Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. 10. И завтра будет день
ГИЙОМ де ВЕНТРЕ
Эту книгу Свиридов принес домой и первой показал Тоне, и та с удивлением разглядывала необычное издание, напечатанное в лагере!
Плохая бумага, от времени начавшая крошиться, страницы со сношенными углами, слепая печать, и неистребимый аромат тюремного заключения.
И совершенно невероятный рукописный текст!
И еще Свиридов, не глядя в книгу, читающий эти стихи.
Конечно, процесс чтения без текста был Тоне не в новинку, но все же …
© ©
Благодарю тебя,
Создатель мой,
За то, что
под задорным
галльским
солнцем
(Под самой легкомысленной звездой!)
Родился я
поэтом
и гасконцем!
За страсть к Свободе,
за судьбы
стремнины,
За герб дворянский,
за плевки врагов,
За поцелуи женские,
за вина,
И за мое неверие
в богов,
За мой язык французский,
злой и сочный,
За рифм
неиссякающий источник, -
Твои дары пошли
поэту
впрок!
Мне на земле
не скучно,
слава Богу, -
Неплохо ты снабдил меня в дорогу!
Одно забыл:
наполнить кошелек.
– Чьи это стихи, Толя? И кто они – Вентре, Харон, Вейнерт?
– Гийом де Вентре – неизвестный поэт. Юрий Николаевич Вейнерт – его прародитель, сидел с 1932 года с перерывами до смерти, до 1951 года, а Яков Андреевич Харон был зятем Якира и сидел меньше – всего с конца 30-х годов по 1948 год. Они с Вейнертом сочиняли стихи вместе …
– Как братья Гонкуры? Ты достал эту книгу для Виолетты?
И Тоня задумчиво стала читать вслух:
«Сонеты дю-Вентре. Перевод с французского Ю. Вайнерт. Вступительная статья, общая редакция и комментарии Я. Харон. На правах рукописи.»
– Да. Хочу подарить ей.
– Не морочь ей голову – пожалей Витьку …
– Зачем? Чтобы не огорчать Виктора? Ты ревнуешь?
– Даже когда ты танцуешь с кем-то …
– При чем здесь Виктор? Или кто-то еще? У меня есть ты, и никто больше мне не нужен!
– Я знаю … И все равно не морочь голову Виоле … А книга настоящий раритет – у нее даже запах специфический. А бумага! Как они умудрились издать это в лагере!
На другой день Свиридов зашел к Виолетте в ее полупрозрачный кабинет, вокруг которого сидели самые опытные специалисты-операторы, в большинстве своем названные сестры Свиридова, занятые обработкой материалов экспериментов.
Виолетта привычно протянула ему руку, которую Свиридов не только пожал, но и погладил другой рукой, и лишь потом достал из кармана халата завернутую в газету небольшую книгу.
Виолетта развернула и двумя руками благоговейно вынула желтоватую брошюру.
–Толя, да это же …
© ©
Пока из рук
не выбито
оружье,
Пока
дышать и мыслить
суждено,
Я не разбавлю
влагой
равнодушья
Моих сонетов
терпкое вино.
Свиридов читал в своей манере, подчеркивая слова так, как он считал нужным.
© ©
Чем безнадежней –
тем упорней
Я
не желаю
умирать.
Я в жизнь
пустил
такие
корни,
Каких и смерти
не порвать.
Мне
ничего от вас
не надо:
Ни эпитафий,
ни венков,
Я жизнь вложил
бессрочным
вкладом
В недвижимость
моих
стихов…
– Толя, что же это? Неужели это … это издано в лагере?!
– Каюсь, выкрал этот экземпляр … Специально для тебя.
© ©
Вот так Вулкан
ковал
оружье
богу,
Персей Пегаса
снаряжал
в дорогу,
И фавн-чертенок
раздувал меха.
А фавн-поэт,
любимец Аполлона,
В такт молота
по наковальне
звона
Ковал
катрены
моего
стиха…
Виолетта сидела закрыв лицо руками.
– Толя … Толя … Ну, что же ты делаешь?
– Тота, прекрати! И волноваться не следует!
– Ты же … Ты же … такой … Ты пришел – и я забываю все … даже Витю … Что же это?
– Тота! Я тебя очень люблю, но совершенно не хочу … не хочу соблазнить тебя. Я никогда не забываю свою любимую Тонечку, а у тебя есть твой прекрасный Витька. Давай относиться друг к другу … но оставаться лишь друзьями! Близкими, но друзьями …
– Толенька, не соблазняй меня! Не надо! В моей жизни есть только один мужчина – это Витя!
– Договорились! У меня есть Тоня, у тебя есть Витя, но мы друг у друга тоже есть! Так?
– Так!
© ©
Пять чувств
оставил миру
Аристотель.
Прощупал мир я
вдоль и поперек
И чувства все
порастрепал
в лохмотья –
Свободы отыскать
нигде не мог.
Пять чувств
всю жизнь
кормил я
до отвала,
Шестое чувство –
вечно голодало.
Она не удержалась, встала и поцеловала Свиридова в щеку.
А женщины в зале проводили его дружным «Пока, братец!» …
Вечерний разговор
Виолетта в объятиях Виктора чувствовала себя исключительно комфортно, если не сказать больше.
И он читал ей стихи …
© ©
Как у облака на краю,
Вспоминаю я речь твою,
А тебе от речи моей
Стали ночи светлее дней.
Так отторгнутые от земли,
Высоко мы, как звезды, шли.
Ни отчаянья, ни стыда
Ни теперь, ни потом, ни тогда.
Но живого и наяву,
Слышишь ты, как тебя зову.
И ту дверь, что ты приоткрыл,
Мне захлопнуть не хватит сил.
– Витя, чьи это стихи? По стилю это Анна Ахматова, но я их не знаю …
– И это правильный ответ …
© ©
Не дышали мы сонными маками,
И своей мы не знаем вины.
Под какими же звездными знаками
Мы на горе себе рождены?
И какое кромешное варево
Поднесла нам январская тьма?
И какое незримое зарево
Нас до света сводило с ума?
– Это явное посвящение – кому? Ну, Вить, так нечестно!
Но некоторое время они были заняты …
© ©
Полно мне леденеть от страха,
Лучше кликну Чаккону Баха,
А за ней войдет человек…
Он не станет мне милым мужем,
Но мы с ним такое заслужим,
Что смутится двадцатый век.
Я его приняла случайно
За того, кто дарован тайной,
С кем горчайшее суждено.
Он ко мне во дворец Фонтанный
Опоздает ночью туманной
Новогоднее пить вино…
Но не первую ветвь сирени,
Не кольцо, не сладость молений –
Он погибель мне принесет.
– Это посвящено Исаю Берлину, разведчику и философу, еврею, принятому в Оксфорд и потом заведовавшему там кафедрой … Считается, что это последняя любовь Ахматовой, а виделись они всего два раза …
– А Толя мне подарил книгу Гийома де Вентре …
– Где же он взял? Его толком и не издавали!
– Лагерное рукописное издание … Он выкрал специально для меня! Ты только послушай!
© ©
Меня учил бродячий менестрель,
Учили девичьи глаза и губы,
И соловьев серебряная трель,
И шелест листьев ясеня и дуба.
– Правда, прелесть?
– Влюблена в Анатолия?
– Конечно! Но люблю только тебя, мой Витенька! Ты мой первый и единственный …
– А я много лет люблю Тоню … И она знает, и Толя знает, и теперь у нас прекрасные отношения …
– У нас с Толей тоже нормальные отношения. И никаких … никаких изменений не будет!
– Наверное, там, наверху, так решили для равновесия – я буду любить его единственную женщину, а он будет любить мою любимую женщину … Будем надеяться, платонически …
– Послушай!
© ©
Когда-нибудь все брошу и уеду -
По свету Синюю страну искать,
Где нету ни солдат, ни людоедов,
Где никого не надо убивать.
– Еще …
– Ты знаешь, я нахожу у него …
– У них …
– У Гийома! Многое созвучное тому, что я когда-то писал …
© ©
В сухих песках, в безжизненной пустыне
Из недр земли чудесный бьет родник.
Как счастлив тот, кто жадным ртом приник
К его струе, к его прохладе синей!
И смерти нет, и старости не знают,
Где трав ковер волшебный ключ ласкает…
Травматолог
– Добрая Мэри, здравствуйте!
– Здравствуй, Геннадий.
– Мне срочно нужен Свиридов. Наша Наденька повредила ногу!
– Я сейчас поищу Анатолия Ивановича, он на территории.
И уже через четверть часа Свиридов оказывал помощь одной из лучших спортсменок города – восемнадцатилетней Наденьке, одной из первых девочек, удочеренных из школы-интерната семьей слесаря механического цеха и гардеробщицы из корпуса Авдоконихина.
Эта семья не имела своих детей, и с такой радостью удочерила сперва девочку, потом подряд двух мальчиков, и кажется, пока не собирались останавливаться на достигнутом.
А приемные дети души не чаяли в новых родителях, сразу стали называть их «мамой» и «папой».
А сейчас в раздевалке спортзала кроме Наденьки, ее тренера, ее подружек, сотрудников «Скорой» и дежурного врача спортивного зала сидела приемная мать Наденьки – Варвара Тихоновна Миниарапова, и успокаивала дочку.
Дежурный врач поддерживал вытянутую ногу девушки, а в воздухе рассеивался запах хлорэтила.
Свиридов поздоровался и положил руку на плечо девушки, и стал снимать информацию – ему хватило секунды, чтобы полностью войти в курс происшествия.
Надя во время выполнения тренировочных упражнений неловко подвернула ногу и вдобавок упала на нее всем весом своего тела. Поэтому к растяжению связок добавился разрыв этих связок, сопровождающийся сильной болью. В горячке Надя попыталась вскочить и упала от болевого шока – все это Свиридов «увидел» и первым делом стал снимать болевой шок и снижать предел болевых ощущений.
– Фиксирующую повязку! Как вы считаете, доктор, это правильно?
И вскоре в травматологическом отделении больницы в городе при машиностроительном заводе в светлой и просторной палате появилась новая пациентка, разъезжавшая по коридору на инвалидном кресле с электроприводом.
Больница была как-бы общая – вместо заводской больнички стараниями Свиридова была построена современная многопрофильная больница с просторными корпусами, современным оборудованием и отдельными палатами.
Это тут и был пристроен корпус хосписа, где теперь всем руководила Дина Егоровна Худобина.
Каждый день Наденьку навещали.
После работы забегали ее приемные родители – Варвара Тихоновна и Артем Борисович, днем забегали ее младшие названные братья, девушки из спортивной секции и ее тренер, ребята из лесной школы, но самым первым всегда оказывался Геннадий Сенегальцев, молодой врач-травматолог, первым вызвавший Свиридова.
С Геной у Наденьки всегда находились темы для разговора, даже невооруженным глазом была видна взаимная симпатия молодых людей, и приемные родители старались не особенно мешать двум воспитанникам школы-интерната имени Валерия Львовского …
Секретный альбом
Во время одного из разговоров со Свиридовым – а Женя довольно часто бывала в его кабинете на фирме – Анатолий Иванович достал из сейфа и подал Жене книгу в жестком переплете.
На титульной странице сверху была надпись «Совершенно секретно. Экземпляр № 3», а наискосок через обложку «Мои глаза».
Женя удивленно взглянула на Свиридова.
– Посмотрите, Женя. Это интересно. И полезно.
И Женя Кульченкова открыла книгу.
«Перед вами удивительные портреты удивительных людей.» – начала читать она.
«Удивительные потому, что созданы они удивительным и талантливым художником Григорием Анатольевичем Свиридовым, умудряющимся увидеть в глазах своих персонажей их глубинное содержание и человеческое величие – те черты, которые далеко не всегда и не всем видны в повседневном общении. Портреты даже хорошо знакомых вам людей откроют вам то, чего вы не видели или не заметили, а художник заметил, открыл зрителю и подарил всем нам.
Удивительных людей – потому, что каждый человек это целая вселенная, громадная и необъятная, только чтобы увидеть это нужно обладать талантом художника, разглядевшего это и проникшего в эту вселенную. Пусть вам казалось, что вы хорошо знаете тех, чьи портреты собраны в этой книге – убедитесь в том, что вы многого не знали.
В краткой подписи на каждой странице мы постарались чуть-чуть приоткрыть сведения о том, кто изображен, и самую малость пояснить – как попал данный персонаж в эту книгу».
Женя читала эти несколько абзацев в ожидании чуда, и еще более новой и незнакомой была подпись под этим вступлением: Вера Николаевна Гнездилова.
Но привыкшая не спрашивать лишнего Женя открыла следующую страницу и наткнулась на внимательный взгляд красивой молодой женщины, доброжелательный и чуть-чуть настороженный, даже немного встревоженный и удивленный.
Женя внимательно рассмотрела женщину, перевела взгляд – под рисунком было несколько строк: «Василиса Евгеньевна Скурлатова, научный сотрудник, близкая подруга А.Г. Баранова, погибла на установке в Солнечном».
Женя уже собралась открыть следующую страницу, но взгляд на рисунке ее остановил.
– Анатолий Иванович … А что здесь не так? В ее взгляде читается какая-то тайна …
– Она была беременна. Но об этом не знал никто …
– А Гриша?
– Гриша живой ее не видел. Он увидел это в фотографии в первом отделе, снятой буквально за неделю до ее смерти.
Женя еще внимательно посмотрела в глаза Василисы, прощаясь с ней, и открыла следующую страницу.
Там ей в глаза внимательно всматривался смущенный мужчина. Он был смущен вниманием к собственной персоне, необычному для него пиджаку с двумя Золотыми звездами Героя Советского союза, и вообще … Но как добр он был, как незащищен, и как тверд и неукротим в чем-то своем, внутреннем …
«Анатолий Иванович Шабалдин, автор метода глубокой атомной модификации вещества (совместно с В.В. Антиповым), многократный Лауреат и орденоносец, дважды Герой Советского союза, доктор наук, профессор, бессменный руководитель фирмы в г. Солнечный».
Женя листала книгу, внимательно вглядываясь в знакомые незнакомые лица, удивляясь подписям. Например, таким:
«Анфиса Егоровна Карпухина, профорганизатор на КВЖД, жена Н.Т. Гнездилова, арестована и расстреляна в Сухановской тюрьме. Реабилитирована в 1967 году».
Веселая девушка в косынке лукаво улыбалась Жене, а ветер трепал ее волосы.
Как можно было так изобразить человека, что ветер казалось шевелили волосы – Женя не понимала, да и не пыталась понять, но явно ощущала этот ветер …
«Николай Тимофеевич Гнездилов, муж А.Е. Карпухиной, сотрудник ЧК на КВЖД, арестован и расстрелян в Чите. Реабилитирован в 1967 году».
Полувоенная форма и запыленная фуражка, аккуратные, строгие живые глаза – но такие глубокие и добрые …
«Израиль Моисеевич Эткин, физик, доктор наук, коллекционер грампластинок, двадцать лет лагерей, «Заслуженный деятель науки и техники», Почетный работник фирмы ГАМ, реабилитирован в 1967 году».
Изрытое морщинами лицо, пытливый взгляд почти бесцветных глаз, удивительно добрая улыбка …
«Лев Вонифатьевич Худобин, майор СВР, разведчик-нелегал (Карл Капницер), кадровый сотрудник АНБ, кандидат физико-математических наук, начальник отдела планирования экспериментов на фирме ГАМ, орденоносец и Лауреат».
Строгий мужчина неопределенного возраста с трубкой в руке, пытливо рассматривающий зрителя …
«Дина Егоровна Утечкина – Диана Уайттеккер, кадровый сотрудник АНБ, главный врач хосписа в главной клинической больницы «НИПЦ» на машзаводе, супруга Л.Ф.Худобина».
Модная короткая стрижка, прищуренные глаза и обветренная кожа – как это можно было изобразить? Но художник изобразил …
«Елена Геннадиевна Долгополова, главный инженер и заместитель Генерального директора фирмы «НИПЦ», доктор технических наук, орденоносец и Лауреат. Супруга П. Потаповича».
А в глазах красивой молодой женщины так и прятались веселые чертенята …
«Виктор Антонович Скворцов, доктор технических наук, руководитель отдела на фирме «НИПЦ», орденоносец и Лауреат, многодетный отец и автор основополагающих открытий».
Хорошо знакомый Жене человек, которого она видела постоянно, и удивительно незнакомый – одновременно хмурый и добродушный, смеющийся и грустящий, но Женя уже не удивлялась эмоциональной насыщенности рисунка …
«Маргарита Семеновна Антипова, доктор физико-математических наук, Генеральный директор «НИПЦ», кадровый сотрудник СВР, орденоносец и Лауреат».
Женя знала эту женщину, не столь давно усыновившую маленького мальчика-армянина, и вновь подивилась мастерству художника – уловить настроение женщины и даже поймать ее прямой взгляд зрителю не удавалось …
«Любовь Фоминична Докукина – красавица, воспитательница детского сада, широкой и красивой души человек».
Любаша была всеобщей любимицей в городе – не было ни одного человека, не знающего ее, и Женя тоже хорошо ее знала, и неоднократно любовалась их танцевальному дуэту со Свиридовым, но как в простом портрете художник показал ее танцевальный талант?
«Дарья Дмитриевна Воложанина (Огородникова) – жена полковника Воложанина, воспитательница и домохозяйка, хотя и младший лейтенант».
Удивительно гармоничное лицо, полное доброты и душевной приятности, глаза, заглядывающие и смотрящему прямо в душу. Опять непонятно – как?
«Георгий Иннокентьевич Благов, профессор, один из первых ученых, развивавших открытие ГАМ. Погиб при взрыве на установке в «Солнечном». Но погиб условно …»
Строгое лицо, почти академическое. Но почему погиб условно?
– Анатолий Иванович, почему погиб условно?
– Потому что он не погиб. Он очутился в параллельной реальности вместе со своей любимой женщиной.
– Как в параллельной? – растерянно переспросила Женя.
– Да, они очутились в параллельной реальности. У нас с ними были контакты …
Женя сглотнула вопрос …
«Виолетта Вадимовна Ерцкая, доктор наук, талантливый ученый и автор нескольких очень важных изобретений, орденоносец и Лауреат, руководитель подразделения «НИПЦ»».
С Виолеттой Женя была хорошо знакома, и знала, что Виола – жена Виктора Скворцова, точнее одна из его жен.
Сосредоточенный взгляд задумчивой любительницы стихов поэтов серебряного века …
«Иван Гаврилович Иванов, автомеханик. Незаменимый человек для всех автомобилистов города, начальник автосервиса и гаража».
Иван Гаврилович смотрел так, как смотрит старший на младшего и несмышленого, но небезуспешного автолюбителя …
«Людмила Александровна Береснева – оператор и аналитик, красивая женщина, дублер мировой знаменитости певицы Патрисии Каас. Погибла от заболевания крови».
На Женю смотрела Патрисия Каас, и даже что-то говорила – или пела?
Концерт Патрисии Каас в Доме культуры Женя хорошо помнила, и если бы подпись под портретом не указала на другую женщину, то Женя решила бы, что это известная певица собственной персоной …
«Трофим Кузьмич Анфимов – банщик и любитель лошадей, партизан и хуторянин».
Хитрый прищуренный глаз хорошо знакомого лошадника …
Но за хитринкой глаз что-то еще – Женя всматривается …
А на груди парадного необмятого пиджака награды – партизанская медаль, орден отечественной войны, памятная медаль с силуэтом Ленина …
Награды прикреплены не ровно, видно, что надевают их редко, по случаю …
Женя листала альбом и находила портреты знакомых и таких незнакомых людей …
Она надолго задержалась перед портретом сурового полковника в старой красноармейской форме – это был первый комендант города, которого Женя уже не застала, и который своим жестким взглядом гипнотизировал Женю, а потом пошли сплошь знакомые ей люди – матери чудесных мальчиков и сами эти мальчики, офицеры спецотряда Свиридова, воспитанники лесой школы и учителя местной школы …
Чем дальше листала страницы Женя, чем невероятнее были подписи, тем неуютнее чувствовала себя Женя – она же многих знала, со многими встречалась почти каждый день, но она и представить себе не могла всю глубину интеллекта и человеческого достоинства таких знакомых и совершенно неизвестных ей людей!
– Анатолий Иванович, можно вопрос? Чем вызвана такая секретность этого альбома?
– Видите ли Евгения Анисимовна, как это ни странно, но эта папка вскрывает много секретного и неведомого, вскрытого художником – и мы этого не можем понять, как это сделано.
– Но здесь так много истории фирмы, истории людей, создавших ее и создающих ее сейчас. История фирмы не существует? Она не написана?
– История открытия и история фирмы пока не написаны, и это будет написаны не так скоро, как хотелось бы …
Вернисаж
Гриша Свиридов частенько наведывался к профессору Василевскому, на его занятия.
За это время уже несколько раз сменился состав студентов в аудитории, но многие бывшие студенты не забывали профессора и заходили на его занятия.
Так и теперь – войдя в натурный класс Гриша застал там многих молодых художников, с которыми познакомился на занятиях у Василевского.
– Проблемы, Генрих Савельевич? – спросил Гриша поздоровавшись.
– Есть немного … Мы тут замышляем выставку наших бывших студентов … Кстати, без тебя мы не обойдемся! Готовь экспонаты! Но возникают проблемы …
Вечером за ужином Гриша рассказал о попытке организации выставки молодых художников, учившихся у Василевского.
– Выставка будет довольно локальная, только свои, поэтому никто денег не дает. Генрих Савельевич даже с своими связями не может осилить эту бюрократическую машину, которая даже пошевелиться не желает – это де даже не факультет, и уж никак не институт … а для аренды помещения нужны немалые деньги. Все остальное мы сделаем сами, но я смогу дать им примерно половину …
– Завтра я переведу тебе деньги на карточку! Скажи, в чем еще можно вам помочь?
Свиридов сказал это без промедления, даже не дав Грише закончить фразу.
– Гри, а он даже не спросил, сколько денег нужно … – Уля устроилась у Гриши на плече точно так же, как на плече Свиридова устраивалась Тоня – как это?
– Отец не спрашивает, отец делает … – ответил Гриша, – Ты лучше подумай, что мне приготовить для этой выставки?
Утром, когда все разбегались по своим делам, Свиридов сказал Грише.
– Платить можете по любому – хоть налом, хоть как. Но договор должен быть официальным. Можешь сказать, что ваши интересы будет представлять юрист Свиридов, но только после подписания договора аренды.
– Ты опасаешься? Чего?
– Вашей неугомонности. Ты подумал, что будешь выставлять?
– У меня есть идея … Но еще не до конца … не до конца оформленная. Вечером поговорим?
К директору окраинного клуба, с которым у профессора Василевского были достигнуты предварительные договоренности профессор пришел с молодым капитаном в ладном мундире с орденскими колодками.
Директор был явный пройдоха и разговор у профессора с ним не клеился.
– Позволите, Генрих Савельевич? Мы хотим посмотреть ваш зал для размещения выставки. Генрих Савельевич, вы посидите, а мы пройдем и посмотрим.
Деловой и уверенный тон подействовали и Гриша с директором вышли из кабинета.
Они вернулись примерно через полчаса, и директор уже называл Гришу Григорием Анатольевичем.
– Смотрите, Генрих Савельевич, вот примерный план зала.
На листке из разлинованной амбарной книги четкими линиями художника был изображен зал с указанием окон, дверей, колонн и электрических розеток.
– Натан Михайлович готов сдать нам этот зал на месяц, Генрих Савельевич. Я думаю, нам это подойдет.
– Тут можно будет использовать колонны … Ты считаешь, Гриша, что подойдет?
– Да, Генрих Савельевич. Натан Михайлович, готовьте договор.
– Ну, зачем нам договор! Мы можем договориться так …
– Нет, Натан Михайлович, только договор с указанием места, цели, ваших услуг. Вопрос оплаты – это дело другое. Способ оплаты выбирайте сами – безнал, нал или что другое. Нас устраивает любой вариант, но договор должен быть официальным.
– Но если … Нам удобнее предоплату … а потом …
– Натан Михайлович, я же сказал – способ оплаты на ваше усмотрение. Готовьте договор.
В кабинете Василевского их ждали несколько молодых художников разных выпусков, и Гриша с особенной ласковостью поздоровался со своей сокурсницей, портрет которой он когда-то нарисовал, чем обратил внимание ее коллег не столько на себя, сколько на нее.
Генрих Савельевич отдуваясь залез в свое кресло.
– Дорогие коллеги! Григорий Анатольевич вам сейчас …
– Генрих Савельевич! – с укоризной сказал Гриша.
– Григорий Анатольевич вам все расскажет …
– Генрих Савельевич!
– Хорошо, Гриша. Гриша вам сейчас все расскажет.
Гриша выложил план зала.
– Тут есть размеры площадки, остальное глазомерная съемка.
– А свет?
– Тут окна, но свет нужно ставить в зависимости от экспозиции.
– А штанги, подвески?
– Стены – голый бетон. Можно долбить, можно пристреливать, но скорее всего дирекция будет против. Если не будет дубовых рам, то можно крепления клеить.
– Клеить к стенам?
– Да, клеить. Технологию беру на себя.
– А осветительную аппаратуру дирекция даст?
– Не даст. Надо поставить свою. Кто из вас владеет этим?
– Я уже этим занимался, но где взять все софиты, арматуру, кабели?
– Полный перечень с марками, длиной и так далее. Найдем.
– А сколько они запросили? Где деньги брать будем?
– Деньги у меня в кармане. Не волнуйтесь!
– Должен вам сказать, коллеги, что без Григория … без Гриши мне было бы трудно о чем-либо договориться. Ей богу! Я думаю, что нам нужно будет просить Григория Анатольевича …
– Генрих Савельевич!
– Гриша, привыкайте! Нужно попросить Григория Анатольевича взять на себя заботы о выставке, возглавить нашу инициативную группу. Есть возражения?
– Нет возражений!
– Нет возражений!
– Но список участников за Генрихом Савельевичем! А технические вопросы я готов взять на себя. И за договором я готов съездить с кем-нибудь из вас.
– Состав оргкомитета выставки молодых – председатель профессор Василевский Генрих Савельевич, заместитель Свиридов Григорий Анатольевич …
– И заместители председателя Колокольцева Анечка и Махин Вениамин – извините, не помню вашего отчества.
– Принято! Принято! Принято!
К директору клуба Гриша поехал с Вениамином Махиным, и пробыли они там очень долго. Поэтому инициативная группа собралась только на следующий день.
– Коллеги! У нас для обсуждения два вопроса: договор с директором клуба и предлагаемый мною список участников выставки. Гриша … вы позволите мне так вас называть?
– Генрих Савельевич, конечно же!
– Тогда проинформируйте нас по договору, будьте добры.
– Мы с Веней вчера работали с директором по тексту договора и привезли окончательный вариант. Согласно договору директор предоставляет нам зал – план зала прилагается – для публичного выставления художественных экспонатов на срок 35 календарных дней, охрану помещения и экспонатов в ночное время, точку для подключения электрооборудования общей мощностью до 25 киловольт-ампер и возможность использования туалетами клуба во время работы выставки. Зал предоставляется пустой и убранный. Оргкомитет в свою очередь самостоятельно монтирует экспонаты выставки, устанавливает электрооборудование с учетов всех требований техники безопасности и противопожарных норм, обеспечивает посещение выставки публикой и охрану правопорядка во время работы выставки. Оплата за аренду помещения и услуги производится в два этапа: предоплата в размере половины суммы договора и окончательный расчет после окончания работы выставки плюс компенсации расходов за потребленную электроэнергию. В тексте договора указана общая суммы, хотя на деле это величина предоплаты, и не указано, что все расчеты производятся лично с директором наличными.
– Слушай, Гриша, а он не кинет нас?
– Нет, не кинет. Вся беседа с этим Натаном Михайловичем записана на магнитную пленку, о чем он не знает. Пока.
– Директор очень упирался, когда Гриша стал вносить дополнительные пункты, – вставил Махин. – Иначе у нас были бы проблемы по всем пунктам: и по электричеству, и по охране, и по туалетом. И за все потребовались бы новые деньги!
– Гриша, а ты уже заключал такие договора? Откуда ты все это знаешь?
– Проконсультировался. Директором договор подписан, теперь очередь за вами, Генрих Савельевич. И мы отвезем договор, деньги и назначим дату начала действия договора.
– Прямо завтра и начнем!
– Начнем-то мы завтра, но для освоения помещения еще предстоит много работы. Перечень работ, их размещение и крепление, освещение, огнетушители, которых там нет. поэтому дату надо назначать с учетом всех подготовительных работ. Но и оттягивать дату особенно нельзя, а то директор пустит туда кого-нибудь еще!
После обсуждения списка члены инициативной группы занялись проблемами более земными – как и на чем подвешивать картины, где доставать софиты и провода, где и как рекламировать выставку.
Рассмотрение списка участников и количества работ для выставки заняло весь остаток дня, а Гриша уехал с подписанным договором, оговорив для себя место около одной из колонн площадку около одного квадратного метра.
Это не поняли, но согласились.
А все дело было в том, что идея Тони …
