Марс Чернышевский – Бускунчак
Город, который построил Я. Сборник. Том 16
Михал Степаныч был (а может быть и есть до сих пор) другом нашей семьи. Он был старше моих родителей лет на двадцать пять – тридцать. Если моему папе и маме тогда было примерно от двадцати восьми до тридцати трех (здесь имеется в виду их разница в возрасте), то Степанычу в то время должно было исполниться пятьдесят пять или даже шестьдесят. В таком случае, нам с Никой (младшей сестрой) получалось на тот момент, где-то, пять или шесть. У нас разница в возрасте с ней всегда была полтора года.
Но дело не в этом (об этом пусть заботятся историки с биографами), а в том, что наш друг дядя Миша (хотя его никто так не звал, а величали по имени и отчеству, но сейчас с временного расстояния я имею на это право) был контрабасистом и работал в оперном театре в яме вместе с тетей Зиной.
Тетя Зина никогда не была его женой, но являлась концертмейстером контрабасов и стояла рядом с Михал Степанычем, отчего и было ощущение, что они крепкая семья с явными признаками матриархата. Но в последствии оказалось, что они не были ни в каких отношениях, даже в приятельских.
Тетя Зина не любила не только своего соседа по инструменту, но и музыку в целом. Особенно современные постановки. Нам с Никой ставили большие театральные стулья, с полутораметровыми ножками и мы, располагаясь в оркестровой яме рядом с дирижером (чтобы наблюдать за оркестром и сценой одновременно), могли каждый вечер слышать громкие причитания главной контрабасистки:
– Это ужас какой-то! Остановите эту вакханалию! Такой музыки не бывает!!! Дети, прикройте уши ладошками!
