Мери Ли
Туман. Полное издание
Вторая часть суток за стеклом была куда более интересной. Всё от той же Роберты я узнала о месте, где мы оказались. Она рассказала, что это одна из немногих закрытых баз, которые открыли для обычных смертных в связи с туманом. Раньше о подобных местах никому не было известно.
Я удивлена, но Роберта выглядит вполне спокойной, она не просит, чтобы её выпустили и не требует ровным счётом ничего.
– Я добровольно остаюсь здесь, – говорит она, сидя ко мне спиной и уперевшись о стекло затылком.
– Для чего?
– Может, я смогу помочь, и ужас закончится.
Слабо в это верю, но переубеждать Роберту не собираюсь. Сегодня увели двоих и троих вновь поместили. Это конвейер, благодаря которому защищают не зараженных. С нами обращаются нормально. Приносят еду, а Док то и дело расспрашивает нас о самочувствии, записывает каждое слово в планшет. Док умело делает вид, что мы важны для него, но я всё же склоняюсь, что он преданный фанат науки, а мы его говорящие крыски. Но даже подобные мысли не портят впечатление от Дока как от человека, который просто выполняет свою работу.
– Ты здесь одна? – спрашиваю я, вспоминая мою семью.
Я спрашивала Дока о них, но он практически не выходит отсюда, а посторонним в этот отсек вход запрещен.
– Да. Все мои… родные не пережили туман, – отвечает Роберта.
– Сожалею.
– Не стоит. Они были не лучшими представителями человечества. Знаешь, я думаю, что туман пришел на Землю не просто так, он очищает наш мир от недостойных.
– От недостойных?
– Да. Из моей семьи осталась только я, остальных поразил туман, и они попереубивали друг друга. Думаю, это было к лучшему.
– Роберта?
– М-м-м?
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать. А тебе?
– Семнадцать.
– Кто бы мог подумать, что в столь нежном возрасте мы столкнёмся с апокалипсисом.
Да я бы и в глубокой старости не хотела увидеть то, что происходит с миром сейчас.
– Никто не знал, – отстраненно говорю я.
Тридцать минут мы проводим в тишине, не знаю, о чем думает Роберта, но я задаюсь вопросами. Почему Лари нет в одной из камер? Его ведь тоже укусили. Удалось ли маме и Лексе спрятать лекарство? Как долго я буду находиться за стеклом? И что нас всех ожидает в ближайшем будущем? Куда делись наши вещи?
Док снова открывает мою камеру и с улыбкой подходит ко мне. Я продолжаю сидеть на месте и молча протягиваю ему руку для очередного укола.
– Нет необходимости, ты можешь идти.
Поднимаюсь и в растерянности смотрю на Дока.
– Куда мне идти?
– За дверью стоят три охранника, один из них проводит тебя в крыло, где ещё остались жилые места.
– Хорошо. Так со мной всё нормально?
– Относительно да, ты не являешься угрозой для базы номер восемь, – уверенно произносит Док, улыбается и добавляет. – Добро пожаловать.
– Спасибо. А где мои вещи?
– Все вещи сжигают, позже тебе в блок принесут набор.
– Хорошо.
Выхожу из камеры и, повернувшись, машу рукой Роберте, она улыбается с печальной ноткой и кивает мне.
Выхожу из лаборатории и упираюсь взглядом в военного. Он убирает руку от рукояти пистолета и заглядывает мне через плечо.
– Чиста! – кричит военному Док.
Не говоря ни слова с меня срезают красный браслет и надевают желтый.
– Что означает желтый? – спрашиваю я у высокого мужчины, который закалывает браслет на моём исцарапанном от наручников запястье.
– Желтый – это мирный житель, который особой пользы для общества не несет, а только истребляет запасы.
Как мило.
– За мной, – командует грубиян.
Беспрекословно следую за провожатым до конца коридора. Вхожу в лифт, и мы спускаемся на третий этаж из пяти. Я бы задала ему кучу вопросов, но это будет лишний повод выслушать бурчания взрослого мужчины. Нет уж, увольте.
Когда лифт спускается на нужный этаж, его двери открываются, и я оказываюсь в огромной, просто невозможно большой столовой. Десятки металлических столов, прикрученных к полу, расположены параллельно друг другу в восемь шеренг и эти шеренги уходят далеко вперед. Примерно половина мест за столами занята людьми, которые, щебеча, как птички в клетке, уплетают еду. Желудок сводит, но мужчина не усаживает меня за стол, он ведет меня дальше в самый конец столовой, там мы проходим ещё в одну дверь и оказываемся в тускло освещенном коридоре. По обе стороны простые двери, но они тоже металлические, из некоторых выходят люди и направляются в столовую. Отхожу с дороги, но стараюсь не потерять военного из виду. Прибавляю шаг и останавливаюсь, дойдя до двери с надписью триста.
– Жить будешь здесь.
– А как мне найти мою се…
– Я что – похож на человека, который станет отвечать на твои вопросы? У меня полно других дел. Твоя задача просто жить и ни о чем не заботиться, разве этого недостаточно?
Недостаточно.
Военный разворачивается и уходит, а я открываю дверь и вхожу в комнату, но тут же останавливаюсь на пороге. Какого хрена? Комната больше похожа на военную казарму. Восемь двухэтажных кроватей, восемь тумбочек, одна вешалка и три парня, что, выпучив глаза, смотрят на меня.
– О-о-о, да у нас тут новенькая, – говорит парень с рыжей шевелюрой.
Второй, скалит зубы и смотрит на меня, как лев на свежий кусок мяса. Третий сидит немного в стороне с книгой в руках.
– Где свободные кровати? – спрашиваю я, стараясь казаться дружелюбной, хотя мысленно уже выколола глаза всем троим.
– Зачем тебе свободная кровать, когда моя нагрета? – спрашивает рыжий.
– Нет уж, спасибо.
– Ты не знаешь, от чего отказываешься.
Рыжий играет бровями. О Боже, это выглядит убого и нелепо.
Ну всё, с меня достаточно. Военные – это одно, а вот парень, возомнивший себя секс-символом, совершенно другое. Если я сейчас не заткну его, то буду выслушивать подобное каждый день.
Медленно подхожу к храбрецу, встаю напротив него. Близко-близко. Между нами даже воздух расходится в разные стороны. Улыбка рыжего становится неуверенной, губы подрагивают, словно не знают, как себя вести, он бросает взгляды на своих идиотов друзей. А я очень внимательно, не моргая, смотрю ему в глаза.
– Даже если на земле останутся одни бабуины и ты, то ты будешь стоять в самом конце списка, обозреваемого мною для ночлега.
– Чего?
Всё понятно, у рыжего интеллект хлебушка.
– Я спросила, где свободная кровать?
– У двери, – отвечает он.
– Вот и отлично. Можешь, когда захочешь.
– Чего?
Не отвечаю на самый популярный вопрос рыжего, разворачиваюсь и иду к идеально заправленной кровати у двери. Слава богу, свободная койка находится снизу, наверх я сейчас взбираться не готова. Тело по-прежнему болит, от множества гематом и царапин.
– Нормально она тебя осадила, – говорит тот, что с книгой.
– Пошел ты!
Темноволосый парень отвлекается от книги, ловлю его взгляд и мимолетную улыбку.
– Это скорее ты пошел, – бросает он и снова возвращается к чтению.
Рыжий хохочет, я закатываю глаза и ложусь на кровать, ловлю взгляд рыжего и не вижу там ничего доброго.
Поздравляю, Алекс, с соседями ты уже не сошлась.
Постепенно в комнату, которая скорее всего теперь является моим домом, приходят постояльцы. Итого, на шестнадцать кроватей четырнадцать человек. Девять парней и пять девушек. Если вы думали, что кто-то попытался со мной познакомиться, то это ошибка. Все заняты только собой и меня это радует.
Вроде, люди как люди, но вот есть одна интересная пара. Парень по имени Хосе и девушка по имени Синтия, они единственные, кто одет иначе. В противовес серым робам, они облачены в черное и их браслеты не желтого цвета, а такого же кобальта-черного, как и их одежда. Из разговора пары становится понятно, что они помогают военным и постоянно выходят наружу.
Чем помогают, я не поняла, но вот они, в отличие от остальных в этой комнате, не являются "желтыми".
Синтия замечает меня и подсаживается на краешек соседней кровати.
– Ты новенькая.
Не вопрос, утверждение.
– Да.
– Я – Синтия.
– Алекс.
– Итак, Алекс, у нас есть определенные правила, которым следуют все желтые без исключения. Утром звучит характерный звук, это значит время семь утра. На пробуждение дается три минуты, ещё две на то, чтобы одеться и выйти из комнаты. В коридоре мы строимся в две шеренги и идем в душ. На это тебе выделяется десять минут. Не больше. Так как через десять минут вода закончится. На одежду дается ещё пять минут. Волосы всегда убраны. Никакого мата или недозволительного отношения к тем, кто живет здесь. В семь тридцать мы уже находимся в столовой и принимаем пищу. На это дается час. После, ты пойдешь в блок управления, встанешь в очередь и, оказавшись там, ответишь на вопросы касаемо твоих навыков. Если они, конечно, имеются. После, тебе назначат работу или как большинству здесь скажут существовать, пока это возможно. Дальше ты возвращаешься в комнату и дожидаешься Зейна, отчитываешься перед ним.
– А дальше?
– Дальше уже Зейн скажет тебе, что делать.
– Поняла.
– И будь осторожна с военными, они не очень-то жалуют гражданских.
– А ты?
– Я не солдат.
– Но твоя форма говорит об обратном.
– Мне дали выбор, и я согласилась на меньшее из зол.
– Что за выбор?
Синтия пробегает по мне быстрым, но цепким взглядом. Оглядывается назад и, видя, что на нас никто не обращает внимания, подсаживается немного ближе.
– Тебе известно, какова доля не зараженных?
– Нет, – сажусь на кровати и склоняюсь ближе к Синтии.
– По данным военных всего мира, из тысячи, всего десять человек не подвергаются заражению. И из этих десяти всего одна девушка.
– К чему ты ведешь?
– К тому, что разрабатывается проект, в который на данный момент набирают добровольцев. Здоровых девушек и женщин детородного возраста.
– Для…
– Для нового поколения землян. Как показали последние исследования, дети, рожденные после появления Тумана, уже являются носителем Т001, но он спит, и это дает надежду, что мы не будем последними людьми на планете.
– Всё настолько плохо?
– Да. Считай, что ты невероятно удачлива, раз оказалась здесь. Не многим так повезло. Если что, можешь обращаться ко мне.
– Спасибо.
Синтия встаёт с кровати, и в этот момент звучит сигнал. Звук похож на горн.
– Это отбой, – говорит Синтия.
– Синтия, как мне найти свою семью?
– Они здесь?
– Да.
– Спроси об этом завтра у Зейна.
Вспоминаю голубоглазого брюнета и склонюсь к тому, что он не станет отвечать на мои вопросы.
– А почему у него?
Все начинают укладываться спать, но Синтия отвечает мне, прежде чем удалиться в противоположный край комнаты.
– Когда он в периметре, то главный в нашем крыле. Кстати, наше крыло с двухсотой комнаты по трехсотую.
– А когда его нет?
– Тогда главная я.
Вот оно что.
Эту ночь я практически не сплю. Вроде мы добрались до безопасного места, но я не чувствую себя здесь в безопасности.
И не зря. Как показывает практика, с приходом тумана определение "безопасного места" перестало существовать.
Глава одиннадцатая
Звук горна вырывает меня из сна. Резко сажусь и протираю глаза. Боже, почему нельзя сделать более приятный звук, я словно очутилась в Шотландии в давние времена.
В комнате происходит невообразимое движение. Местные с реактивной скоростью одеваются и заправляют кровати. Все действия, каждое движение выверено до идеала. Как им это удалось? Они здесь ненамного дольше меня.
Девушки не стесняются своей наготы, которая прикрыта лишь тонкими просвечивающими футболками. У всех серые, у Синтии черная. Я как спала в смирительной рубашке, так в ней и проснулась. Вещей мне вчера никто не принёс, так что поднимаю свою пятую точку и заправляю кровать. Укладываю подушку и, выпрямившись, поздравляю себя с первым днём в новом доме.
– Хоть бы переоделась, – говорит рыжий, выходя из комнаты. – Убогая Алекс.
Да что этому паршивцу от меня нужно? Не думаю, что я зря поставила его на место. Нужно будет, сделаю это ещё раз. И буду повторять до тех пор, пока до его рыжего мозга не дойдет – Алекс не трогать, она кусается.
– Одежда в шкафчике, если размер подойдёт, то переоденься, – говорит Синтия, остановившись у двери. – Келлер не любит беспорядок и нарушение правил.
Все выходят, а я бросаюсь к тумбочке. Вот чёрт! Тут и правда серая одежда в целлофановом пакете. Достаю штаны, футболку и кофту с широким воротом. Скидываю смирительную рубашку, переодеваюсь в новый костюм, закатываю длинные рукава и штанины. Выгляжу, как будто сняла эту одежду с какого-то мамонта. Снимаю с руки резинку для волос и наспех пытаюсь собрать высокий хвост. Резинка рвётся и улетает в неизвестном направлении. День не задался с самого начала. Скручиваю волосы в жгут и прячу их за ворот. Подобие прически – тоже прическа.
На полной скорости выруливаю из комнаты и тут же врезаюсь в мужчину в чёрной форме. От неожиданного столкновения теряю равновесие и падаю на задницу. Вся моя причёска разлетается, и волосы рассыпаются по плечам. Больно ударяюсь копчиком и со злостью поднимаю взгляд на растяпу, который решил остановиться напротив выхода из комнаты.
О-о-о, нет.
Натыкаюсь взглядом на Зейна Келлера.
– Имя, – говорит он, холодно смотря на меня.
От его взгляда становится тошно и хочется провалиться сквозь землю. Келлер слишком внимательно разглядывает мои волосы, огромную форму и, кажется, даже не замечает, что серая гвардия с черными вкраплениями идёт мимо нас. Я ведь опаздываю.
– Алекс, – отвечаю я.
– Полное имя.
– Александрия Брукс.
– Опаздываешь.
Как будто я не знаю.
– Я не специаль…
– Меня не интересуют оправдания. Хочешь остаться здесь? Живи по правилам, которые четко прописаны.
Вот свинья. Встаю, мистер Закон и Порядок не помогает мне. Остальные уже скрываются за дверью около лифта. Я опоздала. Разворачиваюсь, чтобы последовать за ними, но холодный голос останавливает меня.
– Я тебя не отпускал.
Закатываю глаза и сжимаю пальцы в кулаки.
Оборачиваюсь.
– Что? – спрашиваю я.
– Брукс, у тебя со слухом проблемы?
– Нет.
– Тогда я прошу не задавать глупых вопросов. Правую руку вперед.
– Это ещё зачем?
– Правую руку вперед.
Протягиваю руку ладонью вверх, но Келлер переворачивает её и быстро ставит мне на кисть какой-то штамп. Но есть интересность, я заметила тату на его руке, она буквально на пару сантиметров выглядывает из-под рукава. Легкие всполохи, плавными линиями, как волны прибоя скрываются под чёрной формой. Отличная работа, хотела бы я посмотреть на всё тату целиком, если бы её обладателем был кто-то другой.
Отнимаю руку и потираю черный круг. Он не стирается.
– Какого хрена? – не выдержав, спрашиваю я.
– Не выражаться. Это знак неуважения и непослушания.
Официально заявляю – Келлер тронутый на голову идиот!
– Это круг, – говорю я.
– За этот круг ты в течение недели будешь получать только половину порций еды.
– Наказание за опоздание?
– Так точно.
Глубоко вдыхаю и плавно выдыхаю. Представляю перед собой цветущий сад и пересчитываю бескрайнее море цветов. Постепенно успокаиваюсь. Поднимаю взгляд и фиксирую его на голубых глазах Келлера. Он неотрывно смотрит в ответ. Хочу отвернуться, но не собираюсь выглядеть трусихой. Парой холодных глаз меня не испугать.
– Я могу идти? – как можно прохладнее спрашиваю я.
– Знаешь куда?
Вонючая индюшатина. Теперь я желаю, чтобы он провалился сквозь землю, долетел до ядра и сгорел заживо!
Хочу скрыться отсюда как можно быстрее, я не могу смотреть на Келлера без желания вмазать ему по лицу. Рыжий, по сравнению с ним, это ещё цветочки. С ним я могу разобраться так, как посчитаю нужным, но с этим экземпляром нужно быть осторожной. Одно его слово, и меня выкинут отсюда. Как я понимаю, полковник Келлер его мать, значит у Зейна тут отличные связи.
– Нет, – как можно более покорно отвечаю я.
Келлер обходит меня и идёт в сторону, где уже скрылись последние люди. Военный оборачивается и поджимает губы:
– Брукс, тебе что – приглашение нужно?
– Только не от тебя, – бубню я себе под нос.
– Я всё слышал.
Надеюсь. Нет, не надеюсь. Алекс, держи себя в руках.
Иду следом за невыносимым Келлером и всё же решаюсь спросить:
– Моя семья тоже здесь, как я могу их найти?
В ответ тишина. А ведь говорил, что у него отличный слух.
Мы не входим в лифт, как я думала, отправляемся за дверь, которая находится рядом. Кроме лестницы, тут ничего нет. Поднимаемся наверх и выходим в столовую.
– Синтия сказала, что сначала душ, – говорю я.
– А Синтия предупреждала тебя о том, что опаздывать нехорошо?
– Да.
– Ты не успела в душ, сходишь завтра.
Некоторые столы уже заняты. Келлер подходит к окну в левой стене помещения и оттуда ему тут же подают поднос. Он берет его и шагает дальше. Протягиваю руки в проём и слышу оттуда фырканье. Заглядываю внутрь и встречаюсь взглядом с парнем.
– Проблемы? – спрашиваю я и только тут до меня доходит, что его фырк прозвучал из-за метки на моей руке.
– У меня нет проблем.
Подает мне поднос с мизерной порцией каши и одноразовым стаканчиком чая. Забираю его и пытаюсь догнать Келлера, который уже усаживается за самый последний стол в первой линии. Сажусь рядом, и Келлер медленно поворачивается ко мне.
– Что ты здесь забыла?
Теряюсь с ответом. Но Келлер и не ждет его.
– Этот стол не для тебя.
Встаю из-за стола и с пылающими щеками ищу, куда бы мне сесть. Большинство поглощающих пищу смотрят на меня и шепчутся.
Чувствую себя максимально униженной. Огромная столовая становится меньше, стены уже наступают мне на пятки, я слышу, как кто-то смеется и хочу кинуться в бой, отстоять себя, показать всем и сразу, что надо мной издеваться не стоит.
Но… не могу.
Если я не возьму себя в руки, то уничтожу всю эту столовую.
Сначала успокаиваю дыхание и немного расслабляю плечи, высоко поднимаю голову и иду вперед. Ухожу как можно дальше от Келлера и смешков.
Откуда мне было знать куда можно садиться, а куда нет? Иду к одному из свободных столов и сажусь за него. Быстро съедаю безвкусную кашу, выпиваю чай и поднимаюсь с места. Замечаю, что Келлера уже нет за столом. Я его ненавижу. Заносчивый грубиян. От одной мысли о нём мне становится дурно. Я ведь ему не сделала ничего плохого, почему он так груб? Чем я заслужила, чтобы ко мне относились, как к дерьму?
Я бы разревелась, но не позволю какому-то идиоту довести меня до самого ненавистного мною состояния.
Лестничная дверь открывается, и оттуда выходят люди. Много-много людей. Следующая партия голодных. Практически все в серой форме, но есть и те, кто носит черное. Они достаточно быстро получают подносы и рассаживаются за столы. Первая партия уходит, и дверь снова открывается.
Лари. Вижу его и несусь к другу на всех парах. Он замечает меня практически сразу, его губы изгибаются в привлекательной улыбке. Влетаю в его объятия и прижимаюсь к другу так сильно, что кажется, его ребра вот-вот сдадутся и треснут.
– Где мама и Лекса?
– Не знаю. Меня только вчера выпустили из стеклянной комнаты.
– И меня.
Выходит, на базе номер восемь не только Док занимается полузараженными, но и ещё кто-то.
– Как ты? – спрашивает друг, держа меня за плечи.
– Нормально. Нужно найти Лексу и маму.
Темноволосая девушка в черном окликает Лари и напоминает ему, что на еду осталось не так много времени.
– Я в семьсот четвертой комнате, – говорит Лари, отходя от меня.
Так хочется схватить его за руку и попросить не уходить, но я этого не делаю.
– Я в трёхсотой.
– Если получится, вечером я приду к тебе.
Киваю другу и поднимаю руку в прощальном жесте.
Лари идёт получать еду, а я отправляюсь на поиски блока управления. Мне нужно как-то попасть в медицинский блок и добыть там лекарства для Лексы. В лучшем случае осталось два дня, и её запас закончится.
Обращаю внимание на мужчину в черном у лифта, подхожу к нему и спрашиваю:
– Подскажите, где находится блок управления?
– Новенькая? – спрашивает он, сканируя столовую.
– Да.
– Поднимешься на первый этаж, тебе нужна третья дверь слева.
– Спасибо, – искренне благодарю его и нажимаю на кнопку вызова лифта.
Я уже привыкла, что здесь практически все агрессивные, и помощь мужчины в какой-то степени сбивает меня с толку.
Поднимаюсь на первый этаж и вижу в коридоре четырёх человек. Два парня, мужчина и девушка.
– Вы в блок управления? – спрашиваю я.
Темнокожая девушка, разглядывая свои пальцы, говорит:
– Я последняя, пойдешь за мной.
– Хорошо.
Сажусь у стены и снова закатываю длинные рукава моего нового наряда.
Сидим в тишине, постепенно к блоку управления приходят другие новенькие и выстраиваются в очередь. Чем больше становится толпа, тем шумнее она себя ведет.
Когда доходит очередь до меня, поднимаюсь и прохожу в кабинет. Внутри сидят трое мужчин. Им всем на вид не больше пятидесяти. Тот, что посередине, идеально лысый, у него даже бровей нет, и три полумертвые ресницы украшают карие глаза. Второй – брюнет с седыми висками, а третий – короткостриженый блондин, и они очень внимательно на меня смотрят. Все облачены в черные строгие костюмы.
– Присаживайся, – говорит лысый.
Опускаюсь на стул перед ними и как послушная ученица складываю руки на столе перед собой одна на другую.
– Имя.
– Александрия Брукс.
Ожидаю остальных вопросов, касаемо моего возраста, роста и веса, но тот, что гладкий, как куриное яйцо, шарит в планшете и произносит:
– Нашел.
Все трое читают моё досье, а я ожидаю, что они скажут дальше.
– Мисс Брукс, у нас к вам есть предложение, – говорит лысый.
Начинаю подозревать, что двое мужчин, сидящих по сторонам от него, вообще тут ради какой-то специфической красоты. Они не произнесли ни единого слова.
– Какое? – напряженно спрашиваю я.
– Участие в новом проекте.
– Каком?
– Проект о популяризации человечества.
Они предлагают мне стать инкубатором, об этом я уже слышала от Синтии. Видимо, дела действительно плохи, раз они с ходу предлагают мне обзавестись потомством.
– Боюсь, я должна отказаться, – аккуратно говорю я.
– Вы не знаете всех прелестей нашего предложения. Во-первых, вас переселят в блок, и вы будете жить отдельно. Во-вторых, еда, одежда и лекарства для мамы и ребенка будут доставляться вам в нужном количестве.
Они серьезно предлагают мне стать мамой?
– Мне семнадцать, – напоминаю я.
– Мы в курсе.
Три пары глаз, моргая по очереди, смотрят на меня.
– Я отказываюсь.
По лысому заметно, что он не очень рад моему ответу. А чего они ожидали? Кто вообще согласится рожать детей в столь ужасное время? Да и база номер восемь не будет существовать вечно. Что-то всегда может пойти не так, и что тогда? Куда бежать с ребенком или будучи беременной? Даже варианты развития событий наводят ужас и заставляют леденеть кровь.
– Тогда расскажите нам, что вы готовы предложить нашему обществу. Мы даём вам защиту, еду и кровать. Желательно, чтобы вы могли ответить нам хоть чем-то.
Вот мой шанс.
– Я могу работать в медицинском блоке.
– Почему именно там?
– Я работала в хосписе, моя подруга была медсестрой, и я много знаю.
Ни черта я не знаю, бинт от ваты с трудом отличу.
– Работали? Вам ведь только семнадцать.
Упс.
– Я подрабатывала там. И умею обращаться с больными, могу менять повязки и…
– Мы поняли вас. Вечером, где-то около семи часов пройдите к доктору Горну, ему нужны ещё одни руки, и если он согласится вас взять, можете работать на него.
– Спасибо.
– Это не всё, – говорит лысый, берет со стола брошюру и подаёт её мне. – Это правила. Выучить, знать, исполнять.
– Хорошо.
– А вот это передайте мистеру Келлеру.
Забираю из рук лысого листы белоснежной бумаги.
– А теперь свободны.
Покидаю кабинет и спускаюсь на свой этаж. И тут понимаю, что понятия не имею, где мне искать Келлера. Наверное, он прячется в какой-то мерзкой норе и танцует на костях невинных жертв его отвратительного характера. А вообще его каменная физиономия – это последнее, что я хочу видеть. Отправляюсь в комнату и заметив там Синтию, выдыхаю.
– Синтия?
– Что? А это ты, привет.
– Привет. Не знаешь, где мне найти Келлера?
– Он у себя.
– У себя это где?
– Комната 255.
Отправляюсь в комнату 255. С каждым шагом, что я приближаюсь к логову Келлера, мне становится боязно. Не хочу новых унижений, по-быстрому отдам ему бумаги и уйду. Поднимаю руку, чтобы постучать, но тут же опускаю её. Он не заслужил моего хорошего отношения. Толкаю дверь и вхожу, не раздумывая. Комната совершенно не похожа на ту, где разместили меня, даже нет костей несчастных.
Окон тут, естественно, нет, они и не нужны под землей, только если решишь пообщаться с кротами, а общение – это самая слабая сторона Келлера. У одной стены стоит шкаф, у второй кровать, немногим шире моей. Между шкафом и кроватью стол и стул. На столе в идеально ровные стопки разложены какие-то документы и папки. Внутри идеальный порядок. В моей комнате в Дрим Сити никогда такого не было.
Хозяина комнаты внутри нет. Прикрываю за собой дверь и жду. Проходит минута, вторая, третья. Сяду-ка я. Подхожу к стулу и отодвигаю его. Устраиваюсь поудобнее, и мой взгляд так и тянется к листам на столе. Я не буду смотреть. Нет-нет.
И вот я уже листаю самую верхнюю папку, она толстенная. Внутри полезная для меня информация. Тут досье на всех, кто живет под крылом Келлера. Долистываю до своей комнаты, и сзади разносится тихое покашливание.
Я каменею. Медленно закрываю папку, кладу её на место и оборачиваюсь.
В дверях стоит Келлер. Ноги расставлены в стороны, руки за спиной, а проклятый взгляд обещает мне кару.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает он.
– Я пришла отдать тебе это, – говорю я и протягиваю в его сторону листы.
– Встань.
Поднимаюсь.
Он бросает короткий взгляд на свой стол и поджимает губы.
– Ты рылась в моих вещах?
– Нет.
– Правду.
– Немного. Я полистала всего одну папку.
– Это запрещено.
– Листать папки?
Келлер сжимает пальцами переносицу, глубоко вдыхает и снова смотрит на меня. Думаю, он решает, как меня убить, распихать моё тело по пакетам и незаметно вынести отсюда.
– Запрещено входить в комнату, – поясняет он.
– Только в эту или во все?
– Ты идиотка или только притворяешься?
– Идиотка.
Келлер приподнимает бровь, а я вскидываю подбородок вверх. Не ожидал, да? Сама в шоке. Но видеть удивление на обычно безэмоциональном лице дорогого стоит.
– Давай листы и вали отсюда.
– Не обязательно быть грубым.
– Отдай мне листы и уходи.
Вручаю ему уже изрядно помятую бумагу и быстро ретируюсь, но мне приходится пройти максимально близко к Келлеру, так как он ни на миллиметр не соизволил отодвинуться от двери. Успеваю почувствовать аромат его духов, и он мне не нравится.
Возвращаюсь в комнату и бросаю на кровать лист с правилами, после нас снова ведут есть. Затем свободное время, которое я блуждаю по коридорам. Вхожу в очередной коридор, тут таких блуждающих, как и я, вполне достаточно. Взгляд цепляется за светлые волосы, собранные в идеально ровную косу, обходя людей, следую за девушкой, и я уверена, что это Лекса.
– Лекса? – окликаю её я.
Сестра оборачивается, и я вижу на её лице облегчение, но потом оно меняется на негодование.
Подхожу к ней и обнимаю, она слабо дотрагивается до моих плеч и в итоге отодвигает меня. Кажется, мы поменялись ролями. Дверь рядом с Лексой открывается, и оттуда выглядывает мама. Обнимаемся и входим в пустую комнату. Тут всего три односпальные кровати. Детская кроватка стоит в центре, внутри спит Габи, в углу расположены стол, три стула и два шкафа.
– Так у вас хоромы, – говорю я, испытываю невероятнейшее облегчение.
Они прошли медкабинет и даже умудрились захапать лучшие апартаменты, что я тут видела.
– Как ты? Они делали тебе больно? – спрашивает мама.
– Нет, всё нормально. Вы как?
Лекса стоит как каменное изваяние, сложив перед собой руки. Психолог бы сказал, что она закрыта к разговору. Ну и плевать, поговорю с мамой.
– Хорошо. Нам даже еду сюда приносят. Дали всё необходимое для Габи, нам одежду и аптечку первой необходимости.
– Ого.
А мне дали одежду какого-то мужика.
– Сколько у Лексы доз осталось?
– Две, – говорит мама. – Я попыталась узнать про медпункт или что-то похожее, но безрезультатно. Нужно сказать Оливии, что мы обманули всех.
– Кто такая Оливия?
– Она у нас тут вроде как главная, по всем вопросом обращаться нужно к ней, – отвечает мама.
– Нет. Если нас выставят отсюда, то мы умрем в первый же день. Я постараюсь сегодня устроиться к Доку, думаю, смогу найти лекарство в его закромах. Не может быть такого, что на военной базе нет нужного нам лекарства.
Лекса продолжает стоять, и тактично делает вид, что меня не существует. Она дуется из-за Зари. Ладно, пусть будет так. Мама раздумывает над моими словами и всё же говорит:
– Но как только лекарство закончится, мы расскажем обо всём Оливии.
– Хорошо, – соглашаюсь я.
Снова бросаю косой взгляд на Лексу. Мне жаль её.
– Она переживает из-за Зари, – шёпотом говорит мама.
– Я тут и всё слышу, – произносит Лекса и поворачивается к нам. – Мы даже не попытались.
Тут она права, мы не пытались.
– У нас не было выбора, – напоминаю я сестре, но ей до моих напоминаний нет никакого дела.
– У нас было время, чтобы вернуться, – настаивает она.
День близится к завершению, с самого первого горна со мной происходит какая-то дичь. Я опаздываю в душ, ругаюсь с Келлером, получаю метку, меня высмеивают в столовой, предлагают стать инкубатором, очередная встреча с Келлером. Я морально истощена, и конфликтовать с Лексой я не хочу. Мне нужна та кроха сил, что ещё во мне остались, чтобы получить работу у Дока.
– Я не буду с тобой спорить, что сделано, то сделано, – ровным тоном говорю я.
– Конечно же. В бар мы поехали, а за моим парнем нет.
– В бар? – спрашивает мама.
Прикрываю глаза и усмиряю желание придушить Лексу.
– Я там подрабатывала, – признаюсь я маме.
Больше нет смысла скрывать это. Бар был в другой жизни.
Мама никак это не комментирует, уходит к кроватке Габи. Собираюсь уходить, но Лекса сегодня неумолима.
– Зачем ты заставила нас лгать, что Габи мой ребенок? Теперь мне приходится постоянно делать то, чего я не умею. Могла бы сказать, что она твой ребе…
– Стоп! – кричу я, меня уже порядком раздражает, что сегодня все решили высказать мне свое недовольство. – Мы все подстроили так, что Габи твой ребенок, лишь бы ты гарантированно попала на судно. Я не всевидящая и не знала, что они заберут всех с того берега. Вдруг не хватило бы мест или ещё что-то?!
– Я этого не просила!
– Девочки, прекратите.
– Ты не просила, – спокойно повторяю я, и внутренности скручивает в узел.
Она не просила. Да только благодаря мне Лекса вообще жива. Злость вскипает во мне, но я стараюсь удержать этот поток и не поддаться на провокацию.
– Мне не нужна твоя забота, – говорит Лекса, но былого запала в её голосе я больше не слышу.
– А мне нужна живая сестра, – тихо произношу я и отворачиваюсь.
Подхожу к Габи и смотрю на малышку. Она, выпучив глаза, наблюдает за мной. Прошу тебя, когда вырастешь, только не говори, что ты не просила спасения.
Дверь хлопает, оборачиваюсь, Лексы нет.
