Мария Кича
Афганистан. Подлинная история страны-легенды
Сегодня Бухара – Багдад: в ней столько смеха, ликований!
Там, где эмир, там торжество, он гордо правит в Хорасане!
Ты, кравчий, нам вино подай, ты, музыкант, ударь по струнам!
Сегодня буду пить вино: настало время пирований!
Есть райский сад и есть вино, есть девушки – тюльпанов ярче,
Лишь горя нет! А если есть – ищи его во вражьем стане!
В саманидском Хорасане жила и Рабиа Балхи (X в.) – признанная красавица и первая женщина-поэтесса в истории персидской литературы исламского периода. По легенде, Рабиа влюбилась в раба и показала посвященное ему стихотворение Рудаки, с которым была знакома. Рудаки прочитал стихи на пиру у эмира Насра II. Восхищенный повелитель спросил, кто автор этих чудесных строк, – и услышал в ответ, что их написала Рабиа, дочь его полководца, воспылавшая страстью к невольнику. Брат девушки присутствовал на пиру – и по возвращении домой сурово покарал сестру и ее возлюбленного. Раба бросили в зиндан, а Рабии вскрыли вены и заперли в натопленной бане. Свои последние стихи девушка писала на стене – но не чернилами, а собственной кровью:
Без тебя, о красавец, глаза – два ручья,
Все лицо свое кровью окрасила я.
До ресниц меня в бурный поток погрузил.
Нет, ошиблась я, ты всю меня иссушил.
…
Вся я в пламени, друг, и в слезах, и в крови,
Мир покинула этот, сгорела в любви.
Пробил час, без тебя я к концу подошла.
Оставайся навек… ухожу… я ушла…
Впрочем, судьба Рудаки тоже сложилась трагически. В 940 г. Наср II – по наущению визиря[30], который ненавидел поэта, – приказал ослепить 80-летнего Рудаки и конфисковать его имущество. Позже эмир раскаялся в содеянном – но старик не простил монарха и умер в нищете.
Саманиды захватили все земли Саффаридов, тем самым объединив Афганистан с Хорасаном и Мавераннахром – своего рода «центральноазиатской Месопотамией», которая располагалась между Джейхуном (Амударьей) и Сейхуном (Сырдарьей). Однако в 960 г. на северные границы Саманидского государства уже напирали новые покорители Центральной Азии – кочевые тюрки и монголы, чьи потомки сыграли главную роль в последующей мусульманской истории. В 990 г. тюрки-караханиды взяли Бухару; через 15 лет они покончили с Саманидами, расправившись с последним членом династии – Исмаилом аль-Мунтасиром.
Следующие хозяева Афганистана, Газневиды, славились военной доблестью и яростным продвижением ислама. Обстоятельства возникновения их династии представляют собой некий образец, который вскоре получил распространение в мусульманском мире. При Сасанидах армии исламских правителей начали укомплектовывать рабами, захваченными во время набегов за пределами Дар-аль-ислам[31]. Командиры рабов зачастую наделялись различными полномочиями и занимали административные должности в провинциях и столицах. Неудивительно, что со временем они пришли к власти.
Одним из таких невольников был тюркский гулям[32] Алп-Тегин (ум. 963), возглавлявший саманидский гарнизон в Хорасане. Согласно первой версии, он дослужился до начальника личной гвардии эмира и приобрел такое влияние, что даже великий визирь был вынужден советоваться с ним по всем вопросам. Наконец Алп-Тегина удалили из столицы, назначив его наместником Хорасана, – однако гулям взбунтовался. По другой версии, Алп-Тегин попытался устроить в Хорасане переворот, но потерпел неудачу и бежал со своими тюркскими соплеменниками в Газну – крепость к северо-востоку от Кандагара, которой он правил с 961 г. от имени Саманидов. Как бы то ни было, раб обрел свободу и создал собственное государство.
Зять и бывший невольник Алп-Тегина, Себук-Тегин (977–997), воспользовался падением Саманидов и к 994 г. контролировал весь Хорасан к югу от Амударьи. Сын Себук-Тегина, Махмуд Газневи (998–1030), без ложной скромности объявил себя султаном и падишахом[33] и возглавил державу Газневидов – первое крупное мусульманское государство, которое управлялось из Афганистана. Новоиспеченный владыка мира 17 раз вторгался в Индию. Его армия сжигала индуистские храмы на обширной территории от Сомнатха на западе до Каннауджа на востоке; перед ним трепетали князья Индо-Гангской равнины и Анхилвары (Гуджарата); его солдаты разрушили десятки городов и деревень – но султан редко прибавлял покоренные области к своим владениям. Он ограничился лишь Восточным Ираном, Хорезмом, Белуджистаном, Пенджабом и Кашмиром. Все прочие регионы интересовали падишаха только как места для бесчисленных грабежей и сбора дани.
Впрочем, Махмуд не хотел остаться в памяти народов как заурядный воинственный государь – он мечтал стяжать лавры ревнителя и распространителя ислама. Газневидские муллы[34] массово обращали в ислам индийцев и афганцев. Именно тогда в Афганистане был фактически искоренен индуизм. Со временем Афганистан – наряду с Пакистаном, Саудовской Аравией и пр. – пополнил список «самых мусульманских» стран на планете – тех, где почти нет иноверцев и где отсутствует даже значимое христианское меньшинство.
Газневиды были тюрками – но, подражая Саманидам, они сделали персидский официальным языком своей империи. Махмуд Газневи распорядился привезти в столицу тысячу ученых и мыслителей; придворным астрологом он назначил «персидского Леонардо да Винчи» – Абу Рейхана Мухаммеда ибн Ахмеда аль-Бируни. Падишах также опекал историка Абу Насра Мухаммеда аль-Утби, богослова Абу Бакра аль-Байхаки, философа Абу Насра Мухаммеда аль-Фараби и персидских поэтов. Примечательно, что многие из них ранее служили Саманидам. Так, Фирдоуси начал писать «Шахнаме» («Книгу царей») в Бухаре – а закончил в Газни. Он работал над поэмой 35 лет и посвятил ее султану Махмуду. Но падишаху – чьи предки отвоевали себе престол – не понравилась главная мысль произведения, согласно которой право на царскую власть имеют лишь те, кто получил ее по наследству.
Про дальнейшие взаимоотношения Махмуда Газневи и Фирдоуси сохранилось несколько преданий. Самое известное из них гласит, что повелитель не заплатил поэту, и обиженный Фирдоуси высмеял родословную падишаха в сатирическом стихотворении. Разумеется, после этого автору «Шахнаме» пришлось срочно покинуть Газни, и он скитался в бедности до конца жизни. Согласно другой легенде, недовольный султан планировал пожаловать Фирдоуси всего 50 тыс. дирхамов – но, посовещавшись с визирями, снизил сумму до 20 тыс. Разочарованный поэт направился в баню, купил себе пива, а оставшиеся деньги разделил между банщиком и продавцом прохладительных напитков. Обе легенды сходятся в одном: Фирдоуси умер до того, как султан Махмуд раскаялся и решил воздать ему должное. Повелитель прислал опальному стихотворцу дорогой подарок – но было слишком поздно. В Тусе – на малой родине Фирдоуси – рассказывают, что, когда покойника выносили для похорон через одни городские ворота, в другие ворота вступали верблюды, груженые царскими дарами.
В 1030 г. Махмуд Газневи скончался – и его держава уже балансировала на грани катастрофы. На Ближнем Востоке хозяйничали турки-сельджуки. В первой половине XI в. они вихрем пронеслись по газневидским провинциям. Сельджукский правитель Тогрул-бек сокрушил Масуда I (сына и преемника Махмуда) в битве при Данданакане (1040) – в 60 км от Мерва. Империя Газневидов разваливалась: сельджуки забрали Хорезм, караханиды – Мавераннахр. Масуд бежал из Газни в Индию, прихватив с собой казну и надеясь навести порядок хотя бы в индийских владениях – где одно за другим возникали независимые княжества. Но султанские воины позарились на сокровища и убили своего господина.
Родственики Масуда продержались в Газни до 1151 г. – пока не нагрянули Гуриды, уроженцы афганского Гора. Гуридский султан Ала ад-Дин Хусейн II спалил город дотла, за что удостоился почетного прозвища «Джахансуз» («Сжигатель мира»). Позже Газни восстановили – но время, отведенное Газневидам историей, истекало. В 1186 г. их последний монарх Хосров Малик не сумел отразить нападение Гуридов на Лахор и попал в плен. Его отправили в Гор, заточили в крепость и через несколько лет казнили.
Гор (Гур) представляет собой скалистую местность в центре и на северо-западе Афганистана; сейчас это одна из афганских провинций. По иронии судьбы, Гор покорили Газневиды: они уничтожили здесь буддизм, насадили ислам – и отсюда же пришла их погибель. В XII в. племена под руководством местной династии Гуридов спустились с гор и вытеснили Газневидов из Афганистана и Индии.
Подобно своим предшественникам-филантропам, Гуриды покровительствовали персидскому искусству и культуре, но большая часть литературы, созданной в их эпоху, была утрачена. Тем не менее благодаря гуридским правителям персидское влияние распространилось на Индию, где в XV–XVII вв. существовали мусульманские Деканские султанаты и Делийский султанат. Впоследствии из них выросла империя Великих Моголов.
Кроме того, Гуриды оставили после себя монументальные здания – в частности, заложили фундамент грандиозной Голубой мечети в Герате (которую в 1200–1201 гг. построил гуридский султан Гийас ад-Дин Мухаммад[35]) и воздвигли два минарета в газневидском стиле. Первый из них – знаменитый Кутб-Минар в Дели, самый высокий кирпичный минарет в мире (72,6 м). Другой – и второй по высоте – Джамский минарет в Афганистане (65 м), одиноко стоящий в пустынной долине недалеко от кишлака Джем. Он украшен куфическими надписями[36], геометрическими узорами и цветочными орнаментами. Джамский минарет (1194) – также проект султана Гийаса ад-Дина Мухаммада, призванный увековечить победу над Газневидами. Он является единственным уцелевшим зданием города Фирузкух (Фирозок) – первой столицы Гуридов, которую разрушили монголы.
На рубеже XII–XIII вв. Гуридов смели хорасанские турки, хлынувшие в Афганистан и Иран из Самарканда. Их монархи носили древний титул хорезмшахов (царей Хорезма). Расправившись с Гуридами и Сельджукидами, хорезмшахи на короткий период овладели их территориями.
В государстве хорезмшахов (а именно – в Балхе) родился персидский поэт, философ и суфий Мавлана Джалал-ад-Дин Мухаммад Руми (1207–1273). В наши дни он приобрел большую популярность благодаря своим афоризмам. Вот лишь некоторые из них:
• «То, что ты ищешь, тоже ищет тебя».
• «За пределами представлений о правильных и неправильных действиях есть поле. Я встречу тебя там».
• «Вы не капля в океане, вы целый океан – в капле».
• «Это очень тонкое понятие: все, что вы любите, и есть вы».
• «Рана – это место, через которое в вас входит свет».
Сын Руми, Султан Валад, создал в Конье суфийский орден Мевлеви, известный танцами «кружащихся дервишей». Дервиши Мевлеви – один из самых узнаваемых образов и туристических брендов современной Турции.
Живя на средства, приносимые торговлей по Великому шелковому пути, хорасанские турки, подобно предыдущим тюркским кочевникам, могли превратиться из грубых завоевателей в оседлый и цивилизованный народ – но их господство в Центральной Азии оборвало монгольское нашествие. Никакая сила не могла противостоять коннице Чингисхана. Орды монголов, по некоторым данным, насчитывали 2 млн человек. Их количество, быстрота и маневренность делали любое сопротивление бесполезным. Средневековые хронисты сравнивали монгольские полчища с черной тучей, опустившейся на землю.
Многие народы помнят о немыслимой жестокости монголов. Так, в 1219 г. Чингисхан напал на Персию – и залил ее кровью, погубив от 10 до 15 млн человек (почти 75 % населения). Население страны восстановилось до домонгольского уровня только в 1950-х гг. – для этого потребовалось свыше 700 лет. Иракцы до сих пор обвиняют монголов в своих нынешних бедах (разрухе, нищете и упадке) – хотя с завоевания Багдада (1258) минуло более 760 лет.
«Монгольский след» сохранился и в культуре Японии. Хубилай – внук Чингисхана – дважды пытался захватить Страну восходящего солнца (в 1274 г. и 1281 г.). Оба раза в короткие сроки создавались мощные флоты – причем второй был самым большим в истории человечества вплоть до Нормандской операции (1944). Но монголы не имели опыта в мореплавании; к тому же оба флота разметали тайфуны. Так в японском языке появилось слово «камикадзе» (яп.
– божественный ветер) – ведь, по мнению японцев, их спасло не природное явление, а божественное вмешательство. В годы Второй мировой войны словом «камикадзе» называли японских пилотов-смертников. Идея «божественного ветра» не исчезла – она лишь получила новый смысл. В 1944 г. некий японский летчик описал ее в стихотворении, которое адресовал матери накануне смертельного вылета:
Знаешь, мама, завтра я стану ветром,
По священной воле разящим свыше.
Я прошу тебя о любви и вере,
И прошу – сажайте у дома вишни,
Я увижу, мама – я стану ветром.
Есть легенда о том, как Чингисхан осаждал афганскую цитадель Бамиана летом 1221 г. Во время очередного штурма его любимого внука Мутугэна сразила стрела, пущенная из лука. Взбешенный хан лично ринулся в бой, монголы устремились за ним – и Бамиан пал. Монголы учинили невообразимую резню. Чингисхан приказал сровнять город с землей, дабы никто больше не поселился в этом проклятом месте. С тех пор отнюдь не ветер завывает в горах Гиндукуша, окружающих Бамианскую долину, – это плач о гневе хана, который обрушился на город сотни лет назад.
Согласно другой афганской легенде, монголы взяли Бамиан благодаря предательству принцессы Лалы Хатун. Эта жестокая и гордая девушка хотела отомстить своему отцу, решившему выдать ее замуж против ее воли. Лала Хатун вынашивала план мести, пока не объявили о прибытии монголов. В письме, отправленном с помощью стрелы, она сообщила врагам, как лишить воды крепость, которая защищала долину. Овладев Бамианом, Чингисхан велел казнить принцессу – вопреки афганской пословице, гласящей, что «меч не рубит нежную шею».
Чингисхан прошелся по Афганистану огнем и мечом. Его люди повсюду сеяли смерть – безжалостно и систематически. Города и большие деревни в северных, южных и юго-западных регионах были разорены; некоторые из них так и не отстроили заново. Захватчики разрушили каналы и плотины, вырезали либо угнали в рабство местных жителей, которые могли бы восстановить ирригационную систему. Балх и Газни утратили статус центров мусульманской культуры. Гибель мегаполисов, некогда соперничавших с Багдадом, и убийство просвещенной элиты навсегда изменили страну и отбросили ее на сотни лет назад.
Афганцы быстро поняли, что можно укрыться от неприятеля в труднопроходимых горах. Репутация Афганистана как децентрализованного государства с кланово-племенной системой и средневековыми ценностями во многом обусловлена монгольским нашествием. Если до Чингисхана страна развивалась, то после него этот процесс практически прекратился.
Чингисхан провел молодость в бесконечных набегах и сражениях, которые всегда сопровождали монгольских и тюркских кочевников. Со временем он сумел объединить и возглавить враждующие племена, разбросанные по необъятным степям к северу от Китая. Став безоговорочным лидером огромной племенной конфедерации, хан – который уже разменял шестой десяток – принял для всех своих подданных единый закон (Ясу) и алфавит, а также реорганизовал армию, приучив воинов к железной дисциплине, которая надолго пережила его самого. Чингисхан воспитал и возвысил талантливых полководцев – в помощь себе и своим сыновьям, которые унаследовали Монгольскую империю и продолжили завоевания отца. Подчинив Китай и овладев несметными сокровищами, великий хан обратил взор на запад.
По свидетельствам историков той эпохи, Чингисхан начал войну, когда могущественный хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед II легкомысленно отказался заключать союз с монголами. Ханских послов, приехавших в Самарканд с дарами, казнили. Этот опрометчивый поступок развязал Чингисхану руки и дал ему повод для вторжения. В 1219 г., как только шах отправил войско для завоевания Багдада, в Хорасан ворвались 200 тыс. монгольских всадников. Они сожгли Бухару и Самарканд, увели лучших ремесленников в Китай – а затем повернули на юг.
В 1258 г. Хулагу – внук Чингисхана – взял Багдад и убил халифа Аль-Мустасима, тем самым положив конец 500-летнему правлению Аббасидов. Арабский халифат исчез. Однако монголов постигла та же участь, что и других победоносных варваров, – они покорились уничтоженным ими цивилизациям. В Китае они стали буддистами; на западе – приняли ислам. В 1295 г. хан Махмуд Газан (1295–1304) провозгласил себя мусульманином и вынудил приближенных сделать то же самое. К XIV в. монголы уже активно распространяли ислам. Тем не менее со временем ханы растратили присущую им необузданную энергию. Центральная Азия замерла в ожидании нового великого завоевателя.
Он пришел в 1370-х гг. – и звали его Тамерлан.
Тамерлан (Тимур) родился весной 1336 г. в семье мелкого землевладельца в кишлаке на окраине Кеша, что к югу от Самарканда; сейчас это узбекский город Шахрисабз. Не будучи Чингизидом (потомком Чингисхана), он даже на пике своего могущества именовался великим эмиром и никогда не носил более царственный титул хана. В тюркских языках имя «Temür» значит «железо»; в персидских источниках встречается прозвище «Тимур(-э) Лянг» (перс. 
– Тимур Хромой). Тамерлан действительно хромал после того, как в юности был ранен в ногу вражеской стрелой. Однако увечье не помешало ему войти в историю.
Тимур создал последнюю степную империю Азии. Многие из его верных солдат были узбекскими тюрками – они составляли костяк тимуридской пехоты. Сегодня узбеки являются третьим по численности народом Афганистана, а сам Тамерлан считается национальным героем Узбекистана. В 1370 г. он покинул Мавераннахр, дабы возродить державу Чингисхана. За 35 лет Железный Хромец прославился как выдающийся полководец, не уступавший своему кумиру в жестокости и мстительности, – по крайней мере, судя по высоким пирамидам из отрубленных голов, которые складывали по всему Ближнему Востоку и Центральной Азии. Иракский Тикрит, сирийский Дамаск, индийский Ахмадабад – вот лишь некоторые города, где, по словам тимуридского историка Шарафа ад-Дина Али Йазди, «из голов воздвигли башни». Самая большая из них, построенная после взятия Исфахана, насчитывала 70 тыс. черепов; тогда же тимуридские всадники растоптали конскими копытами семь тысяч детей младше семи лет на глазах их матерей. Так Тамерлан наказал исфаханцев за упорное сопротивление.
По одной из версий, картина Василия Васильевича Верещагина «Апофеоз войны» (1871) была вдохновлена завоеваниями Тимура. Изначально полотно называлось «Торжество Тамерлана». Легенда гласит, что к Железному Хромцу обратились женщины Багдада и Дамаска – они пожаловались на мужей, погрязших в грехах и разврате. Тимур велел каждому воину из своей 200-тысячной армии принести по отрубленной голове прелюбодея. В итоге было выложено семь пирамид из голов. Впрочем, Верещагин посвятил картину не только Тимуру – на раме сделана надпись: «Посвящается всем великим завоевателям – прошедшим, настоящим и будущим».
Железный Хромец даже превзошел Чингисхана – его армии продвинулись дальше, чем монгольские полчища, захватив Дели на востоке, Дамаск – на западе, а также Азов и Астрахань – на севере. На заре XV в. Тамерлан разгромил османов в битве при Ангоре (Анкаре) и сжег множество поселений в Анатолии. Османский султан Баязид I Йылдырым (Молниеносный) умер в плену[37].
За 35 лет (1370–1405) Тимур стал хозяином гигантской империи со столицей в Самарканде. Весьма символично, что эмир возродил этот город, ранее уничтоженный Чингисханом, и ценой невероятных усилий вдохнул в него новую жизнь. Железный Хромец навсегда вписал себя в историю. По прошествии веков его воспевали даже те поэты и писатели, которые вспоминаются в последнюю очередь, если речь идет о Тимуре – например, Эдгар Аллан По:
Взгляни на Самарканд. Ведь он —
Царь всей земли. Он вознесен
Над городами; как солому,
Рукой он держит судьбы их;
Что было славой дней былых,
Он разметал подобно грому.
Ему подножьем – сотни стран,
Ступени к трону мировому;
И кто на троне? – Тамерлан!
Все царства, трепетны и немы,
Ждут, что их сломит великан, —
Разбойник в блеске диадемы![38]
Впрочем, щедрость Железного Хромца распространялась далеко не на все его владения – так, захватив Афганистан, он лишь усугубил бедственное положение этой страны. Тамерлан утопил в крови Систан, отомстив афганцам за то, что во время очередного сражения они застрелили под ним лошадь. Тимуридские солдаты засыпали ирригационные каналы Гильменда – и «житница Востока» превратилась в безлюдную пустыню. Балх и Герат были разрушены. Тем не менее эмир не смог покорить племена – он пытался сделать это по дороге в Дели и обратно, но афганцы ушли в горы по привычке, выработанной еще при монголах.
Тимуриды (потомки Железного Хромца) владели Афганистаном до начала XVI в. Их империя раскинулась от Тигра до границ Китая. Искусные ремесленники, привезенные Тамерланом в Самарканд из разных стран, дали старт последнему культурному расцвету в Средней Азии, известному как Тимуридский Ренессанс. Государственная казна ломилась от роскошных военных трофеев и сокровищ поверженных врагов. Торговля на Великом шелковом пути достигла апогея. У Самарканда и восстановленного Герата не было конкурентов – они только выиграли от гибели персидских городов во время монгольского вторжения.
Шахрух (1409–1447) – младший сын Тимура – одержал верх в династическом конфликте, разгоревшемся после смерти отца, и возглавил державу Тимуридов. Он перенес столицу из Самарканда в Герат. Жена эмира, Гаухаршад, помогла мужу выйти победителем в борьбе за трон, – и теперь с энтузиазмом руководила строительными проектами, привлекая лучших архитекторов. По ее иницативе в Герате возвели несколько мечетей и медресе[39]. «Гаушархад» (перс. 
) переводится с персидского как «яркий изумруд»; носительница этого имени всячески способствовала превращению Герата в главный восточный мегаполис. Дети Шахруха и Гаушархад получили блестящее образование, увлекались позией и каллиграфией. Один из них, Улугбек, снискал славу выдающегося астронома, другой – Гияс ад-Дин Байсонкур – учредил академию искусств.
Весной 1447 г. Шахрух скончался, и его неутомимая вдова играла важную роль в жизни империи на протяжении еще 10 лет. Она пережила не только мужа, но и обоих сыновей, внука Абд аль-Латифа (который предательски убил своего отца Улугбека) и многих родственников, сложивших головы в междоусобицах. Летом 1457 г. 80-летнюю старуху казнил ее племянник Абу-Сеид – последний правитель объединенного тимуридского государства.
Во второй половине XV в. держава Тимуридов распалась. В Хорасане воцарился последний отпрыск династии – Хусейн Байкара (1469–1506). При нем Герат пережил небывалый подъем науки и искусства. Тимуридский Ренессанс был «лебединой песней» классической персидской культуры, и Афганистан снова являлся ее ключевым центром – как в эпоху «Авесты», Саманидов и Газневидов. Гератский художник Кемаль ад-Дин Бехзад создал школу миниатюры – одну из самых авторитетных в регионе. В городе работали поэты и мыслители Нуриддин Абдуррахман ибн Ахмад Джами и Алишер Навои. Последний умудрялся дружить с монархом и одновременно писать стихи о том, что правители дурны и своевольны и благоразумным людям следует держаться от них подальше:
От всех венцов – одна докука нам:
Ведь ум слабеет, сжат со всех сторон.
Венцов не надо нашим головам,
Как и самим султанам – их корон!
Несмотря на могущество и великолепие, Тимуриды практически не повлияли на Южный Афганистан. В 1451 г. выходец с юго-востока страны, пуштунский губернатор Пенджаба Бахлул-хан Лоди воссел на престоле в Дели. Его наследники правили Делийским султанатом до 1526 г. [40]
После того как Тимуриды окончательно утратили власть, Мавераннахр перешел под контроль узбекской династии Шейбанидов. Они ненадолго заняли Герат, но в итоге не сумели удержать земли к югу от Бухары. С тех пор и до 1979 г. Амударья была международной границей, которую не пересекала ни одна крупная армия. К концу XV в. в Афганистане обосновались все основные этнические и языковые группы. Конечно, миграции имели место и позже – например, переселение персов при Сефевидах, – но в целом общая картина сформировалась и кардинально не меняется.
Итак, Афганистан больше не терзали кровожадные степные кочевники, – однако эра тюркского и монгольского владычества еще не завершилась. В 1504 г. 21-летний юноша по имени Захир ад-Дин Мухаммед Бабур взял Кабул и принял титул падишаха.
Будучи Чингизидом (по матери) и Тимуридом (по отцу), молодой человек мечтал воссоздать империю Железного Хромца. «Почти сто сорок лет столичный город Самарканд принадлежал нашему дому, неизвестно откуда взявшийся узбек, чужак и враг пришел и захватил его!» – сетовал Бабур в автобиографии «Бабур-наме». Он брал Самарканд трижды – в 1497 г., 1500 г. и 1511 г.; но всякий раз был вынужден покидать его под натиском врагов. Впрочем, на рубеже XV–XVI вв. в Самарканде уже ничто не напоминало о прежнем блеске Тимуридов, и Бабур постепенно охладел к городу. Теперь он смотрел на Афганиста н.
Воцарившись в Кабуле, падишах потратил несколько лет на то, чтобы подчинить пуштунов, населявших территории вплоть до Кандагара. Затем он снарядил военные экспедиции в Индию и одолел пуштунских султанов Дели (1526). Через четыре года Бабур властвовал над большей частью Хиндустана (Северной Индии) и почти всем Афганистаном. Так родилась индийская пословица: «Только тот может быть императором Индии, кто сначала станет владыкой Кабула».
Бабур оставил после себя богатое творческое наследие – от классической автобиографии «Бабур-наме» до лирической поэзии. Он писал о своих предках, об афганских племенах, о флоре и фауне Индии и Афганистана – и, конечно, о любимом Кабуле, который сделал летней столицей и украсил пышными садами. Посреди одного из них – Баг-и Бабур – расположена усыпальница монарха.
Основанная падишахом империя Великих Моголов[41] просуществовала свыше 300 лет (1526–1858). Административную основу столь впечатляющего долголетия заложил внук Бабура – Акбар I Великий. Он часто назначал побежденных вражеских правителей собственными наместниками. Данная административная система сохранилась в Индии и при британском колониализме, и позже – вплоть до обретения суверенитета в 1947 г.
Если Акбар I отличался веротерпимостью, то его потомок Аурангзеб (1658–1707) подорвал авторитет династии, преследуя индусов. Религиозные гонения провоцировали массовые восстания. Кабул и Пуштунистан номинально входили в состав бабуридской державы до второй половины XIX в. – но падишахи обычно покупали лояльность пуштунских племен. Северным Афганистаном правили узбекские Шейбаниды, Западным – иранские Сефевиды (они закрепились в Герате в 1506 г.). Кандагар переходил то к Сефевидам, то к Великим Моголам – в зависимости от постоянно меняющегося баланса сил. Борьба между Бабуридами, Сефевидами и Шейбанидами обусловила хроническую раздробленность афганцев. Сотни племен и кланов были относительно автономны либо присягали на верность тому или иному монарху – в зависимости от своих потребностей.
Династия Сефевидов установила нынешние границы Ирана. Государственной религией был провозглашен ислам шиитского толка. При шахе Аббасе I Великом (1588–1629) Центральной Азией заинтересовались европейцы – это случилось после того, как на заре XVI в. в регион впервые проникли португальцы. Получив поддержку с Запада, шах в 1623 г. возобновил войну с османами, которые продвигались в Средиземноморье и на Балканы. Кроме того, британские корабли помогли Аббасу I овладеть стратегически важной португальской колонией на острове Ормуз в устье Персидского залива.
В начале XVIII в. в державе Сефевидов разразился общий кризис. На окраинах набирали силу сепаратистские движения. Самый успешный афганский лидер того периода, Мир Вайс Хотаки, руководил крупным пуштунским племенем гильзаев. Гильзаи поддерживали Сефевидов, но взбунтовались, когда шах Солтан Хусейн I решил обратить их в шиизм. В 1709 г. Мир Вайс поднял восстание, взял Кандагар и объявил себя властелином Гильзайского ханства.
Сефевидский Иран приближался к упадку. Спустя семь лет после смерти Мира Вайса его сын Мир Махмуд-шах осадил Исфахан – столицу Сефевидов. Осада продолжалась с марта по октябрь 1722 г. Город пал – и Махмуд сделался новым персидским шахом. Однако пуштунское правление, зачастую успешное в Индии, обернулось катастрофой в Иране. Царствование Махмуда (1722–1725) и его двоюродного брата и преемника Ашрафа (1725–1729) изобиловало заговорами, междоусобицами и кровавыми распрями. Страна погрузилась в хаос. Пока члены гильзайской династии Хотаки восседали на троне в Исфахане, их соперники из пуштунского племени Абдали установили жесткий контроль над землями от Герата до Кандагара.
Правление Сефевидов было символическим, но конец ему положил полководец Надир-кули. В 1732 г. военачальник низложил шаха Тахмасиба II и принялся исполнять обязанности регента при его сыне – восьмимесячном Аббасе III. Через два года Надир-кули был коронован как Надир-шах Афшар, царь царей Персии. И, разумеется, он дал начало собственной династии – Афшаридам.
Первым делом Надир-шах отменил старый указ – и официальной религией Ирана вместо сефевидского шиизма стал суннизм. Пуштунские племена с восторгом встретили эту новость, но монарх вовсе не искал их преданности. Напротив – он включил в свою державу весь Афганистан. Яростнее всех сопротивлялся последний оплот гильзаев – Кандагар. Город капитулировал весной 1738 г. – после года осады, когда от него остались лишь руины. Новый Кандагар возвели в 10 км к юго-востоку. Обломки цитадели Старого Кандагара до сих пор хранят память о мятежном Гильзайском ханстве – первом независимом афганском государстве.
Утвердившись в Афганистане, Надир-шах двинулся в Индию. Ничто не предвещало беды – но царю царей не суждено было вернуться из этого похода.
