bannerbannerbanner
Развратная

Маша Моран
Развратная

Полная версия

Вика не могла понять, как получилось, что она осталась в одиночестве. Десять лет она выстраивала семью с каким-то нездоровым энтузиазмом. Ей всегда казалось, что все зависит только от нее. Но видимо от нее не зависело ни черта. Вика поднялась с пола и огляделась по сторонам. Тишина. Мертвая вязкая тишина. Какое-то болото. Раньше ей всегда казалось, что здесь уютно, спокойно и надежно. А сейчас вдруг возникло странное ощущение обреченности. Как будто ее поглощала грязная жижа. Засасывала туда, где пусто, холодно и одиноко. И чем больше Вика сопротивлялась, тем быстрее ее утаскивало на дно. По коже прошел озноб. Наверное, она действительно умирала. Не физически, нет. Хотя для нее невозможность иметь детей и была смертью. Она умирала морально. Вика зашла на кухню. Ужасное пятно впиталось в обои. Нужно будет придумать, что сказать Роме. Ну вот, она уже планирует, как будет врать мужу. Ой, наплевать! Он отмахнулся от нее, оставив мучиться от боли и страха.

Аромат остывающей яичницы снова возбудил аппетит. Вика потянулась к тарелке. Сначала она хотела выбросить Пашину стряпню в мусорку. Но сейчас вдруг передумала. О ней никто так еще не заботился. Даже родители. Роме вообще не приходило в голу что-нибудь ей приготовить. Даже те злополучные бутерброды он делал для себя. Взяв из ящичка вилку, Вика села и осторожно зачерпнула желто-красную смесь. Медленно поднесла ко рту и коснулась языком яркого кусочка помидора. Она и сама не знала, чего ожидает. Что отравится и упадет замертво? Или… что ей понравится? Кажется, это было еще хуже, чем яд. Но любопытство, гадкая черта, сохранившаяся от прежней Вики, пересилило. Не давая себе опомниться и передумать, Вика обхватила вилку губами и поймала языком теплые кусочки еды. Она даже зажмурилась от удовольствия. Все еще теплая яичница таяла на языке, помидоры оказались сочными и мягкими. Веточки зелени приятно хрустели. Вика и сама не заметила, как очистила тарелку и потянулась за добавкой.

***

Какой-то нетерпеливый мудак позади начал сигналить, и я в бешенстве ударил по газам. Не знаю, что так вывело из себя. Обычно, я легко беру верх над эмоциями. Но тут… Хотелось смеяться над самим собой. А чего я ожидал? Что она бросится ко мне с объятиями и слезами? Что будет вечно благодарна и обратит наконец внимание? Да, наверное, чего-то в этом роде. Ну уж точно не того, что меня выставят из дома, как шелудивого пса.

К такому повороту событий я оказался не готов. Ладно тогда, десять лет назад, она вряд ли подозревала о моем существовании. Пока я не привлек ее внимание какой-то идиотской выходкой. Но сейчас… Я надеялся, что сейчас все будет по-другому. Нет, все так же. Все, мать вашу, еще хуже!

Я пропал, когда она впервые вошла в класс. Крошечная, в этих своих круглых очочках и белой блузке. Пиздец… Внутри все скрутилось в ебаный узел, который с каждым днем становился еще больше. Эта хрень меня не отпускает до сих пор. Виктория Сергеевна. Виктория. Вика…

Нет, для меня только Виктория Сергеевна. Это максимум, на что я могу рассчитывать. Викой она была только в моих мечтах, когда орала подо мной, срывая голос до хрипоты, пока я с остервенением вбивался в нее. А она расцарапывала мою спину в кровь. Так, что потом не заживало бы… Даже не знаю, в какой момент эти фантазии стали настолько реальны, что я почти верил. Каждый день, когда приходил к ней в кабинет, представлял, что сегодня ночью мы были вместе. Что ее уставший обессиленный вид из-за бешеного траха со мной. Но она меня не замечала. Готовилась к свадьбе с каким-то уродом, который оказался удачливее меня.

И продолжает не замечать. Столько лет после окончания я приходил в эту гребаную школу, общался с теми, с кем вовсе не хотел общаться, лишь бы знать: что происходит в ее жизни. Она же, вместо меня, выбрала себе какого-то Рому. Я его видел. Ебаный задрот, который решил отобрать то, что должно было принадлежать мне! Она шлялась ночью одна, в каком-то вшивом переулке, а потом, лежа без сознания, звала его. А что досталось мне? Очередная порция нотаций. Она до сих пор воспринимала меня как мальчишку.

Хотя, в этот раз мне, кажется, удалось вывести ее на эмоции. Хоть на какие-то! Грудь до сих пор жгло в том месте, где ее пальцы меня касались. Не знаю, как удержался, чтобы не завалить ее на пол и не отыметь прямо там. Внутри и сейчас все дрожало от напряжения. Такое ощущение, что взорвусь, если не прикоснусь к ней снова. Опустил окно, чтобы хоть чуть-чуть остыть. Шум улицы и ледяной воздух немного отрезвили. Если проведу еще несколько минут в машине, точно сойду с ума. Не помню, когда последний раз так рвался на работу. Там опять какие-то проблемы, которые теперь для меня, как подарок – может, хоть они позволят ненадолго отвлечься от мыслей о ней. Чертова Виктория Сергеевна, будь ты неладна!

Сложно выбросить ее из головы. После школы прошло десять лет, и все это время она постоянно маячила на задворках сознания. Теперь, когда увидел ее снова, понял, что напрасно пытался выгнать ее из разума. Она как болячка. Вирус, поселившийся в организме. Хуже. Еду, а перед глазами ее стройные ноги, длинные, обнаженные. Бедра, лишь едва прикрытые какой-то полупрозрачной белой штуковиной. Мысль о том, что в этом она ходит при муже, доконала. Я ощущал физическую боль. Мышцы сводило, когда понимал, что она принадлежит другому. Что его, а не меня, встречает в таком виде. Перед ним разгуливает почти голая. Обхватывает его бедра красивыми ногами. Это он может каждый день смотреть на нее, почти раздетую, любоваться тем, как ткань натягивается на груди, не скрывая темно-розовых ареол и набухших от холода сосков.

Впереди внезапно вырос фонарный столб. Каким-то чудом в последнюю минуту удалось свернуть. Ну что, Виктория Сергеевна, как вы отреагируете, когда на могильной плите напишут: «Нерадивый ученик. Погиб, мечтая о сиськах своей училки»? Может хоть тогда мне удастся получить от нее какую-то другую речь, отличную от наставлений, упреков и морали? Со своим муженьком она наверняка говорит другим тоном и даже не думает читать ему нотации. Я же так и остался для нее мальчишкой. Мальчишкой, твою мать!

Я все-таки во что-то въехал. Сшиб огромный бак, который с жутким грохотом врезался в заграждение. Какой козлина его тут поставил?! Чем дальше, тем больше меня охватывала злость на весь мир. На нее… За то, что до сих пор маячит перед глазами бледным призраком. Личный дьявол с ее лицом и голосом. Показывает, что есть у другого и чем я никогда не смогу обладать.

Наконец, здание офиса. Сам не ожидал, что вздохну с таким облегчением. Может хоть здесь мысли о Вике перестанут преследовать, и получится ненадолго ее забыть?! Достаточно будет и пары часов без постоянного ее присутствия в моей голове.

Офис встретил строительными лесами, километрами пленки и облаком сероватой пыли. Она смешалась с воздухом, став его частью. Все находящиеся здесь дышали ею. Она оседала на волосах, въедалась в кожу. Мне кажется, мы уже все провонялись старой штукатуркой.

– Ты чего так долго?

Ваня, прораб, выбрался из крошечной каморки, где расположился наш кабинет. Он был одним из лучших специалистов, каких только можно найти. Но имел один недостаток: любил лезть в чужие дела. В мои, в том числе. Переступая через горы мусора и куски отколотой штукатурки, я добрался до него:

– Были важные дела.

– У нас тут проблема нарисовалась, между прочим.

Видимо, мне придется весь день выслушивать нравоучения. Сначала от Вики, теперь от Вани. Нужно было куда-то выместить всю накопившуюся злость. Например, на него.

– Ну так реши ее. Именно для этого ты здесь.

Я до сих бесился из-за своего идиотского поступка. Зачем поехал к ней? На что надеялся?.. Пнув ногой растянувшийся змеей провод, я направился в каморку.

– На нашу голову активизировались какие-то борцы за культурное наследие города.

– Чего хотят? – Я распахнул дверь нашего «кабинета» и шагнул внутрь.

Стены, пол и даже потолок – все было закрыто защитной пленкой. Стоящий посередине стол, заваленный бумагами и еще черт знает чем, выглядел здесь очень странно. Ваня не отставал.

– Ну как же?! Сохранить это самое наследие. – Ваня помахал руками. В этот момент он до странного напоминал пингвина, пытающегося взлететь.

Наверное, понял, что я не совсем догоняю, о каком именно наследии идет речь.

– Поместье, Пашенька. Поместье! Они уже завалили администрацию гневными писульками и жалобами.

А вот это уже хуже.

– У нас же договоренность с ними. Все давно решено.

– Да… Но на нас собираются натравить журналюг. И вроде кто-то решил накропать статью в местную газетенку. И какому-то правдолюбивому хрену очень не понравилось, что мы отказались от экскурсионной программы.

Блядь! Ну, начинается. Просто слов нет. Что я унаследовал от отца, так это дебильное упрямство. Если в голове поселялась какая-то мысль, то она превращалась в навязчивую идею, пока я не добивался желанной цели. Отец хотел построить офис в этом затхлом городишке. Офис, в котором можно было запугать конкурентов до смерти и устроить партнерам отдых мечты с баром, сауной и комнатами отдыха. Когда я увидел поместье, то понял, что офис должен быть именно здесь. Я хотел только это место и собирался получить его всеми правдами и неправдами. Не знаю, что такого особенного было в старых стенах. Но тут даже дышалось как-то иначе. Я знал, что мне нужно это здание, хотя оно и не подходило к задумке отца. Не совсем удачная планировка, сравнительно небольшая площадь и куча проблем с администрацией. Но оно того стоило. Когда все документы были подписаны, я наконец почувствовал… Даже не знаю, как назвать это странное ощущение. У меня появлялись цели. Как только я добивался того, чего хотел, то возникала новая цель. И так по кругу. Единственное, чего я так и не смог получить – женщина. Одна-единственная женщина. С семнадцати лет цель превратилась в жажду. В одержимость. Но когда я приобрел поместье, мне показалось, что я стал на шаг ближе к Вике. Не знаю, как это взаимосвязано. Я действительно схожу с ума, превращаясь в чокнутого безумца.

 

– Так что будем делать? – Иван напомнил о себе.

– Найдешь каких-нибудь старух, заплатишь и выдашь каждой речь о том, каким чудесным и полезным делом мы здесь занимаемся. Пусть учат наизусть. Киру Николаевну предупредишь, чтобы написала всем тексты. Она умеет. И обязательно проследи, чтобы интервью давали именно наши. И никакой отсебятины. Понял?

– Да.

– Дальше. Проработаешь журналиста. Только аккуратно, Вань. А ни как в прошлый раз. Мне тут проблемы не нужны. Если можно перекупить, перекупишь. Если нет, организуешь другую статью. По старой схеме. Снимки того, как здесь было убого до нас, и как чудесно стало с нами.

– Будет сделано, Паш. А со школьниками что делать?

– С какими еще школьниками?

– Ну с теми, которые на экскурсию сюда намылились?

– Так организуй им эту экскурсию! Протащи по всему поместью, покажи, как тут интересно и замечательно. Пусть Кира Николаевна нароет каких-нибудь кровавых легенд. Что-то же кровавое здесь происходило?

– Вроде все тихо-мирно было… – Ваня растерянно пожал плечами. Иногда хотелось всадить ему кулак в челюсть, чтобы быстрее соображал.

– Так придумать надо, Вань!

– Я по этой части не очень…

– Ты идиот? – От желания с кем-нибудь сцепиться кровь начала бурлить в венах. Мне уже физически необходима драка. Насилие.

Последние лет пять такое случалось не часто. Но сейчас контроль летел к чертям. И я знал, в чем причина. В ком. Нельзя о ней думать. Нельзя.

– Твое дело – проконтролировать. Донести до Киры Николаевны мои слова и проконтролировать. Устрой «деткам» праздник по нашей обычной программе.

– Аниматоры и закуска? – Иногда его идиотизм переходил все границы.

– Просто пойди и передай все, что я тебе сказал, Кире Николаевне. Слово в слово, мать твою!

– Ладно, понял.

Он вышел, наконец, оставив меня одного. Жуткая серая пыль пробралась даже сюда. Как будто стоишь в тумане. Хотелось что-нибудь сломать. Кого-нибудь изувечить… Я пытался взять себя в руки, обрести потерянный контроль, но воспоминания о вчерашнем мешали. Проблема была в том, что я прекрасно понимал, в чем причина новой вспышки гнева.

Этой ночью я почти не спал. Не мог. После того, как вернулся к себе от Вики, все полетело в дерьмо. Перед глазами все время стояла она. То пустой переулок, то вонючий уебок, напавший на нее, то ее пустой затравленный взгляд, когда она смотрела на меня. Можно было напиться, но от спиртного меня воротит. Отправиться в клуб и снять какую-нибудь шлюшку? Я просто знал, что у меня не встанет на нее. В двадцать восемь хреновых лет у меня вставал через раз. И то, если удавалось сосредоточиться и представить на месте очередной девки Вику.

И вот когда я купаюсь во всем этом дерьме, появляется она. За десять лет между нами было все – в моей голове. Когда она меня даже не узнала… Я чувствовал себя преданным. Будто она мне изменила с кем-то, наплевав на «прожитые годы». Я точно чокнулся.

***

– Слушай, я сегодня чуть не сдох. Ужасный день. – Рома вошел в прихожую и скинул обувь. – А ты так и не сходила в больницу? Синяки жуткие.

Рома шагнул к ней и нежно провел пальцем по распухшей щеке. Вика закрыла глаза, прижалась чувствительной кожей к холодной ладони и… не ощутила ничего, кроме отвращения. К нему. И к самой себе. Как будто дотронулась дь змеи. Наверное, ей все-таки повредили голову. Она ведь так хотела его нежности, ласки, заботы! А получив… Стоп! А что она получила?! Она и так знает, что «синяки жуткие». И про «ужасный день» слышала тысячу раз.

– У меня был не лучше.

– Что? – Рома непонимающе уставился на нее. Словно удивился, что она умеет говорить.

– Мой день. – Вика вздернула брови. – Он не лучше, чем твой.

– Вик, не начинай, а? – Рома снял верхнюю одежду и ушел в ванную. Его голос перекрыл шум воды. – Не надо вымещать свое дурное настроение на мне.

Вика постояла, глядя в закрывшуюся за ним дверь, а потом развернулась и медленно побрела в комнату. Она снова легла и укуталась в одеяло. Голова начинала нестерпимо болеть. Ей нужно совсем немного времени. Сутки или двое, чтобы прийти в норму. А потом она обязательно решит, что делать с их отношениями. С их семьей…

– Вик, ну ты где? Вика-а-а!

Вика вдруг поняла, что Ромин голос ее раздражает. Он не приносит больше того спокойствия и уверенности, которые она чувствовала прежде. Да и чувствовала ли?

– Вик, ты чего молчишь? – Он вошел в комнату. – Уснула, что ли?

Вика, молча, помотала головой и обняла себя руками. Почему-то было холодно.

– Вижу, что не спишь. Ладно, полежи. После такого нужно отдохнуть.

Он вышел из спальни и тут же начал греметь посудой на кухне. Вика закрыла глаза, пытаясь представить, что это лязгает оружие двух сражающихся насмерть воинов. Она видела дикого воина с раскрашенным лицом. Видела, как он нападает на крошечное поселение. Его топор не знает пощады. Волосы и одежда пропитаны кровью защитников деревни. Вика начала погружаться в сон, убаюканная собственными фантазиями.

– Вик, что-то я не понял: ты всю яичницу съела и ничего мне не оставила?

Голос Ромы ворвался в ее сновидение, разрушая красивую иллюзию. Вика изо всех сил пыталась удержать видение, в котором иноземный захватчик брал в плен прекрасную девушку с черными, как смоль волосами, и алыми губами. Кем она была? Первой красавицей? Или местной ведьмой, живущей на отшибе? Рома не дал ей этого узнать:

– Ты еще и в магазин успела смотаться? Слушай, а натуральный сок не слишком дорогой? И где ты взяла клубнику? Я понимаю, тебе плохо, но без нее вполне можно было обойтись. Так что с моей яичницей?

Вика натянула одеяло на голову:

– Эта яичница была для меня, а не для тебя. И я все съела.

– Ну, охренительно просто! А мне что есть теперь?!

Она сжалась в комок, превратившись в эмбрион. Может, хоть так удастся сохранить ускользающее тепло?

– Можешь съесть клубнику. И запить натуральным соком. – В ее голосе, даже слабом и охрипшем, слышался сарказм.

– Вик, я все понимаю. Но борзеть не надо! Я пашу не для того, чтобы ты все спускала на херову клубнику. Вдобавок еще и голодным должен ходить.

Она не выдержала. Просто не выдержала. Резко села и закричала, срывая голос:

– Так приготовь что-нибудь! Я устала! Меня избили! Ты понимаешь?!

– Вик, прости…

Рома приблизился к кровати и опустился на колени, сжав ее ладони в своих.

– Ну прости, слышишь? Я просто устал…

Вика выдернула руки и стерла горячие безумно соленые слезы.

– Уйди.

– Вик…

Она снова сорвалась на крик:

– Оставь меня!

Он встал с колен и быстро вышел. И Вика вдруг осознала, что впервые в жизни чувствует себя свободно. Как будто все ежедневные проблемы немного отступили, дав ей краткую передышку. Она снова спряталась под одеяло, как будто оно было волшебным и спасало от всего плохого. Укрывшись с головой, она наблюдала за тем, как пролетают снежинки за окном. Тени от них скользили по стеклу, перебегали на стены. Казалось, что это вращается блестящий диско-шар. Вика медленно закрыла глаза. Почему-то ей казалось, что она снова в интернате. Вспомнились самые ужасные соседки на свете, с которыми Вика совершила бессчетное количество проделок. Совершенно неуправляемая Кристина, готовая на любое безрассудство. Модница и любительница косметики – яркая Лена. Заводила Света, способная уболтать и втянуть в авантюру даже праведника. Казалось, что они снова все вместе и просто затаились в предвкушении очередного приключения. Сейчас комендантша завершит обход, они выждут еще минут двадцать, выберутся из своих кроватей и отправятся на поиски призраков, пропавших драгоценностей и проблем. Вика мечтательно улыбнулась. Прожить бы эти годы еще раз…

Она проснулась среди ночи от жуткой боли в спине. Половина тела затекла. Да и лежала она в страшно неудобной позе. Под щекой вместо мягкой подушки оказалось нечто твердое и угловатое, в грудь что-то упиралось. Вика медленно открыла глаза. Она не сразу поняла, что лежит в Роминых объятиях, прижимаясь щекой к его плечу, а грудью к боку. Неужели во сне перебралась к нему? Вика попыталась отодвинуться, но Ромин голос ее остановил. Наверное, все это время он не спал.

– Проснулась? – Он осторожно убрал волосы с ее лица и нежно поцеловал в лоб.

Вика прикрыла глаза и тихонько вздохнула. Как же хорошо, когда он такой. Хриплым ото сна голосом Вика прошелестела:

– Да. Больно очень.

– Ты плохо спала. Металась все время. Пришлось взять к себе. И ты успокоилась. – Рома гладил ее по голове, перебирая пальцами волосы.

Его теплое дыхание щекотало шею. Вика расслабилась. Боль начала понемногу отпускать напряженное тело. Она осторожно отодвинулась и легла на спину, глядя в потолок. От фонарей на нем застыли оранжевые полосы. Рома повернулся к ней:

– Завтра я уезжаю в командировку.

Внутри кольнула боль. Но уже другая, не физическая. Вика снова оставалась одна…

– Опять? Ты же недавно ездил.

– Два месяца назад.

Вика поняла, что все бесполезно. Бессмысленно.

– Они не могут послать кого-нибудь другого?

– Вик, ну что за детский сад. Это – моя обязанность. Мне платят деньги. На которые мы живем, между прочим.

Вика тяжело вздохнула. Она представляла, что оранжевая полоса – это дорога. Если осмелиться и пройти по этой дороге, то можно попасть в другой мир. В другую жизнь. Где можно стать кем-то другим. Она всегда была слишком мечтательной. Может, в этом проблема? В том, что все десять лет она строила красивую иллюзию? Фантазию. А на самом деле, не было ничего… Коснувшись синяка на щеке, Вика все же выговорила:

– На мои деньги мы тоже живем…

Рома фыркнул:

– На твою зарплату мы ноги протянем через день. Короче… Меня не будет две недели.

Во рту почему-то пересохло, а глаза защипало. Стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила:

– А вещи?..

– Я уже все собрал. Пока ты спала.

Оранжевая дорожка начиналась у окна и рассеивалась посредине потолка. Вот и весь путь в другой мир. Когда Рома хотел, он прекрасно справлялся со всем сам. Выходит, она нужна ему вместо домработницы? Чтобы постирать, приготовить, погладить… Боже, как же она ненавидела гладить! Голос Ромы ворвался в мысли:

– Ты пока готовься к Новому году.

Вика повернула голову, рассматривая мужа. Он был очень красивым мужчиной. Умным, обаятельным. Всегда умел расположить к себе людей. Вика была очарована. Покорена. Все никак не могла поверить, что он, такой невероятный, выбрал именно ее. А причины лежали на поверхности. Наверное, она просто очень удобная жена. Вика облизнула потрескавшиеся губы:

– До Нового года еще далеко.

– Месяц всего. – Рома щелкнул ее по носу и повыше натянул на себя одеяло. – Ладно, спи. Мне завтра нужно встать раньше. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи… Рома…

Вика следила за тем, как он отворачивается, взбивает подушку и закутывается в одеяло. Может, она была слишком наивной, думая, что он разглядел в ней кого-то большего, чем бесплатная домработница. Вика ухмыльнулась: домработницам хотя бы платят. Она уже так устала от постоянной экономии. Приходилось ограничивать себя во всем! А что если они вообще никогда не купят новую квартиру?!

Словно голодные звери ее рвали на части самые противоречивые чувства. Вика понимала, что должна быть благодарной, что ей достался такой муж. Но ей хотелось жить. Хотелось перерыва в работе, в готовке обедов и стирке бесконечного вороха одежды. Ей хотелось хотя бы раз в неделю красиво одеться и устроить ужин при свечах, который она сама бы и приготовила, черт с ним! Хотелось сходить в ресторан, а затем до утра гулять по ночному городу и вместе встречать рассвет. Хотелось быть нужной. Хотелось, чтобы ее любовь и преданность ценили.

Вика коснулась ладонью Роминой спины. В ответ он всхрапнул и поежился. Словно ее прикосновение было ему неприятно даже во сне. Вот и вся ее нужность… Не нужна она ему. Ни капельки.

Щекоча кожу из глаз покатились горячие слезы. Они впитались в наволочку, превратившись в мокрое неприятное пятно.

Глава III. Экскурсия в забытое прошлое

И если в дверь мою ты постучишь,

Мне кажется, я даже не услышу.

(с) Анна Ахматова

Российская Империя. Времена правления Екатерины Великой

– Господь Всемогущий… Прошу тебя… Умоляю! Избави меня от него… Нет сил больше никаких… Прости мне грехи мои прошлые… Но ежель еще ко мне притронется… Я недоброе задумала, Господи. Грех страшный хочу на душу взять… Огради… Нет мочи терпеть… Пусть с ним случится что-нибудь ужасное… Пусть лошадь понесет на этой его охоте. Или волки его там загрызут! В овраг пущай упадет и шею сломает. Или хотя бы хворь его пусть свалит… Чтобы немощным стал, ничего не мог… Прости, что о таком прошу, Господь… Я за каждое слово свое ответ перед тобой держать буду. Хоть в ад отправляй за грех мой. Душу свою не пожалею, но лишь бы мучился, как я…

 

– Думаю, об этом лучше просить у дьявола, чем у Господа.

Меланья испуганно охнула и обернулась. Он стоял, прислонившись к стене. Заострившиеся черты лица, словно у дикого зверя. В глазах – лютая злоба. На фреске за его спиной святой Георгий пронзал копьем коварного змия. Должно быть случайно, но он стоял именно так, что продолжал тело аспида, и копье воина устремлялось в его голову. Меланья вздернула подбородок. Она стояла на коленях перед святыми образами, а теперь получалось так, будто стоит перед незнакомцем. Он посмел не только нарушить ее уединение, ее молитву. Но и обнаружил себя. Ему не хватило благородства, чтобы скрыться. А еще он слышал… Слышал все до последнего слова. Господи, сделай так, чтобы он оказался просто заезжим путником. Недаром же у него такой изможденный вид. Будто несколько лет морили голодом, а затем обрядили в одежды с чужого плеча и выпустили на свет божий из подземелья. Вон и цвет лица у него нездоровый, серый какой-то. Преступник? Сбежал из-под конвоя, и решил в церкви укрыться? Убьет ее, не задумываясь, и отправится дальше. Заколет ее, ограбит и в бега пустится. А может, так и лучше будет? Что ей жизнь теперь? Каждый день терпеть мучения и издевательства?

Меланья с трудом поднялась на ноги. Сегодняшняя ночь была из самых худших. Нога и спина болели нещадно. Драгоценный супруг нынче, не жалея живота своего, усердствовал в зачатии наследника. В бешенстве из-за мужской слабости швырнул ее, как куклу безвольную, на пол. А потом за ногу схватил и, как холопку, за дверь выволок. Выбросил, попользовавшись, словно она самая последняя девка дворовая. Не услужила ему, как надо…

Меланья вздрогнула от воспоминаний. Цепкие глаза незнакомца впивались в Меланью, в самую душу. Он так глядел, резал по живому и нутро вынимал. Меланье казалось, что в нее вонзается то самое копье, которым Победоносец змея умертвил. Жуткий взгляд. Страшный. Меланья гордо подняла голову. Это движение болью отдалось в истерзанной спине. Никакие припарки не помогали.

– Здесь молят о Божьей помощи. – Меланья постаралась, чтобы голос звучал надменно, как и полагается женщине ее положения.

Но незнакомец ни капли не смутился. Его глаза лихорадочно блестели, пламя свечей отражалось в них адским огнем. На секунду Меланье стало страшно.

– В греховном деле вам Божья понадобилась…

Ухмылка исказила черты его лица, и он стал похож на дьявола с одной из гравюр, которые Меланья часто рассматривала в детстве. Когда-то давно батюшка привез из плавания несколько чудесных картин. На одной была изображена европейская деревенька, на другой – охотники, сделавшие привал, а на третьей – дьявол. Он выглядел, как обычный мужчина. Лишь два огромных крыла, как у летучей мыши, выдавали его истинную природу. Но даже не в крыльях было дело, а в выражении лица. Красивые черты, как трещина, пересекала страшная улыбка. Коварная и злобная. Он вознамерился погубить весь люд, и знал, что рано или поздно у него получится. Меланья боялась этой гравюры. Когда она стала старше, ее начали преследовать ночные кошмары. Меланья бежала по лесу, острые ветки до крови ранили кожу, выдирали пряди волос. Она пыталась спастись от хлопков крыльев над головой. Едва не задевая верхушки деревьев, за ней гнался дьявол…

Прихрамывая от боли в ноге, где даже остались глубокие борозды от ногтей муженька, Меланья прошла мимо незнакомца. Она все ожидала, что он вынет нож и перережет ей горло, но он оставался неподвижен. Просто стоял подле фрески и насмешливо глядел на нее. Поправив платок, Меланья все же осмелилась бросить напоследок:

– Мои дела не ваша забота.

Он засмеялся, нарушая торжественную тишину церкви. Пламя свечей возмущенно заколыхалось. И даже лики на образах сурово нахмурили брови. Незнакомец поклонился ей.

– Как знать…

Насколько могла быстро Меланья вышла из церкви. Почему-то ей казалось, что дьявол ее только что настиг.

***

Вика проснулась, сходя с ума от страха. Она задыхалась, жадно хватая ртом воздух. Рубашка прилипла к телу, даже простыня пропиталась потом. Перед глазами до сих пор мелькали расплывчатые картинки из сновидения. Жуткие сцены насилия, вызывающие дрожь ужаса.

– Ты проснулась? Провожать меня будешь?

Рома вошел в спальню, полностью одетый. Он застегивал часы на запястье и выглядел… Вика попыталась понять выражение его лица. Как будто… Как будто ему не терпится уехать.

Она выбралась из кровати и тут же поежилась от холодного воздуха, коснувшегося кожи. Совсем как во сне. Там она вновь оказалась в интернате. Только выглядел он иначе… И был населен не угловатыми девочками-подростками, а совершенно незнакомыми людьми. Все, что Вика помнила – боль, когда уродливый, толстый боров схватил ее за плечи и бросил на пол. Она чувствовала каждую неровность досок, их твердость. Чувствовала, как позвоночник простреливает огнем. Но кем бы ни был насильник, ему этого показалось мало. Он схватил ее за ногу, дернул, словно пытался вырвать. Ногти вонзились в кожу, прорывая ее и царапая. Тут же выступили алые капельки крови…

Это все из-за случившегося в переулке. В ее сознании происходят жуткие вещи. Все перемешалось в дикий сумбур.

– Вик, ну что ты застыла? Хоть поцелуй на прощание.

Рома подошел ближе. Его теплые ладони легли на Викину талию, но впервые за их супружескую жизнь, внутри ничего не екнуло. Вика осталась совершенно равнодушна. А после такого сна вообще не хотелось, чтобы кто-то прикасался к ее телу. Рома наклонился и как-то механически провел губами по ее губам. В поцелуе не было ни то, что страсти или теплоты, а даже желания ее поцеловать! Он просто выполнял повинность. Свою ежедневную рутинную обязанность – целовать надоевшую жену. Вика чувствовала именно это – она надоела Роме.

– Если что-то важное, сразу звони. Но если я сразу не отвечу, панику не поднимай. У меня почти с утра до ночи переговоры.

Рома опять щелкнул ее по носу. Откуда у него взялась эта дурацкая привычка?! Вика кивнула, по-прежнему не находя сил что-нибудь сказать.

– Вот и хорошо. Не скучай! Начинай готовиться к праздникам.

Вика снова кивнула. Рома, наконец, отпустил ее и ушел в прихожую. Вика побрела за ним. Прижавшись к прохладной стене, она следила за тем, как Рома обувается и надевает модное пальто. Он любил красивую одежду. И никогда на ней не экономил. А вот Викин гардероб ограничивался несколькими черными юбками и такими же брюками. К ним – десяток блузок. Таких же унылых, как и она сама. Она ведь училка! А учителям не положено выглядеть модно и красиво. Они – пример классического стиля… Вика ощущала себя лишь примером скуки и безысходности. Да, именно безысходностью была пропитана вся ее жизнь.

Рома накинул шарф, подхватил с пола сумку и чемодан. Он выглядел как успешный бизнесмен. Уверенный в себе мужчина, который прекрасно осознает свое превосходство над всеми. Вика непроизвольно коснулась опухшей щеки. А как выглядела она? Уставшая, избитая, забывшая о себе ради уюта в доме. И ради него.

Рома открыл дверь и выставил наружу багаж.

– Все, Викусь. Я поехал. И смотри осторожнее. Чтобы больше никаких воров.

Вика не выдержала:

– Как будто я сама предложила себя ограбить!

Рома, кажется, не ожидал такой вспышки гнева. Он удивленно поднял брови.

– Ладно… Скоро вернусь.

Вика шагнула вперед. Сквозняк из коридора неприятно царапнул кожу. Но она остановилась лишь у порога.

– Даже не сказал, куда едешь.

Рома поморщился. Но тут же как ни в чем не бывало пожал плечами:

– В Питер.

– Ну, счастливого пути…

– Спасибо, Вик.

Рома поднял вещи и устремился вниз по лестнице. А Вика осталась одна… Ни поцелуя на прощание, ни крепких объятий, ни пресловутого, давно ничего незначащего, «Я тебя люблю». Вообще ничего. Вика захлопнула дверь и прошла на кухню, чтобы выглянуть в окно. Рома как раз садился в такси. В сером сумраке все никак не наступающего утра он казался кем-то чужим. Просто незнакомцем, которого она случайно заметила. Вика вспомнила, как стояла точно так же, подглядывая за Павлом. Упрямый мальчишка, здорово попортивший ей жизнь в школе… За два дня он сделал для нее больше, чем муж за несколько лет. Наверное, нужно было сказать ему «спасибо» и не прогонять вот так грубо. Вика отвернулась от окна, утратив всякий интерес к отъезжающей машине. Раньше она обязательно стояла бы до последнего – следила бы, пока такси не скроется за поворотом и по-детски молилась, чтобы все прошло хорошо. Сейчас же ее занимали совершенно другие мысли.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30 
Рейтинг@Mail.ru