Мария Высоцкая
Я тебе не друг!
– Ну че, Лулуха, как продвигается охмурение Витька? – спрашивает Рябина. Он ухмыляется, а я приоткрываю рот.
Они, конечно, с Климом в курсе моих воздыханий по Вите, но задавать такие вопросы в лоб…
– Хреново, – Клим растягивает губы в улыбке и, посмотрев на меня, вздергивает бровь, мол, что, разве неправда? – Витька сейчас где-нибудь на яхте отжигает с командой шлюх, – подливает масла в огонь и внимательно наблюдает за моей реакцией.
– Ой, – морщу нос, – у тебя и самого все так себе, видимо. Я права, Рябин?
Сава заливается хохотом, а я замечаю, как Клим бросает на него уже серьезный, я бы даже сказала, суровый взгляд.
Конечно, в словах Клима есть доля правды, именно поэтому я злюсь. Виктор действительно улетел отдыхать, еще в июле. Я тогда написала ему в мессенджере, и он ответил. Даже фотки океана скидывал. Только вот океан я много раз видела, а его… его все реже.
На университетской парковке выхожу из машины первой. Ребята следом. Приглаживаю волосы, одергиваю юбку. Пока я занята собой, к нам сползается еще народ. Несколько парней и три девчонки. Та, что в центре, с улыбкой и звуками чавканья жвачки обнимает Клима. Целует в щеку, на которой остается след от розовой помады… Поджимаю губы, интуитивно пододвигаясь ближе к Вяземскому. Его мать еще вчера рассказала, что он все-таки поменял фамилию на ту, которая принадлежала его настоящему отцу, как хотел. Так Клим Мельников стал Климом Вяземским.
Но стоит мне к нему приблизиться, как три пары глаз загораются недовольством. Клим закидывает руку на мое плечо, чуть согнув ту в локте.
– Это Луизка, подруга моя. Не обижаем, – с прищуром смотрит на парней.
– Подруга? – переспрашивает рыжая.
– Ага, почти сестра.
После этих слов напряжение спадает, я чувствую, как понижается градус неприязни.
– Лулуха, ты уже опаздываешь, в курсе? – Сава отлепляет нас друг от друга и тащит меня в здание.
– А Клим? – перебираю ногами.
– У него дела.
– Какие могут быть дела в разгар учебного дня?
– Те, что ниже пояса. Так, тебе на третий, я провожу.
– Он с ней спит, что ли?
– А то нет, – Рябина закатывает глаза и тормозит нас у нужной аудитории. – Давай, медалистка, схлопочи пару пятерок.
– Ну тебя. Стой, а вы меня заберете?
– Позвони, состыкуемся.
– Хорошо, – улыбаюсь и, выдохнув, толкаю дверь вперед, принося извинения за опоздание.
Сажусь на свободное место и ловлю себя на мысли, что подсознательно до сих пор думаю о том, как она его поцеловала. Вообще, Вяземский мог бы подыскать себе кого поприличнее, закатываю глаза на собственный внутренний голос и, отмахнувшись от утреннего инцидента, сосредотачиваю все внимание на преподавателе и теме лекции.
3
Клим.
Откидываю голову на спинку кресла и закрываю глаза. Выпускаю клубы тугого черничного пара и чувствую легкий холодок в носу. Сосредотачиваюсь на играющей музыке, стараясь раствориться в пространстве, сделать его трехмерным. Клубное ложе битком. Если открыть глаза, то можно встретиться с самим чертом. Но я этого не делаю, затягиваюсь и снова выпускаю кальянный пар.
– Клим, – тонкий голос Киры пробивается внутрь моего сознания, отравляет спокойствие и вынуждает открыть глаза. Мне лень, но, так как ее скрипучие интонации уже побеспокоили, разлепляю веки.
Смотрю на смазливую мордашку Киры в упор и абсолютно игнорю ее болтовню. Внутри настоящий пожар. Еще со вчерашнего дня, когда Луизка была так близко. Я снова себе это позволил, обнял ее, прижал к себе, задыхаясь ароматом каштановых волос. У меня сносит крышу сразу, стоит ей только появиться на горизонте. У меня от нее, а у нее – от моего мудака-брата.
Разжимаю кулаки, в которые непроизвольно сошлись пальцы, и тяну Киру на себя. Она соскальзывает со спинки кресла прямо мне на колени. Шепчет пошлости, тянется к ширинке.
– Пошли, – поднимаюсь и утягиваю ее за собой.
Глухо освещенный коридор и все так же долбящая музыка. Кира прижимается спиной к стене, но я быстро меняю это положение. Запрокидываю голову и давлю на ее плечи. Кира понимает с первого раза, опускается на колени. Слышу звук расстегивающейся молнии на моей ширинке и закрываю глаза.
Из тумана вчерашней бурной ночи выныриваю к обеду. Лениво веду взглядом, почти сразу понимая, где я. У Рябины. Как сюда попал, помню смутно. Разве что приезжали мы навеселе и, кажется, даже пили уже на квартире.
На телефоне двенадцать пропущенных: три от мамы, остальные от Луизки. Этой-то чего? Поднимаюсь и, шаркая по полу босыми ступнями, иду в душ. Ледяная вода довольно быстро приводит в порядок, собирает мозги в единую субстанцию.
– Пиво? – Сава, развалившись на диване, тянет мне бутылку сразу, как я выползаю из душа.
Киваю и моментально прикладываю прохладное стекло ко лбу.
– Башка раскалывается.
– Еще бы, столько выжрать. Тебя вчера было не остановить. Хабибуллина тебя точно похоронит.
– Отвали.
– Я серьезно. Четыре девки за ночь и хер знает сколько бухла. Борщишь.
– Знаю, – открываю бутылку, и она издает легкое шипение. – Просто, как ее вижу, убить хочется. Стоит подпустить ближе, и все, край.
– Так, может, скажешь ей уже?
– О чем?
– Ну вот об этом самом.
– И услышать в ответ, как она Витеньку любит? Хватит, наслушался уже. Лулуха просто баба, такая же, как и все. Уляжется.
– Ну, – Рябина сводит брови, – может и так.
Делаю еще глоток темного и беру в руки телефон. Смотрю на красные трубки Луизкиных звонков, не понимая, чего ей было нужно. Пока думаю, телефон взрывается громким воплем. А вот сейчас, кажется, и узнаю. Свайпаю по экрану и подношу мобильный к уху.
– Боже, я думала, ты умер. Все утро звоню.
– Я спал.
– Ты забыл! – вопит как ненормальная.
– Не ори. Чего я забыл?
– Ты серьезно? У тебя соревнования по волейболу. До игры двадцать минут, а тебя до сих пор нет.
– Блть, – накрываю глаза ладонью, – еду.
В спорткомплексе отсвечиваю ровно через пятнадцать минут. Переодеваюсь, можно сказать, на ходу. Получаю нагоняй. Выхожу на площадку и почти сразу наталкиваюсь на Луизкин взгляд. Она сидит в первом ряду, сегодня она с распущенными волосами. Перекатываю подушечки пальцев между собой, словно в эту самую секунду касаюсь ее волос.
Не сейчас, Клим, не сейчас. Отворачиваюсь. Нужно сосредоточиться на игре. В первом тайме мы проигрываем всухую. А вот во втором равняем счет. В последние секунды даже забрасываем одно победное очко.
Организм на пределе. После ночной тусовки я хочу спать, но никак не бегать по полю.
К концу игры я мало что понимаю. Только киваю, когда мне сообщают, что мы победили. После, уже на парковке, вижу наглую рожу Рябины. Всю игру оказывал моральную поддержку в виде бутылок с водой. Хотя лучше бы пива принес.
Открываю машину.
– Клим! – Луизкин голос заставляет обернуться.
Она быстро пересекает разделяющее нас расстояние и закатывает свои глаза.
– Ты настоящий поросенок. Боже, как перегаром-то тянет. Ты был в клубе?
– Где он только не был, – басит Рябина и хлопает меня по плечу.
– Ужас, вы просто невыносимы.
– Тебя домой? – провожу пальцами по ее предплечью и ловлю во взгляде непонимание. Убираю руку.
Кажется, я все еще немного пьян и с удовольствием позволяю себе лишнее. Наверное, именно поэтому никогда не зависаю с ней в одних компаниях, никогда. Иначе точно сотворю что-то выходящее за грани нашей дружбы…
– Домой, – Луиза кивает и растерянно идет к машине, дверь в которую ей галантно открывает Сава.
Рябинина забрасываю на квартиру первым. Иначе у меня мозги поедут от его многозначительных взглядов. Я четко их прослеживаю в зеркало. Не зря сзади уселся.
Луизка всю дорогу сидит тихо. Это на нее совсем непохоже.
– До завра, бро, – отбиваю Савин кулак своим.
Рябина вытряхивается из тачки, а Лу оживает. Поворачивается ко мне.
– Я думала, ты уже уяснил, что со мной твои подкаты не сработают, – смотрит на меня в упор.
Я же намеренно пялюсь на дорогу. Хотя с закрытыми глазами ее знаю.
– Какие еще подкаты? – свожу брови.
– Что за странные поглаживания? Сава так смотрел, будто… будто…
– Тебя это так беспокоит? – тяну подбородок в ее сторону.
– Нет, то есть… мы друзья. Я люблю Витю, и ты это знаешь.
– В курсе, да, что-то такое слышал.
– Клим, – вздыхает.
– Я понял, не нагнетай. Обычный жест. Привычный, я бы сказал. Ты из песка, что ли? Рассыплешься, если дотронусь?
– Нет. Просто я прекрасно знаю все твои эти «дружественные» отношения. Ты со всеми своими лягушками «дружишь», а потом в трусы лезешь. Со мной такое не прокатит.
– Почему лягушками?
– Что? Клим, блин. Ты понял. Я не собираюсь становиться твоим очередным трофеем. Спасибо, но зарубка в виде креста, – вытягивает руку и стучит по браслету из черной кожи, который болтается на моем запястье, – меня не интересует.
– Я понял. Не ори только. Похмелье.
– Угу. Ой, останови лучше на углу, там салон. Нужно укладку сделать.
– Куда-то идешь?
– Витя прилетел. У вас дома сегодня ужин. Ты не в курсе?
– Не интересуюсь, – вдавливаю педаль газа в пол, и машина дергается, вынуждая немного податься вперед.
Не думаю, что у меня появится желание присутствовать на этом ужине.
4
Луиза.
К этому ужину я готовлюсь тщательно. Делаю укладку, красивый макияж и даже покупаю новое платье. Персиковое, очень нежное и воздушное. Оно прекрасно подчеркивает все достоинства фигуры и мой бронзовый загар после поездки на море.
Мама уже подгоняет, она всегда нервничает перед подобными мероприятиями. За два года так до конца и не влилась в тусовку местных светских дам. Она, конечно, надевает дорогие платья и украшения, а в свободное время все равно продолжает ковыряться в саду со своими цветами. Нравится ей. Узнай кто в элитной тусовке про такое ее увлечение, покрутят пальцем у виска и посоветуют нанять садовника. Да и вообще, чем меньше город, тем больше пафоса у тех, кто выбился среди всех в финансовом плане. По факту на периферии до сих пор господствуют нулевые. Кто на что горазд, как говорится…
В салоне папиной машины я постоянно поправляю прическу, смотрюсь в маленькое зеркало, которое прихватила с собой, и немного бешусь оттого, что потеют ладони. Я волнуюсь и очень хочу увидеть Витю.
Уверена, большинство бы высмеяло мою любовь. Витя же никогда не давал мне повода думать, что это взаимно. Он всегда был вежлив, галантен, но не более. Это я таскаюсь за ним, как собачонка. Мама спрашивает про мальчиков, а мне и рассказать ей нечего. Вряд ли она одобрит мой выбор. Витя же старше.
Иногда мне кажется, что моим мечтам не суждено сбыться. Витя никогда не обратит на меня внимание. У него полно женщин. Красивых, статусных. Я на их фоне просто гадкий утенок.
С этой мыслью я переступаю порог особняка Мельниковых. Здесь всегда хочется свернуться в клубочек. Защититься от агрессивной ауры. Да и интерьер слишком холодный. Темный.
По привычке выискиваю взглядом Клима. Осматриваюсь, а когда понимаю, что его тут нет, расстраиваюсь. Когда он рядом, я чувствую себя смелее. А теперь вот придется слоняться по углам и ото всех прятаться.
– Луиза, ты шикарно выглядишь. Так повзрослела, – Витин голос за спиной вызывает в моей голове бурную реакцию. Мозг дохнет от счастья, а губы изгибаются в наиглупейшей улыбке.
– Привет, – затаиваю дыхание, рассматривая его красивое лицо, – спасибо. Тебе идет загар, – добавляю для поддержания беседы.
– Будешь шампанское?
Виктор останавливает официанта и забирает с его подноса два бокала с пузырящейся жидкостью.
– Я не пью, – бормочу, но крепко сжимаю бокал в руке.
– Это почти как лимонад. Давай, – салютует, – за встречу.
Хрустальные бокалы звенят от соприкосновения друг с другом, и я делаю свой первый глоток алкоголя, крепко зажмурив глаза.
– Ну как?
– Кисло, – морщу нос, – но вкусно.
– Я же говорил, – Витя улыбается, а потом его отвлекают.
Крашеная блондинка с красным маникюром перетягивает его внимание на себя.
Остаток ужина я слоняюсь по первому этажу огромного дома. Чувствую любопытствующие взгляды и ужасно хочу в свою комнату.
Клим появляется внезапно. Не один. С той самой девчонкой с парковки у универа. Той, которая красит губы отвратительным розовым оттенком. Барби. Выглядит дешево и ужасно вульгарно.
Но я знаю, почему он пришел с ней. Хочет позлить свою семейку. Я никогда не лезла к нему в душу, да он и сам не желает говорить на эти темы. Но отношения в его семье отвратительные. Напускная идеальность.
Вяземский нахально останавливает официанта, преграждая тому путь, и забирает с подноса бокал бренди. Осушает содержимое в один глоток и нагло улыбается. Я замечаю, как лицо его матери меняется, черты заострятся, а отчим мечет глазами молнии.
По-хорошему, лучше утащить его отсюда. Это закончится плохо.
– Клим, – иду к нему и широко улыбаюсь, прекрасно понимая, что все внимание сейчас приковано к нам, – пойдем выйдем. Нужно поговорить, – останавливаюсь напротив.
– Не сейчас, – качает головой, – потом, Лу.
– Сейчас, – шиплю и подталкиваю его к выходу.
Он выше и в три раза шире в плечах, и все мои попытки кажутся жалкими.
– Пожалуйста, – шепчу, и он сдается.
Я чувствую, как его тело теряет градус напряжения и он поддается на мои усилия продвинуть его к выходу.
– Ты что, садился за руль пьяным?
– Лу, не нуди. Машину вел не я, а… – взмахивает рукой, указывая на свою знакомую. – Как тебя там?
– Варя! – возмущается девушка.
– Варя, – щелкает пальцами.
– Так она не лучше, – закатываю глаза, – вам обоим лучше уйти. Хотя, блин, тебе нельзя за руль. Так, давай я отвезу вас к Саве.
– Меня домой, – бурчит Варя и, круто развернувшись, идет к воротам, за которыми Клим оставил машину.
– Ты чего такая добренькая? – поддевает мой локоть. – Витька поулыбался, что ли?
– Не хами, – забираю у него ключи.
– А ничего, что ты без прав?
Застываю на месте. Это, конечно, так, но..
– …но водить я умею. Мы поедем медленно.
– Будет время поспать, – Вяземский падает на пассажирское спереди и, откинувшись на спинку, закрывает глаза.
Я и правда еду медленно, подвожу Варю, и она, остервенело хлопнув дверью, вылетает на улицу. По пути Клим не раз отлеплял от себя ее руки и даже прикрикнул. Он орал на нее, а дергалась я.
– Так, ну теперь к Саве, – разгибаю локти, крепко сжав руль.
– Погоди, дай пару минут покурю.
Клим выходит на улицу и достает пачку сигарет.
– Ты же не куришь, – опускаю стеклоподъемник.
– Так, балуюсь, – отмахивается и смотрит на заднее колесо. – Луиз, выйди-ка на минутку.
Ладно… Выбираюсь на улицу, пуская Клима за руль. Он несколько секунд копошится в бардачке, выкручивает руль, газует. После выбрасывает окурок из окна и врубает музыку. Громко. Очень и очень громко.
– Запрыгивай, поехали, – бьет ладонью по внешней стороне двери под опущенным стеклом.
– Нет. Ты не трезв.
– Да не пил я. Почти. Садись.
– Нет. Клим, я вызову такси.
– Свяжемся с космосом?
– Что? – свожу брови. – Почему?
– Твоя сумка у меня, – берет мой клатч с заднего сиденья. – Прыгай, говорю. Ты же не останешься здесь ночевать? Или останешься?
Вяземский отпускает тормоз, и машина начинает катиться. Блин, зная его… Сдаюсь и, обогнув багажник, опускаюсь на сиденье. Пристегиваю ремень и смотрю перед собой. Я с ним больше не разговариваю.
Клим останавливает машину спустя час. У океана. Вечно холодного и совсем неприветливого океана. Здесь всегда ветрено. Волны бьются о скалистые камни. Шум прибоя слышно издалека. Кажется, ветер разносит его на сотни метров вокруг. Этот звук.
Сюда ездят только загорать. В очень теплые дни пляж используется по назначению. Иногда можно даже помочить ноги. Особо смелые умудряются нырять.
Но чаще всего вот в такую бушующую погоду здесь обитают серферы. Этакая холодная Австралия.
Клим дергает ручник и выходит из машины.
– Пошли, – тянется ко мне через открытое окошко.
Ветер подхватывает дым его вновь прикуренной сигареты и наполняет им салон. Морщусь.
– Куда? – вскидываю взгляд. Меня уже успели укусить с десяток комаров, и мое настроение становится все хуже.
– Прогуляемся.
– Отвези меня домой или дай ключи. Доберусь сама.
– Обойдешься. Пошли. Ты такая скучная, Луизка. Теперь понимаешь, почему Витька все мимо?
– Идиот!
Вылетаю на улицу и, опередив его, иду к воде. Меня слишком быстро пронизывает холодом, но я стою на своем. Скидываю туфли и вот уже по щиколотку нахожусь в бушующем океане. Вода в сентябре где-то девять-тринадцать градусов. Довольно зябко. Мелкие камешки впиваются в ступни, но я иду дальше. Зубы стучат, а мне вдруг становится все равно. Глотаю потоки леденящего воздуха. Дрожу. Вода уже достигла коленей.
Клим дергает меня обратно очень резко. Я влетаю в его спину с шипением.
– Если решила утопиться, то не сегодня.
– Обойдешься, – выговариваю сквозь стучащие зубы.
– Ты ледяная. Дура.
Клим стягивает с плеч кожаную куртку и набрасывает ее на меня. Обвивает дрожащее тело руками.
– Где твои туфли?
– Не знаю, – пожимаю плечами.
Он отрывает меня от земли. Переваливает мое тело на правую руку, левой подхватывает под коленями. Я взвизгиваю от неожиданности и закатываю глаза. Улыбаюсь, изо всех сил стараясь спрятать свое разочарование и слезы. Все же Витя сегодня снова ушел…
– Завязывай уже страдать из-за этого мудака.
Клим усаживает меня на капот. Он еще теплый. Мотор заглушили совсем недавно.
Клим убирает с моего лица парочку прядей, выбившихся из общей массы волос. Он трогает мои волосы, а я не дышу. Сижу разведя колени и вдохнуть боюсь. Внутри что-то жжется. Огненный шар протеста уже успел согреть грудь.
Клим смотрит точно в глаза и чертовски этим пугает. Хочу убрать его руку, но он не позволяет. Сжимает мое запястье и резко тянет на себя.
