целью? Вам сказали?
– Нет.
– Надзиратели нашли что-нибудь?
Амадео ждал этого вопроса. Эфрейн, разумеется, был в курсе всего, что произошло, однако хотел выслушать версию другой стороны.
– Карандаш. Под моим матрасом.
– И ты сказал, что он тебе не принадлежит, не так ли?
– Да.
– Он действительно тебе не принадлежит?
– Ни в коем случае.
– Но ты заведуешь библиотекой, а там полно письменных принадлежностей.
– Они выдаются только надзирателями и подлежат обязательному учету. И потом, я хорошо разглядел карандаш, когда надзиратель Роджерс показывал мне его. Такие карандаши производятся фирмой «Форресто». В нашей же библиотеке – «Дримо». Я уже говорил об этом надзирателю Роджерсу.
Эфрейн снова вытер вспотевший лоб платком. Эта ситуация не доставляла ему ровно никакого удовольствия, и он предпочел бы просто пустить все на самотек и наказать того, на кого пало подозрение, однако Амадео Солитарио был не простым заключенным, а отпрыском знаменитой семьи. Так ли нужна тюрьме подобная реклама?
– Месяц назад к тебе приходил брат, – заметил он скорее для проформы, нежели для установления истины. – Он мог передать карандаш.
– Он ничего мне не передавал. Хотел, чтобы я подписал кое-какие бумаги, но карандашом для этого не пользуются. Охрана, присутствовавшая тогда, может подтвердить, что он так и не передал мне ни бумаг, ни ручку.
Эфрейн молчал, изучая Амадео. Тот держался хладнокровно и слишком спокойно для человека, только вчера совершившего убийство.
– Скажите, начальник Эфрейн. – Амадео наклонился чуть вперед. – На карандаше найдены следы крови? Вы наверняка отправили его на экспертизу, чтобы убедиться, то ли это оружие, которым был убит заключенный, не так ли?
Эфрейн протер лоб платком.
– Солитарио, я, кажется, говорил, что ты слишком настырный. Это материалы расследования, с чего мне делиться такой информацией?
– Начальник Эфрейн, от вашего ответа зависит моя невиновность, ничего удивительного, что я хочу знать больше. Вы ничем не рискуете, за пределы тюрьмы эта информация не выйдет при всем моем желании.
Эфрейн складывал и снова разворачивал платок. Обычно он не цацкался с заключенными, этими отбросами, не заслуживающими ни единого доброго слова, но к Солитарио питал неизъяснимое чувство. Что-то вроде уважения, если это слово можно применить к убийце. В прошлый раз попустительствовал ему с библиотекой, заказав новую литературу, затем разрешил внедрить практику по досрочному освобождению, которую тот предложил. Каким образом этому сосунку удается вызывать такое доверие? Уж точно не своим смазливым личиком, которое у многих здесь вызывало одно, вполне естественное желание – сделать его менее привлекательным. Кто-то уже постарался на этот счет – небольшой шрам виднелся на лбу и терялся в волосах, аккуратно убранных в хвост.
Так в чем же секрет этого странного убийцы? Все дело в том, наконец решил Эфрейн, что все свои предложения Солитарио умело аргументировал, не оставляя ни малейшей лазейки, ни единой причины для отказа. И где только он этому научился?
– Я никуда не отправлял этот карандаш. Пока что, – ответил начальник тюрьмы, решив, что вреда не будет, если заключенные получат повод для сплетен. Надо же им чем-то занимать свое время. Разумеется, он не упомянул, что не собирается давать делу ход. Пусть эти звери перебьют друг друга, если им так хочется. – На нем действительно кровь, которую вроде бы пытались отмыть, но принадлежит она убитому или нет – вопрос открытый. И это еще одна причина, почему на тебя до сих пор не заведено новое дело, Солитарио.
– То есть, вы не знаете, чья именно это кровь, – утвердительно сказал Амадео. – Возможно, она не имеет никакого отношения к убитому, однако вполне может принадлежать убийце или кому-то еще.
– Клонишь к тому, что тебя подставили, но кому это нужно?
Амадео помолчал, делая вид, что усиленно думает, затем покачал головой.
– Понятия не имею.
Эфрейн, которого порядком утомила эта болтовня, сложил платок и сунул в нагрудный карман. Он хотел лишь добраться до дома, рухнуть в кровать и ближайшие восемь или девять часов не слышать ничего об этой проклятой тюрьме.
– Ладно. Можешь идти.
Амадео склонил голову в знак благодарности и направился к выходу. Взявшись за ручку, обернулся.
– Вы хорошо заботитесь о своих людях, начальник Эфрейн, и я не могу не сказать вам, что надзиратель Бенедикт поранил руку. На вашем месте я бы посоветовал ему обратиться в медпункт. Он мужественно терпит, и это делает ему честь, однако если начнется воспаление, он не сможет выполнять свои прямые обязанности. К сожалению, я не рискну давать ему советов, поэтому ставлю в известность вас.
Эфрейн устало уронил голову на раскрытую ладонь.
– Хорошо, Солитарио, я ему скажу. Топай уже, пока я добрый.
– Какого черта ты промолчал, Солитарио? – прошипел ему в ухо Роджерс. Они направлялись обратно в блок. Позади шел Кортес, впереди – Бенедикт. Роджерс шагал рядом, крепко держа Амадео за локоть, будто тот мог сбежать или выкинуть какую-нибудь глупость. – Знаешь ведь, кто это сделал, черт побери, даже дураку ясно! Чего ты добиваешься?
– Я не знаю, кто за этим стоит, господин надзиратель. – Амадео безмятежно смотрел в спину Бенедикту. Тот чуть повернул голову, прислушиваясь к разговору. Правая рука покоилась в кармане форменных штанов.
– Все ты знаешь! – вскипел Роджерс. – И не смей со мной в игры играть, я тебя насквозь вижу!
– Если так, то не давайте повода другим думать, будто я в курсе, – тихо, почти не разжимая губ, ответил Амадео. – Не все надзиратели добросовестно выполняют свою работу.
Роджерс на мгновение сильнее стиснул его локоть. Затем, ни слова не говоря, разжал пальцы.
Когда Амадео зашел в камеру, он склонился над замком, делая вид, что проверяет его, и тихо произнес:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Солитарио.
Тот едва заметно кивнул.
4. Допрос с пристрастием
– Пас мне! Я открыт! – крикнул Йохан.
Амадео бросил мяч другу. Тот подпрыгнул и зашвырнул мяч в кольцо.
– Ха! – Он ударил по ладони товарища по команде. – Ведем десять-пять, победа у нас в кармане! Сегодня я разживусь сигаретами.
– Не слишком зарывайся, Торн, – поддел заключенный из команды противника. – Игра еще продолжается.
– Лучше приготовь выигрыш, Пальяно! – Йохан расхохотался. – Придется тебе пару дней прожить без курева!
Амадео выдохнул белое облачко пара и потуже стянул волосы на затылке. Сегодняшняя игра складывалась в их пользу, и друг пребывал в отличнейшем настроении. Но нельзя расслабляться, игра еще не окончена. В любую минуту расклад может смениться.
После убийства Криса Уильямса прошло четыре месяца. К разочарованию Амадео, начальство тюрьмы не стало расследовать преступление, списав все на несчастный случай. Правда, Бенедикта отправили на больничный без сохранения месячного жалованья, и теперь он, злой, как тысяча чертей, не мог пройти мимо Амадео, не ударив его, не подставив подножку или просто не осыпав оскорблениями. Но Амадео только улыбался в ответ, чем еще больше выводил надзирателя из себя.
– На кой черт ты злишь его, Солитарио? – высказывал ему Роджерс. – Бенедикт – как бешеная собака, стоит только спровоцировать…
– Эта бешеная собака сидит на цепи, господин надзиратель, – отвечал Амадео. – Однажды она уже попыталась сорваться с поводка, но получила удар током. Второй раз попытка не повторится – вряд ли Бенедикту хочется оказаться на месте заключенных, которых он нещадно мучает. Сейчас его авторитет кое-что значит, но, надень он тюремную одежду – и ему припомнят все издевательства.
Несмотря на спокойствие Амадео, Роджерс не терял бдительности. Бенедикт уже давно внушал ему опасения, и сговор с Кудрявым, который хотел во что бы то ни стало навредить пареньку, стал последней каплей. Но надзиратель и правда вел себя на удивление смирно, и Кортес, которого Роджерс попросил приглядывать за Бенедиктом, ничего необычного не замечал.
– Эй, Солитарио! – крикнул заключенный по фамилии Криденс. Он играл в команде противника на позиции защитника. – Тебя там какой-то парень требует. Говорит, хочет книжку заказать.
Амадео оглянулся. У скамейки стоял, обхватив себя руками, худенький парнишка. Редкие волосы шевелились на ветру, и его самого, казалось, вот-вот сдует. Он поднял тощую руку в приветствии, и Амадео заметил синяк на локтевом сгибе – несмотря на холод, мальчишка был в одной футболке.
Йохан нахмурился.
– Кто это?
– Я видел его раньше, все в порядке. Играй дальше, я сейчас приду.
– Уверен?
– Да. – Амадео отделился от толпы игроков и подошел к парню. Тот уставился на него мутным, как у дохлой рыбы, взглядом. Хочет попросить книгу? Да этот наркоман вряд ли умеет читать.
Тот улыбнулся, показав подгнившие зубы.
– Ты Солитарио? Библиотекой заведуешь, да? – Парень жутко нервничал и постоянно оглядывался по сторонам, почесывая локти.
– Да, – ответил Амадео, уже зная, о чем дальше пойдет разговор. – Что тебе нужно?
На губах собеседника мелькнула кривая ухмылка.
– Ну, книжку… Только с сюрпризом в переплете, понял?
– Я не работаю с наркотиками, – перебил Амадео. – Обратись к тем, кто этим занимается.
– Да ладно, это же так просто! Никто ничего не узнает, правда, я заплачу, сколько потребуется…
– Деньги меня не интересуют. Если считаешь, что это просто, доставай сам.
– Вот противный какой… – фыркнул парень, отходя. – И дружка себе под стать нашел.
Амадео проводил его хмурым взглядом. Когда он только начинал работать в библиотеке, к нему часто обращались с подобными просьбами, и обычно хватало пары слов, чтобы не приставали. Но этот новичок оказался подозрительно настырным.
Амадео нахмурился. Новичок? Насколько он помнил, этот мальчишка сидел здесь уже без малого полгода и наверняка осведомлен о правилах.
В следующее мгновение внутренности Амадео скрутило в тугой узел. Юный наркоман подошел к Кудрявому и заговорил, радостно кивая. Затем в руку парня перекочевал какой-то пакетик.
Кудрявый поймал взгляд Амадео и ухмыльнулся, приставив палец к виску, как пистолет. И одновременно раздался крик.
– Начальник! Эй, начальник!! Тут человека убили!
Амадео повернулся к игрокам и в следующее мгновение уже расталкивал их локтями, стремясь пробиться к пострадавшему и молясь, чтобы угроза прошла мимо. Но нет. Посреди площадки на боку лежал Йохан. Между ребер торчала заточка, кровь капала на серый бетон.
– Йохан! – Амадео приподнял его. – Йохан!
Глаза друга были закрыты, лицо побледнело. Амадео потянулся к заточке, но в нерешительности остановился. Не вызовет ли это большее кровотечение?
– Отойдите! – рявкали надзиратели, расталкивая толпу. – Живо, прочь, пока не загремели в одиночку! Солитарио, пошел вон!
Амадео не слышал. Он судорожно пытался нащупать пульс, но пальцы так дрожали, что ничего не выходило.
– Солитарио!! – заорал Роджерс. – Свали, пока я тебя не упек в карцер!
Амадео отбросили в сторону. Он хорошенько приложился о бетонный блок, огораживающий баскетбольную площадку, но даже не заметил прострелившей спину боли. Йохана уложили на носилки и унесли. Заключенные столпились в центре площадки и возбужденно переговаривались.
Амадео поднялся на ноги, глядя вслед надзирателям и с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься следом – в медпункт его все равно не пустят. Положив испачканную в крови ладонь на плечо ближайшего игрока, спросил:
– Кто это сделал? Ты видел?
Заключенный – им оказался сорокадвухлетний Пако Росса, он обитал в камере напротив – покачал головой.
– Нет, все произошло слишком быстро. Торн побежал за мячом, улетевшим к зрителям, и там его кто-то пырнул. Он успел доковылять до нас, и только потом упал. Мы и не поняли ничего, пока не увидели кровь.
– Ясно. Спасибо. – Амадео отошел в сторону, выслушивая по пути ненужные слова сочувствия и перешептывания за спиной.
На бетонной площадке остались капли крови, которые Амадео попытался стереть, но они уже успели застыть. Его охватила адская злость: на Кудрявого, на его дружка-наркомана, который сыграл роль отвлекающего, на товарищей и противников по команде, которые не поняли, что происходит, и, прежде всего, на самого себя. Мог бы и догадаться, что дело тут нечисто.
– Где твое хваленое умение разбираться в людях?! – прорычал он. Заключенные оглядывались, перешептывались, но ему было наплевать.
У здания тюрьмы он едва не столкнулся с Кудрявым. Позади маячил парень, пытавшийся купить у Амадео наркотики.
– Что, не повезло твоему дружку, да? – прогрохотал Кудрявый. – Надо играть осторожней и не спотыкаться. Кто знает, на какую дрянь наткнешься.
– Да, на таком грязном дворе это немудрено, – лебезил рядом наркоман. Амадео наконец вспомнил его фамилию – Стингер. – Всякое случается, несчастные случаи…
Амадео сжал кулаки. Как же хотелось расквасить эти самодовольные физиономии! Наркоман специально отвлекал внимание, пока один из подельников Кудрявого пытался убить Йохана.
– Дрянь? – прошипел он. – Ты себя имеешь в виду? Как самокритично.
– Че ты сказал? – взвизгнул за спиной Кудрявого Стингер. – Ты на кого бочку катишь?!
– Тихо! – осадил его Кудрявый. – Аристократ в шоке и не отвечает за свои действия. Не так ли, Аристократ? Свиты ты лишился, поэтому почаще оглядывайся. Как бы не попасть в гарем к султану.
Стингер расхохотался во всю мощь своих хилых легких. Кудрявый вторил ему басом.
Амадео размахнулся и врезал в солнечное сплетение Кудрявому, разом оборвав смех.
– Если считаешь, что король без свиты ничего не стоит, ты ошибаешься, – прошептал он, наклонившись. Ушибленная спина сопротивлялась такому обращению, но в ярости Амадео не замечал ничего. Нос Кудрявого он зажал между указательным и средним пальцами, вывернув его в сторону. – Не следует расслабляться, мразь, потому что если Йохан умрет, тебе тоже не жить.
– Ты же… – пискнул Кудрявый, безуспешно дергая головой. – Ты же не убийца…
– Ради такого дела я им стану. Попробуй только подойти к нему, и я за себя не отвечаю.
Стингер вопил, созывая охрану, но Амадео уже шел к медпункту.
Йохан мрачно разглядывал повязку, тыкая в нее пальцем. Вот неудача так неудача. И как он только не заметил приближающегося к нему дружка Кудрявого? Видимо, слишком увлекся игрой.
В таком месте нельзя терять бдительность, отругал он себя. Ты здесь уже больше года, пора уже знать, что это не просто грязная улица, а еще более грязная тюряга. Здесь тебя убьют не ради выживания, а потому, что нечего терять.
Еще и подвел Амадео. Как он там один? Йохан надеялся, что Кудрявый до него не добрался.
– Торн. К тебе посетитель, – возвестил врач, пробегая мимо с охапкой документов.
– Привет. – Амадео присел на кровать. – Как себя чувствуешь?
– Накачали обезболивающим, так что вполне сносно. – Йохан внимательно изучал друга. – А ты как?
– А что со мной будет? – вопросом на вопрос ответил Амадео.
– Ну… Никто не лез?
– Нет. Не беспокойся на этот счет, все в полном порядке. Что говорят врачи?
– Жить буду. – Йохан криво усмехнулся. – Но, понятное дело, этого ублюдка наказывать никто не станет. Здесь подобное часто случается, сам знаешь.
– Сколько тебе еще здесь лежать?
– Около месяца, заточка глубоко вошла. Чудом ничего важного не повредила.
Амадео едва заметно поморщился.
– Говоришь, никто не станет наказывать преступника? Почему?
– А что ему сделают? Добавят срок? Обычно на такое идут закоренелые преступники, которым нечего терять. Ты же помнишь, как было с Уильямсом. – Йохан махнул рукой и скривился о боли. – Ой…
Амадео поднялся и подошел к зарешеченному окну. Похоже, Йохан и не догадывался, кто стоял за этим преступлением. Или тщательно скрывал, что знает. Но Амадео уже решил, что в скором времени разберется с Кудрявым раз и навсегда. Если раньше дело касалось лишь его одного, то теперь в разборки оказался втянут Йохан, а этого Амадео простить не мог.
– Я пойду. Тебе нужно больше отдыхать. – Он развернулся и пошел к двери.
Йохан схватил его за запястье, скривившись от боли, которую причинило резкое движение. Амадео обернулся.
– Что случилось?
– Амадео, дай мне слово, что не будешь мстить, – тихо сказал Йохан. – Я понимаю, что Кудрявый и его банда заслужили это, но я того не стою.
Внезапно Амадео разозлился на Йохана. Его едва не убили, а он считает, что его жизнь ничего не стоит?!
– Да как ты смеешь говорить такое! – воскликнул он, вырывая руку. – Считаешь, раз оказался в тюрьме, то жизнь кончена? Многие совершают ошибки и расплачиваются за них, но это не значит, что ценность твоей жизни становится равна нулю из-за того, что ты случайно отнял ее у кого-то другого!
Йохан таращился на него, ошеломленный вспышкой ярости.
– Я… Я вовсе не…
– Ты убеждаешь меня оставить все как есть, чтобы в следующий раз Кудрявый повторил попытку и на этот раз не промахнулся. Ты этого хочешь, Йохан?
– Нет! – выкрикнул он. – Но я не хочу, чтобы ты становился настоящим убийцей из-за меня!
Амадео раздраженно фыркнул.
– Я не собираюсь его убивать. Что за глупости ты говоришь?
– Тогда оставь все как есть. Пожалуйста, Амадео. Тебе не нужно…
– Прости, Йохан. Но не могу. Однажды я уже совершил подобную ошибку – пустил все на самотек и в результате потерял отца. С меня хватит. Когда, ты сказал, тебя выписывают?
– Через месяц, но…
– Буду тебя ждать. Не беспокойся, со мной ничего не случится.
Амадео опустился на скамью и раскрыл книгу. Погода сегодня была не очень – постоянно дул пронизывающий ветер, да и солнце то и дело скрывалось за облаками, но взаперти он сидеть больше не мог. Хотя после происшествия с Буйволом прошел год, клаустрофобия только обострилась, и теперь он при каждой возможности старался покинуть камеру, которая казалась теснее, чем раньше. А без Йохана, который все еще пребывал в лазарете, сидеть там было еще хуже.
Его стараниями в библиотеку регулярно завозили новую литературу, и теперь он стремился поскорей начать с ней знакомиться. Потребовалось три письменных прошения к начальнику тюрьмы, однако он во второй раз добился, чего хотел. С пугающей легкостью. Мысли о том, что могла сработать его знаменитая фамилия, он гнал подальше.
Скамейка вздрогнула: рядом сел заключенный, на куртке которого красовался номер: двести семьдесят. Невысокий сухощавый мужчина, на лбу небольшие залысины. Острый нос нацелился на площадку для баскетбола, будто заключенный случайно присел отдохнуть рядом и посмотреть на игру. Однако Амадео сразу понял, что это не так.
С минуту он разглядывал скачущих по площадке игроков. Амадео снова углубился в книгу, однако не понимал ни слова из прочитанного – слишком велико было любопытство. В конце концов, он отложил ее и наклонился вперед, опершись локтями о колени.
– Оглянись вокруг. – Номер двести семидесятый, нимало не стесняясь, обвел рукой дворик. Амадео заметил несколько заинтересованных взглядов. Остальные вели себя более сдержанно, лишь изредка поглядывали в их сторону. – Все знают, что если я подсел к тебе, то тебя уже нельзя трогать. Можешь не беспокоиться насчет Кудрявого и его компашки. Шагу не сделают. Твой друг надолго застрял на больничной койке, так что мое покровительство лишним не будет.
– С чего такая милость? – Амадео выпрямился и посмотрел на мужчину из-под полуприкрытых век. Пялиться прямо в глаза – агрессивный выпад. Отводить взгляд – показать, что боишься.
– У меня к тебе дело. Заведуешь библиотекой, так?
Амадео кивнул, хотя вопрос напоминал скорее утверждение.
– Знаешь, чем я промышляю? – продолжал спрашивать номер двести семьдесят.
– Продажа сигарет, наркотиков, мелочевки, не столь необходимой, однако не лишенной приятностей, – ответил Амадео – Игральные карты, кости, порножурналы, а также индивидуальные заказы. В пределах разумного.
– Неплохо осведомлен. – Мужчина рассмеялся. – Что еще раз доказывает: хоть ты и строишь из себя неприступного принца, не желающего лезть в тюремные дела и спокойно мотающего срок, на деле все подмечаешь. К тому же не крысятничаешь, не стучишь, не нарываешься на кого попало. Хорошие качества для моего помощника. Как считаешь?
Предложение ничуть не удивило Амадео. Он знал, что рано или поздно подобное произойдет, и не видел резона отказываться. Как-никак, жизнь не кончена, когда-то он выйдет из этих стен, и прежде всего ему понадобятся связи. Об этом всегда твердил отец.
– Ну, так что? – Собеседник попыхивал сигаретой. – Если откажешься, ничего страшного. Кудрявый с его девочками к тебе все равно лезть не будут. И остальные тоже. Это чисто деловое предложение со свободой выбора.
– Меня это не беспокоит, – отозвался Амадео. – И уж точно не является причиной моего ответа. Я согласен.
– Вот это дело! – обрадовался номер двести семьдесят. – Тогда будем знакомы. Называй меня Чип. – Он протянул огромную ладонь, никак не соответствующую общему, довольно тщедушному виду, и Амадео пожал ее.
– Почему вы выбрали меня? – спросил он.
– Библиотека. – Чип рассматривал трещины на старой скамейке. – Старик Годфрид не желал иметь со мной никаких дел, а между тем гораздо легче провозить товар вместе с книгами и прочей печатью. Ну и, конечно, твои организаторские способности. Я слышал, ты добился того, чтобы регулярно завозили новые книги. У местного начальника снега зимой не выпросишь, вот я и удивился. И еще, насколько я понял, ты сечешь в азартных играх. Если захочешь стать местным воротилой в этом деле, могу подсобить.
– В каком смысле? Обеспечишь мне охрану? – Амадео не сдержал усмешки. – Здесь играют только в покер и двадцать одно. В основном на сигареты, деньги редко в ходу.
– Верно. – Чип наклонился к нему и заговорщически подмигнул. – Но сигаретами-то будешь заведовать ты.
Так Амадео стал сначала помощником, а затем, когда Чипа перевели в блок для условно освобождаемых, и вовсе занял его место. Контрабанда в тюрьму проникала очень легко – Чип не зря нацелился на библиотеку, которая благодаря Амадео каждый месяц получала новые журналы и газеты, а каждый квартал – несколько книг. Вместе с печатной продукцией в коробках провозили все, что угодно – нужно было лишь передать список одному из надзирателей. Естественно, за определенную плату, поэтому посылки каждый раз свободно проходили в тюрьму без дополнительных проверок. Об это позаботился Роджерс, который строго следил за содержанием коробок.
Как и говорил Чип, Амадео больше не трогали, даже после того как сам он перевелся в другой блок. К тому времени Амадео уже успел заработать отличную репутацию, и если находились недовольные, их предупреждали не совать нос в его дела. Плюс ко всему, Амадео следил за азартными играми, которые были в ходу в тюрьме. Чаще всего играли в покер и блэкджек, и он отслеживал шулеров и нарушителей правил, получая за это пять процентов с каждого выигрыша, который, вдобавок к сигаретам, составляли теперь и деньги. Со временем он натаскал пару ребят помладше, чтобы не проводить все время за игорным столом. Надзиратели не обращали внимания на его кипучую деятельность – они получали свою прибыль. Об этом он сразу договорился через Роджерса. Не хотелось застрять в самом начале из-за разногласий с теми, кто мог за малейшую провинность упечь его в карцер. Поначалу было страшновато даже намекнуть о таком, но красноречие Амадео и тут сыграло на руку, и благосклонность Роджерса тоже пошла на пользу. Чип оказался прав: все работники тюрьмы были насквозь продажными. Амадео это полностью устраивало. Он наконец смог заняться делом, а не терять время зря.
Единственное, от чего он отказался сразу – наркотики. Пришлось бы увеличить долю надзирателей, плюс ко всему наркоманы, сидящие бок о бок, рано или поздно воткнут заточку тебе под ребра, если вовремя не дашь дозу. Доверять им нельзя. Подставлять спину – тоже.
Но главной причиной все же оставалось то, что тем же самым промышлял и Ксавьер Санторо. Так или иначе, в тюрьму наркотики попадут с его складов. А иметь с ним какие-то дела, даже косвенно, Амадео не собирался.
Поэтому ограничивался лишь сигаретами и всевозможными мелочами. Дополнительные деньги заключенные получали от родственников и друзей, приходивших навестить их раз в месяц, администрация тюрьмы смотрела на все сквозь пальцы, что было, несомненно, на руку Амадео.
– Зачем ты этим занимаешься? – спросил у него Йохан. Они играли в карты на больничной койке, Амадео обучал его различным шулерским приемам. – Ты же наследник крупной компании, к чему такое рвение?
– Во-первых, Йохан, от моего наследства ничего не осталось, – ответил Амадео, в третий раз мастерски оставляя Йохана в дураках. – Я не вступил в права наследования в течение года, потому и лишился его. Ты снова не заметил мое жульничество, будь внимательней. А во-вторых, мне попросту скучно. Время тянется медленней, когда не занят делом, а куковать мне тут еще почти три года. Если хочешь, могу и тебя взять в долю.
– Я не торговец. – Йохан рассмеялся. – Да и в деньгах особого смысла не вижу. Лучше буду твоим телохранителем.
– Да? – Амадео едва заметно усмехнулся. – Раз тебе не нужны деньги, что ты хочешь в качестве оплаты?
– Сигареты. Любые из тех, что можно достать в этой дыре. Конечно, «Камальон» тут не добудешь, но…
Усмешка тут же сползла с лица, и Йохан это заметил. И в очередной раз отругал себя за длинный язык. Правильно говаривала его мать, что сын слишком болтлив, и до добра это не доведет. Однако Амадео уже овладел собой, на лице вновь появилось равнодушно-вежливое выражение.
– Да, «Камальон» тут не достанешь, пожалуй, – сказал он.
– Они и на воле были мне не по карману, – ответил Йохан даже слишком поспешно. – Но помечтать не вредно, а? Так что, возьмешь на работу?
– Договорились. – Уголки губ Амадео чуть приподнялись.
– И все же круто ты все в оборот взял, – восхищенно пробормотал Йохан, сдавая карты. – Мне бы такие мозги…
Но не деньги имели первостепенное значение. Амадео добился самого главного – неприкосновенности. Теперь ни недоброжелатели, ни надзиратели даже не смотрели в его сторону. Первым, хоть и хотелось почесать кулаки о смазливое личико этого новоявленного торгаша, сразу же грозил карцер, а то и темная от вторых, которые пресекали любые попытки навредить ему. Но все же Йохан решил быть настороже. Постоянно появлялись новые заключенные, которым надо было объяснить, что к чему.
Сезар швырнул в зятя пепельницу. Тот успел развернуть кресло, и осколки полетели в разные стороны.
– Ты что себе позволяешь, Лукас?! – завопил он. – Как смеешь разбазаривать мою собственность?! Кто дал тебе право проворачивать за моей спиной грязные делишки?!
Лукас съежился в кресле, мечтая, чтобы черная кожа поглотила его, и не пришлось выслушивать всю эту пакость. Кабинет начальника службы безопасности, в котором бушевал сейчас глава «Вентины», представлял собой тесную комнатушку без окон. Здесь едва помещался стол и два стула, под потолком лениво вращался вентилятор, раскачивая единственную лампочку.
– Я с тобой говорю! Отвечай, когда спрашивают!
– Я… – В горле встал ком. С трудом сглотнув его, Лукас попытался выпрямиться, чтобы не выглядеть нашкодившим школьником, однако рядом с Сезаром это никогда не удавалось как следует. А сейчас он вдобавок возвышался над Лукасом, загораживая собой прыгающий свет.
– Я принял тебя обратно в семью, отдал тебе свою дочь, устроил на престижную должность – и ты смеешь меня обворовывать?
– Да вы не платите мне ни хрена! – вдруг прорвало Лукаса. – Да, должность хорошая, но денег она не приносит! Что удивительного в том, что я решил подзаработать на стороне?!
– Да хоть на трех сторонах! – рявкнул Сезар. – Но ты решил продать мою собственность без моего ведома! Это называется воровство, жалкий ты отброс!
– Оно стоит гроши, а у вас договор. Можете заказать еще хоть миллион этих чертовых фишек!
Глаза Сезара сузились. Краснота ушла с лица, уступив место мертвенной бледности.
– Считаешь, что украденные тобой фишки, колоды карт, кости стоят немного, и я запросто могу возместить их стоимость? В этом ты прав. Но они – собственность моего казино, Лукас. И не тебе распоряжаться ими. Ты воруешь у меня, пусть даже по мелочи, но воруешь. Я не могу этого так оставить. Кому ты их продал? Отвечай.
– Я не знаю…
– Впарил их, и не знаешь кому?
– Ну… Фишки маркированные, если кто-то попытается использовать их для игры в ваших казино, их сразу най…
Сезар сел на стул. Плечи опустились, он устало смотрел на Лукаса, вдруг разом постарев лет на десять.
– Моя дочь выбрала в мужья полного идиота. Ты когда-нибудь слышал о подпольных казино? О тюремных? Какая им разница, откуда взялись фишки? – Внезапно он рассмеялся. – Моими уникальными фишками будут играть зеки! Великолепно!
Лукас обескураженно теребил воротник рубашки. Он и не думал, что продажа мелкой партии фишек и игральных карт повлечет за собой такой скандал. Он и раньше подворовывал, и теперь выходило, что Сезар обо всем знал, но ничего не предпринимал, позволяя зятю тешить самолюбие. Это, судя по всему, оказалось последней каплей.
– Еще один прокол с твоей стороны, Лукас, и я вытолкаю тебя в шею.
– Вы не можете! – Лукас самодовольно ухмыльнулся. – Забыли? Репутация семьи Лаэрте сильно пострадает, если ваша дочь подаст на развод второй раз.
Сезар сжал губы. Разумеется, он принял Лукаса в семью лишь затем, чтобы упрочить свою репутацию, и теперь этот щенок вертел им, как хотел, мстил за невыгодную должность, как только мог. Но чаша терпения когда-нибудь должна переполниться. Лукас сильно зарывался. Детектив, работающий при отеле и расследующий внутренние преступления, не раз докладывал о мелком воровстве со стороны начальника службы безопасности. Сезар закрывал на это глаза, посчитав меньшим из зол, однако теперь Лукас перешел черту, запустив лапу в сейф казино. Да, эти куски пластмассы ничего не стоили вне сети «Вентина», однако Сезара корежило от одной мысли о том, что грязные шулера и закоренелые преступники прикоснутся к его детищу, пусть даже через фишки или карты.
