Мария Александровна Ушакова
Последние звёзды уничтоженного мира
Савитр вернул меня в реальность одним словом: ачарий. Он обращался ко мне, но сознание сразу нарисовало образ другого человека.
Юный джайн врезался в меня обеспокоенным взглядом. Я долго не могла понять, что происходит. Последнее, что я помнила были качающиеся огоньки свеч. Весь остаток дня я провела с джайнами. Они редко слышат мой голос, ведь использовать его для общения мне не приходится. Но Савитр вывел меня на обычный человеческий разговор.
Это было двенадцатое октября. Пятого года в Сонагири».
«Время беспощадно с людьми.
Со всеми, кроме меня. За эти пять лет во мне ничего не поменялось. Разве что цвет глаз стал немного отдавать голубым. Если я всё правильно делаю, то через некоторое время они полностью поменяют цвет на небесный, а волосы на белоснежный.
Медитацию я стала разбавлять тренировками. Я старалась заставить дерево цвести, и, честно, я считала, что это легче. Для подобного требуется много энергии, которой у меня пока что нет. Меня хватает только на пару цветов.
Даже в лечении джайнов мне легче, потому что бо́льшую часть энергии они выделяют сами, а я просто выступаю проводником. Но после этого приходится восстанавливать свою энергию, потому что практически сразу голоса меня оглушают. Джайны теперь на постоянном контроле моего состояния, чтобы не повторилась та сцена со штормом.
Это было двадцать пятое января. Пятого года в Сонагири».
«Какой-то джайн рассказал обо мне туристам.
Не описать все те эмоции, что я испытала, когда узнала об этом. Бедный Савитр услышал от меня столько незнакомых слов, значение которых я бы побоялась пояснять. Я вызвала этого сплетника к себе. Но он долго не понимал, почему подобная сила должна находиться в тайне.
Иногда завидую глупым людям. Они так беззаботны и наивны. До сих пор трясёт. Надеюсь, что эти приезжие не станут много распространяться обо мне, а ещё лучше примут слова монаха, как очередную легенду. Я не готова к тому, чтобы обо мне узнал весь мир. Мало ли что за этим последует.
Я, конечно, понимаю, что рано или поздно придётся показаться миру. Но это время точно ещё не настало.
Это было тринадцатое февраля. Пятого года в Сонагири».
«Голоса мыслей людей становятся чётче даже на большом расстоянии.
Мне будто с каждым днём подкидывают всё больше голосов, которые приходится игнорировать, как шум. Раньше я слышала только то, что было в непосредственной близости, но теперь я слышу тех, кто только подъезжает к Сонагири. Голоса конечно не такие громкие, но различать то, о чём думают люди, я могу.
Стала часто болеть голова. Ко мне приходит Савитр, чтобы спросить о каких-то важных ему вещах, но иногда я не могу даже слушать его. К счастью, он не обижается, а даже наоборот, каждый раз спрашивает, может ли он мне помочь. Если бы… каждый раз думаю я.
Ночью я выхожу медитировать в сад. Я стараюсь его восстановить после пожара, который давно сама же и создала. Пару деревьев уже прижилось и пускают почки. Я отдаю им небольшие порции энергии. Вроде помогает. В саду я вспоминаю разговоры с ачарием. Пару раз задумывалась о том, что вдруг я заняла его место? Вдруг это всё неправильно? Мне не хватает его совета.
Это было восьмое мая. Шестого года в Сонагири».
«По миру пошли слухи о всемогущем джайне.
Думать долго не пришлось. Я сообщила джайнам, что покидаю Сонагири на неопределённое время. Савитр сразу откликнулся, чтобы отправиться со мной. Я, конечно, отказала ему. Здесь он нужнее.
А я посмотрю на мир. Может, это большая возможность для познания. Деньги теперь не проблема. Не знаю, насколько это законно создавать деньги из ничего. Могла бы я перемещаться, то не было бы даже таких забот.
Первой остановкой станет Египет. Давно хотела посмотреть на пирамиды. В детстве просто обожала эту солнечную страну, истории о фараонах и их политике.
Это было шестое августа. Шестого года в Сонагири».
«Покидать Сонагири оказалось сложнее.
Я уже стала одним целым с этим городом. И теперь приходится отрывать его от себя. Но, оказавшись, в Египте тоска вроде ослабла.
Я взяла с собой только рюкзак с этим дневником и ручкой, паспорт и визу. Нужно же хотя бы сделать вид, что я нормальный человек. Пока есть возможность, я решила пожить достойно: забронировала хороший номер в отеле с бассейном. Завтра буду гонять по дюнам на квадрациклах. А затем долгожданные пирамиды.
Звучит, как что-то нереальное.
Это было двадцатое августа. Шестого года».
«После Египта я направилась в Японию.
От долгого перелёта я потеряла контроль над сознанием. Это было недолго. Всё прошло совсем не так, как раньше. Я вышла из аэропорта и словила первую машину. Доехала до небольшой деревушки, где поставила на уши все семьи, проживающие там. Из носа текла кровь ручьём, я билась в конвульсиях, из-за чего теперь на теле остались огромные синяки. У меня уже несколько дней ужасно болят кости. В глазах полосы, как помехи на телевизоре. Меня сразу отправили в больницу. Конечно, страховки у меня никакой не было, но я уверила врачей, что деньги у меня есть. Они выделили мне палату, где я смогла восстановить энергию. Я покинула это заведение сразу же после этого.
Состояние до сих пор странное. Ноги заплетаются, часто возникают помутнения рассудка. Если я вновь буду лежать в бреду, то сомневаюсь, что ачарий придёт спасать меня и в этот раз.
Это было первое ноября. Шестого года».
«Я…
Этого просто не должно было произойти.
Я убила. Человека.
Я не оправдываю себя, но он сам попытался ограбить меня. Я отдала ему рюкзак, но не обнаружив в нём ничего ценного, он просто накинулся на меня с ножом. Он успел прочертить на моём горле остриём, поэтому я испугалась. Подсознание включилось неожиданно, но я видела всё, что оно делало. Мои руки прошли сквозь грудную клетку грабителя. Я ощущала тёплую кровь и пульсирующие вены. А потом поток колющей энергии дошёл до меня, и этот мужчина… упал. У него лопнули глаза. Как воздушный шар. Я слышу эти хлюпающие звуки даже сейчас…
Мне пришлось бежать. Я не верю, что он мёртв… Я не хотела. Билеты на самолёт уже куплены. Мне просто нужно бежать. Но я не хотела…»
«Во время медитации я вижу этого грабителя.
Я пытаюсь смириться с тем, что на моих руках кровь, но получается пока не очень. Я смотрю на руки и вижу красные пятна. Передо мной лежит его тело. А потом эти хлопки. Хлоп-хлоп-хлоп… Они выводят меня из себя! Медитация превращается в пытку похуже голосов! Я не знаю, что делать. С двух сторон издевательства над сознанием!
Возвращаться в Сонагири ещё рано, да и с таким состоянием я могу навредить джайнам.
Твою ж… Да с таким состоянием, я могу навредить кому угодно. Хоть запрись, привяжись и сиди на месте! Но подсознание сможет выбраться даже из этого! Это опасно. Нангананг был прав в чём-то…»
«В Сибири мне удалось прийти в себя. Не курорт, но всё же свежий воздух и тишина придают мне сил. Бесконечные леса успокаивают, а холодный ветер возвращает ясность рассудка. Людей здесь нет, если не считать небольшие поселения. Но так я чувствую себя в большей безопасности, чем в больших мегаполисах.
Я посетила столько городов, но от каждого остались только плохие воспоминания. Если бы не эта сила, зарождающаяся во мне, то я была бы счастлива от подобных поездок. Если всё так будет дальше, то…
Мне ничего не останется, кроме как покончить с этим. Видимо, я рано или поздно прихожу к этому. Судьба?
Третье июня. Десятого года».
«Возможно, пришло время возвращаться в Сонагири.
Джайны могут меня не узнать. Как я и думала, моя внешность стала меняться. От моих «иолитов» почти ничего не осталось. Теперь холодные небеса. Интересно, что стало с Петром? Как он теперь живёт? Искренне надеюсь, что лучше, чем я.
Я бы встретилась с ним, но решимости вернуться в Осло не хватает. Даже представляя нашу встречу, меня пробивает дрожь. Боюсь, что он никак не отреагирует на меня. Пройдёт мимо. И я даже ничего не услышу.
Я так хотела бы увидеть его глаза. Кроткую улыбку, которой он одаривал меня, чтобы поддержать. Коснуться его огрубевшей кожи. Как сильно его поменяли эти годы? Стал ли он директором того центра? Или хотя бы заместителем? Не могу больше…
Это было семнадцатое января. Десятого года».
«В Сонагири всё поменялось. Джайны отказывались ставить другого на место ачария. Я до сих пор существовала для них, несмотря на то, что не поддерживала с ними связь.
Савитр так вырос. Возмужал, стал высоким. Он заметил голубые глаза и локоны белых волос. Я в этом и не сомневалась. Новые джайны приняли меня за туристку и долго обходили стороной. Но когда я представилась (с помощью мыслей), они извинились и пытались наклониться, как можно ниже. Мне было так неловко, что стала кричать на своём языке, чтобы они прекратили. Савитр долго смеялся.
Теперь, когда я познала азы, я смогу начать обучение джайнов. Не знаю, что из этого выйдет.
Это было девятое мая. Одиннадцатый год».
«Савитр сообщил мне о паре, которая искала меня.
Когда я вышла из здания, мои ноги приросли к земле. Я двинуться не могла! Мама и отчим стояли, опустив головы. Они ужасно постарели за это время. Увидев меня, их глаза увеличились так, что стало как-то не по себе. Мама сразу бросилась ко мне в объятия. А Кайо стоял в стороне, неуверенно поглядывая на меня.
Они удивлялись тому, как я поменялась, что я вновь стою на ногах. Они подумали, что я ношу линзы и крашу волосы, но уверять в другом я их не стала. Пусть думают так.
Отчим сообщил ужасную вещь. Алита погибла от передозировки несколько месяцев назад. Как бы сейчас ужасно это не звучало, но… я так и думала. Сначала, я считала, что мне кажется, но голос Алиты я слышала громче других. Поэтому я узнала об этом раньше, чем сами мама и Кайо.
На вопрос о том, как они нашли меня, я услышала о Петре. Он знал, где я. К сожалению, он единственный, чей голос для меня тише шелеста листвы. Мама попыталась узнать о том, почему мы с Петром расстались, но я коротко ответила классическую фразу в подобных ситуациях: не сошлись характерами. Они уговаривали меня вернуться в Осло. Сказали, что Пётр волнуется. Но… если я вернусь, то будет только хуже.
Я сказала, что оставаться в Сонагири они могут только на десять дней, а затем либо покинуть город, либо принять джайнизм. Конечно же, они выбрали первое. Почему-то я не сомневалась.
Это было двадцать седьмое сентября. Одиннадцатый год».
«Джайны быстро усваивают всё, что я им даю.
Это и не удивительно. О медитации они знают в какой-то степени даже больше, чем я.
Я задумалась о том, а что, если голоса будут у всех? Что если их присутствие – естественно для «познавших»? Тогда мне придётся как-то оберегать всех джайнов, которые смогут познать истинное «Я». Вряд ли все одновременно начнут слышать подсознание. Наверное.
Мама и Кайо уехали через пять дней. Они чувствовали моё безразличие и не смогли с ним смириться. Мама вновь закатила истерику о том, что я несправедлива к Кайо. Я не стала этого отрицать и просто сказала, что Кайо украл у меня самое ценное, что у меня было: мать. А она и рада была быть украденной. Я никогда не была против того, чтобы у неё снова завязались отношения с мужчиной, но я не думала, что этот мужчина будет перетягивать её на свою сторону подальше от дочери. Зато о своей он никогда не забывал и каким-то образом заставил маму думать, что Анита важнее меня. Поэтому я призналась ей, что после того, как она оставила меня в больнице парализованной и отправилась следом за ненаглядным Кайо, я осталась сиротой.
Я видела её полные боли глаза, и моё подсознание заставляло сделать ей ещё больнее. Показать ей, что я чувствовала в те моменты, когда оставалась одна, что было, пока они спокойно отдыхали в Амстердаме. Она ни разу не попыталась связаться со мной…
Я думала об этом, и всё вокруг вспыхнуло, как спичка. Пока мама кричала мне, что нужно выбираться из здания, я смотрела в её глаза. Смотрела и не понимала. Ничего не понимала.
Стоило мне поднять руку и коснуться потоков энергии, огонь потух. По всей комнате распространился тяжёлый чёрный дым, в котором задыхалась мама. Я приказала ей уходить и никогда больше не появляться здесь.
Она сбежала, поджав свой продажный хвост! Я так хотела его подпалить. Превратить его в пепел, а затем поджечь снова! Меня до сих пор переполняет гнев! Я весь день пыталась прийти в себя, но ничего не помогало! Голоса вторили моему сознанию: найди их, накажи! Но…
Я захлёбывалась слезами, но ничего не делала. Имеющие такую силу не должны использовать её во зло…
Это было первое октября. Одиннадцатого года».
«Я прочувствовала всю мощь, которой меня наделило подсознание.
Это просто нечто. Настолько же красиво, насколько страшно. Чтобы никому не навредить я ушла на равнину западнее Сонагири. Из-за эмоций управлять потоками было легче. Энергия будто чувствовала моё состояние и действовала по моему настроению.
Мои мышцы напряглись настолько, что теперь от разрыва в некоторых местах появились огромные синяки. От перенапряжения белки глаз превратились в красное море и отломался кусочек зуба.
Сначала поднялся вихрь. С каждой секундой он становился сильнее, поднимал в воздух маленькие камни. В голове тогда мелькали воспоминания, которые вызвал приезд мамы и Кайо. От этого в горле встал стеклянный ком. Вскоре рядом со мной в безумном танце закружился ураган. Он был совсем рядом, но не трогал меня, как покорный раб. Огромные булыжники летали рядом и превращались в пыль, как только оказывались около меня. Я дышала горячим песком и чувствовала, как маленькие его частички царапают кожу.
Небо затянули тучи. Гремел гром. И как сказал Савитр, все в Сонагири посчитали, что начался конец света. Молнии били по землям вокруг города джайнов, освещая при этом алые тучи. От солнца осталось только едва заметное пятно, отличающееся по яркости.
Я остановилась, когда услышала незнакомый голос внутри сознания. Голос принадлежал мужчине. Он говорил: «От этого ничего не изменится, Лолита. Ты только зря тратишь энергию. А она тебе понадобится».
Не знаю, кто это был, но… Адам… Адам!»
6
– Адам! – голос раздражённой Евы вырвал мужчину из воспоминаний Лолиты.
Её лицо было совсем рядом с ним. И как он мог не заметить?
– Прости, я зачитался, – признался Адам и отложил папку в сторону. От неожиданного «пробуждения» он чувствовал диссонанс, будто находится не в том времени и не в том месте.
– Я заметила, – буркнула женщина, нахмурившись, – Сегодня я буду поздно. У нас последние занятия перед тем, как выберут первого кандидата на место Оракула. Поэтому не беспокойся обо мне и не потеряйся в бумажках.
Адам поднялся с дивана и поцеловал Еву. Он боролся с желанием остановить её, сказать, что не нужно идти в этот Институт, но он знал, как ей это важно. Скрепя сердцем, Адам отпустил жену из объятий.
– И выбери сегодня не меня объектом своих наблюдений! – крикнул Адам вслед.
– Ничего не обещаю, – засмеялась Ева, послав воздушный поцелуй. Через несколько секунд она скрылась за фасадами домов.
Адама объяла тоска. От того, что он остался без любимой Евы, и от того, что он прочитал. Информации о медитации было немного, но принцип его работы Адам знал ещё с тех дней, когда к нему приходили другие высшие учителя. Но насчёт «голосов подсознания» он слышал впервые. О них никто никогда не говорил. Либо они есть не у всех, либо высшие настолько привыкли к ним, что считают их естественной частью человека.
В любом случае, у себя в голове Адам подобного не наблюдал. Никаких голосов никогда не было. Тогда может ему и не следует пробовать снова стать высшим?
День только начался, и тухнуть в квартире в полном одиночестве Давет не хотел. Поговорить о прочитанном он мог только в одном месте: в Научной Академии, которая спонсировала его проект по изучению энергии. Многие учёные после появления высших интересовались этой темой, но пока что только Адам подошёл к разгадке об энергии ближе всех. Как бы это не было иронично. Были, конечно, и такие, кто не верил в способности «обычного» человека и прямо высказывал своё мнение. Но «настоящих», как называл их Адам, учёных, которым главное было найти ответы, было больше. И благодаря им, он получил работу.
Первая исследовательская группа, изучающая энергию, находилась недалеко от здания Правительства. Из-за того, что город перестраивали одновременно по проектам одних и тех же архитекторов, филиал Академии представлял такое же угловатое белое здание без окон.
«Неприступная крепость высших», – хмыкнул Адам, сканируя сетчатку глаза.
Датчик пискнул, и стеклянные двери открылись. Внутри было заметно холоднее. Давет вздрогнул и побежал к нужному кабинету, боясь замерзнуть. По пути он никого не встретил, и это было не удивительно. Чаще всего все находились в кабинетах и выходили только в случае крайней необходимости. Все естественные потребности у высших были занижены. И это был их единственный плюс для Адама.
– О, Адам! Опять бегал по коридорам?
Профессор Гюстав Идо отвлёкся от осмотра подопытного. Этот эмоциональный мужчина, которому на вид было лет шестьдесят, занимал должность научного руководителя не только Адама, но и всей группы. Он был одним из тех, кто стал высшим в позднем возрасте, поэтому он провёл примерно пятьсот лет в теле пожилого. Гюстав об этом никогда не жалел, а даже наоборот, благословил тот день, когда смог значительно продлить себе жизнь. От признаков старости осталась только дряблая кожа и небольшая залысина на висках. От своей изначальной версии его отличал только рост, а в остальном он был таким же: голубоглазым зрелым мужчиной с белыми волосами.
– Если бы вы прекратили так настраивать кондиционеры, то мне бы не пришлось бегать, – улыбнулся в ответ на широкую улыбку профессора Адам.
– У тебя какое-то срочное дело или это может немного подождать?
– Сегодня я свободен и никуда не спешу.
– Отлично, – Гюстав отвернулся от Адама и продолжил осматривать высшего на кушетке, – Подойди сюда!
Давет послушно подошёл. Гюстав нависал над неизвестным высшим с раскрытой грудной клеткой. На первый взгляд с внутренними органами было всё в порядке, но Адам заметил ранение на правом желудочке сердца.
– Откуда это?
Адам был удивлён. Высшие имели быструю регенерацию и подобное не могло существовать в их организме.
– Этот человек согласился стать нашим подопытным, потому что в последнее время плохо себя чувствовал, – начал пояснять профессор Идо издалека, – Мы его обследовали и нашли это. Врачи попытались заживить рану, но проходило несколько дней и ранение появлялось снова.
– Он давно стал высшим?
– Уместный вопрос, – Гюстав передал планшет с данными подопытного, – Высшим он стал недавно. Относительно. Мы все подумали, что дело в этом.
Давет пробежался глазами по досье. Ничего подозрительного или такого, что могло бы привлечь внимание не было. Он положил планшет на прежнее место вместе с дневником Лолиты и вновь оказался перед богатым внутренним миром высшего.
– Тогда могу сделать предположение, что дело в энергии, – пожал плечами Адам, – Иначе других мыслей у меня нет.
– Ты хочешь сказать, что организм не принимает энергию? – скривился профессор.
– Да. Может энергия действует, как отдельный орган или гормон. Сами посудите: от количества энергии зависит самочувствие высших. А организм этого высшего, – Адам кивнул на неизвестного, – Отвергает её. Может быть, это даже новая версия рака.
– Ты представляешь, насколько ужасны твои заявления?
Об этом и говорила Ева. Пока что огромных преимуществ у высших нет. С каждым годом проблем в виде болезней становится больше, но из-за ограничений Правительства народ мало что может сделать. Замкнутый круг.
На вопрос Гюстава Адам не ответил, зарывшись в собственные мысли, поэтому профессор только тяжело вздохнул и начал зашивать высшего на кушетке. Адам наблюдал за сосредоточенным взглядом мужчины, и плавными движениями рук. Воздух рядом с ними искрился и медленно нагревался. Внешний вид подопытного постепенно превращался в приемлемый.
Когда операция почти подошла к концу, в кабинет вошёл Рейн Вайс. Один из тех, кто сначала высказывал Адаму своё пренебрежение. Рейн был чуть ли ни лидером «восстания» против Давета, но его пыл вскоре угас после нескольких разговоров с «обычным человеком» с глазу на глаз. Он честно признал свою неправоту и больше никогда не возвращался к этой теме.
Вайс плыл по стерильным белоснежным плиткам операционного кабинета, застыв взглядом на экране планшета. Только подойдя ближе к столу, он заметил Адама.
– Давно не видел тебя здесь, – басом вместо приветствия произнёс он, – Я думал, ты проводишь свои исследования дома.
– Так и есть, – согласился Адам, – Но я пришёл кое-что обсудить.
– Нужен совет? – усмехнулся Рейн.
– Возможно.
Работник скорчил удивлённую рожу и отпил из стакана. Адам почувствовал запах свежего кофе. Живот громко забурчал. Если бы Адам так не спешил покинуть дом, то успел бы позавтракать. Рейн кинул быстрый взгляд на него и протянул планшет. Давет опешил, но взял в руки гаджет.
– Твою мать, – громко выразился он, когда только увидел то, о чём недавно думал.
– Что будешь с этим делать? – спросил Рейн с сочувствием.
А что тут сделаешь? Теперь весь мир высших будет трубить о нём – последнем человеке не открывшего подсознание. И какая тварь решила написать об этом? Давета переполняли эмоции. Он смотрел на статью с отвратительным заголовком «Последний человек» и чувствовал, как к горлу подступает ком злости и негодования. Адам вернул планшет хозяину и отвернулся.
Гюстав закончил работу и, заметив поменявшуюся атмосферу, обратился к Рейну:
– Что случилось?
Рейн ничего не ответил, а только показал статью. Адам услышал многозначительный смешок профессора Идо.
– Никогда не любил СМИ, – подытожил он, обрабатывая рабочую поверхность, – А ты, Адам, будь аккуратней сейчас. От такого внимания редко бывает прок.
После недолго молчания Гюстав вновь спросил:
– Так что ты хотел обсудить?
Они вышли из операционной. Вайс пригласил всех в свой кабинет, который Академия наконец-то выделила ему после стольких ссор. Пока они шли, профессор озвучил идею Адама об энергии, как отдельном органе или гормоне. Рейн посмотрел на Давета, чтобы услышать что-то от него, но мужчина молчал, прижав к груди папку.
– Как бы не было, нам необходимо это либо подтвердить, либо опровергнуть. Эта идея, как гипотеза, мне даже нравится, – работник хлопнул, и в кабинете зажегся свет, – Это бы объяснило очень многое.
У Рейна был идеальный порядок. На экранах, которые заменяли книжные полки, высвечивались последние просмотренные документы. Судя по ним, он тоже интересовался историей высших. На самом ближнем к компьютерному столу экране Адам заметил свою последнюю работу. И он позволил себе улыбнуться. Вместо окна позади проецировались пейзажи с разных уголков мира. Это было красиво, но вместо восхищения вызывало тоску.
Все сели за кофейный столик в центре кабинета. Адам аккуратно положил папку и откинулся на спинку кресла. Заголовок статьи всё ещё витал перед глазами, как надоедливый комар. Так и хотелось прихлопнуть его и увидеть всю кровь, что он выпил на завтрак.
– Недавно я встретился с Судьёй, – начал Адам, смотря в потолок, – Она дала мне свой дневник. Там она описывает всё, что с ней происходило во время преображения. Я бы мог всё спокойно прочитать и отдать обратно, потому что ничего нового там не написано, но кое-что я всё же заметил.
Давет открыл папку.
– В начале она постоянно упоминает о каких-то голосах. Она считает, что это подсознание. Насколько мне известно, никто не говорит о них, когда подразумевает подсознание. И это странно. Хорошо, что вы здесь вдвоём, потому что смогу услышать разные точки зрения.
Работники Академии перекинулись взглядами. Профессор прочистил горло и тяжело вздохнул.
– Гюстав, вы что-нибудь знаете о них? – спросил Адам, сверля мужчину взглядом.
– Да, – с нотками грусти ответил он, – Самое сложное в познании истинного «Я» – это держать под контролем подсознание. В противном случае, ты можешь навредить не только себе, но и окружающим. Тому яркий пример Исмем Хаци.
– Её стараются вспоминать, как можно реже, – вставил Рейн, – Но даже если упоминают, то я не слышал, что она была под контролем голосов подсознания.
– Ты и не услышишь. Когда высшие только начали появляться, о них говорили, как о всемогущих существах, не имеющих пороков. И чтобы все начали познавать подсознание было невыгодно говорить о возможном сумасшествии. Вместе с Уоти Габром появилась цель – вывести человечество на новый уровень, уровень высших. Он пропагандировал изменение генофонда человечества, акцентируя внимание общества на том, что все проблемы исчезнут, как только люди познают истинное «Я».
– И все поверили, – подвёл черту Адам и вновь перевёл разговор на интересующую его тему, – Так что насчёт ВАШИХ голосов?
– Я боролся с ними, когда началась метаморфоза, – ответил профессор, – И все, кого я тогда знал, также вели подобную борьбу.
Адам перевёл взгляд на Вайса. По его застывшей фигуре Давет прикинул возможный ответ.
– Я родился с ними. У меня никогда не было такого, чтобы они… сводили меня с ума. Я воспринимал их, как и голоса сознания, но более тихие. В целом, как о них и рассказывают в источниках. Поэтому от этого разговора мне немного не по себе.
Вайс скрестил руки на груди и упёрся взглядом в пол. На лбу мужчины появились глубокие морщины, а уголки губ потянулись вниз. Ему были неприятны те открытия, которые он услышал в своём кабинете. Он чувствовал себя обманутым. Все вокруг благословляли Лолиту за то, что она дала возможность подняться человечеству так высоко, но почему она не подумала о цене, которую всем пришлось заплатить?
– Я догадывался об этом, – кивнул Адам и словил на себе озлобленный взгляд Рейна, – Ты не проходил метаморфозу, верно? Твои родители высшие, и ты сразу родился высшим. Следует расспросить об этом как можно больше людей, чтобы быть уверенным в догадках.
Вайс схватил папку и с жадностью стал перелистывать файлы. Голубые глаза с дикой скоростью бегали по строчкам. Адам не был уверен, понимает ли Рейн написанное или просто ищет что-то определённое? Профессор Идо наблюдал за этим, но его мысли находились в прошлом, в то время, когда он был на пороге сумасшествия.
Рейн остановился также резко, как начал. Папка в его руках тряслась. Лицо мужчины сморщилось и поменялось настолько, что любой вошедший в эту секунду человек, мог не узнать его. Адам испугался, что в порыве непонятной для него агрессии, Рейн может разорвать ценные документы, и потянулся, чтобы забрать их, но мужчина отдёрнул папку.
– Что ты там пытаешься найти? – уже не выдержал Адам и рыкнул на сотрудника Академии, – Отдай.
Глаза Вайса округлились. Адам попытался заглянуть на ту страницу, где Рейн смог найти что-то настолько шокирующее его, но листы схлопнулись, и рукописи оказались в руках Давета. От убегающего сотрудника остался только ветер и энергия, приносящая ноющую боль по всему телу.
Оставшиеся только проводили его взглядом.
– Не понимаю, что его так расстроило, – озвучил мысли Адам.
– Если это понадобится, он расскажет, – профессор встал, – А насчёт всего этого… Я проведу опрос, как ты сказал. Но боюсь, мы можем нарваться на гнев Правительства. И если придёт Уоти, то прости, я прекращу это исследование.
– Я всё понимаю.
Они попрощались. Адам двинулся в сторону дома, где планировал дочитать историю Лолиты.
