Марья Димина
Хозяйка Кервельского замка, или Сказка для больших девочек №3
– Пойдемте ужинать, – ровным голосом предложил мой волк, протягивая мне руку.
Я судорожно вцепилась в нее. От стыда и вины я не смела поднять глаз. Наемники, восхищенно обсуждая поединок, направились за нами.
– Думаю, наша спутница еще не полностью восстановила силы, – уводя меня по лестнице на второй этаж, объяснил им Люк.
– Да, мне пора прилечь, – натужно улыбнулась я, помахав им рукой.
Закрыв за собой дверь, я подошла к стоящему спиной жениху.
– Люк, – постучала я костяшками пальцев в его спину.
– Занято, – дернул он плечом.
Я обошла его и встала напротив. Он старательно смотрел в окно.
– Я поступила гадко, – звенящим голосом признала я. – Но я так больше не буду.
Я отступила еще на два шага и, опустившись на кровать, уткнулась лицом в ладони. Он, как всегда, бесшумно оказался рядом, присел на корточки передо мной и отвел мои руки от лица.
– Мел, посмотри на меня, – тихо попросил он.
От его теплого бархатного голоса мне стало еще больнее, и я, зажмурившись, покачала головой.
– Милая, пожалуйста, – настаивал он.
Его великодушие просто добивало меня, но сил сопротивляться уже не было. Глаза Люка были полны сочувствия и понимания.
– Солнце, я же чувствую твое раскаяние, – улыбнулся он. – И не сержусь, правда-правда. Ведь и я расстраивал тебя, помнишь?! По глупости, не желая того. А ты, даже не зная, как я переживаю, прощала меня. Давай, я принесу ужин сюда, тебе обязательно надо поесть, – предложил он.
Я кивнула и совсем не по-королевски шмыгнула носом.
– Неси, – всхлипнула я. – Если там что-то еще осталось.
А потом мы сидели рядом, и Люк осторожно расплетал мою косу.
– Знаешь, у тебя не волосы, а серебряное кружево, – прошептал он мне на ухо. – Это очень красиво. И я рад, что ты больше не носишь свою красную шляпу. Так лучше.
Я запрокинула голову и посмотрела в его глаза.
– Люк, как я раньше жила без тебя?!
Он притворно задумался.
– Плохо жила, – согласился он. – Безответственно. Ничего, теперь все под контролем.
Я фыркнула и тут мне в голову стрельнула мысль.
– Постой, – отстранилась я. – Если ты ощущаешь мои эмоции, значит, когда я лечу людей, ты… – я не закончила, закусывая нижнюю губу.
Он нежно погладил меня по щеке.
– Нет, увы, – расстроено покачал он головой. – Я ничем не могу тебе помочь. Я чувствую только твою усталость. Это твой крест, и я не могу подставить свое плечо.
Успокоенная я вернулась в его объятья.
– Вот и хорошо. Главное: ты рядом.
Я не подглядывала за ним, когда он обращался в волка. Я закрыла глаза и уснула. Но я знала: он тут, потому что мне было спокойно и тепло.
Глава 14. Тринадцатое июня.
Ночью мне стало зябко, видимо, организм потерял слишком много энергии, и все никак не мог восстановиться. Я поежилась, натягивая одеяло, и шаря рукой в поисках своей «грелки». Пусто. Я расстроено застонала. Но тут кровать жалобно скрипнула, принимая немалый вес, и меня обняли горячие ласковые руки.
– Спи, милая, я здесь, – прошептал знакомый голос.
Я расслабленно вздохнула и положила голову ему на грудь. Ого! Мало того, что Люк был человеком, он был без рубашки. Его гладкая нежная кожа умопомрачительно пахла. Пребывая в полусне, я доверчиво потерлась об нее щекой, высвободила руку из-под легкого одеяла и обняла его за шею. У меня и мысли не возникло: приставать к нему. Просто хотелось тепла и защиты. Его руки покрепче прижали меня, и он глубоко вздохнул. Я отключилась.
Проснулась я прекрасно отдохнувшей, сладко потянулась и обнаружила, что в постели я снова одна. Солнечные лучи ярко освещали комнату. Люк сидел на стуле, надевая сапоги.
– О! Кажется, я проспала все самое интересное, – натягивая одеяло на плечи, хихикнула я.
Конечно, на мне была рубашка до колен, но под его взглядом я почему-то почувствовала себя раздетой.
– Зато я не проспал, – хрипло ответил он и прокашлялся.
В его голосе звучал какой-то намек. Я порылась в памяти. Ничего. В чем тогда дело?!
– Люк, что произошло ночью? Я помню, что просыпалась, тебя рядом не было. Потом ты пришел, и я снова уснула.
Я пытливо рассматривала жениха. Интересно, как ему удается выглядеть одновременно таким смущенным и таким счастливым?!
– Ну, в общем, все так и было, – подходя и усаживаясь напротив, заверил он.
Я молча нахмурилась. Люк покорно вздохнул и протянул мне руку. Я, придерживая одеяло одной рукой, подала ему вторую.
– Ты поцеловала меня, – мягко произнес он. – Вот сюда.
Он приложил мою ладонь к своей левой груди.
– В самое сердце. И след твоего поцелуя до сих пор горит на моей коже, – чуть слышно прошептал он.
Я вспыхнула до корней волос. Люк отнял мою руку от своей груди и прижал к губам.
– Солнце, не смущайся, ты же почти спала в этот момент. Но я на седьмом небе от счастья, что и во сне ты меня любишь.
Я состроила сконфуженную гримасу.
– Единственное, что я помню: ты потрясающе пах. А еще было уютно и тепло.
Оборотень нежно улыбнулся и поднялся с кровати, отпуская мою руку.
– Вставать пора, милая. Ребята ждут. И умоляю, будь поосторожнее со своей энергией. Тебя всю ночь трясло, я потому в человека и обернулся, лапами держать неудобно было, – он погладил меня по макушке и вышел.
Я схватилась руками за щеки. Ой-ей-ей! Я вспомнила, какой гладкой и нежной была его кожа под моей щекой, а этот дурманящий аромат… Так, стоп! Он же сейчас все это чувствует. Я постаралась успокоиться и думать о другом. Получилось, правда, не сразу. Но пока я одевалась, умывалась и плела косу, все встало на свои места. Ну, поцеловала я Люка, и что?! Мой жених, что хочу, то и делаю. С таким настроением я и спустилась вниз. Парни дружно меня поприветствовали, а Люк тут же усадил рядом с собой. После завтрака мы дружной толпой отправились к колодцу в центре села. И повторилась вчерашняя сцена. Сначала крестьяне отнеслись к нам недоверчиво, но после того, как я за десять минут срастила сломанную руку у сынишки старосты, болящие повалили гурьбой. Хорошо, что я с самого начала потребовала место под навесом, иначе бы точно спеклась. Мы уже собирались уходить, когда ко мне подошел крестьянин средних лет, сбитый, опрятно одетый мужик.
– Прости, Целительница, дело у меня к тебе, – скованно проговорил он. – Жена у меня болеет. Третий месяц не встает. Может, посмотришь?
В его глазах стояла невысказанная мольба.
– Конечно, – кивнула я. – Веди.
Мы дошли до противоположного края села. Наемники остались во дворе, а мы с Люком поднялись на крыльцо вслед за хозяином. В доме было небогато, но чисто. Две девочки, восьми и шести лет, настороженно посверкивали глазками из-за очага. Их мать, молодая еще женщина, лежала на кровати у окна. Ее милое осунувшееся лицо было спокойно, она спала. Ровное, но неглубокое дыхание едва приподнимало грудь, словно кто-то положил на нее тяжелый камень.
Меня передернуло от гнева. Люк удивленно заглянул мне в глаза, и я успокаивающе сжала его руку.
– Она не больна, – повернулась я к удрученному отцу семейства. – Тут другое. Ну-ка, пойдем.
Мы вышли на крыльцо. Вправо, к соседскому дому вился едва заметный темный дымок, но видела его только я.
– Кто там живет? – указала я рукой.
Мужик удивленно покосился на меня.
– Старая Шаритта, знахарка местная, – ответил он.
Я скрестила руки на груди.
– Одна?
– Нет, к ней дочь недавно вернулась. Лет десять где-то пропадала. А тут заявилась, – пожал он плечами. – А зачем тебе Равелла? Она-то здесь причем?
Я с сожалением покачала головой. Мужчины!
– Вы здесь подождите, – распорядилась я.
Вставшие, было, воины снова присели на чурбачки возле поленницы. А я потянула Люка за собой. У соседнего дома я остановилась.
– Извини, милый, дальше я одна. Это «между нами, девочками», понимаешь?! – я виновато погладила его по руке. – Потом объясню, ладно?!
Я без стука вошла в дом. Повсюду с потолка свисали пучки трав, и свежесобранные, и давно сухие. Воздух был насыщен их ароматами настолько, что тяжело было дышать. Но еще больше угнетала аура. Ненависть, злоба, зависть серой пылью покрывали все вокруг. Две женщины, молодая и старая, сидящие за столом, подозрительно уставились на меня. Я подошла к небольшому окошку и распахнула его.
– Шаритта и Равелла, я полагаю?! – голос мой был строг.
Старшая настороженно кивнула, а младшая брезгливо поморщилась.
– А ты, стало быть, та «Целительница», что на площади сегодня фокусничала?! – она произнесла мое звание издевательски, ерничая.
Если она думала меня разозлить, то просчиталась.
– Ну, так не всем же порчу наводить, кому-то и лечить надо, – спокойно ответила я, опираясь на подоконник. – Зачем вы это сделали?
Лицо Равеллы было на удивление гармоничным, но лютая злоба в глазах делала его безобразным. Было видно, как темная суть корчится внутри ее ауры.
– Он – мой, понимаешь, мой. И всегда был моим! – выкрикнула Равелла, цепляясь за край стола. – Как она посмела забрать его у меня?!
Я пожала плечами.
– Ты сбежала десять лет назад. Попытать счастья на чужой стороне, но ничего не вышло. Ты вернулась. И чего ты ожидала?! Что друг детства все эти годы простоял на дороге, высматривая тебя вдали?! То есть, у тебя была своя жизнь: успехи, неудачи, победы, поражения. А у него, так, пустота?! Ожидание тебя, единственной?! Да и с чего ты взяла, что была для него таковой?! – я склонила голову к плечу. – Что, с другим не получилось, вспомнила о том, кого бросила?!
Видимо, я все угадала правильно, потому что Равелла вскочила с явным намерением броситься ко мне, но мать резким толчком усадила ее обратно.
– Помни, с кем говоришь, дуреха! – рявкнула она дочери и, прищурясь, посмотрела на меня. – Чего ты хочешь, Целительница?!
Я задумчиво рассматривала ауру этой когда-то бесспорно красивой женщины. Обманутая, брошенная, ненавидящая всех вокруг, кроме единственной дочери. Да она была только счастлива, когда вернувшаяся беглянка попросила ее приворожить прежнюю симпатию. Но приворот его не взял, тогда настала очередь «разлучницы».
– Сними порчу и поклянись впредь этого не делать, – сурово потребовала я.
Равелла ошеломленно глядела на мать, похоже, ей было в диковинку, что кто-то смеет диктовать Шаритте условия.
– А то, что? – скривилась молодуха.
Я ухмыльнулась.
– Согласно действующему законодательству, порча попадает под статью «о нанесении особо тяжкого вреда здоровью». И карается смертью. «Через повешенье или сожжение на усмотрение хозяина местных земель», – процитировала я.
Мать и дочь переглянулись.
– Это земли короля. А до столицы далеко. Пока суд да дело, – насмешливо протянула Равелла, незаметно, как ей казалось, поигрывая пальцами возле рукояти ножа.
Шаритта треснула дочь по руке, и я одобрительно кивнула.
– Твоя мать недобрая, но умная женщина, – спокойно констатировала я. – И в отличие от тебя сообразила: кто я.
– И кто же? – испепеляя меня ненавидящим взглядом, прошипела молодица.
– Принцесса рода Ок’Мена, – насмешливо представилась я. – Так что это и мои земли. И я имею полное право вершить на них правосудие.
Старая ведьма уперлась в меня тяжелым взглядом.
– А что мне мешает нарушить свое обещание потом, когда тебя здесь не будет?! – прищурясь, хмыкнула она.
– Совесть, которую я разбудила в твоей душе, – заговорчески подмигнула я ей. – Она слишком долго спала, бедняжка. Пора бы ей поработать, – сладко улыбнулась я.
Шаритта ошарашено прижала руки к груди, глаза ее забегали, из горла вырвался стон.
– Мама, что с тобой? – испуганно затеребила ее Равелла.
– Тоже самое, что и с тобой, – сурово вынесла я ей приговор. – Ты замыслила против воли привязать к себе человека, в рабство его обратить. И ради этого не побрезговала убийством. Детей осиротить – тебе пустяком показалось, лишь бы желаемое получить.
Лицо молодой женщины перекосилось от ненависти.
– А меня кто-нибудь пожалел?! – сдавленно прорычала она. – Когда лихие разбойники в лесу ограбили, еле удрала от них, снасильничать не успели. А в столице хозяин трактира каждым куском хлеба попрекал, когда подавальщицей работала. Мало того, сыночек его жениться обещал, да попользовался и бросил. Никто мне не помог, никто не пожалел. С чего тогда мне-то добренькой быть?!
Я неприязненно смотрела на нее.
– Захвалила тебя матушка в детстве, – поморщилась я. – Ты ведь, наверное, думала: вот как в столицу заявлюсь, так все двери передо мной и откроются, все высшее общество знакомство за честь почитать будет, король к воротам выйдет встречать. Так, что ли?! Ты уж, извини, но в каждом селе своя красавица-Равелла имеется, а королевство у нас большое, не набегаешься к воротам. А если ты что-то о себе возомнила, так это благодаря любви материнской, да увереньям ее в твоей неотразимости. Люди-то чем виноваты?! Что дел своих не бросили, чтобы хороводы вокруг тебя водить?! Вот и получается, сама ты в мир большой ушла, похвалиться собой хотела, никто тебя не гнал, а теперь виноватых ищешь, – фыркнула я.
Равелла в ступоре смотрела мне в рот. Похоже, ей и в голову никогда не приходило обвинять себя в собственных несчастьях. Все вокруг были виноваты, только не она.
Шаритта меж тем злобно сверлила меня глазами.
– Одно скажи, Целительница, почему приворот мой не удался? Все ведь правильно сделала. Ушел бы этот Юлис к Равелле моей, и все шито-крыто, не докопалась бы ты.
Я покачала головой.
– Не ушел бы. Ты когда-нибудь про «Истинную любовь» слышала? – знахарка недоверчиво кивнула. – Так с чего ты взяла, что она только в сказках бывает?! Если у тебя не срослось, значит, и нет ее вовсе?!
Шаритта в ужасе округлила глаза.
– Как же я не догадалась?! – простонала она.
Дочь потеребила ее за рукав.
– О чем, о чем не догадалась?
Старая ведьма обреченно вздохнула.
– Да, права ты, Целительница, что совесть мне подарила. Свою-то я придушила давно. На «Истинную любовь» руку подняла. Разуверилась в ней, потому и не признала.
Она тяжело встала и, поклонившись, глухо произнесла:
– Я сейчас же сниму порчу и клянусь, что до последнего вздоха не помыслю о подобном.
Дочь ошеломленно взирала на мать. А я догадалась, что задумала Шаритта.
– Не советую, – пристально глядя на нее, прошептала я. – Но это твоя жизнь.
– Да, – мрачно кивнула старуха. – И моя смерть.
Я развернулась и вышла. Мне нечего было ей сказать.
Люк ждал меня на крыльце.
– Мелисса, что с тобой? – он схватил меня за руку, заглядывая в глаза. – Ты пахнешь обреченностью и болью. И правотой. Не знаю: как, но все вместе.
Я прижалась к нему.
– Все так и есть. Я разбудила совесть в старой ведьме. И она теперь сама себе и судья, и палач. Пойдем отсюда.
Он обнял меня за плечи, и мы пошли к соседскому дому.
– Все будет хорошо, – успокоила я взволнованного хозяина. – Завтра твоя жена проснется.
Он начал, было, благодарить, но я лишь устало улыбнулась ему и повернулась к Люку.
– Мне бы купель, – смущенно попросила я. – А то, будто в грязи вывалялась.
Я лежала в теплой воде и плакала. Сколько же на свете боли и ненависти?! Сколько всего мне еще придется увидеть, почувствовать, через сердце пропустить?! Нелегка ты, доля Целительницы! Но раз уж взялась, неси. Я вытерла слезы. Хватит! Я поступила правильно, обратной дороги нет. Значит, пойдем вперед. Я вылезла из купели и вытерлась полотенцем. Ой, время уже к вечеру, поздно выезжать.
Когда я появилась в коридоре, Люк, сидевший на корточках у двери, вскочил.
– Ты как, в порядке? – обеспокоенно спросил он.
Я пожала плечами.
– Еще не совсем, но уже лучше, чем было, – заверила я. – Только кушать очень хочу.
Мы спустились в зал, где застали всю нашу команду в нетерпении ожидающую нас. Наемники вопросительно уставились на меня.
– Ну, что смотрите, – смущенно проворчала я. – Порча это была. Ведьма соседская решила дочке своей чужого мужа приворожить.
Парни хмуро переглянулись.
– Не вздумайте, – я взглядом пригвоздила Актиуса к стулу. – Само все разрешится.
Ужин прошел в молчании. Потом мы с Люком поднялись в свою комнату.
– Солнце, не терзайся ты так, – удрученно попросил жених, усаживая меня к себе на колени. – Помни, вокруг тебя взрослые люди. Они сами решают: как им жить. А значит, и ответственность за себя несут сами. Этот мир не всегда справедлив. Но в нем живешь ты, и от этого он становится немного чище и добрее.
Мне стало легче дышать. Я обняла Люка за шею и прижалась губами к его губам. Он поцеловал меня нежно-нежно. И мне опять хотелось плакать оттого, что он так любит меня.
Я не просыпалась в эту ночь потому, что его надежные теплые руки обнимали меня.
Глава 15. Четырнадцатое июня.
Все случилось, как я и предполагала.
– Что-то дымом тянет, – подозрительно потянул носом Актиус за завтраком, посматривая на хозяина таверны.
– Так происшествие сегодня на рассвете приключилось, – начал охотно рассказывать тот. – Вот их светлость к старой Шаритте давеча наведывалась, так после того знахарка-то с дочкой и повесились. Пастух на заре стадо мимо гнал, они свою Пеструшку не ведут. Заглянул, а они висят. Позвал народ, да только, как снимать стали, видно, кто-то случайно очаг задел, искры-то и посыпались. В одну секунду все вспыхнуло, там же трав-то сушеных сколько было! Еле выскочить успели, – делая обеспокоенное лицо, доложил он. – Всем миром тушили. Даром, что крайний дом, а вдруг на соседний бы перекинулось. А там Юлис со своими девчонками. Ой, я ж забыл совсем! Поднялась его Саланна. Проснулась утром, как ни в чем не бывало. Радости сколько было! – он, улыбаясь, показал в окно.
Во дворе собралось все семейство. Счастливые девочки жались к матери, будто, не веря в ее исцеление, муж положил ей руку на плечо, чтобы чувствовать ее рядом.
– Ребята, хотите, чудо покажу?! – заговорчески поманила я наемников руками, и они придвинулись поближе. – Про «Истинную любовь» когда-нибудь слышали?!
Парни заухмылялись. Актиус насмешливо фыркнул.
– «Половинки, разделенные Создателем, бродят по свету, но встретившись, уже не могут жить друг без друга. И посмевшему вторгнуться в это святое таинство не будет прощенья ни на земле, ни на небесах», – нараспев процитировал он. – Мелисса, это же детские сказки!
Я улыбалась, рассматривая воссоединившуюся семью во дворе. Вот Юлис что-то шепнул Саланне, и она густо покраснела, а девчонки захлопали в ладоши и принялись носиться вокруг родителей.
– Брось, не может быть, – догадался наконец командир отряда. – Они же…
– Да, не принц и не принцесса, – закончила я за него. – Но, видишь ли, Создателя мало волнует наш социальный статус. При рождении он всех наделяет чистыми душами, а вот сохранить их такими удается не всем.
Парни высыпали во двор вслед за мной, во все глаза рассматривая гостей.
– Доброго утра тебе, Целительница, – поклонился Юлис, Саланна улыбалась мне из-за мужнего плеча. – Вот, благодарить тебя пришли. Что платы не берешь, это всем известно. Но, может, помочь чем надо?! Ты вчера про переезд толковала. Это всех касается, или особо кого?!
Я посмотрела на Люка.
– Всех, – серьезно подтвердил он. – Приглашаем вас. Как с делами управитесь, так и приезжайте. Будем ждать.
Супруги удивленно переглянулись, кивнули и, поблагодарив еще раз, ушли.
Наемники ошеломленно смотрели им вслед.
– Вот так-то, ребята! – рассмеялась я. – Простые люди, крестьяне, а чисты, как горный родник. Зато другие во дворцах живут, а души песком не ототрешь. Ну, все, в дорогу пора.
Мы ехали легкой рысью, весело переговариваясь. Парни все поверить не могли, что столкнулись с чудом. Им, непривычным к проявлению чувств, все это казалось ненастоящим, надуманным, и они наперебой расспрашивали про то, как люди находят друг друга.
– Тут как повезет, – пожала я плечами. – Можно взглянуть один раз и понять: «это мой человек», а можно долгие годы смотреть и не видеть, – я покосилась на Люка, он мягко улыбнулся. – Вы Тимуса знаете?
– А-а, Лучника, – кивнул вечно хмурый Бувис, – знаем, конечно.
Я пожала плечами.
– Так вот, он как увидел свою Парэль, так больше глаз и не отводит, – усмехнулась я.
Фотиус скептически фыркнул.
– Ну, был я на той ярмарке. Видел полукровку его. Это я ей и рассказал, как Лучника найти, когда он сбежал. Ничего так из себя, хорошенькая, но не более.
Я снисходительно покачала головой.
– Ты на нее другими глазами смотрел. А для Тимуса – лучше не бывает. Да и не в красоте тут дело.
Парни переглянулись, и Фотиус жадно спросил:
– А в чем же?
Я развела руками.
– Ты или любишь человека, или нет. Быть беременной на три четверти не получится.
Актиус скептически скривился.
– Вот, к примеру, моих родителей никто насильно под венец не гнал. Но к тому времени, как мне стукнуло шестнадцать, они настолько ненавидели друг друга, что я из дома сбежал, в наемники подался.
Я вздохнула.
– Да, и такое бывает. У меня, конечно, в этом вопросе опыта маловато, но любовь мне представляется чем-то вроде вашего кодекса чести. Ты можешь быть одиночкой, сам себе господин, но, если вступил в отряд, значит, все тебе друзья. Ты, не опасаясь, повернешься к ним спиной, и они прикроют ее потому, что ты сделаешь это же для них. Если неважно дерешься на мечах, не беда, они научат. Ты не бросишь их в трудную минуту и не предашь потому, что это выгодно. Ты можешь уйти в другой отряд или уйти совсем, но, если ты был честен с товарищами, никто не скажет о тебе дурного слова. Подлецы и негодяи среди вас не задерживаются, первая же подстава и «волчий билет». Это нигде не зафиксировано, нет хартии или специального уложения, но эти неписанные правила знают все. Вот и любовь так же, каждодневная работа. Многие думают: влюбились-поженились и все. Ан, нет! Любовь – это Дар, а не подарок.
Наемники опять удивленно переглянулись.
– Оказывается, не все так просто, – сделал вывод их командир. – Типа, чтобы быть в форме, надо хотя бы раз в день вынимать меч из ножен.
Парни заухмылялись, а я поджала губы. Ох, уж мне эти двусмысленные фразки!
– Что-то вроде того, – фыркнула я.
С их терминологией и философией я познакомилась еще три года назад. Сначала каждая шуточка или скользкий намек повергали меня в смущение, потом привыкла и даже научилась ценить. Постоянно находясь на острие меча, эти парни смотрели на жизнь с сугубо практической точки зрения, не заморачиваясь, но быстро ухватывая суть нового. Без этого в их профессии – никуда.
– Мелисса, вот вы с Люком знакомы всю жизнь, – обратился ко мне Фотиус, самый молодой из команды, года на два старше моего волка. – А давно вы вместе?
Мы переглянулись, я взглядом спросила разрешения, и жених пожал плечами.
– Восемь дней, – ответила я. – Видишь ли, я настолько зациклилась на своих проблемах, что просто не видела ничего вокруг. Больше скажу, Люк мне никогда не нравился, я даже ревновала его к наставнику. Просто убедила себя, что Канус может принадлежать мне и только мне, в крайнем случае, отцу. Так что я, как слепая курица вокруг зерна, ходила и не замечала, – я виновато улыбнулась своему оборотню.
Парни заинтересованно повернулись к бодигарду.
– А ты?
Люк усмехнулся.
– А я четыре года глаз от нее отвести не могу. Только случая признаться все не было. А тут выпал шанс, я и открылся.
– А она? – жадно спросил Фотиус.
– А я его поцеловала, – рассмеялась я, и все головы повернулись ко мне. – Представляете, будто глаза распахнулись. Словно всю жизнь наощупь ходила, а тут прозрела, и мир увидела, весь и сразу. До сих пор удивляюсь: как я раньше жила.
Некоторое время мы ехали молча.
– Значит, у вас тоже «Истинная любовь»? – поинтересовался любопытный Фотиус.
Мы с Люком одновременно улыбнулись.
– Нет, – покачала я головой. – Такое чудо случается крайне редко. Мы просто любим друг друга, и этого нам хватает.
Наемники в который раз переглянулись, а Фотиус уважительно кивнул.
– О, кажется, мы приехали, – Актиус махнул рукой на показавшуюся деревню. – Сразу целительствовать будешь или после обеда?
– Сразу, не люблю откладывать, – решила я.
Мы сняли комнаты на постоялом дворе и по традиции ударили в рельс у колодца. Недоверчивые крестьяне сначала дичились, но потом все пошло по накатанной дорожке. Я никак не могла понять: в чем дело, но было что-то странное в их травмах. Порезы, ушибы, застарелые гематомы. Будто общая боль витала над ними. На мои расспросы селяне отшучивались или отмалчивались, так что ничего конкретного я не услышала. Через полтора часа мы уже сидели в трактире, с аппетитом уничтожая телячье рагу.
– Мне не нравится эта пятерка в углу, – слегка наклоняясь ко мне, прошептал Люк.
Я как бы невзначай взглянула туда. Пожалуй, я тоже не в восторге. Засаленные волосы, грязная одежда и масленые похотливые взгляды. Фу, мерзость! Что-то мало они походили на крестьян. Кроме того, все были изрядно навеселе.
– Эй, цыпочка, бросай своих кавалеров, иди к нам, – заметив мой взгляд, заорал один из них, и дружки поддержали его пьяным хохотом. – Мы тебе покажем, кто здесь настоящие мужики.
Я удержала за руку дернувшегося Люка и отрицательно покачала головой остальным.
– Мы здесь не за этим, – напомнила я. – Не обращайте внимания.
Но легко советовать, когда глупые выкрики и скабрезные шуточки становятся все оскорбительнее.
– Вы правы, ребята, – наконец согласилась я. – Пора заткнуть эти грязные глотки.
Фотиус и сидевший рядом с ним Гелис вскочили, разворачиваясь, и в этот миг я резко подхватила со стола доску с нарезанной ветчиной. Одной рукой я удержала ее перед лицом Люка, и деревяшка глухо застонала, принимая в себя два засапожных ножа. Куски ветчины разлетелись по столу. Я машинально среагировала на звук, и второй рукой вынула из воздуха нож прямо перед грудью Актиуса, сидевшего с другой стороны от меня. Участь негодяев была решена. Через секунду за столом я осталась одна. И еще через десять вся пятерка была скручена в бараний рог.
– Благодарю, – хрипло прокашлялся командир наемников, подходя ко мне. – Еще бы чуть, и тебе пришлось бы снова меня латать.
– Еще бы чуть, и ты бы обсуждал это с Создателем, – поправил его Люк, усаживаясь рядом со мной. – Спасибо, солнце, – он сжал мою руку, я в ответ подмигнула.
– Эй, трактирщик, иди сюда, – сурово позвал Актиус.
Пожилой коренастый мужик несмело приблизился.
– Это кто такие? – спросил наемник, кивком головы указывая на кучу у стены.
– Банда у нас завелась, сударь, с полгода как, – торопливым шепотом зачастил тот. – Эти вроде разведки. По окрестным деревням шарят, богатых путников присматривают, а потом главному доложат и грабят на тракте.
Актиус еще не успел скомандовать, а ребята уже тащили связанных разбойников во двор. Набрав ведро воды из лошадиной поилки, Гелис плеснул на одного бандита.
– Ты че?! Очумел?! – взревел тот, но парой тычков был тут же приведен в состояние внимать и отвечать на вопросы.
– Сколько человек в банде и где логово? – сквозь зубы процедил Актиус.
Негодяй оглянулся по сторонам, но видя, что помощи ждать неоткуда, заискивающее заскулил:
– Я ничего не знаю, господин. Я человек маленький. Велели в деревню идти, я пошел. Велели хмельное пить, я пил.
Актиуса передернуло от отвращения.
– Если мне придется повторить свой вопрос, его услышит только одно твое ухо, потому что второе будет в твоей поганой глотке, понимаешь?! – почти нежно прошептал он.
Разбойник судорожно кивнул и затараторил:
– Кроме нас еще шестнадцать человек. В лесу они. На старой заимке. Если надо, я проведу, мой господин.
Наемник брезгливо поморщился и подозвал трактирщика.
– Заимку эту знаешь?
Тот кивнул, с ненавистью глядя на скулящего негодяя.
– Сын проводит, – заверил мужик. – Гады эти, когда первый раз пришли, он за народ вступился. Гордый он у меня, не привык спину гнуть. Они его так отмутузили, что неделю кровью харкал. У него с этой мразью свои счеты имеются.
– А что же он сегодня лечиться не приходил? – удивилась я.
Мужчина перевел на меня печальные глаза.
– Так они ему добавили вчера, когда он дармовой выпивки наливать им отказался. Лицо все опухло, стыдно на люди показаться.
Я укоризненно вздохнула.
– Пойдем, покажешь своего героя.
Физиономия у парня, действительно, выглядела живописно. Но это были только цветочки. Восстанавливать неправильно сросшееся ребро и поврежденные легкие оказалось куда сложнее. Но через полчаса здоровяк вздохнул полной грудью и восторженно уставился на меня.
– Благодарствуй, Целительница, – неверяще похлопывая себя по груди, пробасил он.
Я кивнула.
– На здоровье. Как же они тебя заломали, ироды? – заинтересовалась я.
Детина насупился.
– Так со спины же зашли, – проворчал он. – Вам схорон их показать?! Так я проведу.
Затолкав связанных бандитов в холодный погреб, мы дружной командой отправились в лес. Было еще совсем светло, когда Шорис показал нам старый охотничий домик.
– Вот тут логово ихнее, – прошептал он. – Вы только меня обождите, я дубину себе найду.
Я удержала его за рукав.
– Нет, Шорис, – покачала я головой. – Убивать мы их не будем, тогда чем мы лучше?! Мы их будем судить.
Сын трактирщика недоверчиво уставился на меня.
– Так для этого человек от короля нужен, – поучительно просветил он.
– Королевская дочь тебе подойдет?! – усмехнулся Люк.
Оставив парня с открытым ртом, мы направились к дому. Разбойников повязали быстро и без особых хлопот. Подонки настолько охамели от безнаказанности, что даже не выставили часовых. Пять минут и все оказались связаны. Так гуськом с кляпами во рту мы и привели их в деревню.
Весь народ уже толпился у постоялого двора. Хозяин вывел слегка протрезвевшую пятерку и толкнул к подельникам.
Кажется, теперь мой выход, я вздохнула и шагнула вперед.
– Я – Мелисса, принцесса рода Ок’Мена – имея право вершить суд на этих землях, пользуюсь своей привилегией, – громко произнесла я веками освещенную фразу. – Эти… нелюди причинили вам боль и страдания. Кто хочет принести мне жалобу на них?
Крики послышались со всех сторон. Почти в каждом доме эти твари оставили своей грязный след. Они убивали мужчин, насиловали женщин, издевались над стариками и детьми.
– Хватит, – тихо сказала я, но меня услышали все. – Правом, данным мне при рождении, я приговариваю их к смерти. Последнего слова не даю. Такому – оправдания быть не может! У заимки растут вековые сосны, веток хватит на всех.
Бандиты замычали, стараясь что-то сказать, они падали на колени и пытались ползти ко мне. Меня чуть не стошнило. Люк подхватил меня под локоть и увел в дом. Проводив меня в комнату, он закрыл дверь и повернулся ко мне.
– Тихо-тихо, солнышко, – осторожно усаживая меня на кровать, произнес он. – Я знаю, как тебе плохо. Твое предназначение бороться за жизнь, а не лишать ее. Но! Ты правильно сказала, они «нелюди», и не достойны жизни. Ты спасла от унижения и смерти много хороших людей. Ты же Целительница и знаешь, что, когда рана гноится, надо сделать надрез и выдавить гной, только тогда начнется выздоровление.
