полная версия

Мария Рашова
Последний в очереди

Но я не хотел жить куском мяса, вот в чем было дело. Даже идея жить радостным и счастливым куском мяса не привлекала меня. Неееет уж, дайте мне мое. Страдать так страдать, только не вот это все. Чистенькие дети, выглаженная жена, портфельчик, набитый бумагами, ужин ровно в 19, жизнь, полная смысла. Нет уж. Кушайте сами. А я как-нибудь без этого всего проживу.

Мне плевать, как я выглядел со стороны, и что обо мне думали другие. Возможно, я был для них сумасшедшим, а я просто жил, как хотел. Во мне была Свобода. Они так и не смогли убить мою свободу. И это было очень странно, потому что, я видел, во всех остальных у них почти получилось это сделать. Нас было не так уж много – истинно свободных людей. Поэтому нас так заметно было на фоне остальных. Я устал прятаться. Тем более, что светлую душу просто так не спрячешь. Я был как раненый в плечо дайвер в миле от тысяч акул. Одна капля крови – и вот эти твари уже у твоего носа. Я этого не хотел. Душа моя не жаждала сражения. И что я мог? Отдать себя на растерзание? Невозможно вылепить дельфинчика из акулы, а из волка – овцу. Нельзя приписывать себе функции Бога. RUN. Все, что мне оставалось делать, это бежать. Почти нигде не мог я найти для себя прибежища на этой планете, меня гнали отовсюду. Для себя я придумал игру – предсказывал, через сколько меня выгонят из очередного «райского» местечка. Все места были для людей в черных цепях, а мои крылья светили за версту, хотя я и старался их спрятать до поры до времени. Учась в школе светлых, получил двояк за конспирацию. Но что делать, что делать. Что было ДАНО, то и было. Изначальные условия задачи не менялись. Мы не имели права их изменить, мы же не были Богом. Если ты родился в однокомнатной квартирке с тараканами, матерью-абьюзером и алкоголиком – отцом, если в школу было не в чем пойти, на столе с трудом можно было найти крошку хлеба – значит накосячил ты знатно в прошлой жизни. Нужно было принимать все условия, что посылала нам жизнь, нельзя было ныть. Вот оно. Ныть. Все беды русского народа в том, что все эти сборы на троих за бутылочкой – это официальная возможность поныть. Жаловаться. Возроптать. Народ не столько хочет надраться, сколько излить такому же замученному жизнью товарищу душу. А этого делать совсем нельзя, совсем нельзя. Зачем исповедоваться бутылке, если есть священники. Зачем делать это в присутствии водочных чертей, тоже мне не совсем понятно. Зачем жаловаться, если нам никак нельзя это делать, просто нельзя и все. Жаловаться, роптать – значит увеличивать свой крест, а у многих он итак невыносимо тяжел. К тому же ныть и унывать – какие то совсем близкие слова, а унывать – это совсем последнее дело, этого уже я никак не мог себе позволить. Унывать – это примеривать себе петлю на шее. Унывать – это стоять на перилах балкона и смотреть вниз с 9го этажа. Унывать – это выбирать в аптеке лекарства после которых ты не проснешься. Унывать – это очень страшно. Вы скажете: «Нууу, там от унывать до самоубийства очень большое расстояние», а я вам отвечу, что оно может сократиться просто в доли секунд. Немного алкоголя, и вот уже черти тащат тебя к раскрытому окну, и твой пьяный, пойманный в капкан, как окровавленный зайчишка, мозг думает: «И правда, зачем спускаться в магаз за второй по лестнице, когда можно выйти в окно?». И вообще, так приятно избавиться раз и навсегда от мучений. Ах, если бы это была правда. Если бы жизнь ограничивалась этим миром. Беда в том, что уже в полете верткие бесы хватают самоубийц и спроваживают несчастную душу в самое пекло. Почему? Уже спустя доли секунды после мощного удара об землю у несчастного страдальца не останется никаких шансов. Потому что наивная обманутая глупенькая душа уже никогда не сможет раскаяться после этого греха. Нет покаяния – нет рая.

Все было очень ясно, роптать нельзя, но меня, как обычного смертного человека, тянуло приуныть. При «обычном смертном» немного поржал, ну да ладно. Душа бессмертна. Душа бессмертна. Душа бессмертна. Передайте это всем кто в безумии своем горланит: «Живем один раз, вот тебе наркотики, секс, рок-н-ролл, скорее, скорее запихивай это в себя, ведь в жизни все надо попробовать, живем один раз, эге-гей!» Эти товарищи с проданными напрочь душами, несущиеся на полной скорости в ад и желающие прихватить с собой несколько наивных, глупых, юных душ, так раздражают. Хочется воткнуть во всех них по осиновому колу. Но в матушке- России нет столько лесов, сколько этих орущих темных. Останется матушка Россия без лесов если в каждого темного повтыкать (а как хотелось бы!). Нужно найти какой-то более экологичный способ. Так вот, я унывал. Ангел расстроенно качал головой за моей спиной. Черти неоднократно баграми пытались зацепить мою душу об уныние. Я во время спохватывался, бил себя по щекам, пил кофе, проводил с собой беседы, молился. Однако же тень уныния стояла от меня неподалеку, змея, готовая приползти на первый мой зов, тварь, готовая тут же подскочить, чтобы полностью разрушить мою жизнь и забрать мою душу. Сложно жить на этой планете. Каждый тащит на себе свой крест, порой выбиваясь из сил. Но для каждого из нас небо посылает своего Симона Киринеянина, не оставляя нас. Нельзя сказать, чтобы я был сильнейшим в духовной брани. Я не был святым, я не был самым лучшим, мои грехи молча лежали за мной в продуктовой тележке из «Ашана», я стоял с ней последним в очереди. ( но лучшим быть последним в узкой очереди в Рай, чем первым в миллионах быстро падающих в ад) Одно я знал точно – уныние нельзя впускать даже на порог. Эта тварь делала с душой то, чего не могли сделать все остальные страсти – медленно убивала ее. Самое лучшее лекарство от уныния было вспомнить, что я стою в конце огромной очереди на суд Его, с тележкой, полной моих грехов, тайно и слезно надеясь на помилование, и тут огромный жирный боров под 200 кг уныния хочет прилечь на мою тележку, перевесив весь мой с таким трудом выстроенный баланс и лишив последней надежды на помилование?! Совсем обозрел?! Пусть катится туда, откуда пришел, мне своих грехов хватает, моя тележка из жизненного супермаркета переполнена, всё, скотина, иди откуда пришел, я больше не хочу! «Я больше не хочу» – было ключевым для меня. Баста! Хватит! Настрадался. За все развлечения на Земле приходилось рано или поздно платить и невольно я засматривался на монахов, смотрел на их непрерывную молитву, на их смирение и нестяжание. Они светлы и счастливы тихим счастьем, потому что им не за что платить. Они не набрали в свою жизненную тележку всякого дерьма, как сделал это я, их не ждет расплата. Каждый день их размерен и чист, они общаются с Богом напрямую – это ли не Рай? И в то же время я каждый день видел людей, уже живущих в аду. Они нашли свой ад на этой планете, даже не успев откинуть коньки и отдать Богу душу для суда. Им не нужен суд – они нашли свой ад и уже вполне довольны этим. Мне ли было их упрекать? Я сам не был чист, я стоял со своей тележкой в конце очереди. Но я очень хотел достоять и увидеть Его и отдать свою душу Ему в руки и ждать Его праведного суда. Это все, чего я хотел.

Москва была совсем похожа на Лондон в такую погоду. Все оттенки серого наводили мысли о депрессии, о красивой депрессии. Депрессия в мегаполисе могла быть красива. Все эти хипстеры со стаканчиками кофе в руках бодрились, как могли. Мы все делали вид, что нам весело на этой планете, каждый как мог, в меру своих сил и стараний. Депрессия подкрадывалась совсем близко, примерялась своми костлявыми пальцами к моей шее, но я, как тот хипстер, молча глотал остывший кофе из стаканчика, зажатого в руке, и упрямо пер вперед. Меня было не пронять, ни смутить, ни погодой, ни унылыми мыслями. Вот оно. Когда унылые мысли с сизыми хвостами пролетают над вашей головой, не надо хватать их за хвосты и вглядываться в их серые водянистые глаза. Надо просто сделать вид, что они не ваши. Пусть летят куда летели. К своему ПетровуИванову Сидорову. А вы тут не при чем. Эти депрессивные мысли не ваши. «Это «г» не мое, хоть лопни»,– эта тактика работает на все сто процентов, но только в самом начале, когда эти птицы прилетели в первые несколько раз и они небольшого размера. Но если уж вы их раскормили до размера птеродактилей – пеняйте на себя! Тогда единственное что вам остается – RUN. Даже не думайте с ними сражаться, это глупо и нелепо. Эти твари достаточно сильны, если вы уже по глупости как следует их накормили своей энергией. Будьте бодры. Будьте бодры всегда. Даже если вы придавлены бетонной плитой, всегда есть повод для бодрости. Даже если вы тонете, будьте бодры, шевелите конечностями, держите голову над водой. Дергайте мизинчиком, даже если вы не на что другое не способны! Даже если вы падаете, будьте бодры и хватайтесь руками за все, что можно зацепиться. Если вас незаслуженно гонят и проклинают, будьте бодры – не ведают, что творят. Если вы перестали себя любить и уважать – будьте бодры, не вы себя создавали, не вам и судить, не ваше дело вообще. В любой жизненной ситуации – будьте бодры. « Я бодр, я бодр, я маленький бобр, я маленький бодрый бобр!», – бормотал я, бредя по набережной.

Солнце не было распланировано для этого города. Солнце не входило в квоту для Москвы. Москвичи знали это и смирялись. Гордились тем, что в столице на целых десять штук в год больше солнечных дней чем в Питере. Питер усмехался, прихлебывая свой глинтвейн – ему было абсолютно по фиг, он никаких соревнований не устраивал, ему нравились его бесконечные серые дожди.

Немного судорожной бодрости, немного дрыганья конечностями, литры кофе, чтобы показать Москве, что я не умер. Я не умер, я еще на многое сгожусь, не торопись меня хоронить, Москва, эге-гееей….

Я мог пройти так долго- долго, цель моя не становилась ближе и яснее. Я совсем не был тем идиотом, который ждал исполнения своих желаний здесь и сейчас, отдавая за это кусочки своей души, о которых он, несомненно, о, несомненно, очень скоро пожалеет, нет. Я обладал терпением. Это сейчас можно так сказать, с опаской оглядываясь по сторонам, что терпением, мол, я обладал, но кто бы знал, какими крупицами, песчинками, по какой капле со дна океана собиралось это терпение! Я был так же нетерпелив, как молодой орел, только что оперившийся и заботливо выпихнутый родителями из гнезда – я желал все и сразу, и желательно побольше, и быстро- быстро, чтобы не пришлось ждать и секунды, ведь вот же я – появился на свет и оперился: «А ну-ка подайте ка к моему столу все, что только можно представить и так быстро, как это только можно вообразить!» И жизнь немедля давала мне пинка под зад. Вообще, уроки судьбы крайне болезненны, но при этом безупречно доходчивы. Вы не захотите больше испытать этот удар и сделаете все возможное, чтобы его избежать. И я стал ждать. Я перестал раздражаться в продуктовых на бедных старух, которые все никак не могут найти мелочь в кошельке, просто кивал кассиру и молча расплачивался за них картой, не принимая их слезы и тонны благодарности. Потому что все, за что я тут приму благодарность, на небе не засчитают. А мне очень нужно, чтобы засчитали, очень нужно. Но думать и надеяться на это нельзя, иначе, опять же, не засчитают. Поэтому я старался сразу все забыть. Я перестал раздражаться на детей, которые, сидя позади меня, избивали мое кресло в самолете ногами, проверяя мои нервы на прочность. Я перестал. В конце концов, я тоже был младенцем. И мои бедные родители наверняка мучились со мной в любом транспорте. Детям не объяснишь, что надо сидеть тихо – дети это счастливые атомные сгустки энергии – никогда не знаешь, когда прогремит взрыв. Я больше не психовал, когда меня подрезали на дороге. Бог с ними, может, эти люди так искали свою смерть. А я не хотел играть в их игры. Я хотел спокойно дожить до того момента, пока обо мне не скажут: «Баста, из него больше ничего не выдавишь, все хорошее, что в нем было, мы уже взрастили, осталось одно плохое» и отпустят меня из этого не самого лучшего из всех миров. Я стал терпелив. Меня уже было не вывести в госучреждениях, я мог получить любую справку. Меня не раздражали люди, которые специально медленно переходили улицу перед моей тачкой. «Интересно, как бы ты запел, если бы тебе ее поцарапали?»,– ехидно усмехнется читатель. Отвез бы в ремонт. Говорю же вам, я запасся терпением и стал спокоен. Терпение – вот ключ ко всему. Я был терпелив. Я знал, что все, что случится – случится по воле неба и все, что не случится – тоже. Так почему же я должен был психовать? Меняй то, что ты можешь изменить, и смирись с тем, что не можешь. Я научился терпению. Жизнь учила меня смирению. Это давалось сложнее. Мир раздирало в клочки от войн и ненависти. Все, что мы могли – оставаться на разрозненных друг о друга кусках материи и сохранять спокойствие. Где то в России молились несколько очень-очень старых бабушек в очень-очень старых церквях и поэтому страна никак не стиралась с лица земли, хотя враги спят и видят это. Бабушки молились непрестанно, страна упорно оставалась на поверхности земли, какую бы бездну под нами не старались отверзнуть. У этих бабушек было все: и терпение, и смирение. У этих бабушек в руках была Вечность. Я был как песчинка на дне океана – так же далеко от поверхности воды, как самосознание этих бабушек было далеко от меня. Я знал, я понимал это. Они были почище шаолиньских монахов. Русская православная бабушка вполне себе могла бы победить любого из них. Как хорошо, что за нас молились такие чистые светлые души, как хорошо, что Россия все еще была не стерта с лица земли, хотя тьме бы этого очень хотелось. После апокалипсиса наверное только и уцелеют эти церквушки в деревнях, да дома праведников. Эх. Я вздохнул, передернул плечами. Я все еще не пришел туда, куда должен был прийти. Мысли цеплялись друг за друга, плыли, как по небу облака. Ничегошеньки я не придумал, ничегошеньки. Небо все так же укоризненно смотрело на меня, я все так же не мог вспомнить, где накосячил и в чем подвох. Я должен был сделать то, для чего я был направлен . Для меня не было и не могло быть оправданий. Лень уже давно не показывала нос, хотя я ее отлично знал, старую лису. Она делала вид, что больше не интересуется мной, но я помнил ее страшные удушающие объятья, когда ты не в состоянии встать с дивана и начать или закончить или продолжать любой твой важный для тебя проект. Да что там, ты не в состоянии даже сходить в душ. Когда каждый час, каждая минута на кону, она держит свои лапы сцепленными у тебя на шее и пригвождает к дивану, не давая ни малейшего шанса вскочить и начать менять свою жизнь к лучшему. Нет. Лень пригвождает тебя, лень надевает на тебя наручники, лень погружает тебя в сладкую дрему, а потом на хрен вырубает тебя в непредвиденный сон, лень лишает тебя самых продуктивных минут, часов, да что там, дней и недель в твоей жизни, лень… Лень способна на все, на все крайние подлости, на все интриги. Эта сука попортила мне не мало крови. Ей срать на меня и на мои цели. Ей хочется чтобы все вокруг превратилось в серое ничто, в амеб, застывших перед телевизором, с красными глазами, воткнутыми в телефон, обложенных пиццей и чипсами. Лень специалист в этом деле – деле разрушения души, ей можно доверять. Лень.

Я всегда насмехался над ленивыми людьми, погруженными в бесконечные тв сериалы, тянущие кусок пиццы в рот, что валяются круглыми сутками на диване. Я не знал, что лень может выглядеть совсем по-другому. Эта тварь ассимилирует и мимикрирует мастерски под любую усталость. Я не знал, что лень может помешать приступить к молитве и медитации, набрать номера родных людей, которых не видел вечность, позвонить любимому человеку, написать сообщение, которое могло бы помочь многим людям, спасти мир наконец! Я не думал, что лень может стать основным препятствием ко всему. Ко всему, что может создать человек. Мы откладываем жизнь на потом, не осознавая, что в тот же момент жизнь делает то же самое с нами. Мы ищем день получше для этого дела, а приходят только дни похуже. Мы думаем, что мы на коне, можем планировать и управлять временем, а внезапно оказывается, что мы стареем и дряхлеем и выясняется, что мы под конем. Вечная мантра всех марафонщиков и мотиваторов: «Возьми свою жизнь в свои руки». Слоган кажется таким простым, но учитывая тот факт, что за вашей жизнью охотится тьма, все становится намного сложнее и интереснее. На кону – ваша душа, и мне жаль людей, которые не понимают, что это самое ценное, чем мы обладаем. Души наши принадлежат Богу по умолчанию. Но на этой планете каждый первый пытается украсть то, что ему не принадлежит. Хранить пуще золота и бриллиантов, держать глаз да глаз на душе, смотреть, чтобы черный червь не коснулся тебя изнутри, самому не косячить, и чтобы косяки других не запачкали тебя – вот главное попечение нашей жизни. Когда ты полностью занят тем, как бы не нагрешить, тебе некогда осуждать и обличать других, тебе дела нет до жизней других – ведь ты борешься со своими собственными внутренними демонами. Тебе нет дела ни до побед, ни до поражений других людей: ты радуешься своим микроскопическим победам над бесами и горюешь над своими провалами и поражениями. Нет горше осознания, что тварь поселилась в тебе и теперь тебе надо всеми способами ее изгонять. Несправедливые обвинения других людей, зло, козни, подножки и прочие горести – ничто в сравнении с тем осознанием что ты, оказывается, черен изнутри. Ты так долго осуждал, обвинял и обличал других людей, потому что был полностью уверен, что чист. Чист и на твоей светлой душе нет ни единого пятнышка. Здрасте. Оказалось, что твое чистое красивое наливное яблочко червиво изнутри и тебе предстоит тяжелейшая изнурительная борьба за изгнание демонов из собственной души. Ты, который считал себя безгрешным, светочем очей, борцом со злом, великим победителем тьмы, оказался запачкан черным изнутри. Оказалось, что ты хуже самого последнего грешника и стоишь в конце очереди с тележкой из супермаркета, нагруженной с горкой твоими собственными грехами, которые ты по своей воле совершил. Не без подстрекательства со стороны лукавого, но по своей доброй воле же. И судить, кстати, будут именно тебя. Конкретно ты отвечаешь за все то зло, что совершил. «А, как тебе такое, Илон Маск?» (с) Все оказалось хуже, чем мы думали, зомби среди нас. Ты не можешь целиком и полностью доверять кому-либо то ни было, потому что зло внутри нас. Зло внутри нас и оно, сука, размножается. Даже в отражении твоего самого лучшего друга в зеркале ты видишь рога. Наши возлюбленные носят на себе паутину тьмы. Наши родители хранят в себе бесовские зерна, и, хотя вот тут ты совсем не ожидаешь подвоха, взращивают их, чтобы оплести твою душу. «Враги человека близкие его», – никогда не понимал этой фразы, а тут на днях как вдруг понял, как понял… Не нужно себя жалеть. Жизнь, как квест, на кону стоит, ни больше, ни меньше, твоя душа. Нужно пройти через все препятствия, ямы, бездны, подножки, чтобы прийти к финишу не побежденным. Не сдавшимся. Бороться до последней капли крови, до последнего вздоха, прийти, а если не получится, приползти к последней черте, израненным, но не побежденным, убитым, но не сдавшимся. Это в наших силах, мы можем это сделать. У тьмы нет власти над нами, наши души принадлежат Богу, и ему одному.

Мысли мои мерно капали снизу вверх, попадая точно в ритм моих шагов. Я шел уже достаточно времени, чтобы прийти, но моя цель, как я понял, равноудалялась от меня. Можно было бы провести вечность в бесплодной попытке ее догнать. У меня не было вечности в запасе. Было ровно столько лет, сколько мне отмерили, ни больше ни меньше. Я не управлял длительностью своей жизни, я не владел этой опцией. Не ищут ни любви ни смерти- они сами нас находят. Удивительно находчивые дамочки, ничего не скажешь. За годы, что я находился на передовой, у меня появились рефлексы. Всегда проверяю, не прицепилась ли к моей душе какая дрянь за сегодня. Любое пятно чуть темнее моей ауры, и я уже судорожно ищу причину, и чищу всеми возможными способами. Потому что это может быть не просто легкое расстройство оттого, что опоздал, или от того, что неправильно сдали сдачу, а присосавшаяся сущность в поисках моей вкусной энергии. Бесило, что эти твари повсюду и везде. Я видел вампиршу, всюду таскавшую с собой своего огромного красивого бойфренда. Все равно, как если бы она таскала с собой холодильник, доверху набитый едой. Парень был обречен, я видел его грустные глаза. Ему не слезть с иглы, сексом приманила, суккубиха, и не отстанет, пока ей не надоест. Кинет измученного и больного, выпитого до донышка и пойдет искать новую жертву. Мразь. Как же они мне надоели, кто бы знал. Кто им дал право думать, что эта планета принадлежит им? Какому идиоту это вообще пришло в голову? Как же тоскливо наблюдать процесс разделения зерен от плевел. Можно сойти с ума, за столько то веков. Пока тут все нормально разделится, у нас поедет кукушечка от скуки. Скукотища. Вечно грешат, не каются. Потом удивляются внезапной ранней смерти. Или сумасшествию. Или тотальному разорению. Неизлечимым болезням. Войне. Многие скорби человек наследует на земле. Никто не оповещает вас, что они начались. Не приходит смс, не прилетает сова из Хогвартса с письмом, никто не ломится вам в дверь с известием, что терпение небес кончилось и полоса препятствий началась. Ты застигаешь себя уже на том, что ты прыгаешь через барьеры и бежишь галопом в чем был – ночной пижаме. Жизнь как полоса препятствий. Такое ощущение, что под тобой бесконечно крутится круг, и ты вынужден бежать просто, чтобы оставаться на месте. И когда ты, как загнанная лошадь, тяжело дыша, чуток останавливаешься, чтобы передохнуть ( поставь правильное ударение), ты никогда. никогда. никогда не знаешь: действительно ли тебе дали отдохнуть или это просто остановка перед тем, как на тебя выльется ушат ледяной воды и тебя заставят бежать еще быстрее. Еще быстрее, парень, пока ты не выдохся, еще быстрее, дорогой, пока ты совсем не умер. Видишь, все бегут, и ты беги, и ты беги, милый. Жизнь – сложная штука для тех, кто не понимает ее. И достаточно простая для тех, кто знает, в каких случаях нужно просто смириться с решением небес и ты ничего никогда не сможешь сделать чтобы исправить или оспорить это решение, и в каких случаях ты должен лихорадочно действовать, чтобы спасти себя и своих близких от вечного хаоса, разрушения, опасностей и хтони. Где та грань, где ты видишь решения Бога и просто стоишь в стороне, внимая тишине на том берегу белого моря, что расположено аккурат посреди небес и где та разделительная полоса, где начинается твой бег с препятствиями? Где твоя покрытая потом и кровью беговая дорожка, где твое место сражений, где оставлены твои слезы поражений и триумфа, где твое поле боя? Ты должен знать, понимать и разделять эти два понятия. И не размахивать в отчаянии своим мечом там, где решение было принято на том берегу белого моря, до которого тебе миллиарды миллионов световых лет и твоя чистая душа. Иногда нужно перестать размахивать мечом, а просто сесть на берегу белого моря и смотреть, как ветер играет с барашками волн. Смирение – вот ключ ко всему. Смирение открывает даже каменные двери. Смирение точит камень, как вода. Смирение уберегает человека от греха. Смирение – вот, что приближает тебя к Богу.

Ты смотришь свою фамилию в списках на счастье, и не находишь? Возможно, это для того, чтобы ты научился соблюдать внутреннее равновесие. Внутреннее равновесие – это когда ты любишь Бога, любишь себя и других людей и со смирением принимаешь все, что посылает тебе судьба. Внутреннее равновесие бывает гораздо лучше счастья, но не все об этом знают. Счастье – кратковременно, а внутреннее равновесие может пребывать в тебе всегда. Я научился балансировать на кончиках пальцев, как балерина. На это ушли годы, я не спорю. Но зато сейчас я мог расплываться в блаженной улыбке каждую секунду моей жизни. Я знал, кто я, и для чего я на этой планете. И я готов был выполнить свою миссию до конца, чего бы мне это не стоило.

Немного пафосных речей для себя любимого никогда не помешают, особенно, если ты собрался в одиночку спасти мир. Любые внутренние восхваления помогут тебе в самых сложных ситуациях, особенно, когда ты ощущаешь себя ниже плинтуса, и твоя самооценка лежит где-то на самом дне океана. Надо научиться себя хвалить. И прощать. И переставать ненавидеть за все, за каждый мелкий косяк. Да вы так серийных маньяков не ненавидите, как себя самого. Проигравшая российская сборная по футболу вызовет в вас меньше ненависти, чем проклятия в адрес себя самого за нечаянно пролитую чашку кофе на белую рубашку. Вы заклевываете себя самого такими словами, какие заслуживают правительства, устроившие геноцид, но никак не человек который позволил себе поваляться в кроватке лишние 10 минут. Где та любовь к себе: исцеляющая, всепрощающая, понимающая, вечная? Если посмотреть на себя оком Создателя, любящим взглядом, ведь все недостатки покроются этой Великой любовью, правда же? Но нет, мы любим расковыривать себе раны. Мы лежим в ночи и не можем уснуть, потому что все раны нашей души открыты и мы залиты собственной кровью по уши. Мы наносим себе удар за ударом за всю ту боль, что нам причинили другие люди, и, уж конечно, они сейчас живут припеваючи, в отличие от нас самих. У них сейчас все отлично, они заплатят за предательство позже, может, вообще уже после смерти, а вы почему то устраиваете ад себе прямо сейчас. Кому от этого станет легче? Убитая ваша душа, еле дышащая, лежащая в крови и страданиях, не скажет вам спасибо. Нужно взять ее на руки и убаюкивать, словно дитя, а не добивать поражающим все и вся мечом стыда, возмездия, мести, горя. Если вас разрушили, нужно начать собирать себя по частям, тихо, мирно, с чашечкой чая, или, может кофе, с медитациями, молитвами, с любовью к себе. И придут сны исцеляющие. И придет сила. И прошлое накроется мягкой белой шапкой снега. Боль притупится. И вы научитесь жить с горем, помня о Боге. Потому что жить с одним горем без Бога невозможно. Потому что жить с горем без Бога – значит умирать. Пожалейте себя, как жалеете нищих у храма. Пожалейте себя, как жалеете безногих, вернувшихся с войны. Пожалейте, как внезапных сирот после автокатастрофы. Им всем жить на этой планете, им всем – в долгий путь, собирать любовь к себе. И вы соберите, соберите. Вы сможете.

Я думал про то, что, а люблю ли я себя сам? А сам-то я… не забил ли, не убил ли своего внутреннего ребенка..? Может, он лежит у меня, замученный и израненный мною же, и никто не может прийти к нему на помощь, потому что я сволочь неблагодарная. Всегда приходилось держать это в уме – что я могу накосячить. Нельзя было полностью доверять своим мыслям, а, точнее, приходилось все время проверять – моя ли это собственная мысль или привнесенная? Мир становится намного проще, когда ты стоишь на Лондонском мосту через Темзу и слышишь четкий голос: «Прыгай», и ты с облегчением понимаешь, что это ни фига не твой голос. Отгоняешь тангалашку и радостно и спокойно идешь закупаться сувенирами. Или когда ты стоишь на Эйфелевой башне и тот же голос настойчиво предлагает сигануть, ты уже выверенным жестом посылаешь его в преисподнюю, обратно, откуда пришел, и спокойно фоткаешься с видами Парижских высот. Эти идиоты работают в стиле «авось, сработает». Мелкие, непродуманные вбросы. Берут количеством и внезапностью, любят это делать, когда ты морально вымотан, устал, физически истощен. Всегда надеются, что этот «авось» – авось сработает. Абсолютно безвредные удары, если человек только что помолился, сыт, здоров, выспался. Если человек «в форме», ему эти штуки не страшны. Поэтому так важно соблюдать режим молитв и контролировать, выспался ли ты, поел ли? Что поел? Не так ли много, что заснул после причастия, разомлев? Тоже плохо: тангалашки работают выходных и без перерывов на обед. Они не спят. Если ты бодрствуешь и молишься, никто из преисподней тебе не страшен.

Я шел и думал, что главное – это сохранять бодрость. Если на тебя упала каменная плита, то и под каменной плитой можно и нужно сохранять бодрость. Никто не знает день и час, когда ты наберешься сил и, наконец, скинешь ее со своих плеч. Зато, каким сильным ты станешь за то время, что ты пытался это сделать. Сохранять силу внутри – вот, что главное. Быть как буддистский монах – спокойным снаружи, сильным, готовым отразить любой удар – внутри. Сосредоточение – ключ ко всему. Где находится ваше внимание – там находится ваша сила. Если вы сосредоточены на мелких дрянных офисных войнах за кондиционер – значит вот где причина утечки ваших сил. Если вы конкурируете с коллегой за новую должность и ненавидите его, шефа, и всю ситуацию соперничества в которую попали – вот причина вашего ослабления. Любое соревнование нужно воспринимать спокойно, показывая, однако, свой лучший результат, отдавая на волю судей, а, главное, небу и судьбе принимать решение о возможной награде. Не нужно дергаться и переживать – в эту бездонную черную дыру уходят тонны вашей энергии. Если вы поссорились с родными с утра, и весь день проговариваете внутри себя ответы, значит вы потратили уже массу энергии вникуда. Простите себя и других, поговорите вечером, придите к какому-то решению, примиритесь. Это лучше, чем весь день ходить злым, проговаривать внутри удачные реплики в споре, тратить галлоны вашей энергии вникуда.

Я всегда был самым умным, когда дело касалось других. Я щедро раздавал советы направо и налево, которые, как я видел, помогали людям. Я не мог помочь сам себе. Я был таким страшным «сапожником без сапог». Я точно знал, что мое место – это место в конце очереди с тележкой из супермаркета, груженной моими грехами. И это осознание помогало мне жить. Когда ты не превозносишься, у тебя всегда есть место для шага вперед. Дождь смывает наши ошибки, мы очищаемся и снова можем продолжать наш путь. Даже если на наши головы падает град величиной с кулак, мы всегда можем найти укрытие, переждать и продолжать гнуть свою линию, особенно когда мы понимаем, что она одобрена небом. Все темные силы, пытающиеся свернуть нас с нашей судьбы, потерпят крах. Если мы идем к Богу, то «маршрут построен», и никто не в силах сбить нас с него. Не нужно бояться темных «перфомансных явлений» – они, как в парке развлечений в комнате страха – сыграны бесталанными актеришками, и никакого ужаса в себе не несут. Ваш корабль никогда не потонет от воды снаружи. Корабль пойдет на дно только, если вода будет внутри. Следите за тем, чтобы черный червь не пожирал вас изнутри. А нападки темных снаружи только сделают вам чести – значит, вы представляете собой то, на что темным стоит потратить свои силы и время. Значит, вы – лакомый кусочек. Значит, своим существованием вы приближаете день полной победы добра над злом. Значит, все что они хотят – снести вас с лица земли (на что, конечно же, у них нет полномочий), а все что они могут – полностью обесточить вас. Когда в гневе вы тратите вагоны своей энергии вникуда, спросите себя: кому это выгодно? Кому выгодно, чтобы вы остались совсем без энергии, опустошенным, не в состоянии ничего сделать? Кому нужно победить вас? Кому вы стали поперек горла? Что вы такое делаете хорошего, что влияет на исход вечной битвы между темными и светлыми? В чем ваша ценность? И немедля, немедля, помолившись, начинайте это делать. Даже если вы внезапно заболели. Даже если вы попали в передрягу на дороге, или в пути. Если вы застряли в незнакомой стране или городе. Если на пути к вашему делу количество препятствий только возрастает в геометрической прогрессии. Даже если вам кажется, что весь мир против вас. Вы встаете и продолжаете делать то, что вам назначено делать небом. Вы воин. А истинным воинам даже собственная смерть не мешает продолжать воевать. Вставайте на бой, даже если вокруг вас только раненые и убитые. Отбросьте унылые мысли – сейчас уныние это враг №1. Вставайте, даже если Сомнение пришло к вам в гости, выпило весь чай, сожрало конфеты и нагло разлеглось на диване. Вставайте, ребята, вставайте.