Мария Высоцкая
Я тебе не друг!
7
Клим.
Полтора месяца полного забвения. Подкидываю волейбольный мяч, лежа на кровати, он резво ударяется о потолок и довольно быстро возвращается мне в руки.
Девяносто дней полного отказа от единственного вштыривающего наркотика. От нее.
Никаких встреч, бесед и задушевных разговоров. Ничего. Привет-пока.
Стук в дверь выводит из равновесия. Раздражает. Закрываю глаза и слышу, как дверь в спальню распахивается. По терпкому и довольно резкому запаху духов понимаю, что это мама.
– Сынок, ты уже вторую неделю не ешь дома. Пропускаешь завтраки… да и вообще…
– Мне не пять лет, я могу поесть где угодно, – снова подбрасываю мяч.
– Опять ты из-за этой девчонки? Что за горе-то! – мама повышает голос и тяжело вздыхает. – Появилась же на нашу голову.
– О чем ты? – вскидываю бровь.
– А думаешь, я не вижу? Как только она стала сюда приходить, тебя как подменили. А я, дура, поначалу даже способствовала. Думала, ты ей нравишься.
– Ма, давай конкретнее. Я тебя не понимаю, – делаю скучающий вид, а сам хочу побыстрее отделаться от этого ненужного разговора.
– Ты переживаешь из-за свадьбы?
– Какой свадьбы?
– Ты не знаешь? – мамины глаза становятся огромными.
– Чего я не знаю?
– Луиза выходит замуж за Витю.
– Что? – хочется заржать в голос.
– Это фиктивный брак, он нужен ее отцу и…
– Твоему мужу. Я понял, – поднимаюсь с кровати, – у меня дела.
– Что? Клим!
– Мам, давай потом, – беру с тумбочки телефон и ключи от машины.
– Клим!
– Пока, мам, – сбегаю по лестнице, не закрывая за собой дверь в комнату.
Замуж, значит? И ничего не сказала. Коза малолетняя.
Топлю педаль газа в пол и почти выношу ворота. Павлик, стоящий на посту, едва успевает их открыть.
Набираю Рябину и обыденно сообщаю, что буду у него минут через тридцать. Ответа даже не жду. Торможу у алкомаркета и набираю пакет бухла. Ночка будет веселой.
Заруливаю к Саве и уже через час не чувствую под ногами пола. Все плывет, и от этого становится таким прикольным. Много дыма, алкоголя и никаких переживаний. Полная отрешенность.
Смех, какие-то девки… слишком привычная, я бы сказал, обычная жизнь.
А потом все меняется. Музыка становится медленной. Убивающей. Она вытягивает жизнь по капле, угнетает. Яркие цвета блекнут, а улыбки превращаются в оскалы.
Перед глазами ее дом, ворота и кованый витиеватый забор выше меня на три головы. Лающие псы и охрана.
– Луиза! Выходи! – ору как потерпевший, подначивая овчарок лаять еще громче. – Лу-и-за!
Кто-то из охраны просит меня пройти в дом. Они меня знают. Я бывал здесь сотни раз.
– Отвали, – отталкиваю «черный пиджачок» и продолжаю орать: – Лу-и-за!
Вокруг глухая ночь. Небо затянуто плотными тучами, яркая луна прячется за ними.
Я стою в одной футболке, куртка валяется в машине. Температура воздуха болтается где-то у нуля. В руке бутылка бренди, а в голове полный крах. Там болото. Склизкое, мерзкое, мокрое. Я практически не отдаю отчета своим действиям.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем она появляется на улице. Час, два или пара минут.
Лу шагает по вымощенной камнем дорожке. На ней пижамные штаны и теплая осенняя куртка цвета розовой сладкой ваты.
– Клим, – таращится на меня как на призрака, – ты пьян? Боже. Пошли в дом.
– Нет, выходи гулять, Луиза. Выходи, – не перестаю орать.
– Хорошо, но мне нужно переодеться. Пойдем в дом, я быстро.
Мое пьяное сознание не воспринимает ее слова. Я стараюсь вычленить из них хоть какую-то разумность, но не получается. Трясу головой, а ее рука уже касается моей. Лу тянет меня к дому, и я иду туда за ней.
Поднимаюсь по винтовой широкой лестнице в ее комнату. Как только мы оказываемся внутри, хлопаю дверью и прижимаю Лу к стенке. Она вздрагивает, ошарашенно смотрит мне в глаза. Боится. Отступаю и ставлю на прикроватный столик бутылку. Падаю с ногами на кровать. Не разуваюсь.
Луизка поджимает губы и стоит не шевелясь.
– Ты, – тычу в нее пальцем, – жалкая лгунья.
– Что?
– Ты выходишь замуж, – усмехаюсь, – и молчишь об этом.
– Я просто… я думала сказать позже.
– Мне плевать. Просто ты будешь самой масштабной дурой в этой вселенной, если станешь Витькиной женой.
– Ты пришел меня оскорблять?
– Я? Нет. Я пришел открыть тебе глаза.
– Полтора месяца делал вид, что меня не существует, а теперь напился и приперся в мой дом? Благодетель. Справлюсь как-нибудь без тебя.
Луизка тяжело дышит, ее ноздри раздуваются. Она злится. Кидается в меня подушкой и вылетает из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Ну и вали, – ору вслед, а минут через пять чувствую, что не могу встать. Сон в этот раз одерживает верх.
Утром на меня выливается ведро холодной воды. Лу мстит за ночь и без зазрения совести опрокидывает на меня эту чертову емкость ледяной жидкости. Литров десять.
Матерюсь, подрываясь с кровати.
– Совсем больная?
– Доброе утро, – Луиза приторно улыбается и ставит ведро на пол, – завтракать будешь? Нам через тридцать минут нужно быть в университете.
– Что? – часто моргаю и все никак не могу перебороть свое похмелье даже на каплю.
– В душ, есть – и на учебу, Мел… Вяземский, – говорит громко и очень звонко.
Морщусь от ее воплей.
– Я понял, только не ори.
Лу протягивает мне полотенце и указывает на дверь в свою ванную. Сама же выходит из спальни.
Какого черта я сюда приперся вчера? Видимо, снова переклинило. До ломки захотелось ее увидеть. Увидел, блть.
Мы едим вдвоем, в полной тишине. Оказывается, ее предки свалили на пару дней в столицу. Мелкого прихватили с собой. Так что мой вчерашний визит доставил дискомфорт только Луизке.
Она не говорит со мной, пока ест, и в машине тоже молчит. На университетской парковке сразу вылетает на улицу. Выходит и вздрагивает от бьющей рядом с ней хлопушки. Рябина ржет и хлопает ее по плечу:
– С днем рождения, подруга!
Сава еще что-то мелет, а я закрываю глаза. День рождения, черт. У нее сегодня этот гадкий праздник. Гадкий, потому что свои я предпочитаю не отмечать.
Она уходит, а я никак не могу отпустить ее из поля своего зрения. Чертов слабак.
На пары не иду. Рябина поддерживает мой порыв. Мы заваливаемся в бар неподалеку. Я отпиваюсь минералкой, Сава налегает на пиво.
– Я думал, вы все. Никаких вечеринок больше.
– Она замуж выходит, – говорю просто так. Не делюсь информацией, нет. Просто говорю.
– За кого?
– Угадай с одного раза.
– Явно не за тебя.
– Явно.
– И?
– Баста. Это точно все.
– Устрой ей день рождения. Ресторан, не знаю, сюрприз какой. Устрой и скажи все прямо.
– Что именно? – строю из себя идиота. Хотя я он и есть.
Рябина закатывает глаза и свинчивает крышку с еще одной бутылки солодового.
Мы сидим здесь несколько часов. Подтягивается еще пара знакомых. Все бухают, веселятся. Я же сижу в стороне. Вроде и присутствую, шучу, что-то говорю, но внутри никак не могу перебороть себя и перестать о ней думать.
– Пацаны, я погнал, – вытаскиваю ключи и, натянув на глаза черные очки, выхожу из бара.
Рябина прав. Стоит уже поставить во всем этом жирную точку. Сказать ей.
Из бара еду к себе на квартиру. Съемная студия в новом жилом комплексе. Выбираю подарок на сайте ювелирки, и его в течение часа доставляют домой. Заказываю ужин, какие-то нелепые шары, а потом звоню Луизе.
Время почти четыре. Пары у нее уже должны были закончиться. Она отвечает не сразу. Маринует. Но когда ее звонкий голос прорывается, все, что я могу сказать:
– Нужна твоя помощь. Срочно.
– Где ты?
– На квартире.
– Я приеду. Сразу, как только смогу. Сегодня.
Лу отключается. Соврал, знаю. Но не думаю, что она бы приехала сюда, попроси я ее об этом с неприсущей мне любезностью.
Хабибуллина появляется час через пару часов. Взвинченная, немного растрепанная.
– Лифт сломан, – объясняет свои пылающие щеки, – консьержка долго извинялась, прежде чем я поперлась по лестнице. Кто тебя вообще надоумил снять квартиру на четырнадцатом этаже? Сейчас сдохну, – скидывает балетки с острыми носиками и по стенке сползает на пол.
– Воды?
– Ага, – Луиза кивает и осматривает квартиру. Замирает. Открывает рот, но звуков не издает.
– С днем рождения, – чещу затылок и делаю шаг назад.
– Спасибо, – на ее лице пробивается улыбка. Она смотрит на розовые и белые шары с теплом. – Никакой помощи не нужно, да? – проводит пальцами по своему запястью.
– Нет. Утром, да и вчера, вышло хреново. Прости.
– Все нормально, – Лу выпрямляется, расстегивает пуговицу на клетчатом пиджаке и медленно стаскивает его с плеч, оставаясь в одном платье.
– Там еду привезли… я подумал… шампанского? – бормочу несвязно, понимая, что похож на придурка.
– Давай.
Луиза вышагивает в кухонную зону и внимательно наблюдает за тем, как я достаю бокалы.
– Забыл, – вытаскиваю из холодильника бутылку игристого и выдергиваю пробку с громким хлопком. Сладкая пена стекает по горлышку, моим пальцам, образовывая на кафеле небольшую лужу.
– О чем? – Лу смеется и подставляет бокалы.
Разливаю шипящий напиток и, ополоснув руки, дергаю ящик у прикроватной тумбочки. Вытаскиваю коробку и, вернувшись на кухню, протягиваю это розовое недоразумение с бантом Лу.
– Это мне?
– Себе покупал, но что-то не подошло, – ухмыляюсь.
Луиза развязывает бант и вытаскивает из длинного бархатного футляра цепочку. Сжимает пальцами кулон с инкрустированным топазом.
– Мой камень-талисман? – закусывает нижнюю губу, но продолжает улыбаться. – Помоги, – заводит руки за шею, чтобы накинуть цепочку.
Щелкаю замком и вскользь касаюсь пальцами ее выступающих позвонков. В штанах становится тесно. Твою мать.
Делаю шаг в сторону и залпом выпиваю бокал с шампанским, а после снова наполняю его доверху алкоголем.
– Что между нами произошло? – Лу тупит взгляд и смотрит в пол. – Я тебя чем-то обидела?
– Нет.
– Ты игнорируешь меня полтора месяца, я не понимаю.
– Просто не было настроения. Бесит. Все.
7.2
Прихватываю роллы и ставлю на стол на низких ножках у дивана. Включаю телевизор.
– Я должна была рассказать про свадьбу. Даже пыталась, но ты трубку не брал.
– Это твое дело, – пожимаю плечами, – твоя жизнь.
Лу кивает и садится рядом. Почти. Между нами сантиметров десять. Ее пальцы сжимают бокал. Она делает глоток и на несколько секунд прикрывает глаза. Залипаю на ее розовых, влажных от шампанского губах.
– У вас с Витей плохие отношения, я знаю…
– У нас с ним нет никаких отношений, – перещелкиваю канал, а за окном начинает медленно темнеть. Кажется, даже фонари уже врубили.
– Клим, я не хочу разрываться между будущим мужем и нашей с тобой дружбой. Пожалуйста… ты мне дорог.
– Рад за тебя.
– Клим, – стонет в свои ладони, – я, пожалуй, поеду. Не стоило, наверное, приходить.
Она хочет подняться, но я не позволяю, тяну на себя.
– Стой, я не прав. Не уходи.
Лу замирает. Смотрит на мои пальцы, сжимающие ее запястье, и возвращается обратно. Какое-то время мы молча смотрим в экран. Шампанское сменяется виски. Разговоры возобновляются, и даже проскальзывает смех.
А потом, потом она говорит то, что я не хочу слышать.
– …не хотела подслушивать. Но так вышло, – вздыхает и смотрит на янтарную жидкость в своем бокале. – Он высмеял невинность. Сказал, что с целками одна морока.
Лу делает глоток и морщит свой маленький нос.
– Я даже думала избавиться от… ну ты понял, – краснеет.
Она что-то еще говорит, а меня распирает злость. Задушить ее хочу. А этого козла на фарш пустить.
Что вообще в ее голове? Неужели она готова ради этого утырка на все? Абсолютно на все.
– Могу помочь, – завожу руку на спинку дивана и ядовито улыбаюсь. Мой тупой стеб переходит границы. Знаю.
– Шутник, – вздыхает, но после резко запрокидывает голову. Смотрит мне в глаза долго, пристально. Не дыша. – Ты серьезно можешь…
– Лу, – неосознанно повышаю голос.
– Нет, подожди, это же… это.
Луиза отодвигается, скользит бедрами по дивану и заводит руки за спину. Расстегивает змейку на платье и медленно высвобождает плечи. Грудь, живот. Ее платье спущено где-то до паха.
И я, наверное, должен отказаться. Выставить ее за дверь. Поступить правильно, но я этого не делаю. Пялюсь на ее сиськи, чувствуя, как в горле становится суше.
– У тебя много подружек, ты никогда на этом не зацикливался…
– Ты мне сейчас секс по дружбе предлагаешь?
– Видимо, да, – понижает голос и смотрит своими огромными глазищами.
– Ты перепила.
– Я почти трезва, – смеется и допивает содержимое своего бокала. – Просто я не хочу потом с ним… перед ним… Я хочу ему понравиться… ну ты понял, – бормочет и приподымается с дивана. Легким движением стаскивает с ног тонкий черный капрон.
– Ладно, секс по дружбе – это даже весело.
А дальше меня несет. Я резко тяну ее на себя, и она мгновенно оказывается в моих руках. Маленькая, худая, с бешено стучащим сердцем. Мой напор ее явно пугает. Но я зол, а еще до крыши сноса крышесноса хочу ее.
Все почти чинно и благородно. По согласию, в восемнадцать. Без обязательств. Последнее больше бесит, чем радует.
Лу ерзает, оказываясь поверх меня. Чуть шире разводит ноги, упираясь коленями в диван.
– Расслабься, – веду ладонью по тонкому предплечью.
– Я расслаблена.
– Нет, – подаюсь вперед, и ее губы оказываются в паре миллиметров от моих.
Задираю подол ее платья выше, отлично видя кружевное белье. Черные трусы, лифчик в тон.
– Мне страшно, – бормочет и прикрывает глаза.
– Я знаю, – понижаю голос. Говорю почти на ухо.
Внутри беснуется что-то неконтролируемое, то, что я изо всех сил стараюсь сдержать. Оно рвется наружу. Проявляется в действиях. Прикосновения становятся сильнее. Сжимаю пальцами острый подбородок и, притянув ее к себе, целую в губы. Я так долго этого хотел. Представлял. Фантазировал. Скольжу языком глубже и фиксирую ладонью затылок.
Хочется трахнуть ее жестко, без правил и уступок. Но нельзя. Мать вашу, так нельзя.
Чувствую, как ее напряжение нарастает, возвышается на пик до пика. Она протестует, цепляется ногтями за мою футболку. Отстраняюсь.
– Прости, – извиняюсь на выдохе. Моя грудь ходит ходуном. В глазах мутнеет от одного вида ее сисек, упакованных в кружевной лифчик.
Лу мотает головой, глотает мои извинения, а потом сама тянется к губам. Осторожно проводит по ним языком, и я уже готов кончить. Касается пальчиками моей щеки, прижимается чуть теснее. Я остро чувствую ее затвердевшие соски. Они впиваются в кожу, распаляют.
Веду ладонью по хрупкой спине и незамысловатым движением расстегиваю крючки бюстгальтера.
Луиза вздрагивает, смотрит в глаза и часто дышит.
– Могу вернуть обратно, – вздергиваю бровь.
– Нет, не надо. Так же правильно? – ищет поддержку в моем взгляде.
– Нет никаких правил, Луиза. Запомни это, – не удерживаюсь, надавливаю на ее нижнюю губу большим пальцем.
– Нет никаких правил, – улыбается и медленно выдыхает.
Ее глаза поблескивают от шампанского. И в какой-то момент в моей голове проскальзывает мысль: «Не смей!» Но я отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи.
– Сними, – подцепляю бретельку бюстгальтера фалангой.
Лу стягивает лямки и высвобождает грудь из полупрозрачных кружевных чашек. Прикрывается и бросает белье на пол.
Развожу ее руки в стороны. Взгляд мгновенно сосредотачивается на полушариях с тугими розовыми сосками. У Лу красивая грудь. Идеально помещается в ладонь.
– Теперь ты, – шепчет. Хочет снова прикрыться, но я не позволяю. Стискиваю ее запястья. Если она решила идти до конца, то к черту все эти жеманности и стеснения.
– Что? – свожу брови, ни фига не соображая.
– Футболка, – поджимает губы.
– Точно.
Стягиваю футболку и швыряю куда-то за спину.
– Ты красивая.
Трогаю ее грудь. Сжимаю тугие соски, не отрывая взгляда от ее глаз. В них слишком много эмоций.
Откидываюсь на спинку и тяну Лу на себя.
– Ты тоже ничего, – улыбается и проводит пальчиками по моей ключице чуть ниже. Останавливаясь где-то под сердцем.
Сглатываю и покрываюсь мурашками от ее легких поглаживаний.
Луиза часто моргает.
Подаюсь к ней и прошу, чтобы обхватила меня ногами. Так мы перемещаемся на кровать. Холодное белье контрастирует с теплом кожи. Стягиваю с Лу юбку и кружевную полоску стрингов. Раздевать ее – нереальный кайф.
– Дальше или заканчиваем? На хрена-то – за каким-то хреном спрашиваю и понимаю, что просто сдохну, если она скажет остановиться. Но она отрицательно мотает головой.
– Я готова, – шепчет.
Киваю и расстегиваю ремень на джинсах. Упираюсь локтями в матрац, нависая над ее сумасшедшей фигурой. Длинные стройные ноги, плоский живот. Нежная, светлая кожа. Темные, рассыпанные по подушке волосы и розовые губы. Соблазнительные, влажные.
Развожу ее ноги коленом, чуть сильнее вдавливая Луизу в кровать. Нетерпение становится слишком сильным. В ушах гул собственной крови и шум ее дыхания. Оно прерывистое.
В штанах, под плотной тканью джинсов, уже давно прорывается болезненное возбуждение.
Если бы это была не Лу, сценарий был бы другим. Но с ней, с ней все иначе. Агрессия стихает. Мне хочется ее трогать. Прикасаться к ней и чувствовать отклик. Слушать ее стоны. Видеть удовольствие.
Провожу пальцами по внутренней стороне бедра, и Луиза напрягается. Ее зрачки расширяются, но я не разрываю наш визуальный контакт.
– Ты мне доверяешь? – склоняюсь ближе.
– Да, – шепчет и приоткрывает рот, стоит мне медленно погрузить в нее один палец.
Она тугая и влажная. Член болезненно дергается. Сжимаю челюсть и добавляю еще один палец.
– Расслабься.
– Я стараюсь, – пытается улыбнуться, выходит криво.
Тыльная сторона ее ладони касается моей щеки. Взгляд темнеет.
Вынимаю из нее пальцы. Веду ими выше, замирая в точке, где на данный момент сосредоточилось все ее возбуждение. Плавно надавливаю на розовую горошину, и Лу шумно выдыхает. Издает тихий всхлип, впивается ногтями в мое предплечье.
Круговые движения с напором. Скользящая под пальцами влага и ее тихие вздохи. Она краснеет, мечется по подушке. А в моей голове одна мысль – ласкать ее грудь.
Втягиваю острый сосок, бью по нему языком, продолжая терзать налитой клитор.
Лу кусает губы, хочет свести колени, но сталкивается с моим сопротивлением.
– Я не могу, – бормочет, сжимая одеяло в кулак, – я…
Вместо дальнейших слов с пухлых губ срывается крик. Я чувствую, как ее пронзает волна оргазма. Она часто дышит, хватает ртом воздух. Медленно расслабляется. Становится ватной. Смотрит на меня. Выглядит беззащитной. Выглядит моей.
Обхватываю ее щеку. Нащупываю в кармане презерватив. Надрываю упаковку. Целую Лу в губы и резко врываюсь в разгоряченное лоно. Пальцами чувствую влагу. Ее слезы проскальзывают под мою ладонь. Веер влажных ресниц касается кожи под глазами и оставляет след от туши. Черные лучики.
– Больно? – задаю самый тупой вопрос.
Лу отрицательно качает головой и сама тянется к моим губам. Целует первая. Прижимается сильнее. Протискиваю ладонь под ее спиной, чтобы стать еще ближе. Слиться воедино окончательно.
Это какое-то сумасшествие. Что-то болезненно ненормальное. Я чувствую ее как себя. Каждый вздох, взгляд, мысль, мать ее. Она так давно засела в моей голове. Все, что сейчас происходит, ненормально. Так быть не должно, но, вопреки этому, я подчиняюсь ее просьбе. Продолжаю двигаться, растягивать ее. Помогаю расслабиться. Растираю скользкий, чувствительный бугорок. Хочу, чтобы она кончила. Чтобы ее боль смешалась с наслаждением.
