Маша Моран
Развратная
Куда делось все, что раньше их связывало? Только семья поддерживала ее, когда было сложно. А сложно было почти всегда. Вика не помнила, когда последний раз позволяла себе расслабиться и просто отдохнуть. Слезы все-таки вырвались наружу, потекли по разбитому лицу, оставляя влажные горящие дорожки. Наверное, она какой-то магнит для неприятностей. Все, что может случиться плохого, случается именно с ней. Но самое страшное то, что Рома, похоже, больше не любит ее. Он стал холоден и равнодушен. А ей хотелось его заботы, ласки, любви. Хотелось, чтобы он повернулся и прижал ее к себе поближе, обнимал и шептал на ухо, что все неприятности закончились. Может, она эгоистка и слишком многого просит? Да! Да, эгоистка! Ей нужно внимание мужа, нужно чувствовать себя защищенной и любимой. Неужели так сложно ей это дать? Или дело в том, что она делает что-то не так? Конечно! Скорее всего, именно в этом. Она где-то ошиблась. Нужно только понять где. Завтра она обязательно поговорит с ним. Открыто спросит, что ему в ней не нравится, в чем она ошибается. И постарается исправиться. От этого решения стало немного легче. Кажется, снова пошел снег. Вика видела лишь смутное мельтешение теней. Вспомнился яркий слепящий свет фар. Длинный мощный автомобиль, уютное тепло салона и невероятно приятный аромат туалетной воды. Это воспоминание успокоило. Ощущение защиты, которое она испытала, погрузившись в кожаное нутро, вернулось. Оно осело приятной тяжестью в конечностях и уменьшило боль. Вспоминая мягкое свечение приборной панели, Вика уснула.
Ее разбудил Рома. Он шумно собирался на работу, чем-то стучал, топал и ругался. Вика хотела встать и помочь ему, но поняла, что не может даже рукой пошевелить. У нее не было сил. Оставалось только снова закрыть глаза и претвориться спящей. Она ужасная жена. Нужно было заставить себя подняться, раз уж вчера не приготовила Роме одежду и завтрак. Но Вика продолжала молча лежать, затаив дыхание. Она просто лежала и ждала, когда он уйдет. Она станет примерной женой чуть позже. Когда боль уймется, а пока ей нужны тишина, покой и простор одинокой постели. Входная дверь наконец хлопнула. Вика выждала еще несколько минут, досчитала до ста, и когда стало ясно, что Рома не, вернется, откинула одеяло. Она лишь надеялась, что он ничего не забыл и не ворвется в квартиру, заставив ее искать галстук, носки или бог весть что еще. Но в квартире было тихо. Только оконные рамы поскрипывали под напором ветра. Заставляя свое тело работать, Вика с трудом перевернулась на живот и прижалась щекой к подушке. Ее тут же прострелила боль. Ребра, скулы, шея, затылок – больно было везде. Но вместе с тем – спокойно. Вика расслабилась, закрыла глаза, натянула на ноги одеяло и снова уснула…
Звонок в дверь напугал до дрожи. Мерзкая раздражающая трель выдернула ее из сна, заставляя сердце стучать чаще. Сбиваясь с дыхания, Вика пыталась сбросить с себя пелену сна. Во рту пересохло, губы обветрились и болели теперь не только от полученных вчера ударов, но и от мелких трещинок. А проклятый звонок все никак не унимался. Он звонил, звонил и звонил. В голове начала пульсировать настойчивая боль. На какое-то мгновение все смолкло. Но через несколько секунд раздался стук в дверь, сотрясший весь дом. Господи! Ну кого могло принести?! У нее не было ни друзей, ни знакомых, которые могли вот так запросто прийти в гости. Вся жизнь сосредоточена на Роме. Может, это он? Забыл ключи? Как он мог их забыть, если запер дверь?! О-о-ох… Стук стал еще громче и настойчивее. Если она не откроет, то неведомый гость точно сломает дверь. Вика попыталась встать. От боли перехватило дыхание. С трудом, но ей удалось выбраться из кровати. Держась за стены и все, что попадалось под руку, Вика проковыляла к двери. Та буквально сотрясалась под ударами кулаков. Похоже, кто-то решил попасть внутрь любой ценой. Нащупав очки, Вика водрузила их на нос и начала искать ключи. Они лежали под самым носом, возле сумки, но она, слепая курица, конечно их заметила не сразу. Дрожащими пальцами сжимая холодной металл, Вика принялась тыкать ключом в замочную скважину. С третьей попытки ей удалось вставить начала один ключ, затем – другой. Наверное, сначала стоило посмотреть в глазок. Но видимо после вчерашнего она совсем перестала соображать. От мысли о том, что снаружи может оказаться насильник, ее замутило. Он ведь не мог узнать, где она живет?! Не после того, что с ним стало. А вдруг?.. Вика поняла, что совершает огромную ошибку, открывая. Но с той стороны кто-то настойчиво дернул ручку и, устав дожидаться, распахнул дверь. Несколько секунд Вика была уверена, что у нее галлюцинации. Или она продолжает спать, а это странный сон. На пороге стоял Павел. Его волосы были аккуратно уложены, а в смоляных прядях блестели капельки талого снега. Снова куртка нараспашку, как будто ему совсем не было холодно. Брови напряженно сведены, щетина стала еще темнее и длиннее, делая его лицо смуглым и серьезным. В старом обшарпанном подъезде он казался чем-то экзотическим, не из этого мира и Вселенной. Вика была так удивлена снова видеть его, что не сразу заметила еще одного мужчину. Он осматривал ее внимательным взглядом за стеклами очков. Упитанный, с аккуратной седой бородкой и усами. Вылитый профессор… чего-нибудь. Вика так и стояла в дверном проеме, пока Павел не поднял с пола два огромных белых пакета и не шагнул ей навстречу. Ее обдало ароматом его туалетной воды, и Вика не смогла сдержаться – сделала глубокий вдох потрясающего свежего запаха. Как глоток свежего воздуха после пыли и затхлости.
– Я уже собрался дверь ломать. – Павел бесцеремонно шагнул в прихожую.
Профессор молча последовал за ним. Вика все никак не могла собраться с мыслями и сказать хоть что-нибудь. Она так и стояла, пока не почувствовала дуновение холодного воздуха из подъезда. Кожа покрылась мурашками. Она же практически голая! В тонкой сорочке, с жуткими синяками, а на голове, наверное, стог сена или воронье гнездо. Впрочем, какая разница. Единственный мужчина, которому она хотела нравиться, стал холоден и бесконечно далек. Вика в упор взглянула на Павла.
– Зачем ты пришел? – Голос охрип и сипел, но не утратил привычной учительской строгости.
Паша как ни в чем не бывало расшнуровал высокие ботинки, которые даже на вид казались безумно дорогими, и небрежно стащил их.
– Совесть замучила. Это Семен Владимирович. Врач.
Паша вновь подхватил пакеты и отправился на кухню так, словно бывал здесь сотню раз. Семен Владимирович тоже разулся и снял объемный пуховик. Он спокойно посмотрел на Вику:
– Где я могу вымыть руки?
Вика указала жестом на ванную и, когда доктор скрылся за дверью, повернулась к Павлу.
– Ты что устраиваешь?
Он вздернул брови, снял куртку и небрежно швырнул на тумбочку.
– Что не так? Вы не захотели ехать к врачу. Я привез его сюда.
Вика шагнула к нему ближе и ткнула пальцем в широкую грудь:
– Я благодарна тебе за помощь. Очень. Не знаю, что было бы, не окажись ты поблизости. Но больше мне помощь не нужна.
– Ну да… Я вижу. – Он сжал ее пальцы, а другой рукой осторожно убрал прядь, упавшую ей на глаза.
Вика отшатнулась и выдернула пальцы. Кожу странно покалывало в тех местах, где он ее касался. Павел снова нахмурился. Между широкими бровями залегли глубокие морщины. Сейчас он казался намного старше. И опаснее.
– Давайте я вас осмотрю, а потом уже решим, что делать. – Семен Владимирович вышел из ванной и теперь деловито копался модном портфеле. – Где мы можем расположиться?
Вика открыла рот, чтобы возразить: не нужны ей никакие осмотры, пусть оставят ее в покое! Но Павел жестко обхватил ее локоть и едва ли ни силком потащил в спальню. Заплетающимися ногами Вика прошлепала за ним. Как только Павел захлопнул дверь, она тут же попыталась выдернуть локоть из его хватки, а другой рукой толкнула в грудь.
– Что ты себе позволяешь?!
Паша навис над ней, прожигая кожу колючим зеленым взглядом. Вике казалось, что еще немного, и ее кости расплавятся. Сквозь зубы он гневно процедил:
– Хватит вести себя, как упрямая идиотка.
Вика не сразу нашлась, что ответить. Какого черта он распоряжается ею?! Вика еще раз толкнула Павла в грудь. На этот раз сильнее. Помимо воли она почувствовала твердость его мышц под мягкой тканью водолазки. Наверное, последствия удара на ней все же сказываются. О чем она думает?! И почему так хочется прикоснуться снова? Внутри разлилось странное чувство тепла. Вика заставила себя вспомнить, что происходит. Собрав последние силы, она постаралась представить, что общается с обнаглевшим учеником. Впрочем, так оно и было.
– Не смей со мной так разговаривать!
А что если Рома вернется раньше и застанет здесь посторонних? И что еще хуже – Павел ведь может проболтаться о том, что вчера произошло. Его нужно срочно выставить.
– Уходи немедленно.
Павел окинул ее взглядом, в котором причудливо смешались злость и насмешка.
– Что-то вы вчера не были такой смелой, Виктория Сергеевна.
Вика покачнулась. Перед глазами мелькнула темнота, в ушах зашумело. Пальцы ухватились за что-то мягкое и потянули. С удивлением Вика поняла, что сжимает в кулаке ткань Пашиной водолазки. Он грубо выругался и подхватил ее на руки. Вика хотела что-нибудь сказать, но язык заплетался и не слушался. А в Пашиных руках было так спокойно и уютно. Она чувствовала себя защищенной, окруженной со всех сторон каменной стеной. Он был твердым и горячим и так чудесно пах. Но она не должна вдыхать его аромат, потому что… Вика старалась вспомнить почему, но в голове было совершенно пусто. Мир вокруг казался смазанным и мутным, как улица за мокрым от дождя окном. Она же слишком устала. Устала готовить завтраки, обеды и ужины, гладить рубашки и брюки, пытаться сшить трещащую по швам семью. Хочется просто закрыть глаза и спать. Валяться в постели, пока не надоест. Ее желание исполнилось: Вика поняла, что лежит в кровати, когда старый матрас под ней просел, а чьи-то руки укрыли одеялом. Потом, как будто сквозь толщу воды, она услышала тихие встревоженные голоса. Чьи-то пальцы коснулись лица, надавили. Было больно и неприятно. Вика попыталась оттолкнуть чужие руки, но смогла лишь слабо дернуться. Снова послышались голоса. Ей казалось, что она бредет в тумане: вокруг только белая густая пелена, раздаются какие-то звуки, но их источник обнаружить невозможно. Может, это Рома? Он вернулся, увидел, как ей плохо и решил остаться? Конечно, это он, кто же еще?! Вика с трудом приоткрыла губы и тихо прошептала:
– Рома?..
Муж не ответил. Яркий свет ослепил глаза, и мелькнуло чье-то незнакомое лицо. Вика дернулась. Господи, неужели она снова оказалась в том переулке?! Фары, мужские пальцы. Она пыталась вырваться из цепкой хватки, но что-то мешало. Ноги запутались. Запахло лекарствами. Она в больнице? Врач снова скажет, что она не сможет иметь детей? Как пережить эти ужасные моменты заново? Вдвойне хуже от того, что Вика знает, чем они закончатся. Она выйдет от врача в очередной раз убитая ненавистными словами, дойдет до остановки, сядет в автобус, а после выбежит из него, заклеванная безжалостной толпой. В мрачной темной подворотне она поскользнется, и воняющий луком мужик схватит ее за локоть. Появится ли кто-то, чтобы остановить его? В тот раз ведь ему кто-то помешал. Но кто? Вика пыталась, но никак не могла вспомнить. Может, Рома все же придет? Он всегда приходил тогда, когда был больше всего нужен. Сейчас он ей необходим. Где же он? Запах лекарств усилился, забиваясь в ноздри, пропитывая кожу и волосы, одежду. Вика не хотела в больницу. Еще раз она не выдержит. Она попыталась позвать Рому, но собственный голос казался жутким скрипом старых петель. Белый туман вокруг клубился, расползался во все стороны. И Вика поняла, что тонет в нем.
Российская Империя. Времена правления Екатерины Великой
– С вами все хорошо, дорогая? – Зловонное дыхание мужа обдало щеку, и Меланья вздрогнула.
– Да, благодарю. Зябко. – Она говорила тихим спокойным голосом, изо всех сил стараясь скрыть, как отвратителен ей был вонючий боров, стоящий рядом.
– Я предупреждал вас, дорогая. Следовало одеться теплее – погода нынче переменчивая. Кто ж знал, что сегодня она преподнесет такой неприятный сюрприз?!
Меланья ничего не ответила. Ее уже начинало тошнить от вечного духа серы, исходящего от муженька. И этот его назидательный тон. Будто она была безмозглой дурой, и он уже устал пытаться вложить в ее голову хоть каплю ума. Неужели, у него совсем нет чувств? Он не нашел ничего лучшего на похоронах собственного сына, чем разговаривать о погоде и учить Меланью уму-разуму.
Казалось, еще немного, и она сорвется. Сотворит что-нибудь, что навсегда перечеркнет ее жизнь. Почти каждый день Меланья думала о том, чтобы лишить себя жизни. Сначала подобные мысли ужасали. Она ведь не единственная, кому выпал жребий несчастливого замужества. Терпели другие – потерпит и она. Не доставит жирному борову радости!
Но со временем мысли о смерти перестали пугать. Меланья с ужасом осознала, что всерьез планирует самоубийство. Она так устала…
Сегодняшняя ночь была одной из самых длинных. Пока муж, хрюкая и кряхтя, безуспешно пытался исполнить свой супружеский долг, Меланья предавалась греховным мыслям. В очередной раз она продумывала убийство. Но теперь не только свое. Долгие надсадные скрипы кровати были подобны пытке. Каждый раз, когда муж, сопя, тыкался между ее ног, кровать издавала жуткий мучительный стон. Меланья, закусив почти до крови губу, старалась сдерживать крики боли. Но выносить еще и этот звук, который словно тупой нож резал жилы, становилось невозможным. Уставившись невидимым взглядом в лепной потолок, Меланья представляла смерть. Сначала она разделается с мужем. Чтобы после ее смерти он не смог искорежить жизнь другой женщины. А потом уже наложит руки на себя – это единственный способ избежать пыток и суда за убийство мужа, приближенного самой императрицы.
Он сжимал мясистые пальцы на ее шее, лишая способности дышать, и проникал коротким отвратительным отростком в ее тело. Меланья же, широко распахнув глаза, воображала свои руки. Они покроются густой вишнево-черной кровью ее супруга. Она будет убивать его долго. Чтобы мучился и страдал, как мучается и страдает она. Он ответит кровью за каждый день их безобразного отвратительного брака, за то, что ей приходится терпеть, на что она обязана смотреть, не имея возможности ничего сделать…
Гроб гулко ударился о мерзлую землю. Меланья вздрогнула и пришла в себя. Ее переполняло отвращение к самой себе. Боже, когда она успела стать такой жестокой и… жалкой? Ненависть – это ведь грех? Но Меланью переполняла ненависть. К себе, к мужу, к его сыну, которого она ни раза не видела, и который погиб, обрекая ее каждую ночь терпеть муки, пока князь пытается зачать еще одного наследника. За что, Господи, за что ты наказал столь страшно?
Меланья тщетно пыталась вслушаться в монотонный бубнеж священника. Может, он способен дать ответ: почему именно на ее долю выпали эти испытания? Но кажется, отец Игнатий был безбожно пьян. Он странно покачивался, а его язык то и дело заплетался. Меланья бросила быстрый взгляд на мужа. Его, кажется, все вполне устраивало. Меланью вдруг посетила странная мысль: эти похороны походили на выступление ярморочных скоморохов. Единственного наследника князя Юрьева хоронили так, словно он был крепостным холопом. Ему даже не оказали заслуженных почестей. Меланья не была дворянкой, но даже она знала, что вице адмирала, доблестно сражавшегося с турками и взятого в плен, должны хоронить не так. Наверное, князь мстил сыну за смерть в плену. Мстил, подобной шутовской церемонией, пустым, грубо сколоченным гробом, пропитавшимся винными парами священником. И даже этот унылый погост тоже был част мести. Меланья буравила взглядом деревянный крест, который два дюжих крестьянина пытались установить над могилой. Она была зла на пасынка. Кому нужны его безумные геройства и подвиги?! Зачем он пошел на смерть? Неужели, плен лучше богатой сытой жизни?! Пытки, грязь, ужасы… На Меланью нахлынула новая волна отвращения к себе. Она злилась на него, ненавидела лишь по одной причине: своей смертью он обрек ее на каждодневные пытки. Теперь она вынуждена терпеть домогательства отвратительного существа, которого даже не могла назвать мужчиной. На щеку упала холодная слезинка. Меланья удивленно поднесла руку к щеке и стерла влагу, но на ее место тут же приземлилась следующая. Она плачет?
– Дождь пошел… Хорошего человека, значит, хороним. Раз даже небеса скорбят.
Евдокия Романовна Демидова, тетка ее мужа, задумчиво смотрела на крест. Ее сморщенное лицо было покрыто настолько толстым слоем пудры, что пожилая княгиня была похожа на призрак. Не иначе явилась за внучатым племянником, чтобы лично сопроводить на тот свет. Меланья с трудом подавила истеричный смешок. Боже, она лишь надеялась, что пасынок окажется в аду, где испытает те же мучения, которые она испытывала каждую ночь, лежа в кровати ненавистного мужа.
Глава II. Командировки
Над пропастью бездонною стоять
И чувствовать, что надо погибать,
И знать, что бегство больше невозможно.
(с) Аполлон Григорьев
Ветер настойчиво бился в окна. Стекла тревожно звенели под каждым ударом. Тупая боль волнами проходила по телу. А с кухни доносились аппетитные запахи. С трудом Вика вынырнула из сна. Она несколько раз моргнула, пытаясь стряхнуть остатки странных видений. Перед глазами проплывали мутные картинки. Звонок в дверь. Высокий и напряженный Павел на пороге. Какой-то мужчина рядом с ним. И страх… Жуткий отчаянный страх, что все повторится вновь. Вика нахмурилась и попыталась сесть в кровати. Комната поплыла в сторону. Вика наклонила голову, чтобы унять тошноту. Спутавшиеся волосы упали на лицо, и ей вдруг стало противно от самой себя. Ей ведь всего тридцать пять, а чувствует себя восьмидесятилетней развалюхой. Волосы грязные, на ладонях ссадины. Вика обняла себя за плечи и сжала и колени. В памяти всплывали обрывки сна. Кажется, она вновь очутилась в детстве. Комнатка на четверых. Темный мрачный особняк. Кованые ворота. Старые, пропахшие пылью шторы. Чернильные разводы на исцарапанных партах. Вика нахмурилась. Почему именно сейчас? Она старалась не думать о юности. Тогда казалось, что в жизни все будет легко и просто. Ночные вылазки в поисках призраков, посиделки с подружками, закутавшись в одеяло и дрожа от страха, прогулки по территории, тоже, конечно же ночные. Вика старалась не вспоминать прошлое. Тогда она была совершенно другой. Та Вика, нескладная, вечно мерзнущая девчонка, мечтала о вечной любви, приключениях и жизни, полной удивительных событий. Нынешняя Вика мечтает лишь о том, чтобы возродить умирающую семью. Та Вика вызывала с подружками духов умерших аристократов. Нынешняя вызывает в школу родителей. Та влипала в неприятности и постоянно сидела наказанная. Нынешняя наказывает сама, глубоко запрятав желание вновь совершить нечто безрассудное, опасное, рисковое. От воспоминаний задрожали руки, ладони укололо тысячами иголочек.
Интернат для одаренных детей, а на самом деле – для дочерей и сыновей профессоров и научных сотрудников запомнился как странное место. Вика до сих пор помнила то щемящее, едкое чувство одиночество, которое сопровождало ее повсюду, куда бы она ни пошла. Все проступки, которые она совершала, имели одну цель: привлечь внимание родителей, заставить их забрать ее. Но однажды она поняла, что этого не случится. Они не приедут, не заберут, не увезут ее. Только вот желание участвовать в проделках и сумасшедших затеях, зачинщицей которых она часто оказывалось, уже давно укоренилось в душе. Жажда пощекотать нервы съедала изнутри. И годы, которые раньше всегда казались потраченными впустую, теперь окрашивались в иные тона. Почему-то именно они сейчас воспринимались самым ярким и счастливым временем в ее жизни. Не десять лет с любимым мужем, а десять лет в интернате…
На кухне снова послышался какой-то шум, а в животе заурчало. Вика постаралась прогнать неожиданно нахлынувшие воспоминания о прошлом. Она выбралась из кровати и сделала несколько неуверенных шагов. Неужели Рома вернулся раньше и готовит? Последний раз, когда он пытался сделать что-то сам, то чуть не испортил духовку и извел кучу продуктов из-за двух бутербродов. Вика до сих пор помнила жуткую вонь. Гарью пахли кажется даже стены в квартире. Сейчас же ароматы были совершенно иными. Рот помимо воли наполнился слюной. Держась за стену, Вика вышла из спальни и прошла в тесную кухоньку.
Прямую спину и широкие плечи она узнала сразу. У плиты стоял Павел и сосредоточенно что-то перемешивал в сковороде. Вика замерла от удивления. Помимо воли ее взгляд скользнул ниже: ну узкие бедра и длинные ноги. Сердце забилось чуточку быстрее. Кровь ударила в голову. С силой зажмурившись, она резко распахнула глаза и встретилась взглядом с Павлом. В какой момент он обернулся. Вика сглотнула ком в горле, пытаясь вырваться из омута, в который ее затягивала насыщенная зелень радужки. Наверное, когда Бог создавал его, то задумал посмеяться над женщинами: смотрите, какой! Вам о таком только мечтать! Господи, что за мысли лезут в голову?!
Хриплым скрипучим голосом Вика выдавила:
– Почему ты до сих пор здесь?
Павел отвернулся и снова принялся размешивать содержимое сковороды. Пахло яичницей. До одури аппетитно.
– Кто-то же должен присмотреть за вами. У Семена Владимировича, увы, рабочий день в самом разгаре.
– Я не просила тебя приходить… – Вике не хватало воздуха. – И притаскивать какого-то врача.
Павел выключил плиту. Ловким движением он выгрузил на тарелку яичницу с помидорами. От яркой красно-желтой горки вверх поднимался парок. От голода живот скрутило спазмом.
– Считайте, что меня замучила совесть. – Он с ироничной улыбкой водрузил тарелку на стол, отвернулся и по-хозяйски полез в холодильник.
Достав оттуда незнакомую бутылку, плеснул в стакан яркий вишнево-алый сок. Вика сжала зубы.
– Откуда продукты?
Павел обернулся и пожал плечами:
– Все по рекомендации врача. Исключительно здоровая пища и натуральный сок. – Он небрежно кивнул на стакан. – Кстати, хорошая новость: сотрясения нет. Но обследоваться в больнице необходимо. Ушибы мазать этим. – Он пододвинул к Вике длинную коробочку с мазью. – Синяки исчезнут быстро, и болеть практически не будет. Вот здесь, – Павел указал на исписанный лист, – список всего, что нужно принимать. Таблетки тут. – Он поставил перед Викой небольшую темно-синюю сумку, которая, видимо, была аптечкой.
Боже, он даже лекарства ей принес! Купил продукты, приготовил обед. Вика с трудом вдохнула аппетитный аромат. В голове что-то замкнуло. Рома никогда о ней так не заботился. Ни разу. Даже в первые годы их брака. Так что тогда творит Павел?
– Чего ты добиваешься? Это какая-то месть за школу?
Он вздернул брови:
– Я не мог допустить, чтобы любимая учительница, которая столько от меня натерпелась, мучилась от боли.
Ирония в его голосе сорвала планку окончательно. Вика поняла, что задыхается.
– Уходи.
Павел непонимающе нахмурился. Вика облизнула потрескавшиеся губы:
– Вон!
– Вы сейчас решили пошутить?
– Немедленно убирайся из моего дома.
Темные брови Павла слились в одну линию. Внезапно он стал угрозой. Самой настоящей угрозой. От страха кожа покрылась мурашками.
– Нужно было прогнать меня вчера, когда этот уебок пытался вас изнасиловать! – Павел навис над Викой, заслоняя свет из окна.
Вику окатило темнотой. Она тонула в серо-зеленом водовороте. И все, что могла ощущать: потрясающий запах мужской туалетной воды. Что происходит?..
– Ты решил упрекать меня за то, что спас? Ты – жалкий, самовлюбленный мальчишка. Один хороший поступок, и ждешь… Ждешь… Выметайся!
Вика толкнула его в грудь. Пальцы столкнулись с твердыми напряженными мышцами, от которых исходил почти адский жар. Зачем она говорит все это?! Для чего?! Ведь это не так. Если бы не он… Но Вика уже не могла остановиться. У нее начиналась истерика. Хотелось кричать, выть, кусаться, как дикому зверьку, запустить ногти в его кожу и разодрать в кровь совершенное лицо.
– Извините, что потревожил, Виктория Сергеевна. – Павел отступил от нее на шаг и издевательски кивнул. – Оставляю вас дожидаться… Рому. – Павел буквально выплюнул имя ее мужа, развернулся и, схватив куртку, вылетел из квартиры. Господи! Господи! Господи! Что происходит?! И что она творит? Вика метнулась к окну и спряталась за занавеской. Павел пулей вылетел из подъезда. Он двигался как смерч, ураган, сметающий все, на своем пути. Вика сжала в кулаке занавеску. Павел не обернулся. Он исчез в салоне своей дорогущей машины. Мигнули фары и, взвив колесами снежную грязь, автомобиль рванул вперед по дороге так легко, словно и не было серой жижи, в которую превращались сугробы. Вика потянулась к стакану и, не отдавая себе отчета в том, что творит, швырнула его в стену. По кухне разлетелись сверкающие стеклянные осколки, а по обоям расплылось уродливое оранжевое пятно. Вика опустилась на колени и зажала ладонями уши, в которых до сих пор звучал низкий голос Павла. Почему с ней все это происходит? Почему?! Вика поняла, что беззвучно рыдает, лишь когда ощутила боль в распухшем лице. Кожу стягивало и жгло. Горло саднило. Хотелось закричать… Держась за стол, Вика поднялась на дрожащие ноги. Ее жизнь катится к чертям. В какой момент все вышло из-под контроля? Почему она не заметила, что что-то не так? А может, все так? В конце концов, ну что такого произошло? Нападение в темном переулке? Но она не единственная жертва в мире. Рома не бросился ей на помощь? Но ведь он столько работает, устал. Может же она сама о себе позаботиться? Но Вика не хотела заботиться о себе сама. Ей было так паршиво, что хотелось волком выть и крушить все вокруг. Он ее муж, черт возьми! Едва стоя на ногах, Вика добрела до телефона и дрожащими руками набрала Рому. Он ответил не сразу. Вика сбилась, считая бесконечные гудки. Ну чем, чем можно заниматься? Наконец, Рома ответил. Вика сразу поняла, что он раздражен и даже сердит.
– Вик, ну что такое? Я занят! – Он с такой злостью рявкнул два этих слова, что Вика вздрогнула.
Звенящим от боли и едва сдерживаемого напряжения голосом Вика выдавила:
– Мне плохо… Приезжай, пожалуйста.
– Вика… Я. Работаю. Мне некогда ездить туда-сюда. Вызови «Скорую»! И хватит беспокоить меня по пустякам.
Он отключился, а Вика медленно сползла на пол. По пустякам? Ее боль – это пустяк? Ее страх – это пустяк? Десять лет их жизни – тоже пустяк? Вика прижала колени к груди и обхватила руками. Выходит, для него она – ничего незначащий пустяк, который отвлекает и беспокоит. Громкая трель мобильного заставила вздрогнуть от неожиданности. Неужели, Рома? Понял, какие ужасные слова ей сказал и звонит, чтобы извиниться… И сказать, что обязательно сейчас приедет.
Вика схватила телефон, мельком взглянула на экран и нахмурилась. Звонил вовсе не Рома. Высветившийся номер был ей не знаком. В странном оцепенении Вика сидела на полу, смотрела на телефон и чего-то ждала. Звонящий не желал сдаваться. А она не хотела брать трубку. Но странное предчувствие, что этот звонок может изменить жизнь, заставило ответить… Вика коснулась пальцем экрана, прижала телефон к уху и неуверенно произнесла:
– Д-да?
Секундная пауза, и на том конце провода приятный женский голос удивленно спросил:
– Виктория Сергеевна? – Спросила так, будто до последнего сомневалась, что Вика ответит.
– Да. Это я.
– О-о… Здравствуйте! – В голосе незнакомки облегчение и… радость? – Вы меня не знаете. Я – Лена, сослуживица вашего мужа. – Она говорила быстро, торопясь, не давая Вике вставить и слова. – Вы, возможно, будете ругаться… Я ваш номер совершенно случайно подсмотрела у Иры – Роминой секретарши.
Вика изо всех сил пыталась переварить такой поток информации. Лена говорила очень быстро, словно боялась потерять мысль. Все, что Вика успела вставить:
– Очень приятно…
– О! И мне! Я вот почему звоню… Только не сердитесь, пожалуйста… Мы с мужем недавно переехали. И пришлось сына перевести в школу поближе. И оказалось, что вы там работаете… Не подумайте ничего такого… Я просто хотела с вами посоветоваться… Дети – сами понимаете…
Вика мало что понимала. Она с трудом соображала, мысли запутывались, становясь клубком склизких змей. Лена еще что-то говорила, а Вика пыталась справиться с внезапно нахлынувшей тошнотой. Голова кружилась, и пришлось привалиться к стене. Сквозь мутную пелену прорвался женский голос.
– …Так вы встретитесь со мной?..
Ох, с кем она должна встретиться? Вика нахмурилась и потерла лоб.
– Да-а-а… Встречусь…
– О! Чудесно! Завтра сможете? Просто, я бы не хотела приходить в школу… Леша не должен думать, что достаток родителей как-то отличает его от других детей…
Вика уперлась лбом в колени. Какой еще Леша?
– Ему и так тяжело после частной школы… Все совсем другое… Ну так что, завтра?
Вика коснулась распухшей щеки. Боль прошла мягкой волной до виска. Соображай же!
– Завтра я не смогу… Может, в понедельник?
– Да-да-да! Было бы чудесно! Во сколько вы сможете?
Вика попыталась вспомнить свое расписание.
– Часов в шесть подойдет?
– Да! Замечательно! В паре кварталах от школы есть кафе «Бисер». Может там встретимся?
Вика потерла висок, в котором пульсировала боль. Название было смутно знакомым, но она никак не могла вспомнить… Ах, да! «Бисер»! Умопомрачительно красивый фасад и неподъемные цены. Вряд ли ей хватит даже на чашечку кофе. Но любопытство и желание узнать, что там внутри, пересилили все здравые мысли и опасения.
– Да, хорошо. В шесть в «Бисере».
– Супер! Договорились! Если что, я позвоню еще.
Вика выдавила тихое:
– Хорошо.
– Тогда до понедельника. И спасибо огромное, что согласились встретиться со мной.
В голосе Лены слышалось столько энтузиазма, что Вика скривилась.
Она быстро попрощалась и отложила телефон в сторону, как будто оттуда могла появиться Лена собственной персоной. О разговоре и его причинах думать не хотелось. Голова была забита ватой, вперемешку с мыслями о Роме. И Паше… По коже пробежали мурашки, а зубы начали выбивать дрожь. Холодно и одиноко. Вика поднялась с пола. Что-то в ее жизни пошло не так. Она старалась выстроить уютный дом, создать крепкую семью. Но кажется, потерпела поражение. Осталась работа. На которой все тоже шло не очень гладко. Ее ученики занимали первые места в окружных и городских олимпиадах, и это злило коллег. А начальство нагружало всевозможной работой, оправдывая это тем, что у Вики нет детей, а значит, и свободного времени полно.
