Мария Рашова
Последний в очереди
Я напялил новую свежую футболку, натянул джинсы. Пока ехал в лифте, смотрел на свое отражение и никак не мог спланировать, куда идти. Ноги мои понесли меня в Лувр. Да, идиот, да, знаю, просто было ощущение, что там найдутся такие же египетские врата, я войду и получу третий артефакт. Да, хотелось так просто, да, идиот, да, простите. Конечно же там ничего не было. Уже на входе в стеклянную пирамиду было ясно, что я ничего не найду. Толпы народа, стремящегося как за последним утешением к Джоконде. Эти люди так не стремились в церковь на исповедь, как они бежали к Джоконде, как будто она могла залечить все раны мира! И какое же разочарование их ждало! Это была маленькая картина за пуленепробиваемым стеклом, безусловно, шедевр (кто же спорит!), но примерно за 5 метров до нее была натянута лента, за которую жаждущим искусства туристам было запрещено заходить. По одну сторону этой ленты была Джоконда, по другую – туристы всех рас и национальностей, делающих селфи, орущих и толкающихся как на вокзале. Я покачал головой – где же тут поймаешь вдохновение, где же тут насладишься искусством, когда тебе в нос тычут телефонами туристы и требуют сфоткать. Я выскочил из толкучки как ошпаренный, нет, Джоконда, не сегодня, дорогая, у тебя слишком много обожателей, чтобы я улучил момент наедине, чтобы понять, за что именно тебя обожают. Это невозможно в этой толпе. Я взбежал по ступенькам, чтобы посмотреть на Нику. По лестнице были расставлены скульптуры нимф, общее состояние полета сопровождалось гулом зала. Место было модненькое, как раз для селфи. Стало ясно, что я там тоже ничего не найду. Грустный и обесточенный толпой я пошел искать лифт. В лифте индийская семья весело хохотала, потому что они никак не могли выехать на этаж, где был бы выход. Лифт полз так медленно, что они шутили, что уже никогда не выйдут из этой западни. Как я понял их речь? Я не знаю, но почему то я прекрасно понимал все их шутки, хотя они болтали на родном. Наконец, лифт остановился с табличкой, что есть выход на этом этаже. Индусы радостно взревели, как будто их команда забила гол на международном матче, а я вышел за ними. Самый нижний, практически подвальный этаж музея был занят скульптурами Девы Марии и Иисуса на кресте. Все древние скульпторы и художники пытались изобразить Бога так, как умели. Они делали это для своих современников, чтобы им было на что молиться. Каждый из этих художников и скульпторов лепил и рисовал изображения Бога так, как умел. Вернее, не так: в силу своих максимальных умений и своего таланта. Если коротко, то: они старались. Они действительно старались. Они понимали неоспоримую важность задачи, и они старались сделать это максимально хорошо. Даже не так: они старались сделать это за пределами своих возможностей. За пределами своих возможностей, чтобы ублажить небеса. Чтобы им не сказали, что они рисовали или лепили Бога спустя рукава. Чтобы этот грех никогда не был в их списке грехов на Страшном суде. Чтобы Бог не упрекнул их. Они старались сделать это за пределами человеческих возможностей. Они делали это с ангелами.
Я, наконец, вышел с по-черепашьи ползущего эскалатора и встал чуть поодаль от измочаленного высокой живописью потока туристов. Я смотрел на стеклянные пирамиды входа в Лувр и не очень-то понимал, что мне все-таки делать. Куда бежать? Где все звезды, наконец, сойдутся, и я получу кусочек артефакта, из-за которого я, собственно и приехал. Наши молчали, явно выжидая. Боюсь, что в этой игре наживкой был я. Беспомощным мотыльком, порхающим от ловушки к ловушке. Знаете, есть такие растения, жрущие мух. Так вот, всю жизнь я взлетал над пастью каждого из них, за долю секунды как она захлопнется. Всю жизнь. Милостью Божьей мне удавалось избежать самых страшных опасностей, и я был бесконечно благодарен Ему. Но почему же, почему же мой жизненный путь всегда проходил в паре миллиметров от раскрытых пастей этих тварей? Я видел, я видел, остальные бабочки и мотыльки порхали над розами и ромашками, никто из них не подвергался опасности каждые 2 секунды, никто не попадал в ловушки. Да они все были вне турбулентной зоны! Почему же я вечно был на какой-то передовой войны? «Потому что ты достаточно силен, чтобы все это выдержать», – услышал я голос над правым плечом и мгновенно успокоился. Не пристало мне сейчас разводить панику и ныть. Этим могут воспользоваться темные.
Если я хочу найти того, кто мне нужен, мне нужно держаться поближе к толпе. Где в любое время суток есть толпа? Правильно, у Эйфелевой башни! Я добрался достаточно быстро, на метро. В метро все разглядывали мой look едва ли не с лупой и неодобрительно цокали языком. Ох уж эта страна доморощенных франтов! Каждый здесь норовит напялить на себя что-нибудь этакое, мнить себя иконой стиля (иконой! только вдумайтесь!), а после осуждать всех, кто на него не похож. Причем открыто осуждать, закатывая глаза, прицокивая языком и показывая пальцем. Российских детей еще в детском садике отучивают показывать пальцем, это неприлично и может быть обидно для того, на кого показываешь. Здесь же это делают даже взрослые. Мне сразу стало понятно, почему Франция стоит в начале списка всех стран по самому большому употреблению антидепрессантов. Вот поехала ты, 17-ти летняя девчонка, в институт и угораздило тебя одеть немодную юбку, вот пошел ты, 15-ти летний пацан, на школьную дискотеку и причесался не так, вот собрала мама ребенка в детский садик, а там уже есть девочка в таком же платьишке, вот поехал ты на работу, ты, сорокалетний поживший мужик, а костюм не из последней коллекции – вы все подвергнетесь буллингу за выбор одежды. И это страшно. Я подумал что я, живя в Париже, ел бы антидепрессанты горстями. Столица моды была так нетерпима к одежде простых людей. Ей невозможно было угодить. Адское колесо одобрения крутилось с бешеной скоростью, все в этом городе обязаны были скупать последние коллекции и пыжиться быть модными, а иначе – изгнание, буллинг и насмешки. Столица моды ненавидела всех, кроме ее адептов. Если ты поклонялся этому языческому божеству, изо рта которого вылетали языки пламени, то ты жил относительно неплохо в этом городе. Fashion съемки, показы, гламурная жизнь. Языческое божество хорошо платило тем, кто после смерти должен был пребывать в ее филиале ада. Но тех, кто был хотя бы немного умнее и носил только то чистое, что нашел в шкафу (простой выбор из двух опций – чистое или нет) –их это божество ненавидело. На мне было напялено что-то, что могло только прикрыть мою наготу, что не соответсвовало последним вениям моды. И я, честно говоря, прифигел, когда на меня в метро и дети и взрослые начали показывать пальцем. На мне не было клоунского парика, я не был одет в цветное или пестрое, но этим людям было по фиг. Причина их буллинга была одна – то, что я был не модный. Не модный – значит плохой. Не модный – значит, уходи отсюда. Ааа, в рай задумал попасть? Ах ты сука, здесь все fashionable и все попадут в ад, прямо в своих брендовых шмотках, а ты, сволочь, задумал спастись?! Да уж, воистину каждый город имеет свои собственные грехи.
Я подъехал к Эйфелевой башне уже когда начало темнеть. Еще не включили иллюминацию, и часть блогеров, затаив дыхание и приготовив камеры на изготовку, ждала этого момента, а вторая судорожно пыталась дофоткаться на уходящем свете. Красавица выглядела эпично даже в этот момент «межвременья». Я стоял и смотрел на нее, находясь в месте, о котором так многие мечтают. И не чувствовал ничего. Меня накрыла дикая усталось. Господи, что я тут, как дурак ношусь, ищу эти куски, может, я давно сошел с ума, и уже никогда никому не помогу, тем более, Свету, может, я никогда не был и не буду нужным нашим, все-таки все сильные светлые обречены на тотальное одиночество среди людей. Ты даже маме не сможешь никогда рассказать, что ты сражаешься с бесами и ищешь старинные артефакты, часть из которых вросла в твою голову. Женимся мы редко, один раз за вечность, долго и придирчиво выбирая себе пару, потому что не существует ближе врага чем супруга или супруг. Сколько светлых великих воинов погибли, не распознав вовремя ведьму и женившись на ней. Эти дряни пили кровь наших во сне, успешно жрали душу во время секса, замутняли сознание, находясь круглосуточно рядом. «Выйти замуж- не напасть, как бы замужем не пропасть» – эта пословица про наших светлых девчонок, за которыми гоняются темные буквально с самого детства, притворяясь светлыми, надевая светлую ауру, как овечью шкуру. Цель у них одна – лишить наших девчонок девственности как можно раньше и бросить сразу же после этого незамедлительно. Девственность – это энергетическая десятиуровневая защита, ее пробитие являет собой мощную брешь в ауре светлой. Понадобится не один год, чтобы восстановиться, и такого же уровня силы будет ох как сложно достичь, а для некоторых – невозможно. Вот почему так важно сберечь свою невинность до настоящей любви, скрепленной венчанием, и вот почему со всех сторон несется агрессивная реклама секса и ранних половых отношений, раскрытий всяких чакр женственности и сексуальности – вся эта байда нужна, чтобы ослабить женщин. Ведь после того, как юная девушка будет брошена, бесам будет крайне легко внушить, что она ничего не стоит, так, подстилка для первого встречного, а там и алкоголь, чтобы залить все душевные раны, а там и в перспективке – самоубийство. И вот, план выполнен, еще одной светлой пополнился ад. Я вздрогнул, представив эту отработанную цепочку: от соблазнения до ада. Не бывать этому! Мы победим. Как же легко наши подростки ведутся на тупую рекламу. Готовы заколоть себя татуировками с ног до головы и лечь на вписках с первыми встречными. Сколько же людей по глупости целыми шеренгами маршируют в ад. По глупости! Не осознавая, что каждый маленький поступок имеет последствия. У мужчин было, конечно же, попроще в этом отношении, но и у них после каждого нового секса устанавливалась невидимая энергетическая нить, связывающая их с бывшей партнершей, и если они были подвержены греху блуда, у них можно легко откачать энергию во время секса или сна. Поэтому я не торопился с выбором. Одна роковая ошибка в выборе супруги – и нет человека. Потому что с близкого расстояния очень легко зарезать. Если человек стоит от вас за километр, попробуй-ка он ударь тебя ножом. А вот если он или она находится от тебя в двух миллиметрах… Ближе уже не бывает. Цель так близка, размером со все ваше тело, нереально промахнуться. Подсунуть темную вторую половинку – любимая забава приспешников зла. Так легко грохнуть светлого, если темная втерлась в доверие и он, идиот, решил на ней жениться. А еще и повенчаться, куда ж без этого, он же светлый. Чтобы никакой мысли, ни-ни, о разводе не возникло. Чтобы думать, что сделал правильный выбор. Нет никаких путей спасения в этой ситуации, если только небо, конечно же, не решит помочь. Все, конечно, от недостатка веры: если бы каждый светлый спрашивал по-хорошему своих святых перед таким важным шагом, многих трагедий можно было бы избежать. Но многие из нас ошибочно думают, что разбираются в людях. И совсем не берут в толк тот факт, что темные совершенствуются. Волки стали так искусны в ношении овечьих шкур. Зло так хорошо прикидывается добром, что на всех стадиях, включая последнюю, абсолютно непонятно, что перед тобой представитель тьмы. Такие наивные большие глаза, прекрасная светлая аура (стащенная с убиенной овцы накануне жертвы), такие заготовленные фразы и жесты – не вызывает никаких сомнений, что перед вами истинно светлый. Никаких треволнений – вы уверены, что с этим человеком все будет Ок и можно смело падать в омут любви. И только легкое, легчайшее беспокойство выдает его с головой – душа ваша точно знает, что из себя представляет твой избранник и очень не хочет погибнуть из –за этого всего в аду, поэтому на всех ваших свиданиях ты ни разу не расслабишься и не спросишь себя – зачем все это? Всегда нужно держать на контроле в своем мозгу, что темные воспользуются любой ситуацией, чтобы погубить тебя. Любой. Легкий способ сделать это через самого близкого тебе человека, который находится с тобой 24/7. Того человека, которого ты никогда не заподозришь в чем то таком. Того, в котором ты уверен на все 100. Кто всегда рядом. Кто никогда не подведет. Лучше всего, если это ваши родители или ваша вторая половинка. Не всегда ваши близкие виноваты в подселенцах, которые заставляют их жрать людей. Родителей не выбирают, и вы никогда не сможете проконтролировать их, если вдруг они сделают маленький шажок в сторону зла. Но в выборе второй половинки вы свободны! И это тот человек, который останется с вами на всю вашу жизнь. Поэтому я никуда не торопился. Я, если честно, сомневался в своих способностях – не был уверен, что смогу отличить ведьму. Они напяливают на себя ауры убитых ими девушек, все твои сенсоры показывают, что перед тобой светлый человек, она ведет себя как светлая, и только неясное седьмое чувство душит, душит тебя. И счастлив тот, кто решит услышать свою интуицию – есть шансы выбраться из ее костлявых рук живым. Я себя не относил к ясновидящим, я опасался. Я понимал, что ловушка, замешанная на чувствах, будет особенно эффективной, и я не совался, я никого не искал. Ждал, да, чего уж тут отпираться. Ждал, когда провидение смилуется надо мной и кого-нибудь пошлет мне, даст знак, и тогда я буду уверен, что эта девушка выбрана небесами. Никаких активных действий не принимал, я же не был камикадзе. Все, что я мог – это смиренно терпеть одиночество и умолять небеса о разрешении ситуации. Мы все терпели одиночество. Если ты был светлым, а, в особенности высшим светлым, ты не мог выбежать на площадь, прокричать: «Спасайтесь!», и начать рассказывать, что происходит с нашим миром, и сколько бесов сидит у каждого на голове, сколько рогов и копыт ты видел сегодня в метро, сколько ведьм слетелось на шабаш в Чертаново. Нет. Ты не имел на это права. Ты мог только молча вести ежедневную, долгую, изнуряющую войну с темными, как и все мы. Никаких радикальных действий, только ежедневная рутина, они нападают – мы отражаем удары, они пытаются убить – мы защищаем, они ранят – мы залечиваем. Никакого опережения действий, никаких нападений, все исключительно всегда уже после действий врага. Нас такими создали, чтобы мы не подвергались гневу и не могли мстить. А иначе чем бы мы отличались от темных?
Мы все носили в себе войну. Молча. Каждый день. Война отражалась в наших глазах. Война бурлила в наших венах. Мы знали все про войну, а она – про нас. Нам некуда было деваться, за нашими спинами были миллиарды светлых или потенциально светлых душ. Это все нам нужно было сохранить до Его второго визита. Мы не имели права на шаг назад. Мы не могли отступить. Только вперед, за Родину, за Землю. Что бы ни случилось – всегда вперед. Это было наше кредо, наш лозунг, наш флаг. И я был одним из светлых, и я не имел права отступать. Я смотрел на Эйфелеву башню, украшенную огнями, сверкающую как новогодняя елка, и понимал, что нет пути назад. Мне нужно собрать эти артефакты, даже если это будет стоить мне жизни. У меня не было других вариантов, я был светлым и все наше войско нуждалось в этом артефакте. Он мог стоить мне жизни, но при этом принести долгожданную победу светлым в Великом Противостоянии. И все знали об этом. И светлые и темные. Все. И я тоже знал и понимал, что все, что я делаю в данный момент жизни – я делаю для Бога. И не жду награды или одобрения от небес, все что я хочу – знать, что я не накосячил, все, что я хочу – знать, что я хотя бы немного помог общему делу. Вот и все, вот и все. Так просто и так сложно. Многознание утяжеляет голову. Вера внутри делает душу легкой. Ты оперируешь всеми знаниями мира, и ты точно знаешь, что это не твоя заслуга, что ты получил их. Ты точно знаешь, что твои таланты и достижения – не твоя заслуга. Твоя гордыня спокойно спит на камне, свернувшись клубком. Ты знаешь, что все самое лучшее в тебе – от Бога, и все самое худшее – от тебя. Бесспорно, все грехи, которые человек приобретает с годами – исключительно его инициатива. Все добродетели его души – исключительно заслуга Бога.
Я смотрел на Эйфелеву башню, а Эйфелева башня смотрела на меня. Не было ответов, как ни пыжься, их не было. Я все так же не мог найти третий кусок артефакта, в глазах темных я, наверное, был тотальным невезучим. Но мне было плевать. Что делает типичный турист, когда насмотрится на Эйфелеву башню? Правильно, идет есть круассан и пить кофе. А что? Чем я хуже этих зевак в поддельных псевдо французских беретиках, купленных на Монмартре? Да ничем! Я все могу. Щас вот пойду и сожру самый большой круассан, какой найду! А потом… А потом…А потом пойду кататься на корабликах прямо по Сене, возможно, горланя русские песни. «Ииииии снова седаййяяаа нооочь!..И только ей доверяю ййааа!…» И никто мне ничего не сделает. Я турист! Я турист! Я такой же как все! Я сделан из мяса и костей, где там ваши все развлечения, а ну –ка подайте мне к моему столу: я буду наслаждаться. «В конце то концов,– подумал я,– что я, не заслужил одного маленького круассанчика? Малюююуусенького. Почему я должен торчать в местах скопления народа и ждать незнамо чего?» Ничего так не выматывает, как ожидание. Ничто так не убивает, как состояние, когда ты изо дня в день ждешь непонятно чего. Я сел в самое инстаграммное* кафе (*Экстремистская организация, запрещенная в РФ), для тех самых чик, которые выкладывают кофе с круассаном с видом на Эйфелеву башню, типа: «Завидуйте все! Я в Париже!» Я чувствовал себя замшелым пнем среди всех этих разноцветных бабочек, адептов Инсты, делающих бесконечные селфи. Я смотрел на капучино, пенка крутилась по часовой стрелке, не припомню, чтобы я когда-нибудь до этого размешивал капучино в кофейнях. Просто обычно мне приносят с каким то дивным рисунком: листочки там, сердечки, еще какая-нибудь милота. Бывало что даже и фоткаю, выпиваю и никогда не порчу шедевр ложкой. Но сегодня, в сердце Парижа мне принесли на пенке нарисованного Джокера. Черная метка от темных. Быстро подсуетились, однако. Я возмутился, спросил у кучки худющих официантов у стойки, кто это сделал, кто решил, что он должен нравиться людям. Официанты начали оправдываться и предложить заменить кофе, мне стало стыдно, я смутился и просто размешал все это ложкой. Нервы никуда. Старею, что ли?
Вонзил свои зубы в круассан, он оказался свежим. Кроме Джокера, ничто мне не омрачало этот вечер. Я знал, что светлые ждали, я знал, что темные ждали, и воздух вокруг наполнился напряженным ожиданием, но что я мог сделать? Взять плакат и бегать по Парижу: «Отдай, сука, кусок короны»? Конечно же, если сработала моя хваленая интуиция или наши бы подали какой-то знак, все это было бы в миллион раз легче. Но Вселенная молчала. И наши тоже. Затаились, воины света. Сидят в засаде. Эх. Я почти допил кофе с черной меткой Джокера и находился в межвременном пространстве наслаждения вкусной едой, как вдруг меня окликнули. Примерно 90-летний старик в тельняшке с седой бородой пристально смотрел на меня. Он выглядел как капитан какого-то парусника, как будто пыль веков не коснулась его и на дворе сейчас был примерно 18 век и он намеревался выйти из порта на своем корабле чтобы победить всех местных пиратов. Его глаза цвета морской волны смотрели на меня насквозь. Я был пронзен его взглядом, казалось, он как раз пересчитывает мои грехи, совершенные и не совершенные в этой жизни. Я встал из –за столика и подошел к нему. Старик даже не шелохнулся. Я понял, что он слаб голосом и просто ждет, пока я наклонюсь к нему. Я согнулся как знак вопроса и тогда я услышал шепот, похожий на шелест ив: «Ищешь то, чего не хватает на твоей голове?– я судорожно закивал головой. Тогда приходи в полночь к Собору Парижской Богоматери сегодня». Я начал было что то говорить, но в этот момент раздался визг, и я буквально на долю секунды повернулся на очередную инстаграммную* дуру(*Экстремистская организация, запрещенная в РФ) , которая до того довертелась со своей селфи палкой, что опрокинула кофе себе на белую рубашку. Я повернулся обратно, чтобы договорить, но старик исчез, растворился в толпе. Я не мог поверить глазам. Его не было! Можно предположить, что, в силу его возраста, скорость его передвижения была крайне небыстрой, но тогда, позвольте спросить, куда же он делся за буквально две секунды? Ох, как я не любил все эти извечные загадки! Ну что ж, мне назначили встречу. Да еще и в полночь – знаковое время и для темных и для светлых. Волшебное время, когда одни сутки сменяют другие. Одни в это время колдуют, другие молятся. И конец колдующих быстр, ужасен и незавиден. Никакие фантики- бумажки денежных купюр не спасут от вечного огня. Я вернулся за столик и допил кофе под неодобрительные взгляды официантов. Еще бы, на их лицах читалось: «Поел – освободи столик». Бизнес в центре Парижа у ребят шел бойко, и, разумеется, такой клиент как я, который за час съел только круассан и выпил кофе, был им в тягость. Я привык быть гоним. Спасибо, что взашей не прогнали. «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин 15:20), – я всегда помнил об этом.
Я пошел в парк, немного побродить и успокоить свои мысли. На площади Согласия мой взгляд не мог не остановиться на Луксорском обелиске. Он привлекает все взгляды всех людей на этой площади, являясь энергетическим центром всей Франции. Я почувствовал мощные движения внутри, настолько мощные, что я выронил смартфон, пока фоткал. Стекло пошло все трещинами, это было предсказуемо, за просмотр надо платить, и это небольшая плата за то, чтобы почувствовать всю египетскую силу, заключенную в этом обелиске. Ох, если бы я мог хотя бы частично забрать и присвоить ее себе, каких бы я дел навертел! Но энергия была заключена внутри веками, закрыта, замурована и никто, ни один человек в мире, не мог присвоить ее себе, хотя многие маги и колдуны неоднократно пытались, да и, наверное, пытаются до сих пор.
В парке было немноголюдно, как ни странно. Должно быть, все на Сене. Я присел на один и стульев, которые были здесь вместо скамеек, и начал меланхолично кидать птицам хлеб, залежавшийся у меня в сумке еще с Москвы. Ностальгия внезапно схватила меня за сердце, как будто все это время она таилась в этом хлебе. Никогда не верил в россказни эмигрантов, что они страдают по Родине ( ведь если бы это было правдой – вернулись бы), но тут сердце защемило, Матушка- Родина напомнила о себе. Не то чтобы я внезапно начал скучать по березкам и борщу, нет. Но какое то ощущение сиротства, чувство себя не на своем месте, не в своей тарелке, растерянности и потерянности мигом свернулось кольцом вокруг моей шеи. «Эх, – вздохнул я,– не успел провести и недели в Париже, как ностальгия зашла ко мне на огонек». В Америке такого не было. Или мне просто некогда было страдать. Нью-Йорк бурлил и кипел как бойлер, нужно было все успеть и остаться живым. А в Париже было время созерцать Сену, осуждать парижан за осуждение и есть круассаны. Ну или просто в Америке моя ностальгия созревала как зеленое яблоко, в Париже дозрела и упала мне на голову. Мне бы закричать: «Эврика» и открыть закон притяжения, но я, дурак…Стойте, стойте…Закон притяжения…«Эврика!»– вскричал я и распугал птиц. Все было очень просто, и я это сразу понял. Всего лишь и нужно было понять, что конкретно может привлечь остальных носителей артефактов в этом городе. Мне нужны были недостающие части короны, им нужна была энергия. Энергия здесь водилась не то чтобы во многих местах: на Монмартре, подальше от толкучки, у Эйфелевой башни, у египетского обелиска, у собора Парижской Богоматери, на Елисейских полях. Это вкратце. В двух местах из списка я уже был, никого странного, кроме того дедушки, не встретил. К Собору Парижской Богоматери поеду в полночь, я уже решил. Не то, чтобы я был авантюристом. Но и не то, чтобы я сильно боялся. Если он окажется фриком – ну что ж, прогуляюсь по набережной Сены, полюбуюсь в полночь на Собор, соберу какую-нибудь энергию. Будет гораздо, в миллион раз хуже, если он окажется подставной уткой, и это будет ловушка. Сюрприз от темных, ни дна им, ни покрышки. Тогда да. Тогда жопа. Ну, буду выбираться. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Главное – чтобы там, на верху знали, что я старался. Даже если я накосячу, мою оборону прорвут, и я внезапно помру, главное – чтобы там, наверху, знали, что я делал все, чтобы приблизить Его Царство на земле. Настрадалась планетка от тьмы, сколько можно?! Где предел боли и страданиям? Почему я должен наблюдать за тем, как люди разрушают сами себя и свой дом – планету Земля заодно? Где предел безумия? На какую кнопку нужно нажать, чтобы остановить последние шаги к Апокалипсису? Что-то Кали-Юга тут окончательно обосновалась, сидит, довольная, жрет людей. А я хочу Свет. Я хочу, чтобы даже оттенка серой тени от тьмы не осталось. Ведь у них же есть своя дислокация – ад, так какого хрена они делают на нашей планете?! Это же наш дом!! Я высыпал последние крошки хлеба птицам и вышел из парка в крайнем раздражении. Поймал первое попавшееся такси и приказал везти в Часовню Сент-Шапель. Я не знаю, почему я назвал это место. Никто мне не поверит, но я даже не знал, что оно существует, пока мои уста не произнесли его. Такси остановилось неподалеку, предстояло пройти несколько десятков метров по гравию. К самой часовне вела древняя дорога, выложенная из камней, служащая верой и правдой несколько веков. Я ощущал всем своим телом толпы людей, которые прошли по этим камням за всю их долгую, долгую жизнь. Я вошел в арку, зашел на крыльцо и несколько поколебался перед входом. Я знал, что 22 реликвии были приобретены Сен-Луи. Теперь их всего три: фрагмент креста, гвоздь и терновый венец, но и те являются частью сокровища Нотр-Дам де Пари. Тут же ничего не осталось. Но стены помнят. Стены помнят то, что они хранили веками. Как только я вошел в часовню, как мгновенно почувствовал, как энергия, снисходящая с потолка, отразилась в витражах 13го века, хлынула чистым мощным потоком в мою голову, мое сердце. Я мог только беззвучно открывать рот, как крайне удивленная рыба. Но меня никто не спрашивал. Там, наверху, видимо решили, что я крайне истощен и нужно подпитать меня энергией. Потоку было все равно на то, как я пыжился, дергался и расширял глаза. В часовне было всего лишь несколько людей, все стояли спинами ко мне и молились, и мне повезло, что никто не обращал на меня внимания. Я шипел и закатывал глаза, в какой то момент стало ясно, что из меня выходит всякий сглаз, нанесенная порча, ругань по мою душу и всякая прочая черная дрянь. Тут мне захотелось задать вопрос, где же я столько дерьма то накопил, я же вроде ни с кем ни конфликтовал, в ссоры и дрязги не вмешивался, кому меня нужно было ненавидеть? Ответ пришел быстро – бесы через посторонних людей. То есть чтобы собрать всю эту дрянь, необходимо было совсем немного – просто жить в миру. Потому что бесы прекрасно осуществляли свою деятельность через совершенно посторонних людей. Они прекрасно знали всех, кто поклонился Люциферу, кто платил ему дань, кто мечтал попасть в аду в вип – ложу, но попадет, конечно же, в вечный огонь, как и все остальные, и будет вечность скрежетать зубами там. Так вот, через эти темные сосуды они осуществляли свою мерзопакостную деятельность денно и нощно, без устали, без перерыва на обед и сон, потому что ненависть, сжирающая их, не дает им спокойно жить, зная, что совсем рядом радостно и тихо живут дети Христовы и их ждет Рай. А бесов ждет ад, вечное горение в огне, вечное отречение небес. Если вы крещеный, если Свет есть в вашей душе – знайте, вы всегда будете в черном списке бесов, они всегда будут пытаться обольстить и погубить вас. Если беды и несчастья сыпятся на вас – поздравляю, вы успешно сражаетесь, вы на верном пути. Если же вы катаетесь как сыр в масле- осторожно, проверьте свою душу на вторжение. Возможно, они решили, что вы уже принадлежите им и уже тщательно готовят вам место в аду. Ничего никогда не подписывайте ни во сне ни наяву, ни в компьютерной игре, без того, чтобы не прочитать перед этим, а что конкретно вы подписываете?! Можно нажать на «ок» на баннере в любой компьютерной игре с надписью мелким шрифтом «Продать душу чтобы пройти на следующий уровень» и пропасть. Будьте осторожны, контракт с тьмой может маскироваться под что угодно. В тот момент когда пришло объяснение, откуда взялась та дрянь что накопилась во мне, я понял, почему монахи уходят в затвор. Ведь если ты на прицеле у бесов, достаточно пройти через толпу, чтобы насобирать всякую пакость, ведь воздействие на вас может идти через любого незнакомого человека, находящегося рядом. Я уже молчу, что они пытаются сделать с нашими близкими 24/7 чтобы добраться до нас. Вы не сможете отстраниться от папы или мамы, совсем не общаться с сестрой или братом, бабушкой или девушкой. Кровные узы делают этот кейс легко выполнимым. Достаточно подселить беса к вашей маме или папе, брату или сестре, и вот, вуаля, бесконечный отток энергии готов. Нельзя ненавидеть близких за то, что они поддались тьме. Скорее всего, воспользовались их слабостями, или моментом горя, или ваш близкий повелся на заманчивые обещания. Цель – это вы. Если вы достаточно светлый человек, знайте всегда, цель – это вы. Цель – это вы. Помните, что в любой ситуации цель – это вы и ваша жизненная энергия. Если вас пытаются обесценить, раскритиковать то, что вы делаете, закатать в асфальт, помните – это все делается для того, чтобы обрезать ваши крылья. Критикун не пытается сделать вас лучше. Он пытается убить вашу самооценку и творческое начало. Он хочет вырезать под корень ваши белые крылья, те самые, которых у них никогда не было и не будет. Даже если вас критикуют родители, убивая вас внутренне, похищая вашу энергию – терпите. Во первых, скорее всего это отработочки. Ага, ага, да, да, ваша карма делает свое черное дело. Накуролесили в вашей прошлой жизни – расплачивайтесь. Терпите, молчите, если вас отчитывают родители, помните, что это расплата за грехи, они, скорее всего не со зла, потому что тупо находятся в плену у тьмы. А во вторых, тьма заставляет их кричать на вас, простите их. Можете ли вы ненавидеть человека, который весь в цепях на четвереньках прыгает на вас и лает, потому что его хлещут нагайкой? Все адепты тьмы – подневольные люди. Кстати, очень уважающие цепи как украшение в реальности, прям готовые навесить на себя килограммы цепей. Парадокс. Прям им напоминает это что-то. Возможно то, как они стоят на коленях перед бесами 24/7. Но им так стоять вечность после смерти, каждый получает то, чему он поклонялся.
